Японская мафия: пасынки самураев

Я вел свою машину по узкому переулку. В зеркале заднего вида был виден дорогой белый лимузин, который мчался, не разбирая дороги, а все остальные машины почему-то послушно уступали ему путь. Через минуту лимузин обогнал меня и резко пошел вперед, чтобы успеть повернуть налево. Но в последний момент загорелся красный сигнал светофора, и автомобиль резко затормозил…

Я с трудом успел нажать на тормоз, но все же нос машины уперся в бампер лимузина. Как положено в таких случаях, мы решили выяснить отношения.

Из лимузина с достоинством вышел молодой здоровяк в белом костюме. Воротник его черной рубашки был выпущен на пиджак. Волосы по-боксерски коротко острижены — именно такими изображают по телевизору гангстеров…

Японское дворянство, самураи. К ним восходят своими корнями не только армия и полиция, торгово-промышленный, научный и литературный мир, но и мир преступный. Перед тем как стать мафией, часть самураев вышла из разросшихся кланов, стала привилегированными изгоями общества — бродячими самураями, ронинами.

 

Сердито взглянув на меня, он, не торопясь, обошел свой лимузин со всех сторон. Очевидно, обнаружить никаких повреждений не удалось, и он в досаде потер крепкую шею.

— Ну, что будем делать?—спросил он.

— Если никаких претензий нет, давайте распрощаемся,— предложил я.

— Нет, погоди!..

Здоровяк задумался, нахмурив черные брови.

— У меня от удара твоей машины заболела шея, придется поставить вопрос об оплате лечения.

Я не смог сдержать усмешки: для того чтобы повредить такую крепкую шею, удар был явно недостаточен.

— Что ж, тогда вызовем полицию и составим протокол?..

— Нет, полицию вызывать, пожалуй, не стоит! — помедлив, решил здоровяк и вновь стал, согнувшись, обходить свою машину.

— Гляди! Нашел! — радостно закричал он.— У меня на красной фаре трещина! Придется заменить за твой счет!

Мы сели в машины и проехали к ближайшей бензоколонке. Навстречу нам выбежало несколько молодых рабочих в синих комбинезонах. Они принесли отвертки, запасную фару и начали работу.

— Пойдем пока выпьем кофе! — хмуро предложил потерпевший, и первым прошел в кофейню.

Официант осторожно поставил перед нами два прибора, почему-то с испугом взглянув на силача в белом костюме. Тот молча высосал всю чашку и затем в упор посмотрел на меня.

— Да ты знаешь, кто я? — спросил он и ударил себя в грудь.— Я — член Ямагути-гуми.

— Насколько я понял, вы — член гангстерского союза Ямагути? Вы — гангстер?!

— Да!..— с гордостью сказал здоровяк и огляделся. Потом вынул визитную карточку из дорогой бумаги. На ней было каллиграфически написано иероглифами: «Иван Кэн, член банды».

«Иван Кэн, член банды»

Официант сделал вид, будто ничего не заметил. Несколько секунд я не мог прийти в себя от изумления. Впервые я видел, как человек открыто говорит всем, что он бандит, и испытывает при этом чувство гордости…

Да что же за всемогущая сила эта Ямагути, если она позволяет бандитам безнаказанно расхаживать по городу в белых костюмах, кататься в самых дорогих белых лимузинах, а при знакомстве даже с иностранцами с достоинством представляться: «Я — бандит из союза Ямагути»?

Что это за невиданная банда, которая живет почти открыто, занимая лучшие особняки в богатых кварталах, банда, чьи главари, не таясь, беседуют с телекорреспондентами, словно главы иностранных правительств? Какая же это банда головорезов, если всем в стране известно и число ее членов, и приблизительный размер годового дохода в иенах? Какой же это, наконец, бандитский союз, если налоговое ведомство страны призывает его не вовсе прекратить бандитизм, но лишь вовремя платить налоги с награбленных денег?

Хотя японская мафия известна на весь мир, в повседневной жизни здешних городов сразу углядеть ее трудно. Сколько ни гуляй по улицам, не встретишь ни одного мафиози. Их словно бы нет.

Обложка книги М. Накамура «Террористические организации Японии» — так выглядит настоящий якудза.

А между тем японская мафия насчитывает сто десять тысяч человек, в то время как шумливая и буйная американская — всего двадцать тысяч. Если учесть, что население США примерно вдвое превосходит японское, нетрудно подсчитать, что на каждого японца приходится в одиннадцать раз больше, чем на американца, профессиональных насильников, грабителей и убийц. Но где же они?

Японская мафия не любит привлекать к себе внимания. В отличие от иностранных — и особенно итальянских — собратьев японские мафиози никогда не устраивают политических убийств. Зато они, как выяснилось совсем недавно, причастны ко многим крупным политическим акциям — например к похищению из токийского отеля лидера южнокорейской оппозиции Ким Тэ Чжуна в 1973 году и передаче его в руки тамошней контрразведки, к подкупу японских правительственных чинов американским авиастроительным концерном «Локхид». Отравление химической компанией Тиссо залива Минамата, повлекшее многие человеческие жертвы и породившее новое заболевание «болезнь Минамата», тоже, как сообщила газета «Майнити», не обошлось без вмешательства мафии. По скромным подсчетам полиции, ежегодный доход японской мафии колеблется от четырех до пяти миллиардов долларов.

К здешним большим буддийским и синтоистским храмам ведут с четырех сторон длинные торговые улицы. В дни праздников они особенно многолюдны. Не перечислишь всех мелких вещиц, что продают здесь в сотнях лавок, прилепившихся друг к другу словно пчелиные соты — тут и бисерные кошельки, и резные фигурки из дерева, и ручки для почесывания спины, и живые золотые рыбки, и, конечно, неувядающие красные цветы, похожие на фонарики — символ бессмертия Будды…

В эти лавки у храмов любят заходить иностранцы. В отличие от покупателей-японцев они не догадываются о том, что все эти лавки, все до единой, принадлежат мафии, и торгуют в них или сами гангстеры, или поставленные ими люди… Лавки — традиционный промысел мафии. Их по-японски называют «тэкия» — так в старину именовали лоточных торговцев. Долгие годы слово «тэкия» служило нарицательным именем для японской мафии…

— Но что же здесь бандитского?— спросите вы. Действительно, при сегодняшнем размахе торговли эти лавочки миллиардных прибылей принести не в состоянии. Но еще в старину кланы преступников захватили силой бойкие магазинчики и прогнали прежних владельцев. А конкурентов запугали или устранили. Наконец, они утаивают большую часть налогов, которые должны отдать государству, и получают от этого дополнительный доход — ни один нормальный мелкий торговец не может позволить себе этого, ибо налоговое ведомство контролирует каждый его шаг, с мафией же оно не связывается.

«Тэкия» — исторически самая древняя форма получения мафией своих полузаконных доходов. Нынешние мафиози используют их из любви к традициям и еще, наверное, из жадности.

Сейчас источники их доходов гораздо шире: торговля наркотиками и оружием, содержание игорных притонов, подпольных публичных домов и официально разрешенных кинотеатров, кабаре и ресторанов, выколачивание шантажом и угрозами крупных сумм с богатых фирм, строительный бизнес и спекуляция земельными участками, ростовщичество и даже профессиональный спорт… Двадцать шесть тысяч подставных фирм работают на мафию.

В роли таких подставных фирм оказались почти все, кто занят в сфере бизнеса. Говорят, к числу хозяев этих фирм относится и мой знакомый, чья небольшая компания организует выступление по стране иностранных артистов эстрады. Это худощавый человек средних лет, одетый всегда в один и тот же блеклый костюм. Как и многие мелкие предприниматели, озабоченные торговыми проблемами, он не любит и не признает шуток, и на его лице вы всегда видите выражение деловой скуки. Что же связывает этого человека с мафией? Только то, что он работает в ее вотчине и оттого должен согласовывать с ней каждый свой шаг.

Но что значит этот мелкий хозяйчик с его десятком служащих по сравнению с другим, настоящим королем шоу-бизнеса, о котором знают лишь, что свой жизненный путь он начинал простым мафиози? Разве есть у него такой же роскошный бункер в одном из самых оживленных районов Токио?

Здесь, недалеко от станции метро «Акасака-мицукэ», до поздней ночи не гаснут огоньки маленьких ресторанов — китайских и японских, корейских и греческих. Сверкающие лимузины с трудом пробираются по людным переулкам.

Где-то среди этих ресторанов стоит всегда пустой автомобильный гараж. Железные листы его стен кое-где проржавели. Его и днем-то не найдешь в лабиринте зданий, а уж ночью и подавно. И хотя буквально в двух шагах от него расположено несколько ресторанов, шумных и светлых, здесь всегда темно. Замок в двери гаража открывается беззвучно. Так же тихо открывается второй замок у двери, ведущей в подвал. Здесь, в ярко освещенной прихожей, стены которой обиты красным бархатом, дорогого гостя поклонами встречают женщины в длинных вечерних платьях. Мягкими складками ниспадает голубой, фиолетовый, розовый шелк… Они — секретарши, способные записать и точно воспроизвести на машинке любой текст, в том числе и английский. Они — и внимательные собеседницы, умеющие много часов подряд терпеливо развлекать полупьяного гостя веселым разговором. Они — и элегантные партнерши для танцев, и ловкие официантки, и искусные массажистки, и безотказные партнерши для иных наслаждений.

Все они — служащие ночного клуба, созданного для одного человека. Сюда он приезжает отдохнуть, переговорить с кем-нибудь с глазу на глаз. Здесь находится его вспомогательный штаб — главный расположен в другом месте. Здесь никто не замечает его неграмотной речи и непристойных шуток. Все дружески обнимают мафиози, ведут его в крошечный кабинет, усаживают в кресло. Отсюда он звонит по телефону многим высокопоставленным чиновникам, и на другом конце провода его всегда внимательно выслушивают.

Ронины

Японская мафия гордо ведет свое происхождение от обнищавших дворян-самураев, или ронинов, как называли их в Японии. Наследники многодетных отцов-дворян, не имевших подчас ничего, кроме меча, они унаследовали лишь право носить меч да еще причесываться по-самурайски: выбривать лоб и темя, длинные волосы с затылка заплетать в тугую косичку и наклеивать на синеватую кожу головы.

Дворянское сословие было чрезвычайно многочисленным в Японии: к началу нынешнего века каждый десятый японец числил себя самураем. В России же, например, на сто миллионов населения насчитывалось меньше миллиона наследственных столбовых дворян.

Уже из-за одной своей численности японское дворянство, не имевшее поместий и жившее лишь на жалованье сюзеренов, не могло быть богатым. Часть обедневших самураев составила основу интеллигенции, занявшись писательством, наукой, просвещением сельских жителей. И поныне иной почтенный профессор химии хранит в своем кабинете фамильный меч из тяжелой стали, завернутый в фиолетовый шелк. С затаенной гордостью он предъявляет его иностранным гостям. Ведь когда-то этим мечом было срублено немало человеческих голов и немало вспорото мускулистых и тощих дворянских животов во время ритуального самоубийства харакири: в старину самураи не любили держать свои мечи без дела. В стенных шкафах иных деятелей японской литературы или мастеров кисти можно обнаружить мечи и кинжалы чуть ли не семисотлетней давности…

Другая часть дворянства, происходящая из наиболее реакционных, южных кланов, кровно связанная с теми, кто пришел к власти в стране после незавершенной буржуазной революции Мейдзи в 1868 году, создала костяк армии, полиции, а также стала заниматься частным предпринимательством.

Но были и другие дворяне, обнищавшие и опустившиеся. Они давно уже не наклеивали, сидя перед бронзовым зеркалом, косичек на свои подбритые лбы, а отращивали волосы, похожие на непроходимый кустарник, охватывая их на затылке веревочным узелком. Они не брили бород и в растрепанных коротких кимоно походили на черных медведей, своими зычными голосами наводивших ужас на всю округу.

Уже много поколений подряд эти люди не могли найти себе места в феодальной Японии: местным князьям и владыкам не нужно было так много самураев, они не смогли бы прокормить их.

И бродячие самураи, сбиваясь в шайки, занимались грабежом и разбоем. Иногда они даже защищали крестьян от нападок своих более удачливых конкурентов — наверное, отсюда и пошли легенды о том, что мафия защищает обездоленных и нищих. Однако эти шайки по своему устройству очень походили на кланы добропорядочных самураев с их строгим подчинением младших старшим, жесткой дисциплиной и моральным кодексом дворянской чести Бусидо, главным содержанием которого стала слепая преданность своему клану.

Верность клану постоянно подкрепляется и подчеркивается различными обычаями, церемониалами. Сохранились самурайские церемонии и у нынешней мафии.

Церемонии вообще пронизывают всю японскую жизнь. Оптовые торговцы, привезя в розничную лавку свой товар — компьютеры или рыбу, магнитофоны или соломенные сандалии,— выстраиваются у борта своего грузовичка в ровную шеренгу. Напротив них, лицом к лицу, таким же молчаливым строем встают работники розничной лавки. По команде хозяина все они ритмично и быстро ударяют в ладони. Затем кланяются друг другу в пояс и немедленно расходятся по своим делам: розничные торговцы возвращаются в лавку, оптовики садятся в грузовик и уезжают. Лица и тех и других сухи и деловиты, и никого из прохожих на улице эта церемония не удивляет.

Живя в многоквартирном японском доме, я каждое утро, спускаясь в лифте, наблюдал одну и ту же сцену: когда дверцы лифта распахивались, к нему подходила немолодая супружеская чета — муж в блеклом сером плаще шел впереди, жена в темном домашнем кимоно семенила сзади. Седые волосы ее были тщательно уложены. Она несла старый кожаный портфель, сжимая его обеими руками. Портфель был очень тонок и, по-моему, совершенно пуст. Когда муж с достоинством входил в лифт, жена, низко поклонившись, вручала ему портфель и произносила одну и ту же фразу: «Берегите себя!» И продолжала стоять согнувшись до тех пор, пока дверцы лифта медленно и бесшумно не смыкались.

Конечно, эта женщина не была такой же безропотной в повседневной жизни. Обладая, как и многие японки, железной волей, она наверняка исподволь руководила своим мужем. Но сейчас, в минуту утренней церемонии, она играла роль образцовой японской жены.

Гангстерские ритуалы напоминают и церемонии, практикуемые в национальных видах воинского спорта, и сценическую практику театра Кабуки, ибо имеют с ними общий корень. Так же неподвижны и торжественны позы сидящих на полу, коротко остриженных людей с неприятными грубыми лицами, одетых в черное кимоно. Словно вороньи крылья взлетают рукава, когда они воздевают руки или простирают их пред собой, отвешивая общие поклоны.

Тогда отчетливо видно, что почти у каждого из этих людей не хватает на левой руке фаланги мизинца. У самых молодых мафиози, примерно студенческого возраста, кожа на обрубленных пальцах еще красная, едва затянувшаяся. А у иных мизинцы и вовсе еще забинтованы: все они обрубили пальцы сами в знак верности банде при вступлении в нее. Как и члены всякого добропорядочного общества или клуба, с этого дня они ежемесячно платят банде членские взносы, если взносы не поступают в течение трех месяцев, их исключают из банды.

Так же, как и участники других японских церемоний, гангстеры идут по соломенному полу, не отрывая от него своих ног в традиционных белых носках с отделенным большим пальцем. Но все же в церемониях гангстеров есть свои особенности. Они исполнены трагической обреченности, что подчеркивается обилием черного и белого цветов одежды и настенных украшений, короткими отрывистыми возгласами.

От средневековых самураев унаследовали нынешние японские мафиози и обычай покрывать свое тело разноцветной татуировкой. Этот обычай уходит корнями в тысячелетние древние культы народов Океании. Татуировка имела магическое значение, предохраняя человека от злых духов. Оттуда, из Океании, пришла одна из волн древних переселенцев на Японский архипелаг. Остатки их, получившие имя айнов, и поныне живут еще на Хоккайдо. Считается, что именно айны принесли обычай татуировки на Японские острова.

Татуировка гангстеров в Японии не имеет ничего общего с вульгарной и непристойной татуировкой бандитов в иных странах и даже перекликается с росписью старинного фарфора. Исполненная разноцветной тушью, она может изображать, например, схватку орла с тигром. Иногда это изображение сцен боевой самурайской жизни. Самураев с такой татуировкой часто можно встретить на средневековых гравюрах: странно видеть на картине человека, на спине у которого нарисована еще одна картина.

Школа разговорного жанра

…Основатель банды Ямагути-гуми — Сюнкити Ямагути не был самураем. Его отец — рыбак с острова Сикоку, тогдашней, да и нынешней глухой провинции Японии. В то время, в начале нынешнего века, самураев уже не именовали самураями. Их называли «якудза», что значит — плохой человек, битая карта. Все меньше они занимались грабежами. Главным промыслом их стала вербовка дешевой рабочей силы для крупных строительных и промышленных проектов: Япония готовилась к большой войне.

Примечательно, что этим грабительским бизнесом якудза продолжают пробавляться и в современной Японии. Сейчас они уже не могут по-бандитски запугивать любого рабочего, выпускника школы или техникума, оператора ЭВМ. В их распоряжении остались лишь самые беззащитные люди — безработные, бездомные, потерявшие все. Они могут рассчитывать только на поденную работу, и с ними мафия обращается так же, как с рабочими начала века, потому что и тем и другим некуда было пожаловаться на притеснения.

В начале первой мировой войны Сюнкити Ямагути приехал в портовый город Кобе. Не прожив в Кобе и года, он создал здесь союз грузчиков, названный, как это принято в Японии, по имени предводителя — союзом Ямагути. Занимались они тем же — грабительским посредничеством при найме портовых рабочих, заодно воровали грузы с небольших судов. И когда дела пошли в гору, Сюнкити Ямагути решил дать своей банде другую, более надежную вывеску — объявить ее школой воспитания артистов разговорного жанра.

Есть в Японии старинный вид драматического искусства. Певец-сказитель, сидя на коврике, заунывным речитативом пересказывает старые баллады о похождениях благородных рыцарей, о кровавой междоусобной борьбе родов Тайра и Минамото. Он то поднимает голос до драматического накала, заставляя слушателей затаить дыхание, то зарыдает, и в этих звуках слышится одновременный плач разных людей. Лицо рассказчика никогда не принимает вида застывшей японской маски — в нем то княжеская надменность, то угодливость простолюдина… Перед рассказчиком на полу лишь маленький сложенный бумажный веер. В руках артиста он превращается то в разящий меч, то в кисточку для письма, то в кинжал для харакири…

Сюнкити Ямагути, наверное, блестяще владел этим искусством, поскольку в течение нескольких десятилетий он беспрепятственно разъезжал по стране в качестве артиста и преподавателя разговорного жанра, вербуя все новых и новых членов в свою банду, создавая ее дочерние предприятия в разных концах Японии. Как пишет газета «Асахи», известная японская певица Миссора Хибари в огромной степени обязана своим сценическим успехам протекции Ямагути-гули.

В 1925 году Сюнкити Ямагути передал власть в банде своему двадцатитрехлетнему сыну Нобору. Так молодой гангстер стал «крестным отцом» набиравшего силу бандитского синдиката. Словно император, он получил титул Ямагути-второй. Отныне каждый новый глава Ямагути-гуми получал такой же титул, состоящий из его имени и порядкового номера: «второй», «третий», «четвертый»… Молодой хозяин значительно расширил контакты своей банды с собратьями в портах Токио и Иокогамы. В 1932 году он уже владел двенадцатью грузовиками в порту Кобе, основав там транспортную компанию Ямагути. Так же как и отец, он продолжал увлекаться разговорным жанром «Нанива» и вскоре перенес свой штаб в город Осаку, расположенный недалеко от Кобе.

«В тридцатые-сороковые годы якудза по заданию японской армии занимались шпионажем, торговлей опиумом и вербовкой штата для армейских публичных домов в оккупированных странах Азии, чем заслуживали благосклонность армии и правительства»,— пишет журнал «Джэпен куотерли». Об этом периоде деятельности мафии в японской печати говорится мало.

Во время войны третьим главой Ямагути-гуми стал Кадзуо Таока. Как и его предшественник Нобору Ямагути, он был очень молодым, однако на фронт призван не был. Очевидно, японская военная машина использовала многих мафиози в своих целях. В 1942 году он вышел из тюрьмы, поскольку по всей стране была объявлена амнистия. Она была посвящена 2600-летию мифического императора Дзимму, официального основателя императорской династии.

Каково же было первое душевное побуждение Кадзуо Таоки после выхода на свободу: отомстить властям?.. Совсем наоборот… В этом вновь проявилась одна из характерных черт мафии — не пользоваться замешательством правящих кругов в критические для них минуты, а помочь им держать в узде население. Именно потому мафия так долго существует, так безнаказанно и открыто творит свои преступные дела в нынешнем обществе компьютеров и всеобщей грамотности.

В годы войны японские власти массами вывозили людей из Кореи, превращенной ими к этому времени в свою колонию. К концу войны в Японии проживали тысячи корейцев, занимавшихся, по существу, рабским трудом. Однако к концу войны, когда силы империи были подорваны, держать корейцев под контролем стало трудно. Полиция, чьи ряды также поредели, справляться с ними уже не смогла. Среди корейцев начались волнения. Они требовали освобождения от рабства, возвращения на родину. Кто же пришел на помощь полиции? Конечно же, мафия.

В помещении театра города Кобе (вспомним о приверженности банды Ямагути-гуми к сценическому искусству) был сформирован ударный отряд под названием «Медведь». Во главе его стал Кадзуо Таока, успевший занять видное положение в Ямагути-гуми. Здоровяки-мафиози избивали, арестовывали безоружных корейцев, загоняли их обратно в казармы. После этого случая прозвище «Медведь» пришло к самому Таоке и сопровождало его всю жизнь. В 1945 году он возглавил Ямагути-гуми, получив титул Таока-третий…

После войны Ямагути-гуми и другие союзы мафии стали именоваться в полицейских отчетах «народными отрядами самообороны». Вскоре к ним прибавилось еще одно название — «Народные отряды борьбы с коммунизмом». Мощные и мобильные союзы японской мафии были использованы правительством для борьбы с социалистическим движением, быстро набиравшим силу в послевоенной Японии.

Поддерживаемая правительством и американцами, Ямагути-гуми окончательно сбросила с себя актерский костюм. В полицейских документах она была официально зарегистрирована как террористическая организация — Союз мафии. К началу пятидесятых годов в ней насчитывалось уже двенадцать тысяч человек. Однако в 1950 году был выпущен правительственный указ о роспуске основных террористических организаций. Ямагути-гуми тоже приказано было самораспуститься. Ямагути повиновалась и даже провела торжественную церемонию самороспуска, но буквально на следующий день возродилась под именем «Школы обучения речитативному жанру».

Период безраздельного господства Кадзуо Таоки продолжался тридцать пять лет. При нем Ямагути-гуми стала самой могущественной бандой и взяла под свой контроль двадцать пять процентов всего преступного мира страны. Она отвоевала у владельцев сотни кинотеатров, театров, ресторанов, ипподромов, залов игральных автоматов. К концу 1978 года Ямагути-гуми принадлежало, кроме прочей собственности, 2080 увеселительных заведений 24 типов.

В 1981 году Таока умер в своей постели от сердечного приступа. Ему было 68 лет. В похоронах участвовали многие тысячи гангстеров, съехавшихся со всех концов Японии. Газеты Осаки освещали их как главное событие тех дней. Путь траурной процессии был уставлен венками из белых цветов, на которых угадывались гербы различных банд.

После смерти признанного лидера Ямагути-гуми распалась на четыре основные фракции. Главную из них возглавил Хироси Ямамото. Биография этого человека необычна тем, что сам он никогда, кроме разве что самой ранней молодости, не занимался бандитским промыслом, а всю жизнь аккуратно делал карьеру в руководящей прослойке Ямагути-гуми — ни дать ни взять терпеливый клерк в фирме или в государственном учреждении.

Однако в 1984 году вдова Таоки отстранила Ямамото от власти, назначив на этот пост Масахису Такенаку. Взбешенный Ямамото объявил перед телевизионными камерами, что после сорока лет честной и преданной службы в Ямагути-гуми он имел право стать наследником Таоки, получить звание «Крестного отца». Отколовшись от Ямагути-гуми, Ямамото создал собственную банду под названием «Итивакай».

Первый иероглиф «ити», что значит «единица», он взял из имени Кадзуо Таоки (Японские иероглифы имеют два прочтения: японское и китайское, считающееся более высоким по стилю. Поэтому не следует удивляться, что, на наш взгляд, в имени Кадзуо Таока нет ничего похожего на «ити», японцы понимают сразу.), демонстрируя этим верность прежнему главе клана; «ва» — значит «гармония», «кай» — общество.

Таким образом, название новой банды переводилось как «Общество единой гармонии». В день своего основания «Итивакай» насчитывала всего 18 человек, сейчас — более пяти тысяч. Все эти люди перетекли сюда из Ямагути-гуми, в которой оставалось чуть более 8 тысяч человек. Однако положение главы «Итивакая» не устраивало Ямамото, который хотел вновь занять почетное и прибыльное место руководителя всего Ямагути-гуми, которое занимал теперь Масахиса Такенака.

Он родился в 1933 году. С юных лет Такенака приобщился к миру мафии. И в 1951 году попал в колонию для несовершеннолетних за типично гангстерское преступление — шантаж и запугивание. Здесь он познакомился с членами Ямагути-гуми и вступил в эту банду. В 1960 году он сформировал внутри Ямагути-гуми собственную, фракцию, которая стала в ней самой мощной.

Вскоре между Итивакаем и Ямагути-гуми началась война за самый прибыльный участок деятельности Ямагути-гуми — торговлю наркотиками, которая находилась пока в ведении Такенаки. Обстановка накалялась. Банды обменивались ультиматумами. Все эти послания были написаны каллиграфическим старинным почерком на дорогой рисовой бумаге — тонкой, прозрачной и шелестящей.

В них были до последней иероглифической закорючки соблюдены все сложные правила вежливости, принятые в японской официальной переписке. В это время в каждой банде проходили собрания и съезды, и все они имели точное функциональное обозначение — очередной, внеочередной, чрезвычайный. В начинавшуюся войну между Ямагути-гуми и Итивакаем было вовлечено около двенадцати тысяч гангстеров. Главное полицейское управление Японии не осталось в стороне — созвало в Осаке общенациональное совещание по борьбе с мафией.

Зимой 1985 года в Итивакае начала действовать специальная боевая группа, целью которой было убийство лидера Ямагути-гуми. Она изучила его каждодневный распорядок и точно знала время, когда Такенака посещал в больнице вдову своего предшественника Кадзуо Таоки.

Вдова в скромном коричневом кимоно, приличествующем и возрасту, и ее болезни, ждала Такенаку, сидя на диване. Отдельная палата радовала глаз белизной, в ней не было никаких украшений. И лишь просторные размеры позволяли догадываться о ее цене. Все стены палаты были сделаны из стекла, чтобы больная всегда была на виду у врачей, даже у тех, кто случайно проходит мимо. Но сейчас стекла были тщательно закрыты белыми льняными занавесками. Когда Такенака вошел, вдова сделала вид, что хочет подняться с дивана, но сестра, сидевшая рядом, удержала ее.

Через минуту визит был закончен. Такенака встал, и тотчас один из охранников подошел к стоящему в палате белому холодильнику и положил на пол около него подарок — красиво упакованную коробку фруктов. Сквозь ее прозрачную крышку виднелись апельсины, папайя, клубника, нежно-зеленые дыни — самые дорогие фрукты. Подойдя к двери и поклонившись, на этот раз несколько ниже, Такенака ушел. Вдова проводила его поклоном.

Выйдя из больницы, Такенака отпустил свиту, а сам, оставшись лишь с наиболее приближенными охранниками, сел в юркую белую «тойоту» и поехал на другой конец города. Там, в одном из дорогих многоквартирных домов европейского типа, жила его новая любовница. Когда машина плавно затормозила у высокого кирпичного здания, охранник, прежде чем выйти, внимательно осмотрел улицу и, не обнаружив ничего подозрительного, открыл дверцу, вышел, а затем распахнул дверь перед Таке-накой. Тот, не торопясь, поднялся с сиденья и с достоинством сделал первый шаг…

И тут раздалась автоматная очередь. Так закончилась жизнь четвертого главы клана Ямагути-гуми, чей период правления был самым кратким.

Обязанности главы Ямагути-гуми стал исполнять Итио Наканиси. Он немолод — родился в 1922 году и почти всю жизнь связан с Ямагути, но так и не удостоился пока получить титул «Наканиси-пятый». Его чин звучит весьма уничижительно: «Наканиси, исполняющий обязанности четвертого». В Ямагути-гуми входит 427 мелких и крупных банд, обосновавшихся в тридцати семи префектурах страны.

Окончание следует

К. Преображенский, Вокруг света