Пролог к провалу блицкрига

Что-что, а четко и недвусмысленно ставить задачи верховный главнокомандующий германскими вооруженными силами Адольф Гитлер умел. «Чем скорее мы разобьем Россию, тем лучше. Операция только тогда будет иметь смысл, если мы одним ударом разгромим государство» (31.07.40 г.). «Цель операции: уничтожить жизненную силу России». (05.12.40 г.). В соответствии с данной установкой к середине июня 1941 г. вермахт находился в полной готовности к нападению на Советский Союз. 14 июня Гитлер провел последнее перед вторжением в СССР совещание с командующими групп армий, армий и танковых групп. Каждый из них доложил о готовности к наступлению. Выслушав их и дав напутствие, он заявил: «До встречи на параде на Красной площади в Москве». 20 июня Гитлер направил войскам воззвание о проведении операции «Барбаросса». На следующий день был передан сигнал «Дортмунд», означавший начало ее 22 июня 1941 г.

О неготовности советских войск к отражению агрессии говорится в отчете командующего 1–й танковой группы генерал-полковника Клейста: «В ночь на 22.06 пехота бесшумно заняла район исходного положения, Сокаль не затемнен. Русские оборудуют свои доты при полном освещении. Они, кажется, ничего не предполагают».

Внезапность вторжения немецкой армии в СССР подтверждается журналами боевых действий всех групп армий.

«Общая оценка обстановки, — указано в донесении группы армий «Центр» к исходу 22 июня, — следующая: наше наступление явилось полной неожиданностью для противника… Полевые укрепления или вообще не имеют гарнизонов, или имеют очень слабые гарнизоны… Отдельные бетонные доты продолжают упорно сопротивляться».

Итак, документы первого дня войны всех групп армий подтверждают, что советские войска приграничных округов были застигнуты врасплох. Однако уже на второй день войны, судя по документам, советские войска начали оказывать упорное сопротивление.

Тем временем германские танковые и моторизованные соединения, преодолевая неорганизованное сопротивление наших частей, рвались на восток. Подвижные соединения противника, поддерживаемые массированными ударами авиации, захватившей господство в воздухе, продвигались вперед по 20–40 километров в сутки.

В Минском укрепрайоне атаки вражеских танков отражала 64–я стрелковая дивизия под командованием полковника С.И. Иовлева. Два дня вела упорные бои, впервые в войне используя для этой цели бутылки с горючей смесью, 100–я стрелковая (ставшая впоследствии 1–й гвардейской) дивизия под командованием генерал-майора И.Н. Руссиянова. Северо-западнее Минска стойко удерживали занимаемые позиции части 161–й стрелковой дивизии полковника А.И. Михайлова. Обходя укрепленные участки, танковые дивизии Гота с северо-востока прорвались к столице Белоруссии.

«После упорного боя, — доложил командующий группой армий «Центр» фельдмаршал Бок главнокомандующему сухопутными войсками фельдмаршалу Браухичу, — 28 июня в 16.00 Минск взят 12–й танковой дивизией».

Верховное главнокомандованием торопило Бока как можно скорее прорваться к Днепру и Западной Двине, чтобы форсировать их с ходу. Но советские войска, как видно из немецких сводок, не складывали оружия, а упорно сражались, стремились прорваться из окружения. Они приковали к себе значительные силы не только пехотных, но и танковых соединений, на время помешав им развивать наступление к Днепру и его форсирование.

«Упадка духа не наблюдается»

В одном из документов противника говорится: «Русские несут громадные потери убитыми, пленных мало». Это хотя и своеобразное, но явное признание того неоспоримого факта, что советские войска вели борьбу с врагом до последних возможностей. В плену они оказывались тогда, когда кончились боеприпасы, были тяжело ранены и находились в безвыходном положении.

За первые девять дней боев группа армий «Центр» потеряла 25–30% танкового парка. Гудериан тогда записал: «Сопротивление русских произвело на командование 4–й армии столь сильное впечатление, что оно решило не ослаблять войска, осуществлявшие окружение».

В «Дополнении командования группы армий», направленном вечером 4 июля, говорилось: «В то время как противник, окруженный западнее Минска, значительно снизил свою волю к сопротивлению частей (окруженные войска получили приказ мелкими группами пробиваться на восток. — В.А.)… его сопротивление перед нашими наступающими танковыми группами значительно усилилось… Руководство войсками у противника во многом отличается от до сих пор практиковавшихся методов. Оно отличалось энергичностью, чувствовались единство и целеустремленность в управлении советскими войсками. Оборона отличается самоотверженностью и упорством в контратаках».

Бок 10 июля отрапортовал Браухичу, что «с 22.6 по 9.7.41 г. группа армий «Центр» захватила пленных 323 898 человек, захватила и уничтожила 3332 танка, 1809 орудий и 339 самолетов».

На следующий день в «Намерениях командования группы» появляются тревожные ноты: «Общее положение со снабжением и обеспечением группы армий, включая и воздушные силы, требует определенных ограничений как во времени, так и в масштабах проведения той или иной операции».

Танковые группы Гота и Гудериана 13 июля передовыми частями прорывались к Смоленску. Встречая упорное сопротивление советских войск, немцы несли существенный урон. В тот день Гальдер записал в дневнике: «потери в танках составляют в среднем 50 процентов. Потери личного состава не превышают численности полевых запасных батальонов, которые теперь полностью израсходованы».

17 июля Гальдер получил донесение о том, что «танковые группы вышли в районы севернее и южнее Смоленска… 46–й тк наступает на Ельню… 2–я армия, отражая атаки крупных сил противника, наступающих вдоль дороги Гаричи, Бобруйск, вынуждена перейти к обороне…»

В донесениях за 18 и 19 июля говорится об ожесточенных боях в районах Жлобина и Рогачева. «…Упадка боевого духа в русской армии пока еще не наблюдается».

24 июля Бок и Грейфенберг так оценили действия советских войск: «Войска противника, находящиеся в окружении в районе Смоленска и Могилева, по-прежнему оказывают упорное сопротивление. Перехваченные русские радиограммы дают основание предполагать, что командование окруженных войск противника не считает свое положение безвыходным… Боевой дух войск противника еще не ослаб» (как же хотелось им этого! — В.А.).

Начало прозрения

«Чрезвычайно усилилась деятельность вражеской авиации во всем районе группы армий, — доносили те же авторы на следующий день. — Из смоленского котла советские войска отходят за рр. Днепр и Воль…»

В тот день Бока посетил начальник штаба верховного главнокомандования фельдмаршал Кейтель. Он сказал командующему группой армий «Центр» следующее: «Глубокие оперативные охваты в соответствии с теоретическими разработками генерального штаба были правильными на Западе при уязвимости флангов и слабой воле противника к сопротивлению. Но по отношению к русским они не приводят к полному успеху. Русские то и дело наносят крупными силами удары по нашим охватывающим флангам, сковывают силы, уклоняются от окружения и полного уничтожения. Упорное сопротивление окруженных войск слишком долго сковывает наши силы. Поэтому фюрер хочет, чтобы военное руководство перешло от крупных сражений оперативного масштаба, с целью окружения, к тактическим сражениям на ограниченных пространствах, в которых достигается стопроцентное уничтожение противника. Танковые войска, являющиеся особенно ценными, несут в результате фланговых ударов противника слишком большой урон. Поэтому разрыв между пехотными и подвижными соединениями в отличие от войны на Западе в России необходимо сократить», — заключил будущий «подписант» «Акта о безоговорочной капитуляции Германии».

С 26 июля донесения в Центр становятся все более и более мрачными. «Блицкриг» стал давать сбой. Оценка обстановки командованием группы гласила: «Противнику удалось создать новый фронт с целью задержать наступление наших войск на восток и освободить свои войска, находящиеся в окружении под Смоленском». Отмечается, что «управление войсками гибкое и энергичное…».

В последний жаркий июльский день командование группы армий «Центр» заключило и донесло наверх: «Воздушная разведка подтвердила, что по автостраде Москва-Вязьма происходит переброска крупных сил противника в западном направлении, а также движение железнодорожных транспортов от Москвы на Вязьму и Брянск. На основании этого можно сделать вывод, что противник готовится на данном участке к решительным боям. Противник, по всей видимости, переносит направление главного удара в район Рославль, Ельня, Дорогобуж».

Директива номер 34

Оценив сложившуюся на советско-германском фронте обстановку, Гитлер отдал вооруженным силам директиву # 34. Она предписывала: «Развитие событий за последние дни, появление крупных сил противника перед фронтом и на флангах группы армий «Центр», положение со снабжением и необходимость предоставить 2–й и 3–й танковым группам для восстановления и пополнения их соединений около десяти дней вынудили временно отложить выполнение целей и задач, поставленных в директиве # 33 от 19.7 и в дополнении к ней от 23.7 Исходя из этого приказываю: … Группа армий «Центр» переходит к обороне, используя наиболее удобные для этого участки местности». Чтобы главная ударная группировка немецкой армии переходила к обороне, такого случая еще не было во Второй мировой войне. Но, по существу, это было лишь юридическое закрепление сложившегося у нас положения. «31 июля, — вспоминает Гудериан, — из главного командования сухопутных войск возвратился отправленный мною офицер связи майор фон Белов и доставил мне следующие указания: «Ранее намеченная задача — к 1 октября выйти на линию Онежское озеро, р. Волга уже считается теперь невыполнимой. Имеется уверенность, что к этому времени войска достигнут линии Ленинград, Москва и районов южнее Москвы. Главное командование сухопутных войск и начальник генерального штаба находятся в исключительно трудном положении, так как руководство всеми операциями осуществляется свыше». Это одно из свидетельств того факта, что немецкое командование уже в конце июля пришло к выводу о предрешенности провала стратегии «блицкрига» на советско-германском фронте. 4 августа Гитлер в сопровождении Кейтеля и начальника штаба оперативного руководства генерала Йодля прибыл в штаб группы армий «Центр» в Борисов. Туда же были приглашены Гудериан и Гот. На этом совещании Гитлер впервые заговорил о причинах неудач на Восточном фронте. «Радостным крикам англичан, что, мол, немецкое наступление остановилось, — указал он, — следует противопоставить огромные расстояния, которые уже преодолены….Фюрер первоначально рассчитывал, — изворачивался он (или делающий эту запись в журнале офицер), — что войска группы армий «Центр» достигнут рубежа Днепр — Западная Двина и временно перейдут здесь к обороне».

К заключению о том, что стратегия «блицкрига» на советско-германском фронте терпит крушение, пришел и Гальдер. «Общая обстановка показывает все очевиднее и яснее, — записан в дневнике на 50–й день войны против СССР, — что колосс Россия, подготовка которого к войне была связана со всеми затруднениями, свойственными странам, в состав которых входят различные народности, был недооценен нами. Это утверждение распространяется на все хозяйственные и организационные стороны, на средства сообщения и в особенности на чисто военные моменты».

…С тех пор прошло 60 лет. Давно засыпаны воронки от взрывов бомб и снарядов, запаханы противотанковые рвы и окопы, стерты с лица земли следы былых сражений. Многие эпизоды не сохранились в памяти. Но никогда не забудем мы, участники первых дней войны, как тяжелых боев и дорог отступления, так и нараставшей изо дня в день уверенности в том, что «непобедимую» немецкую армию можно не только остановить, но и разбить.

Анфилов В. А., Мlitera.lib.ru