Крах нашей Империи: Как сепаратисты Киевскую Русь погубили

Киевская Русь, оставившая глубокий след в исторической памяти нашего народа, была недолговечным государственным образованием. Огромная территория с разными экономическими, этническими и культурными признаками, объединенная властью Рюриковичей, довольно рано обнаружила тенденцию к распаду. Причиной тому были как объективные, так и субъективные факторы.

Родоначальник династии — скандинавский князь Рюрик — правил в Новгороде, собрав под своей властью не только славян (ильменских словен, кривичей), но и финские племена (меря, весь, мурома). Это давало возможность контролировать прибыльную пушную торговлю от верховьев Волги и Оки до Балтийского моря.

Совершенно очевидно, что варяги сначала ориентировались на волжский торговый путь, по которому за мехом и рабами прибывали купцы из богатого серебром Арабского халифата. Только через два десятилетия регент малолетнего князя Игоря — Олег — двинулся с войском на юг, подчиняя себе ключевые пункты по Днепру — на торговом пути «из варяг в греки».

«Повесть временных лет» упоминает завоевание Смоленска, Любеча и, наконец, Киева, стратегическое положение которого и определило историческую судьбу этого города. Находясь в Киеве, Рюриковичам было удобно собирать дань со славянских племен, проживавших в бассейнах левого и правого притока Днепра — Припяти и Десны. Одновременно это позволяло контролировать движение купеческих судов по Днепру, направлявшихся на юг, — в Византию.

Если учесть, что заросшая дремучими лесами Восточная Европа в то время не имела дорог, а все движение осуществлялось по руслам рек — летом в лодках, а зимой на санях, становится понятным, почему княжеский «стол» перенесли именно в Киев. При этом Олегу и его дружине пришлось устранить более удачливых конкурентов, бывших дружинников князя Рюрика — Аскольда и Дира, которые раньше смогли оценить преимущества небольшой хазарской крепости, расположенной на Старокиевской горе.

Разбогатев в земле полян, они не только собрали в Киеве многочисленную варяжскую дружину, но и начали совершать набеги на Византию. Завладев резиденцией Аскольда и Дира в 882 году, клан Рюриковичей установил монополию над прибыльным торговым путем и стал развивать экспансию вдоль притоков Днепра. Уже на следующий год Олег покорил племя древлян, проживавших возле Припяти, и заставил платить в качестве дани «по черной куне». Далее та же участь постигла северян и радимичей в бассейне Десны, с которых собирали «по шелягу», а также уличей и тиверцев на Днестре.

Однако покорение восточнославянских племен княжеской дружиной проходило не без проблем. Упрямые древляне — жители современного Полесья — подняли бунт после смерти Олега, и молодому князю Игорю пришлось их усмирять, наложив более крупную дань. Как известно, конфликт с мятежным племенем имел роковые последствия для самого князя — в 945 году древляне убили Игоря именно во время сбора дани.

Его жене, княгине Ольге, пришлось вновь прибегнуть к помощи меча и огня. Не менее несговорчивыми оказались вятичи, проживавшие на востоке, — борьба с ними затянулась до времен Владимира Мономаха, который был вынужден воевать с дружиной князя Ходоты и его сына, отказавшихся платить дань. Подавлять сопротивление пришлось и в земле кривичей, где обосновался скандинавский клан Рогволода, контролировавший торговлю по Западной Двине.

Дочь князя Рогнеда отвергла сватовство Владимира Святославича. Последнему пришлось силой захватить Полоцк и княжну. Позднее старший сын Рогнеды — Изяслав — был отправлен на княжение в Полоцк, и его потомки Изяславичи постоянно враждовали с Киевом, стремились к отделению.

Так или иначе, но Рюриковичам силой удалось объединить под своей властью разрозненные славянские и финские племена Восточной Европы. Способ обогащения киевских князей описал византийский император Константин Багрянородный в своей работе «Об управлении государством». По его словам, поздней осенью великий князь со своей дружиной отправлялся в «полюдье», собирая всю зиму дань с подчиненных земель.

Весной, когда на Днепре сходил лед, они возвращались в Киев, снаряжали ладьи и везли свою добычу в крымский Херсонес или прямо в Константинополь. Торговали с Византией, поставляя меха, рабов, мед, воск и пеньку, — товары, важные для того времени. Назад везли, в основном, предметы роскоши — дорогие ткани, посуду, предметы из золота и серебра, ювелирные изделия, виноградное вино, которые далее попадали в Северную Европу. Такая посредническая торговля обогащала великокняжескую казну, что в свою очередь позволяло содержать большую дружину, способную собирать дань и приводить в подчинение обширные территории.

Интересно, что один из первых киевских князей — Святослав — хотел перенести свою столицу еще южнее, на Дунай. «Не любо ми есть в Киеве быти, хочю жити в Переяславци на Дунаи, яко то есть середа земли моей, яко ту вся благая сходятся: от Грек злато, поволоки, вина и овощеве разноличныя, из Чех же, из Угорь сребро и комони, из Руси же скора и воск, мед и челядь», — пояснял он своей матери, княгине Ольге.

Этим планам не суждено было сбыться — Византия предприняла все усилия для того, чтобы вытеснить русское войско с Дуная. Преемникам Святослава пришлось довольствоваться Днепром, поэтому именно путь из «варяг в греки» стал становым хребтом, или несущей конструкцией Киевской Руси. Ее расцвету способствовало временное смещение торговых путей на север из-за арабских завоеваний, а закату — крестовые походы на Ближний Восток.

Крестоносцы сильно посодействовали успеху торговли итальянских городов, прежде всего — Венеции и Генуи, взявших под свой контроль средиземноморские пути, ранее находившиеся в руках арабов и византийцев. Восточные товары стали перевозить по морю итальянские купцы, а по Рейну эти товары достигали Центральной Европы. Рейнские города образовали Ганзейский торговый союз, на восточном участке которого оказался Новгород — практически единственный из древнерусских городов, для которого перемещение торговых путей оказалось скорее полезным, чем вредным.

Так или иначе, но торговые города среднего Поднепровья с ХІ века стали постепенно глохнуть, и сильней всего это обстоятельство сказалось на столице Руси — городе Киеве. Лишенный прибылей от транзитной торговли, он начал терять и политическое влияние. Его упадку способствовало появление в южнорусских степях такого грозного противника, как половцы, которые практически перекрыли движение по Дону и Днепру, прервали сообщение с Крымом и Тмутараканским княжеством.

Половцы, как сообщает летопись, попытались «перенять» торговый путь «в греки», Железный и Соляной шлях. Их грабительские набеги на Русь отодвинули границу почти под самый Киев, население южных княжеств бежало на север и на запад — в лесную зону. В том числе — в так называемое Залесье, где на очень пестрой этнической основе начала формироваться Ростово-Суздальская, а затем Владимирская Русь (позднее — Московия).

Ослабление Киева, начавшееся во второй половине ХІ столетия, привело к усилению центробежных тенденций и росту сепаратизма. Стали заметны как экономические, так и политические перемены в этом направлении — заметно окрепли удельные князья в отдельных землях Руси. Местная знать старалась не только расширить свои земельные владения, но и увеличивать их доходность за счет эксплуатации крестьянства и городов.

Среди Рюриковичей усиливается междоусобная борьба за самые доходные земли Русского государства, чему в немалой степени способствовало несовершенство порядка наследования. Теоретически оно определялось «лествичным правом», которое регламентировало иерархию Рюриковичей, передачу киевского престола и ротацию младших князей в ключевых городах. По традиции официальным наследником великого князя считался его старший сын, который при жизни отца правил в Новгороде, — прежнем княжеском домене. Однако на деле этот принцип очень часто нарушался.

Причем едва ли не с самого начала. Регент князя Игоря — Олег — в русско-византийском договоре 911 года называется «великим князем русским», то есть на официальном уровне он считался полновластным правителем. Занять киевский «стол» преемник Рюрика смог лишь после смерти Олега в 912 году. Следующий князь — Святослав — унаследовал власть без особых проблем, хотя из-за малолетства, а потом — и дальних походов в Киеве долго правила его мать — княгиня Ольга.

Настоящие проблемы начались, когда количество княжеских сыновей увеличилось. Престол Святослава унаследовал его старший сын Ярополк, однако в начавшейся борьбе победил Владимир, заручившийся поддержкой варягов и новгородцев. Преемником самого Владимира должен был стать старший сын Святополк, но как заговорщик он был посажен в тюрьму. Другой сын, рассчитывавший на престол, новгородский князь Ярослав, отказался платить налоги, и от военного столкновения его спасла только смерть самого Владимира.

Не будучи старшим в роду, Ярослав сумел отвоевать Киев, но не всю Русь. Вскоре свои права на киевский «стол» заявил другой брат — тмутараканский князь Мстислав, который разбил войско Ярослава под Лиственом. Ярославу пришлось уступить ему левобережье Днепра и Чернигов. Вплоть до 1036 года на Руси сохранялось двоевластие. Тем не менее, правление Ярослава можно считать «золотым веком» Киевской Руси. Междоусобицы и местный сепаратизм начинают резко нарастать при его сыновьях — Ярославичах, которым, к тому же, пришлось отражать половецкое нашествие.

Следует отметить, что в соответствии с «лествичным правом» все князья Рюриковичи считались совладельцами Руси. Старший в роду, великий князь, сидел в Киеве, следующие по значению князья — в менее крупных городах: младшие братья, сыновья старшего брата и сыновья младших братьев — по старшинству; внуки, правнуки — в той же последовательности. При смене великого князя все прочие переезжали из города в город.

Такой же «лествичный» порядок сохранялся и внутри отдельных княжеств, на которые постепенно распадалось Древнерусское государство. Порядок этот сначала помогал сохранять единство страны, но был неудобен в силу постоянных переездов князей с дружинами. Кроме того, старшие племянники часто ссорились с младшими дядями, что вело к междоусобицам. Те из потомков, чьи отцы не успели побывать на великом княжении, лишались права на очередь и оказывались «изгоями».

Они получали от старших князей уделы в кормление, становясь их наместниками, либо оседали в уделе, который занимал их отец на момент своей смерти. Кроме института изгойства, были и другие особенности «лествичного» порядка наследования, появившиеся с разветвлением рода Рюриковичей и началом внутридинастических браков в эпоху правления Владимира Мономаха. К этому стоит добавить, что, вопреки «лествичному праву», киевские князья нередко ставили своих сыновей удельными правителями, руководствуясь собственной выгодой и стремлением удержать контроль над государством в целом.

Это приводило к конфликтам, дроблению княжеств и окончательно запутывало проблему наследования. Неразбериху увеличивали многочисленные браки великих князей. Так или иначе, но главным аргументом все чаще становилась военная сила, причем обделенные князья для своих «разборок» не стеснялись приглашать иностранных наемников.

В немалой степени способствовали этому родственные связи и династические браки с правителями соседних государств и кочевых народов. И если вначале русские князья обращались за помощью к своим скандинавским родственникам, то затем на арене появляются польские, венгерские и литовские наемники, и еще чаще — тюркские племена — печенеги, торки и половцы.

Навести порядок в своих «семейных» делах Рюриковичи попытались в самом конце ХІ века. В 1097 году они созвали в городе Любеч съезд князей, чтобы договориться о прекращении распрей из-за уделов и сплотиться перед лицом внешней угрозы — против половцев. Формально причиной съезда была необходимость заключения мира, но фактически шесть самых влиятельных князей, среди которых был и Владимир Мономах, поделили Русь между собой.

Они сломали старый порядок и ввели правило «Кождо да держить очьчину свою». Таким образом, съезд провозгласил принцип наследования князьями земель своих отцов, то есть право на наследование сложившихся на тот момент княжеств. Это констатировало наличие нового политического строя на Руси, основой которого была уже не торговля, а крупное феодальное землевладение. Несмотря на то, что сразу после съезда в юго-западных волостях началась борьба между Давидом Игоревичем и Васильком Ростиславовичем, которая закончилась коварным ослеплением последнего, новое правило вступило в силу.

Даже спустя годы Владимир Мономах, получивший при разделе Переяславское княжество, Ростово-Суздальскую землю, Смоленск и Белоозеро, не соглашался занять великокняжеский престол, ссылаясь на то, что Киев — не его вотчина. Владимиру Мономаху и его сыну Мстиславу удалось на два десятилетия приостановить распад Киевской Руси. После них борьба за уделы разгорелась с новой силой, причем Киев, номинально сохранявший значение столицы, переходил из рук в руки.

Киевское княжество сокращалось, как «шагреневая кожа». К началу 1160-х годов под прямым контролем киевского князя осталась только территория на правом берегу Днепра в бассейнах рек Тетерев и Рось. Дошло до того, что коалиция из одиннадцати князей под руководством внука Владимира Мономаха — Андрея Боголюбского — в 1169 году взяла Киев и учинила в нем погром. Прологом к этому стали распри между волынскими и черниговскими Рюриковичами.

Накануне киевское боярство пригласило на княжение волынского князя Мстислава Изяславича — удачливого военачальника и победителя половцев. Это вызвало недовольство сыновей прежнего великого князя — Ростиславовичей, правивших в Смоленске, Овруче, Вышгороде, а также северских князей. К ним неожиданно примкнул владимиро-суздальский князь Андрей Боголюбский, который по старшинству имел право на киевский престол, но не проявлял интереса к борьбе южнорусских князей.

Сбор всех сил состоялся в Вышгороде, и 8 марта 1169 года войско под руководством сына А.Боголюбского подошло к Киеву. Союзники Мстислава Изяславича помощь не прислали, а у него самого не было достаточно сил для сражения. На третий день осады защитники предложили Мстиславу покинуть город, и князь уехал на Волынь. После этого осаждавшие войска вошли в Киев и подвергли его страшному разгрому, которое повергло в ужас всю Русь.

«И два дня грабили весь город, Подол и Гору, и монастыри, и Софию, и Десятинную Богородицу, и не было помилования никому и ниоткуда. Церкви горели, христиан убивали, других вязали, жен вели в плен, разлучая силою с мужьями, младенцы рыдали, смотря на матерей своих. Взяли множество богатства, церкви обнажили, сорвали с них иконы, и ризы, и колоколы, взяли книги, все вынесли смольняне, и суздальцы, и черниговцы, и Ольгова дружина. А поганые зажгли монастырь Печерской, но Бог молитвами Святой Богородицы оберег его от такой беды. И было в Киеве стенание, и туга, и скорбь неутешная, и слезы непрестанные. Все же это случилось из-за наших грехов», — сообщает Ипатьевская летопись.

Причина такой жестокости, возможно, крылась в мести Андрея Боголюбского за своего отца Юрия Долгорукого, которого киевляне отравили и разграбили его имущество. Подтверждением тому — отказ самого Андрея, вопреки традиции, занять киевский престол. Подобное произошло на Руси впервые и знаменовало ментальный перелом. Отныне великому князю — старшему Рюриковичу — было не обязательно сидеть в Киеве, он мог поставить туда своего сына, брата или даже воеводу. С тех пор древняя столица не раз становилась жертвой алчных князей и их союзников из рода Рюриковичей.

Достаточно напомнить не менее масштабный разгром Киева в 1203 году, который учинил смоленский князь Рюрик Ростиславович. Годом раньше он был изгнан с киевского княжения своим племянником Романом Мстиславичем, которого поддержал владимиро-суздальский князь Всеволод Большое Гнездо. Жители Киева вопреки воле князя открыли городские ворота. Желая отомстить коварным киевлянам, Рюрик объединился с новгород-северским князем Всеволодом Чермным и, призвав половецкую рать, двинулся на Киев. После взятия город был подвергнут разграблению и сожжен.

По некоторым данным, разорение Киева было также платой половцам за военную помощь. По словам летописца, «взят бысть Киев Рюриком и Ольговичи и всею Половецкою землею, и сотворися велико зло в Рустей земли, якого же зла не было от крещения над Киевом. Напасти были и взятия, не якоже ныне зло се стася: нe токмо одино Подолье взяша и пожгоша, ино Гору взяша и митрополью святую Софью разграбиша, и Десятинную святую Богородицю разграбиша, и монастыри все и иконы одраша, а иные поимаша, и кресты честные, и сосуды священные, и книги и порты блаженных первых князьи еже бяху повешали в церквах святых на память собе…»

Карателями были перебиты монахи и священники, а также старые и немощные горожане. Молодых и здоровых киевлян половцы массово увели в плен. Свобода была дарована только иностранным купцам, с которых была взята половина их имущества. Как и Андрей Боголюбский в 1169 году, Рюрик Ростиславич не захотел княжить в Киеве и уехал в Овруч. Интересно, что там его осадили и принудили целовать крест великому князю Всеволоду Юрьевичу Большое Гнездо, а также отказаться от старшинства в роде после его смерти. Затем Рюрик был посажен владимирским князем вновь править в Киеве, но уже в роли младшего князя.

Разграбление Киева в 1203 году стало еще одним событием, подорвавшим авторитет и силы древней столицы Руси, и оно характеризовало ее окончательный упадок еще до Батыевого нашествия. Монголам лишь оставалось довершить начатое дело. Как известно, в 1240 году обороной Киева руководил уже не князь, а подданый Даниила Галицкого — тысяцкий Дмитр. Киевские Рюриковичи доживали на руинах былого величия в качестве данников Золотой Орды, пока последнего из них — князя Федора — не выгнал литовский князь Ольгерд. Город, которым восхищались европейцы и монголы, лежал в руинах, а на его развалинах, по свидетельствам путешественников, паслись козы. Внизу, на Подоле, насчитывалось не более 300 домов.

Без всякого преувеличения можно сказать, что Рюриковичи, поднявшие Киев на небывалую высоту, его же и похоронили, растащив Русскую землю на удельные княжества. Эту драму бессильно наблюдал простой народ, испытывавший на себе не только княжеские поборы, но и все «прелести» нашествий иноземных захватчиков. В память о былом величии Киевской Руси остались произведения древнерусской литературы, наполненные негодованием в адрес князей, погрязших в кровавых междоусобицах.

Автор «Слова о полку Игореве», оплакивая бедственное состояние феодально-раздробленной Руси, обращается к славному прошлому, вспоминает прежние времена и старых князей, сокрушается по великому княжению Владимира Святославовича. Творец другого поэтического произведения, «Слова о погибели земли Русской», вдохновляется теми же историческими сюжетами из прошлого: «А литва из болота на свет не вылазила, а венгры укрепляли каменные города и железными воротами, чтобы на них великий Владимир не наехал, а немцы радовались, будучи далече за синим морем. Буртасы, черемисы, вяда и мордва бортничали на великого князя Владимира, и Кир Мануил Царегородский опасался и великие дары посылал к нему, чтобы под ним великий князь Владимир Царяграда не взял».

Автор: Вадим РЫЖКОВ, «День», Днепропетровск