Что на самом деле происходило в Афганистане 30 лет тому назад

Впервые клич «Идем на Афган!» был услышан не в декабре 1979-го. Слово «Афган» появилось в нашем лексиконе 3–4 года спустя после увязания в афганской авантюре. Я сам был участником тех событий… 

МЫ ВЕЛИ ВОЙНУ С НАРОДОМ

Думаю, что нужно начать с того, что по своей сути решение о вводе войск в Афганистан и уничтожении Амина было преступным с точки зрения международного права (официально отношения с ДРА строились на основе Договора о дружбе, добрососедстве и сотрудничестве между СССР и Афганистаном от 5 декабря 1978 года), моральных, этических и общечеловеческих норм, имело роковые последствия и для Советского Союза, и для Афганистана, а также для народов двух стран.

Похоже, кому-то в советском руководстве не давали покоя «лавры» французов, англичан и особенно американцев, которые в угоду своим амбициям и корыстным интересам меняли режимы, как перчатки, в странах Латинской Америки, Африки, Ближнего и Среднего Востока, Юго-Восточной Азии, не считаясь ни с какими нормами, вытекающими из международных обязательств, Устава ООН и т.п.

Теперь вернемся к событиям, связанным непосредственно с вводом советских войск в Афганистан, с ликвидацией Амина и приведением к власти в стране ставленника Москвы Бабрака Кармаля со товарищи.

Советские дивизии вступали в ДРА одновременно по двум направлениям, в том числе используя наплавной мост через Амударью в районе афганского порта Хайратон. Любопытная деталь. Один из наших тележурналистов в момент, когда в 1989 году последняя колонна 40-й армии во главе с ее командующим генералом Борисом Громовым перешла на территорию СССР из Афганистана по стационарному мосту, торжественно заявил, что именно по нему «наши войска входили в Афганистан, а теперь выходят». А этот автомобильно-железнодорожный мост, названный мостом Дружбы, был построен более четырех лет спустя после нашего прихода в Афган.

В 1979-м вторжение осуществлялось также через границу в районе Кушки в направлении Герата, а также по воздуху – военно-транспортными самолетами на аэродром в Кабуле и авиабазу в Баграме. Самолеты доставляли подразделения, технику и имущество дивизии воздушно-десантных войск, подразделений спецназа КГБ и ГРУ. При этом ввод войск действительно осуществлялся под пропагандистским прикрытием неоднократных просьб афганского руководства, еще начиная с Тараки, для оказания помощи правительству ДРА в борьбе с «мятежниками». Характерно, что в день проведения операции против Амина он намеревался выступить по этому вопросу с телевизионным обращением к народу, но так и не дождался текста, утвержденного советским руководством, по причинам, уверен, понятным читателю.

Тогда было очень мало людей, которые отдавали себе отчет в том, какими колоссальными, непоправимыми потерями для Советского Союза – политическими, экономическими, моральными, психологическими, материальными и людскими – обернется эта акция. У всех порядочных людей, которые имели отношение к Афганистану, в душе как заноза торчит вопрос: «Во имя чего и с какой стати в Афганистане погибло более 13 тысяч наших воинов, более сотни тысяч было физически искалечено? Почему сотни тысяч солдат и офицеров, прошедших через Афган, в большинстве своем по возвращении в Союз стали «лишними людьми», а многие из них не от хорошей жизни встали на криминальную тропу?»

Мне приходилось слышать некую версию принятия решения по Афганистану. Утверждали, что, «дорогой Леонид Ильич» крайне обиделся на Амина за то, что он дал команду задушить Тараки, возглавлявшего ЦК НДПА и ДРА после апрельского переворота 1978 года. Ведь последний по пути в Кабул с конференции неприсоединившихся стран в Гаване сделал остановку в Москве, был там тепло принят и по советской традиции той поры горячо целовался лично с Леонидом Ильичем, о чем свидетельствовали крупные фотографии, помещенные на страницах всех советских и афганских газет.

Не исключено, что так оно и было. При правлении в Союзе Леонида Брежнева всякое было возможно. Наградили же его орденом Победы, имел он воинское звание Маршала Советского Союза, носил на груди пять Золотых Звезд Героя и даже являлся лауреатом Ленинской премии за «выдающиеся достижения» в области литературного творчества за якобы им написанные «эпохальные» воспоминания «Новая земля», «Целина» и «Возрождение», изданные миллионными тиражами.

Главный трагизм ситуации заключался в том, что подавляющее большинство участников тех событий не имело представления и какой-либо информации о причинах принятого политическим руководством СССР решения. Солдатам и офицерам было разъяснено, что они идут в Афганистан для оказания «помощи афганскому народу», для «выполнения интернационального долга» в борьбе против наемников, мятежников и «пресечения попыток империалистов» свергнуть революционный режим ДРА.

Естественно, все были уверены, что советских солдат в Афганистане будут принимать как друзей. Реальная действительность оказалась очень далекой от идеологических постулатов, которые пытались внушить нашим воинам. Большинство населения страны нас встречало как недругов, а провожало уже как заклятых врагов. В течение всего пребывания на афганской земле так называемого «ограниченного контингента советских войск» под контролем «народной власти» (читай: советским контролем) в стране находилась от 5–7 до 10% территории. Даже в столице Афганистана Кабуле в большинстве районов на расстоянии 200–300 м от объектов, охраняемых нашими войсками, подразделениями афганской армии, силами внутренних дел и спецслужб, было опасно находиться без риска лишиться жизни. Если быть честным до конца, мы вели войну с народом.

ТРАГИЧЕСКОЕ НАЧАЛО

Иллюзии по поводу того, что нас должны привечать как друзей, оборачивались для подразделений наших войск, особенно в начальный период их пребывания на территории Афганистана, трагедиями. Было зафиксировано большое количество случаев, когда советских воинов встречали хлебом-солью, а затем умерщвляли с потрясающей жестокостью. Автору довелось читать заключения судмедэкспертов по фактам изуверского убийства его соотечественников. Им выкалывали глаза, перерезали горло, отрубали кисти рук и ног, половые органы, вспарывали животы и туда складывали фрагменты тел.

Такие случаи имели место не только с советскими военнослужащими, но и с гражданскими специалистами. Кстати, впервые подобное надругательство было зафиксировано еще в начале 1979 года во время мятежа в Герате, то есть задолго до ввода советских войск в Афганистан. А второе аналогичное преступление произошло 31 декабря 1979 года в Кандагаре, где были зверски убиты трое советских гражданских специалистов, осуществлявших наладку оборудования на строящейся нами ткацкой фабрике. Как потом выяснилось, большинство из 15 граждан СССР, там работавших, высказывали опасения по поводу поездки в Кандагар для приобретения продуктов к новогоднему столу, на что руководитель группы категорически возразил, заявив, что «мы же несем афганцам мир и возможность трудиться, поэтому нам ничто не может угрожать!»

Существовала еще одна иллюзия, основанная на вере в пропагандистское утверждение советского руководства. Считалось, что подразделения советских войск, вводимые в Афганистан, должны быть по максимуму укомплектованы выходцами из среднеазиатских республик СССР – таджиками, узбеками, киргизами, туркменами, казахами. Даже названный «мусульманским» батальон спецназа ГРУ, который брал дворец Амина, преимущественно состоял из них. Честь и хвала замечательному человеку, блестящему оперативщику, ныне покойному Василию Васильевичу Колеснику, который сумел осуществить квалифицированный отбор личного состава, его подготовку и проведение самой операции по взятию дворца Тадж Бек, несмотря на то что план операции представитель КГБ СССР в Афганистане генерал-лейтенант Иванов и главный военный советник генерал-полковник Магомедов утвердить отказались как нереальный.

Считаю здесь необходимым сделать маленькое отступление. Вопреки внедренному в сознание советских и российских граждан мнению, дворец Амина брала не группа «Альфа» КГБ СССР, а спецназ ГРУ при огневой поддержке подразделений дивизии ВДВ, в состав которого было включено около 30 спецназовцев КГБ, которым ставилась, надеюсь, понятная читателю специфическая задача по уничтожению Амина и его окружения.

Пелена иллюзий начала спадать с глаз наших руководителей довольно быстро, когда представители советских нацменьшинств часто делали вид, что воюют, а затем начали брататься с моджахедами и переходить на их сторону. Некоторые из перебежчиков вплоть до вывода советских войск из Афганистана с оружием в руках принимали участие в боевых действиях против наших воинов на стороне тех, кого мы называли «контрреволюционерами».

Между тем и переброска наших войск в Кабул по воздуху началась с трагедии: самолет Ил-76 Военно-транспортной авиации из-за слабого знания рельефа местности и особенностей посадки на практически не оборудованный в радиотехническом отношении аэродром афганской столицы врезался в гору. На борту воздушного судна находились заправленный бензовоз и свыше 30 человек. В этой катастрофе погибло больше людей, чем в ходе всей операции по захвату дворца Амина, министерств и ведомств в Кабуле. После чего Ил-76 сменили гиганты Ан-22 и были приняты дополнительные меры по организации посадки и взлета наших самолетов в столичном аэропорту.

До сих пор у очевидцев тех событий в ушах стоит гул двигателей транспортников, не смолкавший на протяжении трех суток. Осталось в памяти также состояние полнейшего непонимания и недоумения со стороны представителей руководства вооруженных сил, министерств и ведомств ДРА, а также наших многочисленных советников и специалистов в этих структурах по поводу того, что же на самом деле происходит. Думаю, что в аналогичном положении находилось и абсолютное большинство наших воинов, вводимых в Афганистан.

НЕУСВОЕННЫЕ УРОКИ

Отсутствие необходимого уровня информации и чрезвычайное засекречивание всего, что было связано с событиями конца декабря 1979 года, привели к целому ряду печальных, а иногда комических последствий. В частности, операция по взятию дворца Амина, министерств обороны и внутренних дел, связи, радио и телевидения, службы безопасности, аэропорта Кабула оказалась подготовлена в военно-медицинском плане на крайне низком уровне. Вероятно, тот, кто принимал решение, исходил из того, что с нашей стороны потерь не будет вовсе. В действительности получилось так, что раненым оказывать помощь по большому счету было нечем и практически некому.

От дворца Амина до посольства СССР – чуть больше двух километров. На территории нашего дипломатического представительства находилась больница аппарата экономсоветника в Кабуле, главным врачом которой был врач-травматолог и хирург высочайшей квалификации Александр Сергеевич Борисов. Когда начали поступать первые раненые, оказалось, что в больнице нет в достаточном количестве как обезболивающих средств, перевязочных материалов, антисептиков, так и специалистов, которые могли бы принимать пострадавших в бою, проводить необходимые операции и уход за ними.

Борисов по посольской трансляции обратился ко всем, кто имел медицинское образование, собрать по возможности максимум медикаментов из домашних аптечек, стерилизовать простыни, рвать их на бинты и срочно прибыть в больницу для оказания ему помощи в уходе за ранеными. Фактически Борисов, к сожалению, впоследствии трагически погибший, вынес все это на своих плечах, кстати, не будучи отмеченным за это никакой государственной наградой.

А что стоило, не посвящая Александра Сергеевича в суть операции, заранее подготовить все необходимое снаряжение и оборудование, которое позволило бы квалифицированно организовать ее медицинское обеспечение?

Нелегкая задача была возложена в самый последний момент на плечи офицеров аппарата нашего главного военного советника. Им поручили попытаться убедить начальников всех степеней в вооруженных силах ДРА дать команду сложить оружие и не оказывать сопротивление советским подразделениям. В большинстве случаев это удалось. В частности, на территории аэродрома Кабула афганцы лишь в одном случае открыли огонь – и то случайно – по одной из боевых машин десанта. В результате чего погиб только один человек. Если уговоры наших советников ни к чему не приводили, как, например, в случае с начальником генерального штаба, афганские генералы и офицеры попросту уничтожались.

Кстати, отказался разоружиться полк коммандос (спецназ) – одна из наиболее подготовленных частей афганских вооруженных сил, дислоцировавшаяся в крепости Бала-Хисар, широко известная еще по англо-афганским войнам начала прошлого века. Встал вопрос: что же делать? Решение просматривалось двоякое: или нанести авиационный ракетно-бомбовый удар, или изыскать возможность убедить спецназовцев покончить дело миром.

После долгих раздумий пришли ко второму варианту. В расположение мятежного полка на боевой машине десанта был направлен помощник военного атташе Василий Тимофеевич Сень, отлично владевший языком дари (одним из двух государственных) и имевший опыт работы в Афганистане еще до Апрельской революции по линии 10-го Главного управления Генштаба. Более суток от него не поступало никаких известий. Все находились в крайнем напряжении. Финалом переговоров Сеня, подкрепленным изрядной порцией спиртного, стало согласие командования и личного состава полка сложить оружие. Мы все думали, что Василий Тимофеевич будет представлен к званию Героя Советского Союза. Однако этот его подвиг учли только тогда, когда он в числе многих других наших офицеров в «списочном» порядке был награжден орденом Красной Звезды.

Как это ни парадоксально, при планировании операции по вводу войск в Афганистан должным образом не были учтены климатические условия гор и возможности обеспечения продовольствием контингента советских военнослужащих. В декабре–январе в районе Кабула температура воздуха колеблется в пределах от минус 20 градусов в ночное время до плюс 10 – в дневное, а близ тоннеля у перевала Саланг – опускается ниже минус 30 градусов. Наши же войска, включая и 108-ю мотострелковую дивизию, о которой идет речь в воспоминаниях генерала Шершнева, не имели даже утепленных палаток.

Да что там палатки! Поначалу дрова пришлось возить… самолетами из Ташкента. И только спустя определенное время было организовано снабжение подразделений металлическими печками по типу известных со времен Гражданской войны «буржуек», но использующих, как это делали «нецивилизованные афганцы», вместо дров дизтопливо со специальным дозирующим устройством капельного типа, позволяющим его экономно расходовать.

Аналогичным образом обстояло дело и с продуктами питания. Через пару дней после прибытия советских войск в Кабул на столичных рынках было скуплено почти все мясо. На следующий день цены на него выросли в 3–4 раза, после чего в соответствии с рекомендациями торгпреда и посла СССР частям 40-й армии запретили приобретать продукты у местного населения.

В расположении подразделений наших войск, включая и те, которые размещались в районе армейского штаба (а он находился в том самом дворце Тадж Бек), отсутствовали дороги, а землю покрывала непролазная грязь, которую было сложно преодолеть даже на армейских вездеходах «УАЗ». Это в дальнейшем, спустя год-другой, места дислокации советского «ограниченного контингента» удалось должным образом обустроить, возвести казармы, другие жилые помещения, склады, проложить дороги, создать вертолетные площадки и т.п. Все это советские войска перед выводом из ДРА передали частям и подразделениям вооруженных сил Афганистана.

К сожалению, на территории этой многострадальной страны осталось и большое количество захоронений советских воинов с памятниками и обелисками. Думаю, что от них уже давно ничего не осталось.

В целом все, что происходило в тот период, включая и истинные причины (именно причины, а не поводы) ввода советских войск в Афганистан, заслуживает отдельного серьезного исследования. Ведь хранится же в архивах переписка посольства, аппаратов главного военного советника, экономического советника, торгпредства, командования 40-й армии, представительств КГБ и МВД со своими ведомствами и «инстанцией», под которой подразумевались структуры ЦК КПСС. Это следовало бы сделать давно. Тогда можно было бы избежать многих просчетов и ошибок, повторенных вскоре в горячих точках разваливавшегося Советского Союза, в Чечне и других республиках Северного Кавказа.

Олег Кустов, контр-адмирал, НГ-НВО