Трагедия Свердловска-19 в СССР. «Припугнули меня, и я 40 лет так и молчала»

Кошмарная история об утечке спор сибирской язвы из секретной военной лаборатории СССР Свердловск-19 в 1979 году. История довольно известна и была расследована учёными в 90-е. Но теперь снова забыта, снова овеяна мифами. Жертвы, очевидцы и даже учёные, участвовавшие в расследовании, боятся вспоминать прошлое, как и в советское время опасаясь реакции властей. Но один человек все же решился.

 В апреле 1979 года в Свердловске произошла крупнейшая на территории СССР вспышка сибирской язвы. Погибло 64 человека, около ста зараженных удалось спасти. Причины трагедии скрывались вплоть до начала 90-х. О том, что распространение сибирской язвы произошло в результате опытов с биологическим оружием в секретной лаборатории Минобороны СССР, впервые стало известно лишь в 1992 году из признаний президента Бориса Ельцина (с 1976 года он возглавлял областной комитет КПСС). Ельцин объяснял вспышку сибирской язвы утечкой с «секретного военного завода».

Кстати, одним из первых решений Ельцина в качестве президента РФ стал указ о пенсиях и пособиях семьям пострадавших в 1979 году, который фактически приравнял их к жертвам Чернобыльской катастрофы. Однако ни один человек так и не получил обещанного пособия. А военные до сих пор официально не признали ответственности за утечку. Напомним, что создание биологического оружия было запрещено международной Конвенцией еще в 1972 году, а в 1975 году Минобороны СССР заявило, что все работы над ним прекращены.

Михаил Ложкин скончался 3 мая 1979 года в 40-й свердловской горбольнице. В медицинском свидетельстве о смерти 33-летнего электрика Верх-Исетского металлургического завода в качестве причины изначально указали «сепсис 002». Позже станет известно, что так врачи кодировали инфекцию сибирской язвы, полученную местными жителями в результате инцидента в 19-м военном городке, который располагается в черте Свердловска (Свердловск-19). Подавляющее большинство инфицированных были мужчинами средних лет. Большая часть людей — 46 человек — погибли в начале апреля сразу после инцидента. Вторая вспышка случилась после трехнедельного затишья — когда в Свердловске начались работы по ликвидации очагов заражения и дезинфекция территории.

Михаил Ложкин не знал, что в городе бушует сибирская язва, но, как выяснилось, невольно поучаствовал в ликвидации катастрофы. В апреле он был призван на военные сборы в район «Керамика», находящийся по соседству со Свердловском-19. Каждый день в течение недели Ложкин вместо работы ездил в «Керамику», где располагалась воинская часть и пункт сбора. Своей 28-летней жене Маргарите Ложкин рассказывал, что почти все практические мероприятия были заменены теорией, которую проходили в помещениях. И лишь однажды под самый конец военное начальство объявило, что для получения зачета электрику Ложкину необходимо выполнить полевое задание: отправиться на территорию части и провести замену запчастей неисправного служебного автомобиля. Сделав работу, молодой электрик тут же получил финальный зачет и был отпущен домой.

Еще через несколько дней Ложкин почувствовал сильное недомогание. Маргарита Петровна считает, что автомобиль находился в зоне распространения смертельных спор.

— Тогда в почтовые ящики по всему району уже бросали такие анонимные брошюрки с предупреждением: мол, не приобретайте мясо на рынке, не ешьте говядину, но никаких разъяснений что да почему там не было, — вспоминает Маргарита Ложкина. — Это, конечно же, казалось необычным — типографские листовки про мясо, которое мы и так не особо ели.

«Сказали молчать, я 40 лет и молчала»

Михаил Ложкин почувствовал сильный жар вечером 29 апреля, одновременно у него появился сильный кашель. Маргарита позвонила в скорую, пересказав диспетчеру симптомы; не став ничего объяснять, фельдшеры увезли Ложкина в 40-ю горбольницу на юго-западе Свердловска.

«Поместили в инфекционное отделение с подозрением на воспаление легких. А у меня тогда было вот такое пузо, 6-й месяц беременности, и еще два ребенка дома, — вспоминает в разговоре с «Новой» Маргарита Петровна. — И вдруг его увозят, а мы остаемся одни, я вся на нервах, не знаю что делать».

Следующим утром семейство Ложкиных разбудил громкий стук в дверь. Открыв ее, Маргарита Петровна увидела людей в костюмах химзащиты. Работники СЭС забрали постельное белье и одежду, которой пользовался Михаил, обработали хлорной известью квартиру, а Ложкиным под роспись выдали антибиотики. «Сказали, что мы контактировали с заразным… Я потом долго думала, если он был заразным, то и мы, значит, по логике должны были заразиться?»

Ложкина отправилась к Михаилу, но внутрь больницы женщину не пустили, а о состоянии мужа отправили узнавать к информационному стенду — на доске перед вход в инфекционное отделение его имя значилось в списке пациентов с «тяжелым состоянием». Назавтра Ложкина пришла в клинику снова и увидела, что муж находится уже в списке пациентов в крайне тяжелом состоянии, а на следующий день Михаила уже не было ни в каких списках.

Тогда впервые к Ложкиной вышел врач. «Вышел и говорит: «Я ему искусственное дыхание делал, массаж сердца делал, укол в сердце ставил. А сейчас он в морге, ему там хорошенький такой шовчик сделают красивый». У меня в глазах потемнело, я беременная, с двумя детьми, а он что-то такое говорит. Побежала в морг, жара стояла страшная, и двери туда, помню, были открыты и пахнет хлоркой. Забегаю, а Мишу анатомируют. Я в истерике, медсестры сразу меня начали выгонять: идите, говорят, домой. Я пошла и почти сразу мне позвонили из Верх-Исетского военкомата и сообщили, что двоим детям будет назначена пенсия по потере кормильца, пенсия, сказали, будет как у военных».

Тело Ложкина передали жене в закрытом гробу и потребовали не открывать.

Третьего ребенка Маргарита так и не доносила. Военную пенсию не получила. «Перебивались втроем с детьми на мою зарплату воспитателя в детском садике, это 80 рублей».

После трагедии с семьей перестали общаться друзья и родственники. Никто не приезжал в гости, не звал на праздники; Ложкина говорит, что соседи, оказавшись вместе с ней в подъезде, ускоряли шаг.

Но через какое-то время в дом Ложкиной снова постучали. Мужчины в штатском не стали показывать документы, но Маргарите и без того все было ясно. Мужчины, уверенно и не боясь, прошли в квартиру и стали интересоваться, что она знает о болезни мужа, как он себя вел в последние дни, что рассказывал о военных сборах.

— В конце они сказали, что мне лучше обо всем забыть и никому ничего не рассказывать. И добавили: «Вы же не хотите, чтобы вас привлекли за разглашение военной тайны?» — вспоминает Ложкина. — Припугнули меня, и я 40 лет так и молчала. И только когда узнала про Скрипалей и про все эти химические атаки, не выдержала. Потому что мы тогда сами подверглись химической атаке, но никто в мире про нас так и не узнал. Пора нашим властям, чиновникам, военным назад оборачиваться — чего они с нами натворили, чего натворили-то?..

«С чем мы имели дело?»

Свердловск-19. Эпицентр заражения был за пятиэтажками. Фото из архива

Район «Керамика» вместе с военной частью примыкает к закрытому Свердловску-19 с юго-восточной стороны. По словам бывшего начальника Особого отдела Уральского военного округа Андрея Миронюка, «Керамика» оказалась в зоне ветров в день, когда в секретной лаборатории произошел инцидент с утечкой боевого аэрозоля. Споры сибирской язвы распространились в воздухе и частично осели на поверхностях соседнего с лабораторией района.

Воспоминания Миронюка приведены в книге сотрудника уральского отделения РАН Сергея Александровича Пархоменко, который начал свое расследование еще в перестройку. Миронюк скупо описывал детали случившегося, не вдаваясь в конкретику, тем не менее он подтвердил, что в Свердловске-19 случилась авария. «Первая вспышка язвы произошла в результате халатности обслуживающего персонала [секретной лаборатории]: один из сотрудников пришел рано утром и, приступив к работе, не включил защитные механизмы. В результате резко повысилось давление на «рубашку» вентиляционной системы, фильтр лопнул и выпустил смертоносные споры сибирской язвы. Они разлетелись веером по территории, на которой впоследствии начали гибнуть невинные люди», — рассказывал Миронюк. Ссылаясь помимо Миронюка на несколько других источников, Парфенов соглашается с выводом, что причиной массового заражения людей стал непреднамеренный выброс бактерий из вентиляции Свердловска-19.

При этом надо отметить, что жертв среди сотрудников самой военной лаборатории и жителей Свердловска-19 почти не было. Позже выяснится, что после утечки в Свердловске-19 была немедленно проведена поголовная вакцинация смесью из сывороток, реагирующих на несколько штаммов инфекции. При этом в самом Свердловске вакцинацию проводили только после первой вспышки сибирской язвы с помощью вакцины, произведенной в Грузии. Вакцина была крайне болезненна и неэффективна.

Первые инфицированные начали поступать в городские клиники 4 апреля. В первые дни больше всего зараженных приняла 24-я горбольница, которая находилась ближе всех к «Керамике» и Свердловску-19. Позже власти распорядились свозить всех пациентов с характерными симптомами в 40-ю клинику, где для них выделили два корпуса.

Почти сразу медики обратили внимание, что болезнь поражает в основном мужчин. (Среди погибших было только 9 женщин.) Инфекция затрагивала внутренние органы больного и, прежде всего, легкие. Патологоанатомы 40-й клиники Фаина Абрамова и Лев Гринберг приняли участие в 42 вскрытиях и сохранили у себя документы об их проведении, хотя имели предписание сдать все материалы. Сотрудники КГБ изымали медицинские истории болезней инфицированных в особом порядке, но о результатах вскрытий не вспомнили. После распада СССР Абрамова и Гринберг смогли опубликовать документы, а в 1995 году Гринберг на их основе защитил докторскую диссертацию.

Как рассказывала в интервью испанской El Pais Абрамова, клиническая картина была идентичной почти у всех инфицированных: при симптомах острой пневмонии у людей происходило кровоизлияние в мозг. «Это было очень похоже на сибирскую язву, но нам тогда не верилось. Откуда она могла взяться?»

Чтобы убедиться в диагнозе, Абрамова по своей инициативе направила в лабораторию областной СЭС пробы тканей и даже тело одного инфицированного мужчины. Вскоре из лаборатории пришли результаты: в пробах кишели микробы сибирской язвы.

В 90-е главврач 24-й больницы Маргарита Ильенко рассказывала журналистам, что в городе бушевала не совсем обычная сибирская язва. «Болезнь протекала с удивительной скоротечностью… Захожу в одну палату. Мужчина лет тридцати. Он [еще] со мной разговаривает, а по телу уже трупные пятна. Вдруг у него рвота с кровью. И все. Конец… С чем мы имели дело? Мне кажется, с каким-то специально, в определенных условиях выращенным микробом или вирусом. Очень жаль, что правда об этом утаивалась с самого начала».

Согласен с Ильенко и Лев Гринберг, в 2001 году рассказавший испанской журналистке Пилар Бонет, что симптомы обычной легочной сибирской язвы и той, от которой погибали жители Свердловска, отличаются друг от друга. Обычно сибирская язва представляет собой штамм только одного возбудителя — и соответственно принимает форму легочного, кишечного, кожного или септического заболевания. Но в 1979 году в Свердловске заболевание было вызвано миксом из четырех штаммов сибирской язвы, о котором гражданской медицине ничего не было известно.

Благодаря опубликованным работам ученых, а также позиции Бориса Ельцина в 90-е годы выкристаллизовалось понимание того, что за трагедия случилась в Свердловске-19.

«Наша экспертиза была основана на фактах, и в 90-е власть с фактами соглашалась, — вспоминает сегодня профессор Гринберг в разговоре с «Новой газетой». — Мы искали правду, но постепенно начали понимать, что факты снова, как в советское время, становятся никому не нужны».

Дезинформация населения

15-я секция кладбища. Здесь похоронены погибшие от сибирской язвы. Фото из архива

Ильенко вспоминала, что решение скрывать обстоятельства массового заражения власти приняли спустя несколько дней после первых смертей. (Это также позволило ей сохранить некоторые документы, которые она в 1998 году передала изданию «Совершенно секретно».) В город тогда приехали академики профессор Владимир Никифоров и главный санитарный врач СССР Петр Бурмасов. Первым делом они собрали на закрытое совещание всех патологоанатомов и судмедкспертов Свердловска, которые проводили вскрытия инфицированных. И попросили их описать симптомы, но не делать никаких выводов. В конце встречи озадаченным врачам было объявлено, что заражение людей происходит через мясо домашнего скота, иные версии исключались. Одновременно по больницам стали ходить представители госбезопасности, которые опрашивали персонал и вместе с тем советовали не распространяться об особенностях инфекции.

В областной прессе и по телевидению появились предупреждения об «имеющих место случаях заражения сибирской язвой». Через СМИ власти призывали людей не покупать мясо у частников. В почтовых ящиках свердловчан появились брошюры, рассказывающие о зараженной говядине. К кампании по дезинформации подключилось и прибывшее из Москвы начальство. Главный санитарный врач СССР Бургасов подготовил моно­графию, в которой научно обосновывал заражение свердловчан через мясо. Ученый ссылался на отчет спецкомиссии, которая установила, что весной 1979 года был отмечен падеж скота от инфекции сразу в 12 хозяйствах. Академик отчаянно защищал официальную версию о зараженном мясе, хотя и знал, что она не имеет никакого отношения к действительности. В этом Бургасов признался только в 2006 году в интервью «МК», незадолго до своей смерти:

— Все вокруг уверяли, что дело в зараженной говядине, но я-то знал, что это не так — ведь при термообработке возбудитель уничтожается. И тем не менее Ельцину я сказал: да, из-за мяса. Свердловск-19 снабжается военторгом, на рынок люди не ходят — поэтому, мол, там все живы и здоровы.

Мало кто в 1979 году знал, что академик имел прямое отношение и к разработкам биологического оружия и даже носил звание генерал-лейтенанта Советской армии. В Генштабе Минобороны СССР Бургасов возглавлял отдел бактериологии.

— Да, мы создавали бактериологическое оружие: рецептуры сибирской язвы, легочной чумы, оспы, ботулинического токсина. Но только для того, чтобы разработать вакцину против них. Да, боялись, что американцы используют против нас бакоружие, — признавался в 2006-м Бургасов.

Академик подтвердил, что в 1979 году в Свердловске было выявлено четыре штамма сибирской язвы. Однако тут же заметил, что данные штаммы встречаются исключительно в западных странах. «Два… — только в Канаде, другие два — только в ЮАР. Значит, в Свердловск эти возбудители кто-то завез и распылял их там в течение полутора месяцев».

Но от каких тогда штаммов разрабатывал вакцины сам Бургасов, так боявшийся американского бакоружия?

Признав фальсификацию важнейших фактов и гибель свердловчан от боевого аэрозоля, Бургасов тем не менее отрицал, что люди в 1979-м умирали из-за утечки в лаборатории Свердловска-19. До самой смерти академик отстаивал гипотезу о том, что вспышка инфекции была диверсией западных агентов, пересказывая популярную в СССР консипирологическую версию о том, что в апреле 1979 года неизвестные многократно «производили распыление рецептуры на автобусных остановках Свердловска».

Надо сказать, что в 90-е популярность получила еще одна не менее конспирологическая версия о том, что утечка была спланирована самими военными — как испытания нового бакоружия. В поддержку гипотезы выступили и некоторые специалисты. В интервью газете «Известия» главный эпидемиолог Чкаловского района Екатеринбурга Перлин рассказывал, что анализы, взятые с травы, деревьев и дорожного покрытия подтверждали аэрозольную природу распространения сибирской язвы. Врач предположил, что военные таким способом «хотели убедиться в результатах своего труда».

Сегодня Свердловск-19 структурно относится к 48-му Центральному научно-исследовательскому институту Минобороны РФ со штаб-квартирой в подмосковном Сергиевом Посаде (микрорайон Сергиев Посад-6), где также находятся исследовательские лаборатории. Впрочем, даже в советскую эпоху для жителей небольшого Сергиева Посада не было секретом, что в недрах пригородного поселка идут разработки биологического оружия, в народе его ласково прозвали «вакциной», и в 90-е годы маршрутчики крупными буквами указывали «Вакцину» на табличках.

В 1992 году Свердловск-19 смогла посетить научный сотрудник Массачусетского технологического института биолог Джинн Гвимен. Исследовательница поговорила с очевидцами событий 1979 года и жертвами, которые смогли выжить. По итогам поездки профессор Гвимен написала статью для журнала Science, а позже выпустила и книгу.

Но сегодня поселки снова блюдут режим секретности, как и в советское время, туда теперь снова не попасть. Хотя оба они давно пребывают в глубокой депрессии: в Сергиевом Посаде-6 жители страдают из-за отсутствия воды и отопления, а из Свердловска-19 уезжают из-за отсутствия работы.

Возмещение морального вреда — не к Минобороны

Где именно получил заражение Михаил Ложкин, сказать точно теперь уже нельзя. Вдова Маргарита считает, что споры боевого аэрозоля он мог «подцепить», работая с запчастями во время военных сборов.

Несмотря на заверения, что сибирская язва появилась из-за зараженного мяса, власти энергично дезинфицировали районы, прилегающие к Свердловску-19. В конце апреля «Керамику» почти целиком укатали в асфальт, пожарные машины поливали спецраствором стены и крыши домов, деревья и газоны. Обработке подвергались все поверхности, на которых могли осесть смертельные споры. Доктор Ильенко вспоминала: «Когда вокруг всё стали «шевелить» и поливать специальной жидкостью, ситуация опять ухудшилась. После этого к нам опять пошли больные, вторая вспышка унесла еще 18 жизней». По версии сотрудника РАН Сергея Пархоменко, споры, быстро осевшие после утечки, были снова подняты в воздух ни о чем не подозревающими ликвидаторами.

Официально Минобороны РФ, в чье распоряжение перешел Свердловск-19, до сих пор не признает ответственности за инцидент 38-летней давности. В ответе на письмо Маргариты Ложкиной военный комиссар Свердловской области Игорь Лямин сообщил, что она не имеет права на пенсию Минобороны по потере кормильца, так как ее муж никогда не был военным, хоть и участвовал в сборах. «Что касается ваших требований о возмещении морального вреда в связи со смертью мужа, то данный вопрос не входит в компетенцию Министерства обороны РФ», — завершил свой ответ Лямин.

Ссылаясь на ельцинский закон от 1992 года, Минобороны советует обращаться за компенсацией в Пенсионный фонд РФ. Но обязательным условием для выплат является наличие документов с диагнозом «сибирская язва». Таких бумаг нет ни у одной семьи, а обращаться в ФСБ за изъятыми материалами никто не хочет. Многих — как жертв, так и очевидцев событий — уже нет в живых.

Весной 2015 года иск к Минобороны подавала жительница Екатеринбурга Раиса Смирнова. Женщина была инфицированна, но смогла выжить. В своем иске она потребовала от военного ведомства 6 миллионов рублей компенсации, однако в день решающего заседания Смирнова вдруг не явилась на процесс, а суд оставил ее иск без рассмотрения. Как пояснили в секретариате, суд не нашел документального подтверждения заявленных истцом требований и отметил, что ответственность военных за вспышку сибирской язвы не доказана.

Сегодня Раиса Смирнова отказывается разговаривать с прессой. На вопрос «Новой» женщина заявила, что «доказывать что-то больше нет сил и смысла» и претензий к военным она не имеет.

Профессор Лев Гринберг сказал, что в истории об утечке сибирской язвы как и прежде придерживается научного подхода, однако не хочет «снова поднимать волну, так как информация сейчас будет звучать совсем по-другому»:

— Был период в [90-х], когда я видел смысл [в том, чтобы отстаивать факты]. А сейчас не вижу вообще.

Автор книги об утечке в Свердловске-19 Сергей Парфенов также не захотел говорить о своем расследовании: «Мой опыт подсказывает, что [ваш вопрос] все-таки связан с делом Скрипалей, а не «случайной» жертвой событий 1979 года. Сегодня Россию и так поливают грязью кто только может. Я не хочу в этом участвовать», — сообщил мне Парфенов в электронном письме.

Автор: Павел Каныгин; НОВАЯ ГАЗЕТА