Монетизация взяток по-советски: «Рыбное дело»

Чиновники потонули во взятках в последние двадцать лет? Это не так, утверждает легендарный советский следователь. Началось все с того, что оперативники КГБ СССР выяснили, что директор Торгово-производственной фирмы «Океан» Фельдман и директор одного из магазинов «Океан» Фишман во время турпоездок вывозили из СССР в соцстраны крупные суммы в рублях и меняли их на валюту, переправляя ее затем на Запад. Их задержали…

 Чиновники потонули во взятках в последние двадцать лет? Это не так, утверждает легендарный советский следователь.

В конце семидесятых годов прошлого века правоохранительные органы совершенно неожиданно нащупали серьезную мафиозную группировку, действовавшую в различных подразделениях Министерства рыбного хозяйства СССР. Началось все с того, что оперативники КГБ СССР выяснили, что директор Торгово-производственной фирмы «Океан» Фельдман и директор одного из магазинов «Океан» Фишман во время турпоездок вывозили из СССР в соцстраны крупные суммы в рублях и меняли их на валюту, переправляя ее затем на Запад. Их задержали и через некоторое время вышли на целую группу взяточников из этого министерства. В нее входили заместители министра, директора крупнейших объединений, рыбзаводов, магазинов и других структур.

В 1979 году к расследованию этого дела подключился старший следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре СССР Владимир КАЛИНИЧЕНКО, который рассказал корреспонденту «Совершенно секретно», каким образом простые советские чиновники становились коррупционерами. Вот его рассказ.

На фото: Старший следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре СССР Владимир Калиниченко

– Взяточниками не рождаются – эту истину я вынес для себя из опыта расследования десятков эпизодов коррупционных дел: «рыбного», «хлопкового» (в Узбекистане), «автомобильного» (в Казахстане), сочинско-краснодарского и других. Я старался разобраться в том, как начиналось и проходило падение людей, что в конечном итоге привело их на скамью подсудимых.

Часами я разговаривал об этом с обвиняемыми, и, нужно сказать, многие из них глубоко переживали случившееся с ними. Они писали многостраничные заявления о том, как зарождалось и процветало это позорное явление и что нужно сделать для его искоренения. Адресованные в ЦК КПСС, эти документы уходили в никуда, потому что, как я полагаю, их читали такие же мздоимцы.

Одним из таких моих собеседников был Иван Денисенко, который прошел войну танкистом, выжил и был награжден множеством орденов и медалей. Не хватало только звания Героя Советского Союза. В 1942–1943 годах о его подвигах писали «Правда» и «Известия». После войны он устроился на работу в Комитет по рыбному хозяйству и осел в Севастополе.

В 1976 году министр рыбного хозяйства, Герой Социалистического труда и обладатель пяти орденов Ленина Александр Ишков добился через Председателя Совета Министров СССР Алексея Косыгина для министерства права торговать собственной продукцией. Тогда и появились в системе министерства «живые деньги», которые медленно, но уверенно переросли во взятки. В Минрыбхозе было образовано пять всесоюзных объединений, самое крупное и прибыльное из них – «Азчеррыба» возглавил бывший герой-танкист Иван Денисенко. Ему подчинялась не только вся инфраструктура Черного моря. Траулеры и рефрижераторы объединения свободно выходили в Индийский океан, наиболее богатый морепродуктами.

Самым «сладким» местом для переработки рыбы стала Грузия. В республике были и порты, такие как Поти и Батуми, и рыбзаводы разной мощности, расположенные на побережье от Кутаиси до Пицунды. Там и возникло подчиненное Денисенко объединение «Грузрыбсбыт», которое возглавили Нугзар Кохреидзе и известный в прошлом спортсмен Анзор Асатиани. Они и стали первыми взяткодателями Ивана Федоровича. Жизнь Денисенко, героя войны, известного человека, складывалась более чем благополучно, в полном достатке в семье росли трое детей.

Но тут в его судьбу вмешалась некая Валентина Братченко. В свое время она вышла замуж за родного брата всесильного министра угольной промышленности СССР и взяла себе громкую фамилию. После развода она продолжала себя причислять к окружению знаменитого родственника. Ни среднего, ни высшего образования у нее не было, но обаяние ее сомнений не вызывало.

Однажды в одном из санаториев Четвертого управления Минздрава СССР Денисенко и Братченко встретились. Завязался курортный роман, который потребовал продолжения. Разводиться с женой Денисенко не хотел, потому что этого не позволяла должность. Но Валентина всегда была поблизости.

Однажды медицинское обследование выявило у Денисенко страшный диагноз – рак желудка. И вот здесь в происходящее вмешалась Братченко. Она нашла в Донецке замечательного хирурга, профессора Завгороднего, который сделал Ивану Федоровичу сложную операцию. Валентина не отходила от постели больного и буквально выходила его.

После этого никаких сомнений у Денисенко не осталось. Он вернулся в Севастополь и подал на развод. В обкоме партии его просили не делать этого, руководители прямо заявили Денисенко, что местное общество Валентину не примет. Но Денисенко действовал решительно, развелся и женился на Валентине Братченко. И это, что удивительно для того времени, совсем не помешало его карьерному росту.

Шел 1977 год. В Москве арестовали за взятки начальника «Союзрыбпромсбыта» Рогова и заместителя министра рыбной промышленности Рытова. И на место Рогова назначили Денисенко. На новой должности Денисенко ведал, среди прочего, распределением рыбных деликатесов в стране. И мог запросто отправить в Грузию 30 тонн красной икры, а в другие республики по 200–300 килограммов. Иван Федорович, которого абсолютно не встревожила судьба его предшественников (Рогова приговорили к длительному сроку, а замминистра Рытова расстреляли), не только тут же переключил всех грузинских взяткодателей на себя, но и добавил новых.

Когда он рассказывал, как Кохреидзе и Асатиани после операции в период выздоровления подкладывали ему под подушку деньги на лечение или засовывали их в карман брюк в день рождения его будущей жены Валентины Братченко, он задавал риторический вопрос: «Какие же это взятки?» Продержался бывший танкист в этой должности два года…

Среди самых крупных взяткодателей из Грузии был начальник Потийского управления океанического рыболовства Дэвиси Картозия. По оперативным данным, он был одним из самых «авторитетных» людей в Поти и ни на какой вызов в Москву приезжать не собирался. Более того, его проблемно было арестовать и в Грузии. Решили провести скрытую оперативно-следственную комбинацию. Я и майор ОБХСС МВД СССР (он был с оружием) выехали в Сухуми, где министром внутренних дел автономной Абхазской республики назначили москвича, генерала Климова. Он предоставил нам «Волгу» с грузинскими номерами, и мы рано утром выехали в Поти.

Картозию мы опознали, когда он входил в здание своего управления, и, представившись, предложили ему пройти в автомашину. Только после этого мы отправились в прокуратуру города. Растерявшийся прокурор выделил в наше распоряжение старшего следователя, и тут началось самое смешное. Я сразу понял, что он находится на содержании у Картозии, он крутился как уж на сковородке и откровенно намекал, что они готовы уладить ситуацию за крупную взятку. Мы делали вид, что не понимаем его намеков. Нам удалось провести обыски по месту работы и жительства Картозии.

В Москве, в следственном изоляторе, у меня были длительные и откровенные беседы с Картозией. Он согласился дать подробные показания о даче взяток Денисенко. И здесь выяснилось самое интересное. Дэвиси рассказал, что дача взяток превратилась у них в некую традицию. На совещания и коллегии приезжали от тридцати до сорока руководителей из Грузии и Украины. По договоренности они везли для Денисенко от трехсот до пятисот рублей каждый. Надеясь на «порядочность», они рассчитывали, что никто из них не попытается решить свои проблемы путем увеличения суммы, но в приемной внимательно посматривали друг на друга – не оттопыриваются ли излишне карманы одежды или папки с документами?

После совещаний Денисенко принимал каждого лично. Посетитель клал перед Денисенко конверт или сверток со словами: «Иван Федорович, это вам на расходы». Правый верхний ящик стола Денисенко был приоткрыт, и он натренированным жестом сбрасывал туда взятку. Денисенко эти факты полностью признавал, но постоянно занижал размер сумм. Это разозлило Картозию, и на очной ставке он сказал бывшему начальнику: «Иван Федорович, что вы врете, разве мы писали на бумаге свои фамилии?

Откуда вы знаете, кто и сколько вам дал? О своих деньгах могу знать только я». Картозия был привлечен только за дачу взяток. Защищал его семидесятипятилетний адвокат Елисаветский. Знакомясь с делом, он через каждые полчаса приговаривал: «Ну и болтун вы, Дэвиси Кириллович!» Картозию осудили к четырем годам лишения свободы. К сожалению, в день освобождения этот в общем-то хороший человек умер в гостинице.

Я уже отмечал, что, сменив Рогова, арестованного за взятки, Денисенко продолжал их брать от постоянных своих «клиентов». Когда я его вызвал, он уже знал об аресте Кохреидзе и Асатиани и догадывался о том, что может произойти. Заметно волновался, но после допроса в качестве свидетеля успокоился и спросил, может ли быть свободен. Я разъяснил, что теперь он будет допрошен в качестве подозреваемого, а затем попросил его ознакомиться с постановлением об аресте. Он не хотел верить в происходящее, пока в кабинет не вошли конвоиры.

С первых дней после ареста с восьми утра возле входа в следственную часть на улице Немировича-Данченко в Москве меня ждала Валентина Братченко. Она умоляла отнестись к мужу со вниманием и, зная, какое питание в тюрьме, дать ей возможность подкармливать его диетической едой. Я написал рапорт начальнику следственной части Прокуратуры СССР Каракозову, и он такое разрешение дал. Я сам два-три раза в неделю носил эти посылки в СИЗО.

Когда доказательства вины Денисенко были закреплены и он выдал деньги, добытые преступным путем, я под видом очной ставки предоставил ему в кабинете СИЗО длительное свидание с женой. Валентина плакала и гладила лицо и руки мужа, на столике она разложила разные деликатесы и просила Ивана Федоровича поесть. Я сидел в стороне, но, когда она поила его чаем из термоса, боковым зрением увидел, что они подняли молчаливый тост. В чашках был коньяк.

Естественно, моя реакция была резкой: подследственный не мог вернуться в камеру от следователя с запахом алкоголя. Денисенко осудили к двенадцати годам, и он умер в заключении, прожив после операции более десяти лет…

Монетизация взяток по-советски

В те же семидесятые годы в Мурманске по карьерной лестнице стремительно продвигался Вячеслав Иванович Закурдаев. Статный красавец и большой умница, он возглавлял Мурманское управление океанического рыболовства. В 1963 году сам Анастас Микоян вручил ему орден Ленина, Закурдаев стал депутатом Верховного Совета СССР. Его приметил министр Ишков и решил сделать своим преемником. Задумав перевод Денисенко в Москву на должность главы «Союзрыбпромсбыта», он для начала назначил Закурдаева его первым заместителем в Севастополе.

Закурдаев забрал с собой из Мурманска капитана рыболовного траулера Гиви Минадзе. Только много позже я понял, почему это произошло. Вместе с Минадзе в Севастополь переехали и получили квартиру его дети и жена Светлана, очень симпатичная и обаятельная женщина. Закурдаев содействовал назначению Минадзе начальником промыслового района, а это означало, что тот на четыре – шесть месяцев уходил на промысел в Индийский океан и жена его оставалась одна.

Уже потом, когда и Закурдаева, и Минадзе арестовали, я догадался, что первоначально взяточничество Закурдаева имело не совсем «монетарный» характер. Как-то спросил у Светланы, не желает ли она рассказать правду и придать другую окраску его действиям? «Спросите об этом у Славы», – ответила она. Я передал наш разговор Закурдаеву, а он попросил меня по-мужски эту тему больше не трогать.

Когда Закурдаев, который в Мурманске не взял ни одной взятки, сменил Денисенко, на него тут же свалились «левые проблемы». Партийные руководители изначально рассматривали его как своего рода «кошелек». Первый секретарь Крымского обкома партии Макаренко предложил ему сделать дорогостоящие подарки для Леонида Брежнева и первого секретаря ЦК КП Украины Владимира Щербицкого. Первый (филигранно вырезанный из зуба кашалота парусник) обошелся Закурдаеву в семнадцать тысяч, второй – в десять тысяч рублей.

А затем союзный министр Ишков предложил ему провести рабочие переговоры с вьетнамской делегацией. Ее члены, несмотря на договоренности на высшем уровне, никак не хотели согласовывать допуск в двенадцатимильную пограничную зону Вьетнама советских рыбопромысловых траулеров и рыбоперерабатывающего судна-фабрики. Убедить членов делегации можно было только с помощью дорогостоящих подарков (инкрустированные охотничьи ружья, изделия с палехской росписью и т.п.). Закурдаев не мог сорвать договоренности высших лиц и предложил доверенным подчиненным выписать материальную помощь, а деньги отдать ему. Нужной суммы все равно набрать не удалось, а где ее взять, Закурдаев не знал.

Причудливо переплетались пути людей, которых я описываю. Кохреидзе и Асатиани в то время добились постройки в Кутаиси крупного рыбоперерабатывающего завода, а его директором за взятку в двадцать тысяч рублей назначили Гизо Беришвили. В конце шестидесятых – начале семидесятых по инициативе министра рыбного хозяйства Ишкова в СССР создали мощный рыболовный флот. Супертраулеры типа «Атлантик» строили в ГДР, а крупнотоннажные рефрижераторы – во Франции. На них перегружали выловленную рыбу, а потом ее доставляли на берег. Но к концу семидесятых добыча резко упала, и рыбозаводы простаивали. Беришвили никак не мог вернуть деньги, затраченные на взятку, а тем более что-то заработать.

У упомянутых мной участников севастопольского «любовного треугольника» Минадзе и его жены Светланы подошло время отпуска, и они решили провести его в Грузии. Минадзе позвонил сослуживцам. В одном из кабинетов собрались руководители рыбной промышленности республики, в том числе Беришвили. Один из рыбначальников сказал, что Минадзе и его жена – близкие друзья Закурдаева. И тут ожил Беришвили. Он заявил, что берет Минадзе на себя и займется его отдыхом.

Минадзе с женой прилетели в Грузию. У трапа самолета их встречал радостный, хотя и незнаковый им Беришвили. Он усадил супругов в служебную «Волгу» и отвез в шикарный номер одного из санаториев. Чуть ли не каждый день происходили обильные ужины в разных ресторанах, поездки по заповедным местам.

В день отъезда в аэропорт супругов привез Беришвили. Он и Минадзе несколько отстали и переговорили между собой. Войдя в самолет, Минадзе с тревогой сказал жене: «Кажется, мы влипли, он просит познакомить его с Закурдаевым». «Ну, Гиви, перестань паниковать. Сейчас жизнь такая – от нас не убудет, если познакомим его со Славой». Естественно, что после такого приема отказать Беришвили Минадзе не мог.

Буквально через неделю Беришвили приехал в Севастополь. Минадзе договорился о встрече с Закурдаевым, который, как назло, в то время остро нуждался в деньгах – нужно было оплатить очередной «подарок». Вдвоем они пришли к начальнику объединения в назначенное время. Как рассказывал мне Беришвили позже, ноги у него подгибались от страха, когда они вошли в кабинет. За столом в капитанской форме сидел неприступный Закурдаев.

Выслушав директора рыбзавода, он тут же поднял трубку телефона, попросил пригласить начальника «Азчеррыбсбыта» Волгина. Узнав, какой ближайший рефрижератор стоит на разгрузке, он дал указание, какую рыбу и в каком количестве отгрузить Кутаисскому рыбзаводу. Аудиенция закончилась. К выходу Беришвили шел на ватных ногах. В заднем кармане брюк лежал конверт с тысячей рублей.

«Господи, какой же я дурак! Он сделал для меня такое дело, и нужно было его только отблагодарить, – думал про себя Беришвили. – Ну а если он деньги не возьмет и вызовет милицию? Я ведь окажусь в тюрьме». В приемной он остановил Минадзе за руку, достал из кармана конверт и пролепетал: «Гиви, пойди ему отдай». Тот отдернул руки: «Ты что, я не буду этого делать, отдавай ему сам». «Гиви, ты же мой друг и его друг, умоляю тебя, отблагодари Закурдаева». В такой ситуации, после месячного шикарного приема, можно ли было ответить отказом? И Минадзе понес взятку. В тот день Закурдаев поклялся себе, что это будет в первый и последний раз.

Через пару месяцев перед Закурдаевым снова появился Беришвили, который в очередной раз просил помочь с выполнением плана. Закурдаев раздраженно заверил, что поможет и уселся в служебный автомобиль. По пути водитель сообщил, что Беришвили положил им в багажник пять коробок с хрустальными вазами. Вячеслав Иванович во второй раз сломался. И снова сказал себе, что это будет в последний раз.

А еще через некоторое время он прилетел в Тбилиси. В номере гостиницы его ждал все тот же Беришвили, который радостно сообщил, что подобрал ему очень красивое кожаное пальто…

Минадзе Закурдаев отправил на длительный промысел в Индийский океан, и в Москву его вызвали телеграммой. Было воскресенье, самолет запаздывал. После прохождения пограничного контроля Минадзе предложили пройти в отдельный кабинет. Он был крайне испуган, и, когда я представился, он на мое удостоверение фактически не реагировал. В автомашине мы молчали, и я увидел, что лоб Минадзе покрылся потом, когда мы остановились перед металлическими воротами, справа от которых значилось «Прокуратура Союза ССР». Вину свою Минадзе отрицать не стал. Ко мне часто приезжала Светлана и беспокоилась о судьбе мужа. Его осудили к пяти годам лишения свободы. Сразу после освобождения он подал заявление на развод.

О том, что над ним сгущаются тучи, догадывался и Закурдаев, особенно когда министром назначили не его, а Владимира Каменцева. На очередной коллегии министерства совершенно неожиданно для Закурдаева министр объявил о его освобождении от занимаемой должности. Прямо из министерства Закурдаева отвезли к заместителю Генерального прокурора СССР Найденову. Он и Герман Каракозов несколько часов убеждали Закурдаева рассказать правду, но тот упорно все отрицал.

Тогда его передали мне, и мы довольно быстро нашли общий язык. Найденов и Каракозов так ему этого и не простили. Я же делал все возможное, чтобы максимально помочь этому неплохому человеку, попавшему в беду. Даже убедил Юрия Щекочихина ознакомиться с делом, и в «Литературной газете» была опубликована очень объективная статья под названием «Подкуп». Тем не менее Закурдаева осудили к девяти годам лишения свободы. Несколько лет он писал мне письма с одним вопросом: почему ему дали так много? Ничего вразумительного по этому поводу я сказать ему не мог.

* * *

Из всего «рыбного дела» осталось лишь одно хорошее воспоминание. Одним из взяткодателей Денисенко был начальник «Укр-рыбсбыта» Сметанкин. Я вызвал его в Москву, а он пришел с известным адвокатом Борисом Ефимовичем Змойрой. Тогда адвокаты допускались к делу только после окончания следствия, но тем не менее Змойра попросил разрешения переговорить наедине. Он спросил, может ли что-то помочь его доверителю. Я ответил, что, если в его судьбу вмешаются очень высокопоставленные люди и обратятся с ходатайством к заместителю генпрокурора Найденову, я, со своей стороны, пойду навстречу.

Через несколько дней меня вызвал Найденов. Он был крайне зол и гневно сказал, что догадывается о моих фокусах, поскольку ему звонил первый секретарь ЦК Компартии Украины Щербицкий и просил за Сметанкина. Пришлось ответить, что я человек, у которого нет возможностей решать вопросы на таком уровне. «Я вижу, вы нас далеко заведете, – бросил Найденов. – Вы лично вынесете постановление о прекращении уголовного преследования?» «Я – да», – твердо ответил я. Так Сметанкин избежал уголовной ответственности. Но в те годы подобный случай можно было считать редчайшим исключением.

 Автор: Алексей БОГОМОЛОВ, «Совершенно секретно», No.2/297