Почем Крым для народа: чем и как живет оккупированный полуостров

Фотографія: shutterstock.com

– В лифт просто так не зайдешь, – объясняет Тема. – Сперва «на него» нужно позвонить с мобильного. Хороший лифт, немецкий!

– А нам говорили, что испанский, – встревает одна из тетенек.

– Испанский, немецкий… какая разница! И те, и те фашисты! – отвечаю я и смотрю на парней. Они включаются в игру молниеносно.

– Так вот же ж и производитель – Krups, ­­– бодро подхватывает Тема. – Это же они танки во Вторую мировую клепали. А теперь, вишь, лифты для россиян делают!

Тетушки вжимаются в стенку сильнее. И уже на лестничной клетке, когда мы втроем начинаем возиться у замка, осторожно спрашивают:

– А где тот интеллигентный мальчик Алексей, который жил в этой квартире раньше?

– Во Львов уехал, – отвечает Тема.

– Ну, как уехал – забрали, – загробным голосом добавляю я, и в квартиру мы вваливаемся, истерически хохоча, вспоминая позеленевшие лица соседок. Нам кажется, что все это очень смешно.

Уже через час нас страшно ругают. Ругает в скайпе тот самый «интеллигентный мальчик» Леша, который действительно уехал во Львов работать программистом – его западный работодатель прекратил сотрудничество с Крымом. Ругают друзья в баре, к которым уже приходили вежливые люди в гражданском, цитируя их посты из социальных сетей.

Оказывается, то, что мы нашутили, совсем не смешно. Оказывается, что бывшие приятели-соседи, которые раньше в два часа ночи забегали за сигаретами, теперь пишут доносы и угрожают тюрьмой.

На полуострове многое изменилось. Ценники в супермаркетах не только перевели в рубли – их проиндексировали в соответствии с московскими зарплатами. Бутылка молока в пересчете на «наши» теперь стоит 30-40 грн, а водки – около 200 грн. «Думаете, стали меньше пить? Щас! – негодует таксист. – Теперь алкаши покупают настойку боярышника – она тут всюду в майонезных пакетах по 30 рублей продается. А потом из-за нее отказывают ноги». Шутки о пенсионерах в Крыму так же популярны, как в Киеве об айтишниках – части жителей насчитали космические размеры пенсий.

«У нас теперь вокзал – как музей, ходит одна электричка, – рассказывают друзья. ­– А почта популярна, как никогда». Поскольку платежные системы на полуострове не работают, на почте платят коммуналку. В очереди иногда проводят весь день, вахту держат все члены семьи. «Зато теперь нам можно говорить на русском», – смеются крымчане.

– У тех, кто за Украину, есть негласное правило, – объясняет Тема, когда мы пробираемся в Артбухту. – В одежде мы стараемся хотя бы в деталях подбирать сочетание синего и желтого. Ну там, кроссовки и шнурки. Я люблю футболки синдикатовские, они маленькие флажки внизу нашивают.

В центре Севастополя продают магниты с символикой ДНР и ЛНР, собирают деньги на Новороссию. По всему городу установили динамики, из которых льется «патриотическая» музыка – по распоряжению мэра. Люди ходят в майках с надписью «Россия» и «Самый вежливый из людей». «Вроде ж и раньше ходили, но почему-то так глаз не дергался», – замечает кто-то из друзей.

Именно так. Ходили и раньше. И раньше говорили на русском, считали себя русскими и от души хотели умереть на русской земле. А Украина, словно недальновидная женщина, не замечала, что ее муж всю жизнь любил другую. И вот, как только подвернулся момент – сбежал к своей старой любовнице. И сколько не доказывай, что мы намного лучше, успешнее и умнее – Крым искренне любит свою хамовитую алкоголичку.

«Конечно не пропускают! Они же хотят, чтобы мы все вымерли – тогда на Украине будет больше места для негров!» – истошно кричит какая-то бабка в автобусе до Чонгара, когда водитель объясняет, что украинские пограничники не пропускают его на материк. «И для негров, и для китайцев, и для америкосов», – подхватывают пассажиры рядом. И потихоньку выходят из автобуса, чтобы пешком пройти границу в Украину – кто к маме, кто к внукам, а кто-то просто за продуктами. Которые на материке стоят в два раза дешевле.