В 1982 году социологи Джеймс Уилсон и Джордж Келлинг создали теорию разбитых окон. Они утверждали, что в неблагоприятной обстановке проще заняться хулиганством — например, если в здании на улице разбито окно, это определенным образом подает людям «пример для подражания». Идея у многих нашла отклик, а государственные структуры решили проверить её на практике.
Директор метрополитена очищал вагоны от надписей, начальник транспортной полиции ловил безбилетников, а мэр Нью-Йорка привлёк столько полицейских, что за 1990 год количество арестов увеличилось на 80%, отмечает Tjournal.
Сторонники теории говорят, что принятые меры помогли победить преступность в Нью-Йорке. Однако с этим согласились не все. Спустя несколько лет после действий должностных лиц политолог Харкорт и экономист Йенс Людвиг не нашли веских доказательств того, что идеи Уилсона и Келлинга построены на научных фактах. А другие критики и вовсе утверждают, что всё это — обман и фикция.
Откуда взялась теория разбитых окон
В 1982 году в журнале «The Atlantic» вышла статья «Разбитые окна» за авторством учёных-социологов Джеймса Уилсона и Джорджа Келлинга. Они описали криминологическую теорию, которая утверждала, что мелкие правонарушения вроде вандализма и краж — это не только признак криминогенной обстановки, но и один из факторов, влияющих на уровень преступности.
Келлинг объяснял теорию так:
«Представьте здание с несколькими разбитыми окнами. Если окна не ремонтировать, вандалы чаще всего разбивают ещё несколько. В конце концов, они могут даже проникнуть в здание, а если в нём никого нет — остаться там жить».
Социологи вдохновились экспериментом психолога Стэнфордского университета Филиппа Зимбардо. В 1969 году он поместил машину без номеров с открытым капотом на одну из парковок Бронкса — криминального района Нью-Йорка. Второе авто в таком же состоянии стояло в Пало-Альто — элитном районе Калифорнии.
Через несколько минут после начала исследования машину в Бронксе обокрала целая семья: отец, мать и сын вытащили аккумулятор. За следующие 24 часа учёные зафиксировали 23 случая вандализма. Из машины вытащили всё, что представляло ценность, и выбили стёкла. Происходило это днём.
Машину в Пало-Альто не трогали больше недели. Так что Зимбардо пришлось повлиять на эксперимент — он частично разбил авто молотком. После этого жители за несколько часов сделали то же, что и в Бронксе. В обоих случаях люди были хорошо одеты и производили впечатление приличных горожан.
Социологи предположили, что там, где распространены вандализм и криминал, преступления совершаются быстрее, потому что общество не видит в этом ничего предосудительного. При этом в благополучных районах происходит то же самое, потому что любой признак несоблюдения порядка вызывает цепную реакцию.
Пеший патруль и безопасность на районе
В 1970-х годах штат Нью-Джерси запустил «Программу безопасных и чистых районов». Результаты проекта использовали для доказательства теории.
Государство выделило деньги, чтобы помочь городам улучшить качество жизни. Для этого патрульным, которые чаще всего следили за районами из машин, сказали выйти на улицы. В отличие от чиновников, начальники полиции эту идею не приветствовали. Для них пеший патруль снижал мобильность и эффективность работы полиции, а штаб меньше мог их контролировать.
Да и сами полицейские были не в восторге: кому-то не нравилось работать в дождь и постоянно быть на улице, а многие воспринимали это как унижение — в некоторых отделах назначение пешим патрулём считалось мерой наказания. Но местные власти всё равно провели программу.
Пять лет спустя Фонд полиции в Вашингтоне, округ Колумбия, опубликовал результаты: пеший патруль никак не повлиял на уровень преступности, но жители патрулируемых кварталов чувствовали себя в большей безопасности и лучше относились к сотрудникам полиции, потому что полагали, что преступников стало меньше. Сами офицеры при этом были более довольны работой.
Эрик Пиза — директор по исследованиям в области криминалистики, и Брайан О’Хара — лейтенант полицейского управления Ньюарка, считают, что людей просто вводили в заблуждение. В статье «Пеший патруль в зоне с высоким уровнем насилия» они пишут, что в экспериментальных районах уровень насилия снизился на 8%. По сравнению с общим количеством преступлений в городе — эта цифра слишком мала для доказательства эффективности теории.
Более того, когда преступников спросили, почему они всё равно продолжают нарушать закон или не переезжают туда, где полицейский контроль меньше, они заявили, что тогда им придётся менять клиентуру и заново нарабатывать связи.
В итоге количество нарушений закона снижается в центральной части района и просто перемещается на окраины. Например, наркоторговцы готовы перенести деятельность в отдалённые места, где у них будет доступ к старым клиентам.
Но Келлинг, конечно, с этим не соглашался. В 1972 году его наняли в качестве консультанта в Фонд национальной полиции. Он часами гулял с офицерами, чтобы понять, как они следят за порядком. Однажды наблюдал за полицейским, который патрулировал оживлённый полуразрушенный район Ньюарка. Это был крупный транспортный узел с магазинами, вокзалом и заброшенными зданиями, через которые ежедневно проходили тысячи людей.
Горожане делились на два вида: чужаки и свои. Офицер был белым, а люди на улице — темнокожими. Патрульный был знаком с жителями района, а они, даже если относились к маргинальной группе, соблюдали установленные «правила»:
- Пьяницы и наркоманы могли сидеть на ступеньках, но не могли лечь;
- Люди могли пить в переулках, но не на главном перёкрестке;
- Бутылки должны находиться в бумажных пакетах;
- Запрещалось разговаривать, беспокоить или просить о чём-то людей, ждущих автобуса.
Если кто-то не соблюдал порядок — постоянные жители района звали полицию, а та арестовывала нарушителя за бродяжничество.
Этот феномен в 1972 году описал градостроитель Оскар Ньюман в своей книге «Создание защищаемого пространства». Он утверждал, что люди, заботясь о среде, в которой живут, чувствуют свою причастность и верят, что район в итоге станет более безопасным.
Эксперимент с велосипедами
Теория десятилетиями вызывала споры и неоднозначную реакцию научного сообщества, поэтому учёные периодически пытались экспериментально подтвердить, что среда влияет на реакцию людей и преступность.
В 2005 году исследователи Бренда Бонд, доцент кафедры государственного управления в Саффолке, и Энтони Брага, старший научный сотрудник Гарвардской школы Кеннеди, с местной полицией выявили 34 «горячих точки» преступности в Лоуэлле, штат Массачусетс. В половине районов власти вычистили мусор, установили уличные фонари, обеспечили соблюдение строительных норм и правил, произвели больше арестов за мелкие правонарушения и расширили услуги по охране психического здоровья и помощь бездомным. В остальных 17 районах работа полиции не изменилась.
В экспериментальных зонах количество обращений в полицию сократилось на 20%. Исследователи пришли к выводу, что очистка среды была более эффективной, чем аресты за проступки, а увеличение количества социальных услуг неэффективно.
Самый известный эксперимент провели социологи Гронингенского университета в Нидерландах в 2008 году.
На велопарковке рядом с магазинами висел знак, запрещающий рисовать на стенах. Стена была чистой, а на велосипеды повесили рекламные листовки со словами «Желаем всем счастливых праздников!» и логотипом несуществующего магазина спортивных товаров.
Рядом стояли 77 велосипедов. Урны отсутствовали, так что велосипедисты могли:
- бросить бумажку на землю;
- перевесить её на другой велосипед;
- взять листовку с собой, чтобы выкинуть позже.
Первые два варианта считались отклонением от нормы, и их выбрали 25 человек, то есть 33% повели себя некультурно.
Эксперимент повторили. Погода и время те же, только исследователи предварительно разрисовали стену, а на асфальт бросили окурки и обёртки от конфет. Тогда намусорили уже 53 человека из 77 — это 69%.
В 2011 году эксперимент признали сфабрикованным. Ответственен за него Киз Кейзер, а данные обрабатывал Зигварт Линденберг. Руководствовались они цифрами Дидерика Стапеля — бывшего учёного, который на протяжении всей карьеры подделывал результаты исследований. Тилбургский университет отстранил его, а статью о велосипедах отозвали.
Борьба с граффити в нью-йоркском метро
В 1980-х каждую неделю в нью-йоркском метро совершалось 250 преступлений. Обеспеченные пассажиры пересаживались на другой транспорт, а город терял прибыль. Улучшить ситуацию хотел новый директор метрополитена. Звали его Дэвид Ганн, и в 1980-м он применил теорию Уилсона и Келлинга в подземке.
Общественность считала, что Ганну стоит решать серьёзные вопросы — с техническими проблемами, пожарной безопасностью и преступностью. Но он начал работу с борьбы против граффити.
Граффити — это символ краха системы. Если начинать процесс перестройки организации, то первой должна стать победа над граффити. Если мы не выиграем эту битву, никакие реформы не состоятся. Мы готовы внедрить новые поезда стоимостью в 10 миллионов долларов каждый, но если мы не защитим их от вандализма — известно, что получится. Они продержатся один день, а потом их изуродуют.
Ганн принялся за очистку вагонов. В конце каждого маршрута сделали моечный пункт, где бригада работников отмывала надписи на стенах. Грязный вагон списывали. Однажды в Гарлеме, где ночью стояли вагоны, появились подростки и разрисовали поезд белой краской. На следующий день — обвели свои рисунки чёрным. На третий день — раскрасили.
Мы ждали, когда они закончат свою «работу». Потом взяли валики и всё закрасили. Парни расстроились до слёз. Это было наше послание для них: «Хотите потратить 3 ночи на то, чтобы обезобразить поезд? Давайте. Но этого никто не увидит», — говорит Ганн.
12 мая 1989 года объявили официальным днём победы города над железнодорожными граффити.
В 1990-м году начальником транспортной полиции стал Уильям Браттон. К моменту его появления метрополитен каждый день терял доход в 300 тысяч долларов. Полицейские дежурили у турникетов, но это не сильно помогало. Поэтому новый босс решил бороться с безбилетниками.
Браттон изменил тактику борьбы. Группы полицейских, переодетых в штатское, ловили воришек, сажали в полицейский автобус, везли в участок и выпускали часа через два под залог.
«Для копов это стало настоящим Эльдорадо, — рассказывал Браттон. — Каждое задержание было похоже на пакет с поп-корном, в котором лежит сюрприз. Что за игрушка мне сейчас попадётся? Пистолет? Нож? Есть разрешение? Ого, да за тобой убийство!.. Довольно быстро плохие парни поумнели, стали оставлять оружие дома и оплачивать проезд».
После второго задержания безбилетника оставляли в камере на ночь, и он, а чаще всего – родители, платили штраф. Каждый седьмой вор в метро оказывался рецидивистом, которого полиция искала за какое-то другое преступление, часто — ограбление. Каждый двадцатый имел при себе огнестрельное оружие.
Такой подход спустя шесть лет позволил сократить число ограблений в метро на 90%. Раньше люди воровали 250 тысяч жетонов в день, а теперь — 25 тысяч. При этом сравнение статистики преступности в метро и на улицах показывает, что уровень краж в метро не зависит от количества преступлений на земле.
Теория разбитых окон для целого города
Уилсон и Келлинг утверждали, что основной фактор, необходимый для борьбы с преступностью — это полиция. Эту часть теории в 1994 году применил новый мэр Нью-Йорка Рудольф Джулиани. В то время наркоторговля процветала, а проститутки работали в центре города.
Джулиани забрал Браттона из транспортного управления и назначил комиссаром полиции. К концу 1990-х годов криминальный город стал самым безопасным мегаполисом Америки.
Как это вышло:
- Джулиани не любил бездомных. Он арестовывал их и отправлял в изоляторы. А за 20 лет с 1970 по 1990 годы их количество увеличилось в три раза с 57 до 150 тысяч;
- Он поддерживал полицию: уменьшил налоги и урезал траты городской администрации. При этом, по словам бывшего капитана полиции, сотрудники правоохранительных органов не любили Джулиани: он сделал их героями, которые спасали жизни, но не прибавил ни копейки к жалованию. До его прихода профессия полицейского была одной из самых высокооплачиваемых, а мэр предложил им пятилетний контракт, в котором два года не предполагалось повышения;
- Джулиани нанял 3660 новых офицеров, как только вступил в должность;
- Ввёл законы, которые запрещали переходить улицы там, где раньше это разрешалось. Установил заборы в Мидтауне, чтобы предотвратить любое пешеходное движение в местах, где это мешало машинам;
- Судебную власть тоже реформировали, когда в 1993 году открыли Общественный суд Мидтауна. Он оперативно рассматривал дела тех, кто совершал мелкие правонарушения;
- По улицам Гринвич-Виллиджа разъезжали автомобили со встроенными в багажник мощными динамиками. По ночам хозяева таких авто не давали уснуть жителям. Джулиани установил в районе индикаторы шума, и нарушителей штрафовали;
- За год количество арестов увеличилось на 80%, и это дало результаты. Если в 1990-м в метро зафиксировали более 17 тысяч преступлений, то в 1992 году — около 12 тысяч.
Джулиани поддерживал метод, который ещё в 1968 году описали Уилсон и Барбара Боланд в статье о влиянии поведения полиции на криминальную обстановку района. Якобы агрессивные аресты сдерживают преступность. Но это исследование опровергает работа 2017 года, в которой говорится, что агрессивные полицейские меры, вопреки ожиданиям, только ухудшают криминогенную ситуацию.
Результаты потрясающие. Полицейская тактика по поддержанию правопорядка, как оказалось, только углубляет экономическое и социальное неравенство, дестабилизирует сообщества и вредит психике молодёжи. Профилактический полицейский контроль бывает контрпродуктивным.
На деле в те годы полиция боролась по большей части с мелкими преступлениями, стараясь таким образом предупреждать большие. Коллеги из ФБР это высмеивали, а СМИ писали про пустяковые дела: полиция арестовывала и отправляла под суд тех, кто разрисовывал стены, мочился на улицах и разбивал стёкла. Кто-то из журналистов назвал это направление работы «методом нулевой терпимости». А сам Джулиани хвастался, что «уменьшил процент преступности больше, чем кто-либо в стране».
Уильям Браттон говорил, что общество убеждено: корни преступности — в бедности, расизме, неблагоприятной экономической ситуации, то есть в объективных причинах, бороться с которыми полиция не в силах, поэтому борьбу надо вести не с преступностью как явлением, а с конкретными преступниками, уже совершившими преступление.
И многие из приводимых «объективистами» доводов, по мнению Браттона, справедливы. Никто не спорит, что, чем меньше безработица, тем меньше преступность, или чем больше преступников в тюрьмах, тем меньше их на улицах. То, что криминогенность выше в определённом возрасте, тоже доказано.
«Но эти факторы существовали всегда, однако никогда ещё не давали эффекта, который наблюдается во второй половине 90-х. Здесь явно ведущую роль сыграла новая тактика полиции» — рассказывал комиссар.
Преступность, безусловно, снизилась. Но тенденция снижения появилась задолго до Джулиани — при его предшественнике, Дэвиде Динкинсе. Он потратил на борьбу с преступниками 1,8 миллиарда долларов и нанял 8000 новых офицеров, которые патрулировали районы и общались с жителями. С 1990 по 1993 год количество убийств в городе уменьшилось на 30%.
Цифры не дают представления о причинах, которые формируют преступность в конкретном городе. Следовательно, они приводят к упрощённому и неполному анализу, который вводит в заблуждение.
Насколько эффективна теория — не знает никто. Более того, многие социологи критикуют утверждения Джеймса Уилсона и Джорджа Келлинга. Например, подразделение Национальной академии наук, пишет, что исследования не подтверждают теорию. Снижение количества жалоб на тяжкие преступления с 1993 по 1997 год связывают:
- с уменьшением безработицы — на 39% с 1992 по 1999 год;
- со снижением эпидемии крэка в Нью-Йорке;
- повлияла и легализация абортов, в результате которой новые поколения преступников просто не успели появиться на свет;
- преступность снизилась не только в Нью-Йорке, но и в остальной Америке, где никакие меры не применялись.
Политолог Бернар Харкорт и экономист Йенс Людвиг из Чикагского университета, отмечают, что в период с 1993 по 2000 годы количество арестов за курение марихуаны в общественных местах увеличилось с 10 до 644 в год. На афроамериканцев, которые составляли около 25% населения, приходилось более половины всех арестов, а после — темнокожих в два раза чаще осуждали.
Харкорт и Людвиг не смогли найти веских доказательств, что эти аресты связаны с сокращением тяжких насильственных или имущественных преступлений в городе.
Критики утверждают, что теория приводит к дискриминации по расовому признаку, поскольку полиция статистически склонна рассматривать небелых как подозреваемых в районах с низким доходом и высоким уровнем преступности.
Пол Ларкин, старший научный сотрудник по правовым исследованиям Фонда наследия, говорит, что исторические свидетельства указывают на то, что темнокожих чаще задерживают и обыскивают. Происходит это из-за предвзятости полиции и одобрения обществом такой практики.
Что касается улиц, различия в уровне преступности по районам могут быть связаны с индивидуальными характеристиками жителей. В некоторых районах может быть больше правонарушений, потому что там высокая концентрация людей, склонных к правонарушениям.
Другие эксперименты и критика теории
В 2001 году Бернар Харкорт, политолог и критик-теоретик, специализирующийся на наказании и надзоре, выпустил книгу «Иллюзия порядка». Автор опровергает теорию и указывает на то, что за 30 лет существования она не подтверждена эмпирически, а имеющиеся исследования ей противоречат. Также непонятно, как в теории определяются категории «порядка» и «беспорядка», «законопослушных граждан» и «нарушителей».
В 2016 году эту мысль подтвердило Министерство юстиции, указывая на расплывчатость формулировок, которые позволяют полиции вольно интерпретировать понятие «беспорядка».
Криминолог Ральф Тейлор пишет про эксперимент с двумя автомобилями, обращая внимание на социально-экономический фактор: в Бронксе изначально был низкий уровень благосостояния, а в богатом Пало-Альто исследователь должен вмешаться в эксперимент, чтобы спровоцировать вандализм.
Важность социально-экономического фактора доказал реальный эксперимент. В 1994 году в США ввели программу «Вперёд к возможностям»: 4800 обнищавших семей переселили в престижные районы Нью-Йорка, Лос-Анджелеса, Чикаго, Бостона и Балтимора.
Три четверти домохозяйств после переезда всё равно оказались на грани бедности, две трети участников — афроамериканцы. В новой среде уровень преступности должен был уменьшиться, но этого не произошло. Ведь переезд не улучшил материального положения людей, зато подчеркнул социальный разрыв с соседями.
В своей книге «Покончить с разбитыми окнами» криминолог из Балтимора Ральф Б. Тейлор утверждает, что ремонт окон — частичное и краткосрочное решение. Его данные подтверждают, что рост преступности происходит из-за экономических проблем. Поэтому политикам, предприятиям и общественным лидерам нужно работать вместе для улучшения экономического положения жителей в районах с высоким уровнем преступности.
В 2004 году сам соавтор теории разбитых окон Джеймс Уилсон заявил: «Я до сих пор не знаю, снижает ли борьба с беспорядком уровень преступности… Бог его знает, как оно на самом деле». Социолог подтвердил, что доказанность теории неизвестна. Тогда учёные хотели понять, как качество жизни связано с уровнем насилия. А на практике это превратилось в усиление полицейского контроля и репрессии незащищённых групп.
Автор: Вероника Волкова; Tjournal