О советском послевоенном антисемитизме написаны книги и исследования. Сразу после Второй мировой в СССР обходили молчанием Холокост, говоря о массовом уничтожении “мирных граждан”, а не евреев. 20 ноября 1948 года закрыли Еврейский антифашистский комитет (ЕАК) и рассыпали гранки уже готовой к печати “Черной книги” Ильи Эренбурга. Затем начались репрессии: тринадцать членов ЕАК расстреляли в 1952-м, знаменитое “дело врачей” тоже носило антисемитский характер.
Со смертью Сталина борьба с “сионистами” и “буржуазными космополитами”, которыми представляла евреев советская пропаганда, стала менее свирепой, но продолжалась. Желающих эмигрировать в Израиль не выпускали, а “пятый пункт” в паспорте (“еврей” в графе “национальность”) закрывал путь в университеты, в научные лаборатории, в заграничные командировки. О полноценном соблюдении традиций или религиозных обрядов, конечно, тоже не могло быть речи: синагоги, как и христианские храмы и мусульманские общины, закрывались и уходили в подполье.
Корреспондент Настоящего Времени Эдуард Андрющенко обнаружил в архиве СБУ в Киеве документальные и фотографические свидетельства одного из многочисленных примеров государственного антисемитизма в СССР: обыска в “подпольной синагоге” в украинском Николаеве в 1968 году.
Группа людей в форме без приглашения входит в небольшой частный дом. Внутри находятся пожилые мужчины-евреи в талитах – традиционных молитвенных облачениях. У одних в глазах растерянность, у других усталость, у третьих – безразличие. Незваные гости фотографируют всех присутствующих и хранящиеся здесь свитки Торы.
На этих снимках 1968 года из архива Службы безопасности Украины запечатлена одна из тысяч историй, иллюстрирующих советскую политику “государственного антисемитизма”. Вместе с фотографиями хранится сообщение для ЦК Компартии Украины с подробностями произошедшего.
Коммунистическая власть на словах выступала за интернационализм и клеймила антисемитизм как буржуазный пережиток. Но на деле в послевоенные десятилетия советские евреи считались потенциальной “пятой колонной” Израиля – и, соответственно, глобального Запада. Формально под запретом находилась лишь идеология сионизма, однако в СССР этим словом клеймилось любое проявление национального самосознания евреев. В стране практически не осталось места развитию еврейской культуры, изучению иврита, памяти о Холокосте.
Исповедовать иудаизм не запрещалось, но синагоги постоянно закрывались – в том числе в городах, где оставались еврейские общины.
Так было, например, в Николаеве, на юге Украины. В 1962 году умер местный раввин, и вскоре облисполком закрыл синагогу, сославшись на плачевное состояние здания. Несколько месяцев спустя николаевскую еврейскую религиозную общину сняли с регистрации. Верующие подавали ходатайства о восстановлении синагоги и возвращении общине официального статуса, но тщетно. Тогда решили молиться дома.
“Несмотря на закрытие синагог, клерикальные элементы продолжали отправлять религиозные обряды на частных квартирах верующих иудеев и вынашивали мысль о возрождении еврейской религиозной общины”, – писало руководство КГБ Украины в 1968 году.
Совместные молитвы и проведение обрядов в квартирах и частных домах – обычное дело в иудаизме. Например, если поблизости нет синагоги. Община, в которой должно быть не меньше десяти взрослых евреев-мужчин и которая проводит такие собрания, называется миньяном.
В Николаеве миньян с 1966 года собирался в доме женщины по фамилии Оксенгендлер. Но вскоре здание снесли, и с апреля 1968-го новым местом для молитв и обрядов стало жилье другого члена общины – 74-летнего заготовителя городского потребительского общества Абрама Донде. В документе слово “миньян” не используется – его называют “нелегальной синагогой” и “сборищем”.
Каждый месяц члены общины платили владельцу дома за размещение 50 рублей. В комнате, где собирался миньян, хранились свитки Торы и молитвенники, оставшиеся от закрытой синагоги. Литературу и религиозные календари также присылали московская и одесская синагоги.
Тихие собрания, вряд ли мешавшие кому-то из горожан, с точки зрения советской власти были незаконными и не имели права на существование. Тем более миньян – это было не только про религию, но и про национальное самосознание. Многие из приходивших в дом Донде были неверующими и не понимали смысла читаемых молитв – первостепенным для них было общение с другими евреями. “Синагога”, как подчеркивали в КГБ, “превратилась в своего рода национальный клуб”.
“Наряду с отправлением религиозных обрядов отдельные верующие евреи во время сборищ обсуждали и с идеологически вредных позиций комментировали политику Коммунистической партии и Советского правительства на Ближнем Востоке”, – сообщает нам документ. О содержании таких разговоров, скорее всего, доносил посещавший собрания агент.
14 декабря 1968 года очередное собрание миньяна было прервано облавой, фотографии которой и обнаружены в архиве. В дом Абрама Донде вошли сотрудники КГБ, милиции и райисполкома в сопровождении понятых. Внутри находились 35 членов еврейской общины. Девятнадцати из них было больше 80 лет, остальным – за 60. Оперативники переписали имена всех участников “сборища” и заставили писать объяснения.
В “синагоге” изъяли девять экземпляров Торы, 25 молитвенников и меноры. А еще – 383 рубля. Это были пожертвования членов миньяна, которые шли на помощь нуждающимся евреям.
“По заявлению активных клерикалов Резника, Левина, Принцмана и других созданием указанного фонда подчеркивалась обособленность евреев и разжигались у них националистические тенденции”, – сообщали чекисты.
Арестовывать участников собраний и привлекать их к уголовной ответственности не стали – ограничились административной. Руководителей “нелегальной синагоги” 74-летнего Давида Израиля, 79-летнего Соломона Лейбовича, 73-летнего Файвеля Левина и Абрама Донде оштрафовали (каждого на 50 рублей) и дополнительно обложили налогом их “нетрудовые доходы”.
Пожалуй, это были самые мягкие меры из всех возможных – лидеров подпольных религиозных общин часто отправляли за решетку. К тому же при желании участников разговоров о войне на Ближнем Востоке можно было привлечь за “антисоветскую агитацию”. Возможно, создателей миньяна решили не наказывать сурово из-за их почтенного возраста.
Книги и меноры конфисковали. Кроме того, КГБ отправил “материалы в отношении антиобщественной деятельности клерикалов” местным газетам для публикации.
По рассказам очевидцев, в начале 1970-х миньян все еще собирался, хоть и редко. Руководил им уже другой человек – Арон Пасик. Однако представители власти провели профилактические беседы с родными членов миньяна, советуя прекратить “сборища” и намекая на серьезные неприятности в случае их продолжения. После этого миньян окончательно прекратил существование.
Уже после развала Советского Союза, в 1992-м, в Николаеве снова была открыта синагога.
Автор: Эдуард Андрющенко; Настоящее время
Этот материал – часть проекта Настоящего Времени и украинского журналиста Эдуарда Андрющенко по исследованию рассекреченных архивов КГБ Украины.