«Мокруха»… (продолжение). «Оперативка»
И что хорошего сделал мне райотдел, чтоб я ещё и в долгу перед ним числился? Да пошли вы все лесом… Это не я вам – это вы мне задолжали. Как минимум – зарплату за три месяца. А они про какой-то мой долг им толкуют… Не, ну всё ж какое сволочное это племя – наши начальники! ГЛАВА 5
При моём появлении в подотделе часы на стенке показывали 20.45.
Первым делом попытался разыскать старшего опера и отчитаться об исполнении его задания, но мне намекнули, что дядя Лёша – «уж никакой… Где-то валяется под столом!». Тогда я отыскал замначальника угрозыска и по всей форме доложил ему, что, как он и велел, я съездил в «малосемейку» и исполнил всё, порученное мне старшим опером.
Делать это я был не обязан, непосредственным начальством мне майор Коваленко не являлся, но он обожал субординацию и оказываемые занимаемой им должности мелкие знаки внимания – почему бы и не потешить его самолюбие? Глядишь, когда-нибудь замолвит за меня словечко во время одного из очередных начальственных наездов…
«А? Да-да…» – на секундочку вникнув в моё бормотание, ответил он, и тотчас побежал дальше по коридору, по своим якобы неотложным делам.
Хамло… Почему я терплю всех этих вельможно раздувающих щёки спесивых болванов, а не пинаю их сапогом под жирные разленившиеся задницы – сам не знаю… Но придёт когда-нибудь и день расплаты!
Если начальству до тебя нет дела – это хорошо. Но я не ушёл тотчас домой, как сделали бы на моём месте многие, а прошёлся по кабинетам уголовки. Пусть побольше людей в этот вечер запомнит мою озабоченную (даже и в столь позднее время!) интересами службы физиономию…
А работа здесь шла вовсю. Только теперь воочию я увидел допрашиваемых моими товарищами хозяев адреса, на котором произошла «мокруха» – супругов Щербаковых.
Она – моложава (но не молода, в уголках рта и у глаз уж – мелкие морщинки), интересна, сексапильна, из крашенных блондинок, с чем-то неуловимо развратным в прищуре глаз… (Говорю без всякой задней мысли. У некоторых лица – как бордели, и при этом души – невинных младенцев. А бывает и наоборот – человек смотрится ангелочком, но уже отбыл три срока за грабежи и убийства, и к четвёртому вот-вот причалит…)
Он – импозантный, но утомлённо-понурившийся, морально потрясённый пережитым за день. Бледный какой-то, стёртый, неприметный… Явно не пара ей!
Тут же увидел и двух его сослуживцев – брюхастого еврея с типично-семитской печалью во взоре, и рослого малого в оранжевом свитере и пижонистой кожаной кепухе (это – в февральский-то мороз!)… Тоже – ничего особенного, люди как люди…
Разве что для «малосемейки» немножко не типичны, и не похожи на обитающих здесь люмпен-неудачников. Внешне – вполне добропорядочные граждане среднего достатка…
Допрашивали всю четвёрку в отдельных комнатах, по одиночке, чтоб они не слышали показаний друг друга, и не могли их скоординировать.
Смотрелись они чуток подавленно, но в целом – нормально, спокойно, достаточно уверенно – как и подобает людям, попавшим в неприятную историю, но лично ни в чем не повинным, и потому не опасающимся, что дальнейшие события как-то ударят по их жизненным интересам.
Правда, рассказать они могли немногое. Щербакова – лишь то, как увидела окровавленного Игната на пороге. А остальные – как обнаружили его уже лежащим на полу, в агонии. Негусто. Но, как минимум, они подтверждали алиби друг друга, удостоверяя, что это не кто-то из них «Бегуна» кончил…
Теоретически, впрочем, они могли, заранее сговорившись, выгораживать кого-либо из этих четверых, или даже ещё какого-нибудь пятого. Но времени отрепетировать будущие показания у них не было, должного опыта поведения на допросах – тоже. И в этом случае противоречия в их
показаниях, неизбежно возникнув, сразу полезли бы наружу. А тут противоречий не наблюдалось – в их показаниях утверждалось одно и то же, без внутренних нестыковок и непоняток.
В начале одиннадцатого всю четвёрку наконец-то отпустили по домам. Ну то есть супругов Щербаковых именно домой попросили пока что не возвращаться, а до окончания работы экспертов-криминалистов переночевать раз-другой где-нибудь у приятелей.
Мне по наивности казалось, что сейчас начальник угрозыска и оперов распустит по домам (поздний же вечер!)… Я даже сходил к себе в кабинет, за пальто и шапкой, чтоб были под рукой, и чтобы сразу после команды «Отбой!» можно было бы бежать на остановку автобуса. Но нежданно он велел операм собраться в его кабинете на оперативку…
Для ясности немножко расскажу о начальнике уголовного розыска Заводского РОВД. Константин Дубина, звание – майор, кличка у личного состава – «Дубок» («Дуб» – слишком уж уважительно, и исключено общим отношением розыскников к своему надоедливо-вредному руководству, а «Дубинка» – слишком фамильярно, и немножко обидно по отношению к – в принципе – вполне нормальному мужику, которого даже и за глаза операм обижать всё же не хотелось). Во время описываемых событий ему было то ли 36, то ли 37 лет. Фанат службы, конченный трудоголик… Жена уж бросила, а новую так и не завёл. Да и как заведёшь, если на службе с раннего утра и до позднего вечера? При этом – почему-то твёрдо убеждён, что и подчинённых дома ждут только тараканы да горы немытой посуды на кухне…
Вот и решил он, на ночь глядя, провести оперативку по предварительным итогам расследования…
Что, до утра отложить нельзя?! Сучара…
Тем более. что за ночь пока что неизвестный нам мокрушник вполне мог, одумавшись и раскаявшись в содеянном, назавтра добровольно явиться с повинной… Вот и не пришлось бы розыскникам в этом случае лишний раз напрягаться, его разыскивая… Так зачем тогда преждевременно гнать волну и корячиться без нужды?
Но непосредственного начальника на три весёлых буквы не пошлёшь, поэтому в числе прочих поплёлся в его кабинет и я. Пальто и шапку, надев, уж так и не снимал, потому как холодно в наших помещениях. Да и тупящему в службизме майору полезно лицезреть свой личный состав в верхней одежде: это как лёгкий намёк на то, что пора уж баюшки, нечего тут засиживаться… (Забегая вперёд, упомяну, что моего намёка начальник не воспринял, и оперативка продолжилась до полдвенадцатого! Скажу больше: едва мы расселись по стульям – а я сел поближе к дверям – как «Дубок», поелозив взглядом по моей верхней одежде, ласково оповестил оперов: «Наш Снежко, куда-то торопится. А-а-а, понял… У него – какие-то более важные дела, чем расследование вонючих убийства… Да?»)
Я смущённо потупился, поражённый проницательностью шефа. И верно – дома, в холодильнике, меня терпеливо дожидалась кастрюля наваристого борща. Сейчас прибегу домой, жена разогреет борщ, и – нажрусь от пуза!.. Что значит в сравнении с этим какая-то жалкая «мокруха»?! Если честно, то от того, поймают или не поймают убийц какого-то алкаша, мне лично – не холодно и даже ни жарко… А вот жрать – хочется!
«Иди домой, если так занят…» – совсем уж расщедрился «Дубок». Дождался, пока я вскину на него озарённый надеждой поскорее кончить эту бодягу взгляд, и безжалостно добавил: «Завтра можешь на службу не приходить, отдыхай… И послезавтра – тоже! Зарплату мы тебе по почте будем пересылать, чтобы не переутомлялся посещением кассы… »
Опера задвигались, загыгыкали, насмешливо зашушукались, понимая, что столь задушевная забота про личный состав начальства может расцениваться лишь как дубоватая шутка.
Я был не глупее прочих, а поэтому и не рванулся к двери с радостной ухмылкой отпущенного с контрольной двоечника. Понимал: уйду сейчас – потом меня сюда и на порог не пустят! Вот почему и остался на месте, и даже снял шапку, положив её на колени. Показывал всем своим видом, что, так и быть, посижу ещё некоторое время в компании с товарищем майором, и терпеливо послушаю, о чём базарить будем…
Успокоенный моим капитулянтстким молчанием, и уже не дырявя мою одежду конфискующими глазками, «Дубок» вкратце изложил все обстоятельства расследуемого дела об убийстве гражданина Малькова.
Сам факт и обстоятельства обнаружения трупа – раз. Два – возбуждение уголовного дела по статье: «Нанесение тяжких телесных повреждений, повлекших смерть потерпевшего». Три – следствие по делу ведёт старший лейтенант милиции Антон Сысуев. (Опера недовольно загомонили. Знали все Антона – чмо зачуханное… И так следаки ленивы по определению, норовя побольше своей следовательской работёнки спихнуть на орлов-розыскников, а этот же вообще – нюня! Самостоятельно бумажкой в туалете не подотрётся, никакой инициативы, и всё ждёт, что кто-то другой преступников найдёт, изобличит и на блюдечке перед ним на стол поставит! Ну, на этом этапе он, так и быть, медлить не будет – запишет аккуратненько в свои талмуды всё, что опера ему раздобудут и надиктуют, но какой же хрен от него самого в расследовании?! Зато в случае успеха все лавры победителя ему, следователю – «ещё одно особо тяжкое преступление раскрыто старшим лейтенантом Сысуевым». А опера как бы – в сторонке, в лучшем случае всего лишь – «помогали»…
Таких, слепо работающих «по факту» следаков в угро называют «фактовиками». С одной стороны, они – явный балласт, но с другой – хоть не вредят, не кидают подлянок, не стучат начальству на оперские промашки…
А ведь среди следователей немало и любителей навешать крючков на сослуживцев; с такими ухо держи востро! Инициативничают, суки, так и норовя уличить коллегу в чём-либо противозаконном. Дескать: «Опер такой-то выколачивал из подследственного признательные показания!», «Материалы дела – фальсифицированы!», «Грубо и системно попиралась законность!..» И не поймёшь, чего больше хочется такому: скорее поймать бандитов, или же – бросить в тюрягу побольше ловящих их, и немножко увлекшихся при этом оперов?
…Четыре – заключение судмедэксперта. В письменном заключении о моменте наступления смерти коновал явно перестарался, обозначив время смерти Малькова как промежуток между 11.00 и 12.30, причём и тут оговаривалось, что время указано приблизительно, и позднее может быть уточнено…
Ещё важный штришок из заключения: «…13 колото-резанных ран… нанесены каким-то предметом с остро заточенными режущими поверхностями, предположительно – медицинским скальпелем…»
Что ж, если наша судебная медицина в данном случае не ошиблась, то скальпель – это уже конкретная зацепка! Но – мало, чертовски мало!..
Эксперт-криминалист тоже не порадовал интересными находками. «Орудие, с помощью которого были нанесены тяжкие телесные повреждения, на месте преступления не обнаружено… Незначительные следы крови – в коридоре на этаже у дверей квартиры, гораздо обильнее – на полу, стенах и потолке в прихожей… а также – на одежде Щербаковых, Ленартовича и Соломатина… Отпечатков пальцев, предположительно принадлежащих преступнику, не обнаружено…»
Ничего конкретного не слышали и соседи по этажу. В лучшем случае – какой-то неясный шум в коридоре, а кто, что… Ничего внятного!
Потом настало время докладываться каждому из назначенных на разработку отдельных направлений оперов. Каждый поочередно вставал со своего места и докладывал: чем занимался в последние часы, что удалось узнать и т.д.
Бобров, к примеру, уже успел собрать предварительный материал по «жмуру». Согласно его информации, Мальков Игнат Яковлевич по этой жизни проходил заурядным хануриком-обаяшкой… Женат (сынишке – 13 лет), за свои не шибко и долгие годы сменил кучу работ и специальностей: грузчик, матрос на речном теплоходе, сварщик, слесарь, строитель-шабашник, дворник в ЖЭКе, снова грузчик… Лёгкий на подъём, прыгающая походка, улыбка до ушей – этакий алкаш-культурзатейник! О его постоянной роли весёлого прихлебателя в любой компании уже говорилось… Этакий человечек, приятный во всех отношениях. Но – не для всех…
Часть опрошенных отзывалась о нём со сдержанным презрением. «Скользкий какой-то…», «Мог из собранных на бутылку общаковских бабок замутить себе, остограммиться за чужой счёт, а потом – отмажется…», «Натура у него пакостная, но не по крупному, а в мелочёвке…» А жена… точней, уже вдова Игната, Мария Малькова – вообще не сказала о почившем супруге ни единого хорошего слова. «Гад, паразит, бухарь несчастный! Сколько нервов мне помотал, сколько вещей вынес из дома и пропил! И теперь отчебучил – сдох как пёс… Это ж в какие долги теперь придётся влезть, чтобы похоронить его!»
Сама собою набегала мысль, что недовольная супружником Мария его и «заказала». Но – на какие шиши, если жили скудновато? Разве что, по просьбе супружницы, это сделал бесплатно кто-то из её родичей или знакомых… И потом, повод уж больно хлипкий. Не тянул на «заказуху»! Начни наши бабы «мочить» мужей лишь потому, что те поддают и барахло из дома спускают – давно уж мужиков в нашей стране не осталось бы!..
По ревности или из желания хапнуть принадлежащее мужу имущество, или в бытовой ссоре во время совместной пьянки – ещё куда ни шло. Но признаков оного в данном случае пока что не замечалось.
Когда все опера, включая и меня, отчитались о проделанном, «Дубок» сформулировал первые версии произошедшего. Упомянув для порядка две второстепенные (либо убил кто-то из находившихся в 68-й квартире, либо – «заказуха» со стороны вдовы Малькова или ещё кого-то из обиженных покойным лиц), он обосновал и развил главную, основную на сегодня версию: убийство из хулиганских побуждений, на почве внезапно вспыхнувших неприязненных отношений. А убийца – либо живёт в подъезде, либо приходил к кому-то в гости.
Круг подозреваемых по данной версии широк, но – не бескраен, и его следует «пробить» массовым опросом всех проживавших в подъезде и 14-м доме. А затем – многократными допросами тех, против кого возникнут обоснованные подозрения (нет алиби, странно себя ведёт, имеет подходящее криминальное прошлое, просто на харю показался подозрительным и т.п.).
На опрос жильцов 14-го дома и всего двора «Дубок» выделил большую группу оперативников. Другой группе поручил отработку спецконтингента, проживающего в нашем районе. Имелось в виду задействовать агентурную сеть (пусть сексотики осторожно выведают, не хвастается ли кто-либо из криминала совершенной им «мокрухой» на Юбилейной), а также пошерстить «малины», «хазы» и притоны в поисках подозрительных лиц, прихватывая также и на улицах попавшийся на глаза около-криминальный люд… И свезя всех в райотдел – от души расспросить их про жизнь, а заодно уж и выведать мимоходом, не они ли случайно «Бегуна» уделали?
Майор обратил внимание оперативников на два факта. Первый – Мальков перед кончиной показывал два пальца (возможный намёк на то, что убийц – двое. Это совпадает, кстати, с информацией Щербаковых и их гостей о встреченных ими у лестницы двух мужиков в спецухах). И второй: сами облаченные в спецовки мужики талдычили Щербаковым что-то о промелькнувшем перед ними парне в жёлтой куртке. Отсюда задача – найти всех проживающих в окрестностях Юбилейной улицы парней в подобных куртках, и плотно побеседовать с ними.
Подумав, начальник угрозыска дополнил свой перечень третьим обстоятельством: скальпель как предполагаемое орудие убийства. Из этого предположительно вытекало, что Малькова завалил либо врач (вариант – санитар или студент-медик), либо квартирный вор, недавно отбомбивший адрес какого-нибудь медработника, и среди прочей добычи прихвативший оттуда мединструмент.
Так что искать подозреваемого этим двум опергруппам предстояло не совсем вслепую, а по некоторым наколкам; но слишком уж туманными они были. слишком мало зацепок и обоснованных подозрений…
Кстати, и на отработку обоих второстепенных версий (либо четвёрка сама и угрохала, либо жена Игната таким путём решила от него избавиться) начальник угро тоже выделил по парочке оперов – на всякий случай…
В расследовании убийства никогда заранее не знаешь, какая из версий сработает. Бывало множество случаев, когда настоящим «мокрушником» оказывался вовсе не тот, кого и подозревали с самых первых минут, а совсем другой фигурант, долго проходивший по делу лишь в качестве свидетеля.
«Но вообще – чую, что эту «мокруху» мы за пару дней раскроем, по горячим следам! – жизнерадостно подытожил «Дубок». – Готов поспорить на бутылку с любым желающим, что через три дня бандит будет сидеть у нас, и строчить «явку с повинной»!
Опера довольно заржали. Но спорить с шефом никто не стал – хрен из него «пузырь» выжмешь в случае победы, зато при поражении – он и выжмет из тебя, и задолбает потом напоминаниями, как ты лоханулся, утверждая, что поиски мокродела затянутся.
Но всем ужасно хотелось, чтобы начальник угрозыска оказался прав. Раскрыть «мокруху» в считанные часы – чертовски приятно и для собственного куража, и чтоб вышестоящему начальству пыль в глаза пустить… И потом, все прекрасно знали: если убийство не раскрывается в первые же дни, то обычно оно оказывается нераскрытым очень долго, если и вовсе не виснет безнадёжным «глухарём» на показателях. А кому такое по нраву?
Так что верили мы тогда, что скоро убийцу Малькова возьмём за жабры. Но ошиблись.
…Я ждал, что после «оперативки» шеф задержит меня и персонально пропесочит за неуместный внешний вид. «Все – в свитерах и куртках, как нормальные люди, и только тебе невтерпёж с совещания сорваться!» Но он ничего не сказал мне тогда. По наивности я думал, что «Дубок» уж и из памяти всё выкинул… Ага, как же!
После той «оперативки» он ещё целый год при каждом удобном случае, тыча мне в глаза быстро растущим перечнем моих служебных упущений, обязательно напоминал и про это: «А помнишь, как тогда-то на вечернюю оперативку ты в верхней одежде заявился? Ну ни малейшего чувства долга перед своим райотделом! И ни капельки не болит у тебя душа за наше общее дело!..» А почему у меня обязательно должна болеть душа за то, за что несёт персональную ответственность моё начальство? Пусть оно душевно больным и ходит! И что хорошего сделал мне райотдел, чтоб я ещё и в долгу перед ним числился? Да пошли вы все лесом… (Это не я вам – это вы мне задолжали. Как минимум – зарплату за три месяца. А они про какой-то мой долг им толкуют…)
…Не, ну всё ж какое сволочное это племя – наши начальники!
(Продолжение следует)
Владимир Куземко, специально для «УК»
P.S. Републикация материалов Владимира Куземко, возможна только с разрешения автора!
