МАЙЯ МУЛЫ или «Голимый» «бакс». Часть 2

Что произойдет после крушения USD? Пока не ясно, однако можно не сомневаться, что наступит новая эра. С новыми деньгами, отношениями, приоритетами и центрами притяжения. Недостатка в теориях нет — от возрождения концепции денег как меры веса и новой привязки (не к золоту и серебру, а к потребительским корзинам, более соответствующим современным представлениям о ценностях) до модели «свободных денег» (Freigeld) Сильвио Гезеля. Все это, однако, уже совсем другая история! «Конгресс имеет право чеканить монету, регулировать ее ценность и ценность иностранной монеты, устанавливать единицы мер и весов».

Конституция США, раздел 8, статья 1.

Ложный след

Читатель наверняка помнит по сюжетам «Чужих уроков», с какой легкостью время от времени принимаются в Соединенных Штатах исторические решения: «Закон о Федеральной системе», «Закон о Патриотизме» или, скажем, пакость меньшего масштаба — «Закон о безопасности и отчетности каждого порта», вонзивший исподтишка иголку в кощеево яйцо интернет-гэмблинга.

Легкость эта, конечно же, иллюзорна, ибо за ней скрывается колоссальная работа по подготовке благоприятных условий и манипулированию институтами власти, на первый взгляд, не поддающимися контролю. За несуразностью момента, выбранного для нанесения coup de mort, — «час Х» всегда приходится на канун больших праздников, первые дни нового президентского срока либо последние часы пребывания главы государства в офисе перед сложением полномочий, — скрываются месяцы, а зачастую и годы кропотливой «подводки» к нужному решению.

В «Саду расходящихся тропок» (см. «Бизнес-журнал» № 11’2005) мы рассказали читателю о событиях, непосредственно предшествовавших созданию Системы Федерального резерва, — таинственной поездке представителей банковской элиты на остров Джекилл и бурлескной комедии, разыгранной в Конгрессе демократами, утвердившими собственный — «оригинальный» — вариант «Закона о Федеральном резерве», слово в слово повторявший отвергнутый ими ранее с негодованием республиканский «план Олдриджа».

Описанная в прошлом номере финансовая многоходовка Фредрика Хайнце, вызвавшая Панику 1907 года, придала нашим представлениям об исторических горизонтах новое качество: оказалось, что эпохальные мероприятия вроде отъема финансового контроля у государства и его передачи в руки частной структуры, могут подготавливаться десятилетиями. Что ж, тем слаще дух победы и головокружительней результаты!

Заключительный сюжет саги подсказали критики конспирологических теорий, связанных с Федеральной резервной системой США, в частности, профессор из Чарлстона Эдвард Флаэрти, вступивший в полемику с Юстасом Маллинзом и Гари Ка, непримиримыми борцами за реставрацию конституционного права народа на контроль за национальными деньгами.

Критика доктора Флаэрти развивается в трех направлениях. Его основные постулаты:

Федеральный банк Нью-Йорка не находится под контролем иностранных банкиров;

Федеральный банк Нью-Йорка не оказывает ключевого влияния на принятие решений Федеральной резервной системы;

Прибыль ФРС не присваивается акционерами, а передается Казначейству США.

Рассмотрим вкратце каждый из этих пунктов.

Согласно «списку Маллинза», контрольный пакет акций Федерального банка Нью-Йорка (63%) принадлежит пяти банкам (Citibank, Chase Manhatten, Chemical, National Bank of North America и Bank of New York) и трем трастам (Morgan Guaranty Trust, Manufacturers Hanover Trust и Bankers Trust Company), которые по большей части контролируются европейскими финансовыми структурами, в первую очередь домом Ротшильдов.

«Список Ка» еще прямолинейнее: исследователь называет восьмерку главных акционеров Федерального банка Нью-Йорка в лоб и поименно — лондонский и берлинский банки Ротшильдов, парижский банк братьев Лазар, итальянские банки Израэля Мозеса Зейфа, банки Варбургов в Амстердаме и Гамбурге, а также нью-йоркский квадрумвират — банк братьев Леман, банк Куна и Лёйба, Чейз-Манхэттен и Гольдман-Сакс.

Академическая наука в лице доктора Эдварда Флаэрти категорически отказывается принять списки Маллинза и Ка на том основании, что оба исследователя не в состоянии предоставить надежные источники информации. Почему не в состоянии? Потому, что «Федеральная резервная система не является публичной компанией и на нее не распространяются требования Комиссии по ценным бумагам и биржам по разглашению списка акционеров!» — победно восклицает доктор Флаэрти. Как следствие, информация об акционерах никогда не обнародовалась в печатных изданиях ФРС, ее бюллетенях и отчетах Конгрессу.

Тот факт, что финансовая система Америки находится в руках частной компании и подлинные имена акционеров хранятся в величайшей тайне от американского народа, доктора Флаэрти почему-то не смущает. Главное — нет доказательств причастности к контролю над ФРС ненавистных «старых денег» из Европы! Спорить не станем — логика замечательная, к тому же идеально соответствующая духу нашего времени.

Конспирологическую догадку о том, что Федеральный банк Нью-Йорка контролирует всю ФРС, Эдвард Флаэрти блестяще развеивает скрупулезным анализом структуры организации: оказывается, все 12 федеральных банков, входящих в Систему, обладают равными голосами, а контроль за принятием решений ФРС — sic! — осуществляют не банки, а Совет управляющих и Комитет по операциям на открытом рынке (FOMC)!

Что касается распределения прибыли, то здесь намеки конспирологов не стоят выеденного яйца: согласно годовому отчету Конгрессу за 2006 год, из общей прибыли в 34 миллиарда долларов ФРС перечислила Казначейству США 29 миллиардов, а на дивиденды акционерам потратила сущие гроши — 871 миллион долларов! О том, сколько стоит априорное инсайдерское знание об изменениях ставки федеральных фондов (той самой, что вызывает самые радикальные биржевые потрясения), Флаэрти благоразумно умалчивает.

Оставляю читателям привилегию самостоятельной оценки меры альтруизма ФРС и глубины контроля «старых денег» над банками — членами Системы. Меня, например, в критике Флаэрти больше всего заинтересовала расстановка векторов влияния: не федеральные банки контролируют Резервную систему, а две структуры — Совет управляющих и FOMC. Рассмотрим эти организации.

Совет управляющих и Комитет по операциям на открытом рынке принимают решения по всем ключевым вопросам финансовой политики ФРС: определяют процентную ставку федеральных фондов, величину банковских резервов, объемы ежегодной денежной эмиссии, а также объемы торгов государственными долговыми обязательствами, осуществляемых федеральными банками. Совет управляющих состоит из семи членов, назначаемых президентом США и утверждаемых Сенатом. FOMC, помимо членов Совета управляющих, включает в себя еще президента Федерального банка Нью-Йорка (на постоянной основе) и четырех президентов региональных федеральных банков (по ротации).

Поскольку президент Соединенных Штатов Америки назначает 7 из 12 членов Совета управляющих, не нужно обладать мудростью Соломона, чтобы догадаться: именно он — ключевая фигура Федеральной резервной системы! Случайно или преднамеренно, но доктор Эдвард Флаэрти, развеивая аргументы классических конспирологов, подсказал слабое звено в цепи контроля над финансовым механизмом США. Выходит, «старым деньгам» даже не нужно бороться за акции Федерального банка Нью-Йорка: достаточно контролировать одного человека!

Насколько контроль над президентом эффективнее контроля над акционерным обществом, демонстрирует пример Вудро Вильсона, выбранного, кажется, специально для того, чтобы подмахнуть, не глядя, «Закон о Федеральной системе». «I have unwittingly ruined my country»2, — горестно вспоминал демократ о главном достижении своей жизни. То, что «ruined», можно не сомневаться, неуместно смотрится лишь слово «unwittingly» в устах руководителя государства, которому, по его личному признанию, нью-йоркские банкиры позволили самостоятельно назначить лишь одного члена (Томаса Джонса) из двенадцати в Совет управляющих ФРС первого созыва.

Как бы там ни было, вопрос самостоятельности института американского президентства выходит за рамки нашего обсуждения. Мы ограничимся тем, что проследим за развитием самой «президентской парадигмы», которая, как оказалось на поверку, не только распределяет роли в Федеральной резервной системе, но и отвечает за все самые значительные повороты в судьбе главного героя нашей истории — американского доллара.

32-й градус в 33-м году

На доведение финансовой революции 1913 года до логического конца ушло 20 лет. Половинчатость ситуации заключалась в том, что простой подмены государственных денег долговыми обязательствами частной компании (т. н. Federal Reserve Notes) оказалось явно недостаточно. Для получения абсолютного контроля над финансовой системой государства необходимо было изменить содержание самих денег, их внутреннее наполнение, смысл. До тех пор, пока бумажные деньги (банкноты) остаются мерой веса, а не самоценным товаром, даже контроль за эмиссией мало что меняет в распределении рычагов власти и влияния.

Читатель помнит, как колониальные сертификаты (скрипы), лишенные привязки к серебру и золоту, обеспечили колониям в XVIII веке блестящую победу над Британской империей. Не удивительно, что главной заботой Александра Гамильтона, исподволь возвращавшего мятежные территории под влияние метрополии с помощью своего First Bank of the United States, явилось восстановление золотой привязки американской валюты.

В 1792 году Конгресс законодательно закрепил доллар на уровне 24,75 грана золота, а в 1837-м повысил содержание благородного металла до 25,8 грана. На этой точке американская валюта продержалась без малого столетие — до 1933 года.

Дабы не вдаваться в тонкости теории, предлагаю читателю для облегчения восприятия материала вольную метафору: привязка денег к золоту и серебру обеспечивает приоритет экономических механизмов над политической волей субъектов истории. Освобождение от привязки к ценным металлам, эмиссия так называемых декретных денег (fiat money), дарует финансовую независимость от связующих внешних факторов, открывает дополнительное пространство для маневра, однако при этом привносит в экономику стойкий фактор волюнтаризма.

Таким образом, в рамках избранной нами метафорической модели на одном полюсе находится государственный контроль за национальной валютой, привязанной к ценным металлам, на другом — контроль частного капитала за деньгами, полностью отвязанными от Великих Уравнителей (золота и серебра). На первом полюсе — система национальных банков в том виде, в каком она сложилась в США на исходе XIX века, на втором — ФРС сегодняшнего образца.

«Закон о Федеральной системе» 1913 года передал контроль за деньгами частному капиталу, отобрав его у государства (Конгресса), однако сохранил привязку доллара к золоту. Довести дело до логического конца история доверила «Великому Колясочнику» — тридцать второму президенту Америки Франклину Делано Рузвельту.

В отличие от Вудро Вильсона «Эф-Ди-Ар»3 был человеком не просто самостоятельным, но еще и бесконечно влиятельным. На символическом уровне меру его влияния нагляднее всего представить в виде произведенных им изменений внешнего вида долларовой купюры. Вспоминает вице-президент Генри Уоллес, соратник и близкий друг Рузвельта: «В 1934 году, будучи министром сельского хозяйства, я заметил в приемной госсекретаря Корделла Халла брошюру, изданную министерством иностранных дел, под названием «История Печати Соединенных Штатов». На 53-й странице я обнаружил цветную репродукцию обратной стороны Печати. Латинская фраза «Новый Порядок Веков» как нельзя лучше соответствовала Новому Договору Веков4, поэтому я отнес брошюру президенту Рузвельту и предложил отчеканить монету с изображением обеих сторон Печати. Взглянув на репродукцию Печати, Рузвельт больше всего поразился «Всевидящему Глазу», масонскому символу Великого Архитектора Вселенной. Его также впечатлил тот факт, что идея учреждения Нового мирового порядка была сформулирована уже в 1776 году, причем порядок этот должен непременно учреждаться под надзором Великого Архитектора. Рузвельт, как и я, был масоном 32-го градуса. Он предложил воспроизвести Печать не на монете, а на долларовой купюре, и тут же передал распоряжение Секретарю Казначейства».

В наивной сказке о том, как два высокопоставленных масона, занимающих два самых главных кресла в Белом Доме, впервые познакомились на склоне лет с Великой Печатью Соединенных Штатов Америки и умилились присутствием на ней символики родной организации, скрывается, тем не менее, ценное зерно истины: Генри Уоллес констатировал наступление «часа Х» — момента радикального преобразования национальной валюты во благо «Нового Порядка Веков». Разумеется, под неусыпным и справедливым Оком Великого Архитектора Вселенной. Без него — никак.

Блицкриг, проведенный Рузвельтом против золотой привязки национальной валюты, поражает беспощадностью бульдожьей хватки, демонстрирующей исключительные способности руководителей уровня 32-го градуса:

4 марта 1933 года: «Эф-Ди-Ар» вступает в президентскую должность в самый разгар очередной финансовой паники;

6 марта 1933 года: под предлогом возникновения чрезвычайного положения в стране Рузвельт закрывает все американские банки на четыре дня (т. н. «банковские каникулы»);

9 марта 1933 года: Рузвельт созывает Конгресс, находящийся полностью под контролем Демократической партии, на специальную сессию, где молниеносно принимается т. н. «Emergency Banking Act», закон, предусматривающий немедленную реорганизацию всех финансовых заведений и ликвидацию несостоятельных банков;

5 апреля 1933 года: президент подписывает «Указ № 6102», запрещающий гражданам и организациям иметь золотые сбережения: «Я, Франклин Д. Рузвельт, президент Соединенных Штатов Америки, констатирую возникновение чрезвычайного положения в стране и властью, предоставленной мне законом, налагаю запрет на накопление золотых монет, золотых слитков и золотых сертификатов на континентальной территории США, производимое частными лицами, партнерствами, ассоциациями и корпорациями…» Ошарашенному населению предлагалось сдать все свои золотые сбережения до 1 мая 1933 года в обмен на бумажные долговые обязательства Федерального резерва. За отказ подчиниться либо нарушение сроков конфискации полагался штраф до 10 тысяч долларов или тюремное заключение до 10 лет. Хитрость заключалась в том, что доллар на момент принятия «Указа № 6102» обладал строго фиксированной золотой привязкой, поэтому у населения не было шансов оценить масштаб подвоха.

5 июня 1933 года: Президент спускает в Конгресс, и Конгресс принимает т. н. Совместную резолюцию (48 Stat. 112), констатирующую отказ Соединенных Штатов поддерживать на внутренней территории государства золотой стандарт. На практике это означало, что кредиторам по всем существующим правительственным и частным договорам запрещалось требовать компенсации в золотом эквиваленте. Никакого презренного металла, господа, одни обещания Федерального резерва!

31 января 1934 года: на второй день после принятия «Закона о золотом резерве» (Gold Reserve Act) президент Рузвельт снизил золотое содержание доллара с 25,8 грана (20,67 USD за тройскую унцию) до 15,715 грана (35 USD за тройскую унцию). Скромно так — на 41 процент. Как говорится: с пламенным приветом гражданам и организациям, обменявшим девятью месяцами раньше свои золотые сбережения на бумажные деньги!

Шок Никсона

Заслуга Франклина Д. Рузвельта заключалась в том, что он ликвидировал золотую привязку доллара на территории США. За пределами страны американская валюта по-прежнему сохраняла золотое содержание, и делалось это неспроста.

Наши читатели хорошо помнят, как в июле 1944 года в живописном местечке Нью-Хэмпшира в самый разгар Второй мировой войны прошла международная конференция, которая осчастливила человечество ключевыми инструментами Нового мирового порядка — Международным банком реконструкции и развития и Международным валютным фондом.

Помимо МБРР и МВФ, в Бреттонском лесу материализовалась и третья сказка — доллар был признан всемирной резервной валютой. Тогда-то и стало понятно, почему мудрый «Эф-Ди-Ар», ликвидируя золотую привязку доллара внутри страны, сохранил ее за рубежом! Без этих 35 долларов за унцию союзники, хоть и потрепанные изрядно военными действиями, вряд ли согласились бы на учреждение высшей инстанции денежной справедливости в форме долговых обязательств Федерального резерва!

Доллар в роли всемирной резервной валюты обеспечил Соединенным Штатам феноменальные политические дивиденды, однако господство давалось запредельным напряжением экономического бицепса. Не спасала даже «внутренняя сегрегация»: гражданам Америки по-прежнему оставалось только мечтать о золотом обеспечении собственных денег.

50-е годы в финансовом отношении протекали беспечно и не мешали святому делу борьбы с коммунизмом. Однако уже в начале 60-х возникли серьезные затруднения с удержанием уровня золотого обеспечения доллара. Основная pain in the ass5 исходила из вечно неудовлетворенной Франции, которая, кажется, никак не могла простить, что аванс в виде Статуи Свободы («от наших масонов — вашим»!) так никогда и не вернулся в виде доверия и бескорыстной дружбы.

В 1961 году по инициативе заместителя казначея США Роберта Руса был создан «Лондонский золотой пул», объединивший ФРС США и центробанки Британии, Западной Германии, Франции, Швейцарии, Италии, Бельгии, Нидерландов и Люксембурга в борьбе с золотовалютными биржевыми спекуляциями независимых трейдеров. Кинжал в спину воткнул генерал де Голль, который, апеллируя к договоренностям Бреттонского леса, потребовал от Америки оплаты французского экспорта не долговыми обязательствами Федерального резерва и билетами Казначейства США, а добрым желтым металлом.

Истощение золотого запаса США привело к ликвидации «Лондонского пула» в апреле 1968 года. Франция, однако, не унималась, и, вдохновленные примером ее безнаказанности, к золотишку Дяди Сэма потянули руки и остальные «союзники». 15 августа 1971 года президент Ричард Никсон поблагодарил «Великого Архитектора Вселенной» за создание уникальной ситуации и довел до логического конца дело, начатое Франклином Рузвельтом: не размениваясь на паллиативное снижение курса, будущий герой «Уотергейта» махом взял да и отменил всякую привязку американской валюты к золоту на международном рынке!

В учебники это событие вошло под именем «Шока Никсона», однако читатели, вооруженные обстоятельной предысторией, непременно усмотрят в радикальном жесте американского президента закономерную преемственность в движении к единожды поставленной и с тех пор неотступно преследуемой цели.

Если наступит завтрашний день

Последствия отвязки доллара от Великих Уравнителей хорошо известны:

ФРС получила возможность эмитировать не просто собственные долговые обязательства, но обязательства, еще и лишенные всякого обеспечения;

Золото отправилось в свободное плавание, продемонстрировав удивительную способность соотноситься с американской валютой, что называется, «как бог на душу положит»: 35 USD за унцию в августе 1971 года, 195 USD — в декабре 1974-го, 300 USD в июле 1979-го, 850 USD — в январе 1980-го;

Национальный долг США вырвался на стратегический простор и благополучно достиг 10 триллионов долларов.

Пикантность ситуации, однако, заключается в том, что от всех этих ужасающих цифр волосы на голове встают только у людей непосвященных. Взгляните на руководителей Федерального резерва — Алана «Саваофа» Гринспена, молодого и не менее невозмутимого Бена Бернанке: глаза их излучают вселенскую безмятежность и нечеловеческую уверенность в завтрашнем дне. Почему так? Да потому, что американские деньги в том виде, в каком они представлены сегодня, — не более чем виртуальная фикция!

А значит, бессмысленны и страшилки про триллионы долга. Триллионы долга ЧЕГО? Золота? Серебра? Или обязательств частной компании под названием «Федеральный резерв», не подкрепленных ничем, кроме доброй воли акционеров и слепой веры человечества в несокрушимость финансовой системы Америки? При правильном ответе на поставленный вопрос можно спать спокойно и смело наращивать национальный долг хоть до квадриллиона, хоть до гугла6!

Выходит, нам, обитателям планеты, можно ни о чем не беспокоиться и раскручивать миф о прогрессе цивилизации до бесконечности? Разумеется, нет. Разумеется, рано или поздно состоится колоссальный крах американской валюты — стоит лишь нарушиться эфемерному балансу между показным благополучием и наивной верой в несокрушимость финансовой системы. То, что этот крах произойдет, не вызывает ни малейшего сомнения у любого здравомыслящего человека. Единственная неопределенность — со сроками, однако ответ на вопрос «Когда?» известен лишь «Великому Архитектору Вселенной».

Другой животрепещущий вопрос: «Существует ли Safe Haven»7? Не уверен, что читателей порадует наш вердикт: не существует. Если доллар США обвалится, он утащит за собой в могилу и всю мировую экономику, даром что ли, он — всемирная резервная валюта, на которую завязаны все эти ренминби, иены и евры. По ходу дела придется расстроить и романтиков-евроцентристов: валюта Евросоюза создана по образу и подобию американской, так что не уступает ей ни по бумажности, ни по отвязанности от всякого ценного эквивалента, ни по виртуальности.

Что произойдет дальше, после крушения USD? Пока не ясно, однако можно не сомневаться, что наступит новая эра. С новыми деньгами, отношениями, приоритетами и центрами притяжения. Недостатка в теориях нет — от возрождения концепции денег как меры веса и новой привязки (не к золоту и серебру, а к потребительским корзинам, более соответствующим современным представлениям о ценностях) до модели «свободных денег» (Freigeld) Сильвио Гезеля. Все это, однако, уже совсем другая история!

1 Мула (moolah) — в американском сленге: доллары, деньги, бабки. (см. название)

2 «Непреднамеренно я уничтожил свою страну» (англ.)

3 Сокращение F.D.R. (Franklin D. Roosevelt) — любовно-народное прозвище Рузвельта.

4 «Новый Договор» (New Deal) — название, которое Рузвельт дал своим реформам.

5 Боль в заднице (амер. сленг).

6 Единица с сотней нулей.

7 Безопасная гавань, в которой можно переждать шторм (англ.)

Сергей Голубицкий, Бизнес-журнал