Паспортная система в СССР (1932—1976 гг.): власти ставят граждан «на правеж»

 

Рост числа выданных паспортов в 1936 г. (25,5 млн.) объясняется проведением в апреле—декабре этого года обмена паспортов, которые получило в 1933 г. население «нережимных местностей». Приказ НКВД СССР № 019 от 8 февраля 1936 г. предписывал милицейским органам «не прибегать в этой работе к методам, применявшимся в 1933 г., как-то: собрания жактов, митинги, публикации и т.д.»²⁶. Новые паспорта выдавались на пять лет; для окончивших службу в армии — на один год. В ходе обмена милиции пришлось выполнить большой объем работы «для выявления и задержания лиц, живущих по похищенным, смытым или поддельным паспортам».

 

В 1940 г. проводился обмен паспортов в Москве, Ленинграде, Киеве и других «режимных» городах. Как и в 1936 г. НКВД СССР требовало проводить обмен «в порядке текущей плановой работы, не придавая ему характер массовой кампании и без создания для этой цели специального аппарата». К концу 30х годов советскому руководству можно было с полным правом заявить на весь мир о «построении основ социализма в СССР», т.к. окончательное складывание паспортного режима служило самым убедительным аргументом для подобного вывода.

 

Чтобы правильно оценить характер перемен в правовом положении русского народа, коротко рассмотрим основные положения паспортной системы царской России. Основным документом был «Устав о паспортах», изданный в 1903 г.²⁷. По нему все, проживающие по месту постоянного жительства, не обязывались иметь паспорта. Под постоянным местом жительства понималось: для дворян, купцов, чиновников, почетных граждан и разночинцев — место где они имели недвижимое имущество или домашнее обзаведение, или были заняты по службе; для мещан и ремесленников — город или местечко, где они были причислены к мещанскому или ремесленному обществу; для крестьян — сельское общество или волость, к которой они были приписаны. На фабриках, заводах, мануфактурах и горных промыслах, на которые распространялось действие правил о надзоре за заведениями фабрично-заводской промышленности, все рабочие обязаны были иметь паспорта, даже в случаях, когда предприятие находилось в месте постоянного жительства этих рабочих.

5 796,5

6 751,2
52 216,3

21 896,9
20 702,2
36 725,4

22 258,8
179 086,3

 

Не надо было получать паспорта в тех случаях, когда люди отлучались с постоянного места жительства в пределах своего уезда или за него, но не далее чем на 50 верст и на срок не более полугода. Также можно было наниматься на сельские работы без ограничения срока отлучки и не получать паспорт, если работать приходилось в соседних со своим уездом волостях.

 

В остальных случаях при перемене места постоянного жительства выдавались паспорта: бессрочные — не служащим дворянам; уволенным с государственной службы; офицерам запаса; почетным гражданам; купцам и разночинцам; пятилетние — мещанам, ремесленникам и сельским обывателям. Если за последними числились недоимки по общественным, государственным, земским или мирским сборам, паспорта выдавались только с согласия обществ, к которым они были приписаны. Однако и в этих случаях ремесленники, мещане и сельские обыватели могли получить паспорт на срок до одного года, но возобновлять его могли только с согласия общества.

 

Лица мужского пола до 17летнего возраста, не состоявшие на государственной службе, и женского пола до 21летнего возраста могли получить самостоятельные паспорта только с согласия своих родителей и опекунов, в паспорта которых они были внесены. Замужние женщины получали паспорта только с согласия мужей (исключения делались только для тех, чьи мужья находились в безвестном отсутствии, в местах заключения, ссылке или страдали умопомешательством).

 

Членам крестьянских семей, в том числе совершеннолетним, паспорта выдавались и возобновлялись только с согласия хозяина крестьянского двора. Без его согласия паспорта могли быть выданы только по распоряжению земского или крестьянского начальника или других высокопоставленных лиц. Учащимся учебных заведений вместо паспортов выдавалось особое бесплатное свидетельство. Высланным за нищенство паспорта выдавались не ранее двух лет по истечении времени высылки.

 

Отбывшие наказание в исправительноарестантских отделениях, тюрьмах и крепостях в соответствии с Уложением о наказаниях (в отдельных случаях по решению Особых Совещаний при министре внутренних дел) отдавались под особый надзор полиции. Этим лицам паспорта выдавались только с разрешения полиции, а в паспортах делалась отметка о судимости их владельца и производилась запись: «Предъявитель сего вида не имеет права жительства или пребывания: 1) в столицах и во всех местностях столичных губерний; 2) в губернских городах, их уездах и во всех местностях, отстоящих от губернских городов ближе 25 верст; 3) во всех крепостях и местностях, отстоящих от крепостей ближе 25 верст; 4) в тех городах или местностях, в коих Высочайшим Повелением не разрешается водворение поднадзорных». Внимательное и непредвзятое знакомство с обыденной жизнью российских революционеров всех политических оттенков, сведения о которых в большинстве случаев автобиографичны, показывает, что существовавший в Российской империи паспортный режим не мешал им после отбытия наказания за особо опасные преступления не только не чувствовать себя изгоями в обществе, но и жить в сносных человеческих условиях, менять местожительство, заниматься революционными делами дальше, выезжать за границу.

 

Вот один из характерных примеров паспортных ограничений Российской империи для революционеров. «Вернувшись из ссылки в феврале 1900 г.,— свидетельствует старшая сестра Ленина А.И. УльяноваЕлизарова, — Владимир Ильич после посещения родных в Москве поехал в Псков, избранный им местом жительства (все университетские города и крупные промышленные были исключены для возвращающихся из ссылки) …у Владимира Ильича созрела Мысль о том, что партию надо попробовать объединить… вокруг газеты, издаваемой за пределами досягаемости, за границей… Было решено, что для выполнения ее (ленинской мысли. — В.П.) он, Потресов и Мартов поедут за границу.

 

Все трое выхлопотали заграничные паспорта, — в то время департамент полиции пускал довольно легко за границу (выделено мною. — В.П.), ибо тогдашний опыт показывал, что люди, — особенно литераторы и научные работники, — всасывались за границей и становились более или менее безвредными с точки зрения революционной работы»²⁸. Заграничный паспорт был выдан, как явствует из приведенных воспоминаний, без особых мытарств брату казненного государственного преступника, активному приверженцу свержения существующей царской власти, который открыто выступал с пропагандой своих идей. Даже смешно представить возможность чеголибо подобного в советской России после введения в ней паспортной системы.

 

К числу существенных черт паспортных систем царской и советской России, имеющих формальное сходство, относятся ограничения, налагаемые на сельских жителей. Однако и здесь можно легко видеть различные цели, которые преследовались при введении паспортных норм. В дореволюционной России при подавляющем преобладании деревенского населения над городским «отходничество» служило не только способом сглаживания сезонности сельского труда, но и дополнительным заработком для крестьян, что позволяло им расплачиваться с налогами и недоимками.

 

В отношении правовых ограничений даже советские историки вынуждены признать, что царский указ от 5 октября 1906 г. представлял крестьянам «одинаковые в отношении государственной службы права» с другими сословиями и «свободу избрания места постоянного жительства» без увольнительных общественных приговоров. Ведь без этого было невозможно проводить столыпинскую реформу. Цель же советской паспортной системы состояла в том, чтобы прикрепить людей к колхозным работам; традиционный термин «отходничество» должен был замаскировать бегство людей от ужасов «коллективизации».

 

Диктат дореволюционного главы крестьянского двора (семьи) в отношении разрешения на выдачу паспортов членам своей семьи, вопервых, опирался на хозяйственную и религиозную традицию, выработанную веками и обусловленную способом ведения крестьянского хозяйства, а вовторых, не шел ни в какое сравнение с произволом советских органов при выдаче паспортов колхозникам. Итак, паспортная система, которая распространялась на русское население царской России, ее сравнение с советским паспортным режимом показывает их принципиальное отличие прежде всего в поставленных целях и задачах.

 

Вторая мировая война продемонстрировала новые возможности советской паспортной системы.

С включением западных территорий в состав СССР (1939 г.) их население подверглось насильственной советизации. 21 января 1940 г, была введена в действие временная инструкция по проведению паспортной системы в западных областях Украинской и Белорусской ССР, которая ничем не отличалась от действующей в СССР.

В 1940 г. постановлением Совнаркома СССР от 10 сентября № 1667 в действие вводится новое положение о паспортах и новая инструкция НКВД СССР по его применению²⁹. Новое положение имело одно существенное отличие от декабрьского постановления 1932 г., т.к. расширяло территорию, на которую распространялась паспортизация за счет районных центров и населенных пунктов, где были расположены МТС. И это не случайно. Для колхозников заветная черта, за которой начиналась жизнь с паспортом, приблизилась.

 

Власть как бы делала сельчанам приглашающий жест. Миграция из деревень усилилась. На новом месте, устроившись работать на предприятия, бывшие сельские жители сразу подпадали под действие указа от 26 июня 1940 г., по которому под страхом уголовного наказания запрещался самовольный уход рабочих и служащих с предприятий. «Либерализация» паспортной системы на деле вышла боком тем, кто клюнул на нее. Производилось как бы непрерывное «измерение» склонности русского народа к бегству из родных мест, постоянно и целенаправленно осуществлялось его переселение и готовилось будущее обезлюдивание деревень.

 

Помимо названного нововведения положение о паспортах учитывало перемены, которые произошли после 1932 г. Уточнялись границы режимных местностей в связи с территориальными захватами СССР 1939—1940 гг.; законодательно оформлялось распространение паспортной системы на жителей новых земель; определялся порядок выдачи паспортов кочующим цыганам и лицам, принятым в гражданство СССР (например, из германского гражданства); закреплялась на неопределенный срок практика изъятия у рабочих и служащих оборонной и угольной промышленности, железнодорожного транспорта паспортов и выдача взамен специальных удостоверений и некоторые другие новшества. Орденоносцы, лица достигшие 55летнего возраста, инвалиды и пенсионеры отныне должны были получать бессрочные паспорта; пятилетние выдавались гражданам от 16 до 55 лет. Сохранялась практика выдачи временных удостоверений «гражданам, выезжающим из местностей, где не введена паспортная система».

 

Как отмечалось, в июне 1940г, запрещается самовольный уход рабочих и служащих с предприятий и учреждений, а в декабре 1941 г. устанавливается уголовная ответственность (от пяти до восьми лет лагерей) для всех работников военной промышленности, в том числе тех предприятий, которые работали на оборону «по принципу кооперации». Самовольно ушедшие с этих предприятий объявлялись законом «дезертирами» и подлежали суду военных трибуналов. Дополнительными указами это положение в 1942 г. распространялось на рабочих и служащих угольной и нефтяной промышленности, транспорта, вольнонаемный состав работающих в лагерях и колониях НКВД СССР, а также рабочих и служащих отдельных предприятий (например, Магнитстроя)³⁰. Так, в необходимых случаях, паспортная система дополнялась изменением трудового законодательства.

 

Отечественная война 1941—1945 гг. потребовала от советской милиции дополнительных усилий по поддержанию паспортного режима в стране. Совершенно секретный циркуляр НКВД СССР № 171сс от 17 июля 1941 г. предписывал всем наркомам внутренних дел республик и начальникам управлений НКВД краев и областей следующий порядок «документации граждан, прибывающих без паспортов в тыл в связи с военными событиями». Первоначально необходимо было проверить всех, кто прибывал в тыл без паспортов: подробно допросить об обстоятельствах утраты паспортов, установить где люди получали их, послать туда запрос и фотокарточку заявителя. И только после получения ответа, «подтверждающего выдачу паспорта и тождественность фотокарточки», можно было выдать паспорт.

 

Если из-за немецкой оккупации нельзя было провести проверку, а у людей имелись другие документы, подтверждающие их личность, они получали временные удостоверения сроком на три месяца. Если люди утрачивали все документы, они подлежали тщательному личному допросу, результаты которого перепроверялись допросами их знакомых. Тогда выдавалась справка, которая не могла служить документом, удостоверяющим личность владельца, но позволяла временную прописку и служила разрешением на получение работы. Если проверка заканчивалась успешно, человек взамен справки получал временное удостоверение³¹.

 

Этот дополнительный штрих к характеристике советской паспортной системы, на первый взгляд как будто излишний, на самом деле схватывает ее суть. Трудно представить, чтобы немецкие агенты внедрялись на советскую территорию, не имея соответствующих легенде паспортных документов. Это хорошо понимали в НКВД. Без какой-либо видимой цели в условиях военного времени усилия огромного государственного аппарата (НКВД) тратились в бесконечных (и по большей части бессмысленных) проверках, допросах, перепроверках для выяснения очевидного.

 

А именно, что имярек такой-то, спасаясь от гибели и не желая оставаться в оккупации, бежал в тыл и при этом потерял или уничтожил (из-за страха попасть в плен) документы. Он попал к своим, спасся от гибели, для него это радость, и он вправе ожидать участия к своей судьбе. Вместо этого власти ставят его на п р а в е ж . У властей появляется зацепка, «компрометирующие данные» о пребывании человека на временно оккупированной врагом территории. И всю последующую жизнь он обязан был указывать об этом факте во всех анкетах. Утаить невозможно — существует железный порядок получения паспорта, существуют кустовые адресные бюро и их картотеки, ЦАБ, спецотделы НКВД СССР. Этот маленький, объемом в одну машинописную страницу, циркуляр решающим образом повлиял на судьбы сотен тысяч людей; он был отменен только в 1949 г.

 

После завершения ожесточенных боев зимойвесной 1941—1942 гг. 3 апреля 1942 г. приказом НКВД СССР № 0114 с вводилась в действие временная инструкция «по восстановлению паспортной работы в местностях, освобожденных от немецкофашистских захватчиков». В ней подтверждалась необходимость продолжения работы по «документированию граждан, не имеющих паспортов» и ставились очередные задачи: проведение перепрописки населения, установление паспортного режима, восстановление учета военнообязанных и даже розыск неплательщиков алиментов³².

 

Перепрописка должна была, по замыслу НКВД, восстановить учет движения населения, оказать содействие «судебноследственным и административным органам в розыске необходимых им лиц», способствовать налаживанию справочной работы для учреждений и частных лиц. Работа строилась по схеме: проверялись паспорта, спецудостоверения, военные билеты, адресные листки, проводились «личные беседы с перепрописываемыми», посылались запросы на места и проч. Результаты фиксировались на адресных листках, которые помещались в картотеки адресных бюро, кустовых адресных бюро и ЦАБ; старые материалы из картотек изымались и хранились отдельно в архиве. Все, кто имел «компрометирующие данные», заносились в списки учета по особой форме. Прошедшим советское чистилище людям в паспорте ставился штамп «прописан». Для восстановления паспортного режима помимо милиции привлекались местные органы НКВД и Особые отделы Красной Армии.

 

По данным паспортного отдела Главного управления милиции НКВД СССР за 1943 г. в ходе перепрописки населения в местностях, освобожденных от немецких оккупантов, органы милиции выявили: 14 гестаповцев и 639 полицейских, 95 старшин и 543 старост, трех шпионов и 193 пособника немцев, 66,5 тыс. человек, «работавших по обслуживанию немецких армий и в немецких учреждениях», 12,8 тыс. человек, чьи ближайшие родственники ушли с немцами, около 2 тыс. человек «уголовнопреступного элемента», 3,3 тыс. дезертиров Красной Армии и уклоняющихся от призыва и мобилизации. В 1944 г. цифры были следующие: 22,7 тыс. уклоняющихся от мобилизации, 18,7 тыс. дезертиров, 19,5 тыс. уголовников, 66,1 тыс. человек, «работавших в немецких учреждениях», 34,3 тыс. «ставленников и пособников немецких войск», 419 изменников и члены их семей³³. Работа в немецких учреждениях на оккупированной территории (при отсутствии в тот период советских учреждений) была, следовательно, таким же преступлением, как дезертирство, пособничество немецким войскам (часто вынужденное, под угрозой расстрела, уклонение от мобилизации.

Так трагически для многих безвинных людей закончилась победоносная Отечественная война.

 

Меньше всего в СССР церемонились с заключенными. 19 декабря 1933 г. совершенно секретным циркуляром ОГПУ № 124 всем подведомственным органам сообщался порядок освобождения из «исправительно-трудовых лагерей ОГПУ, в связи с установлением паспортного режима». К освобождающимся из лагерей предписывалось применять «дифференцированный подход». Пункт третий циркуляра гласил:

 

«Допускать в виде изъятия (т.е. исключения из действующей паспортной нормы. — В.П.) выдачу удостоверений лагерями ОГПУ и возможность получения по ним паспортов в режимных точках, перечисленных в пункте 2 (речь шла о режимных местностях, перечень которых определялся правительственными постановлениями. — В.П.), кроме стокилометровой погранполосы, в исключительных случаях, для особо отличившихся ударников, на деле доказавших свой отказ от преступного прошлого, активно принимавших участие в культурной и общественной жизни лагеря, перевыполнявших производственные задания, при условии наличия в режимных точках родных, занятых общественнополезным трудом и могущих представить освобожденному жилплощадь»³⁴. Тем самым исключалась возможность перехода границы тех, кто лучше всех в стране узнал правду о «первом в мире социалистическом государстве рабочих и крестьян». Упоминание о родственниках не было случайным, а свидетельствовало об укоренении в СССР института заложничества.

 

Среди отверженных советским режимом на самом дне находились крестьяне. В официальных государственных документах мало найдется таких, которые свидетельствовали об этой истине более достоверно, чем циркуляр № 13 Главного управления милиции НКВД СССР от 3 февраля 1935 г. Он основывался на постановлении ЦИК СССР от 25 января 1935 г., в котором устанавливалось, что «восстановление в гражданских правах высланных кулаков не дает им права выезда с места поселения».

 

Согласно циркуляру всем высланным «кулакам, восстановленным в гражданских правах» паспорта выдавались «исключительно по месту расположения трудпоселения» на основе списков, представленных райкомендатурами трудпоселений. В паспорте следовало обязательно указать, что он выдан «на основании списка такой-то комендатуры трудпоселения, такогото района, номер и дату списка». Пункт третий обязывал: «Лиц, имеющих в паспортах указанную запись — не прописывать нигде, кроме мест поселения. При обнаружении этих лиц в других местностях, задерживать их, как бежавших и направлять этапом к месту поселения»³⁵.

 

 

Василий Попов, кандидат исторических наук