101 год назад Америку захлестнули беспорядки на расовой почве. Все началось с того, что подросток-афроамериканец заплыл на пляж “только для белых”.
Герой Марка Твена беглый раб Джим мечтает добраться до городка Каир в свободном штате Иллинойс, чтобы сбросить цепи неволи и выкупить из рабства свою семью. Но ночью в тумане Джим и Гек не замечают Каир, и река уносит их плот в рабовладельческие штаты Юга. В Иллинойсе работорговля была запрещена с 1818 года, хотя и с некоторыми исключениями. Однако расовая дискриминация была там в порядке вещей, напоминает Радио Свобода.
Например, афроамериканцу нельзя было давать в суде показания против белого. Конституцией 1848 года Иллинойс отменил на своей территории все формы рабства и подневольного труда, за исключением каторги для преступников, но закон, принятый два года спустя, допускал выдачу беглых рабов на Юг. После Гражданской войны Иллинойс стал первым штатом, который ратифицировал 13-ю поправку к Конституции США, запретившую рабство в масштабе всей страны.
Южные штаты один за другим вводили тогда дискриминационные законы, ку-клукс-клан развернул террор против бывших рабов. Афроамериканцы Юга стали в массовом порядке мигрировать на Север. В ходе этого переселения, названного историками Великой миграцией, 6 миллионов бывших рабов переехали в северные штаты. Иллинойс, и прежде всего Чикаго, пользовались хорошей репутацией: там не было расовой сегрегации. Уже в 1870 году афроамериканцы получили там гражданские права, в 1872-м афроамериканец был впервые назначен полицейским в Чикаго, в 1876-м в нижнюю палату Генеральной ассамблеи Иллинойса был избран первый черный законодатель от Чикаго.
К 1910 году афроамериканская община Чикаго насчитывала 40 тысяч человек и продолжала быстро расти. Уже в 1920-м эта цифра превысила 100 тысяч (тем не менее это всего 4,07 процента от общей численности населения города). Формальной сегрегации при найме жилья не существовало, но исторически афроамериканцы селились в дешевых кварталах южной части города, Саутсайде. Этот район, где люди жили тесно и бедно, получил название Черного пояса. Городу требовалось много рабочих рук, но в годы Первой мировой войны приток иммигрантов из Европы прекратился, и черная община стала расти еще быстрее.
Лидеры общины отказались от идеи интеграции в “белое общество” и взяли курс на обособление, самостоятельное развитие. У чикагских афроамериканцев появился свой бизнес, свои образовательные и социальные учреждения, своя политическая машина. В 1916 году уже два черных сенатора заседали в верхней палате легислатуры Иллинойса. Афроамериканцы, выбившиеся в средний класс, переселялись в респектабельные районы города, вытесняя оттуда белое население. Межрасовое напряжение росло. В течение двух лет, предшествовавших нижеописанным событиям, в дома чикагских афроамериканцев кто-то бросил 24 бомбы, погибла 6-летняя девочка. Ни одно из этих преступлений не было раскрыто. Неспокойно было черному населению и в других городах Севера.
В жаркий воскресный день 27 июля 1919 года компания черных чикагских подростков отправилась купаться на озеро Мичиган. Официального разделения на “белый” и “черный” пляжи не было, но все знали, что черные ходят на пляж на 25-й улице, белые – на 29-й. Невидимая, но понятная граница разделяла и водную гладь. Таково было “молчаливое понимание”, как сказано в отчете чикагской Комиссии по межрасовым отношениям, созданной распоряжением губернатора Иллинойса для расследования причин беспорядков.
Подростки пришли куда положено, на “черный” пляж. Сначала купались и резвились, а потом сели на самодельный плот и заплыли на нем на “белый” участок. Один из белых купальщиков не потерпел такого нарушения порядка. Он вышел на волнорез и стал бросать в плот камни, отгоняя его.
О том, что произошло дальше, известно из показаний очевидцев, газетных сообщений и официальных документов, и сведения эти противоречат друг другу. Один из находившихся на плоту подростков по имени Джон Харрис (ему было тогда 15 лет) рассказал, что поначалу все это было похоже на игру: он и его товарищи спрыгнули с плота в воду и ныряли всякий раз, когда в их сторону летел камень. Но при очередном броске один из них, Юджин Уильямс, не успел увернуться. Камень попал ему в голову. Вода вокруг него окрасилась кровью. Юджин пошел ко дну.
Харрис говорит, что поднырнул под него и попытался помочь, но Юджин судорожно ухватил его за лодыжку, “и я, черт возьми, испугался”. Глубина в том месте – четыре с половиной метра. Харрис еле вырвал ногу из пальцев утопающего.
У коронера Питера Хоффмана, который расследовал факт смерти, другая версия.
Согласно заключению патологоанатома, ни на голове, ни на теле Юджина никаких повреждений не было. Юноша был атлетического сложения и слыл отличным пловцом. Это не сходится с рассказом Харриса, который вспоминал о случившемся полвека спустя: он утверждал, что вся компания неважно плавала. Он говорил также, что купались они голыми, и это, может быть, и стало причиной гнева метателя камней. Но коронер отметил в документе, что на Юджине был купальный костюм.
Отчего же Юджин утонул? Отчет коронера гласит, что камни не давали ему возможности доплыть до берега. Он просто выбился из сил.
Поняв, что случилось непоправимое, Харрис вплавь добрался до “черного” пляжа и стал взволнованно рассказывать о трагедии другим купальщикам. Вызвали полицейского-афроамериканца, который наблюдал за порядком на пляже. Тот отправился на белую половину и попытался арестовать виновника, но белый полицейский не позволил ему сделать это. Между копами произошла бурная сцена. Толпа черных посетителей пляжа ринулась на “белую” половину и в гневе стала требовать ареста камнеметателя. Белый полицейский свистком вызвал подмогу, и все вместе они стали дубинками разгонять толпу.
А вот описание конфликта из газеты Chicago Evening Post (номер с этим репортажем вышел вечером того же дня):
Нарушение порядка началось с того, что четверо негров (здесь и далее в документах использована терминология того исторического периода. – РС) появились на так называемом “белом участке” пляжа на 29-й улице и потребовали, чтобы им было позволено войти в воду там. По словам белых, когда им было отказано, они повели себя агрессивно и пригрозили, что вернутся с толпой своих друзей и “очистят место”.
Отчет Комиссии по межрасовым отношениям рисует схожую картину и продолжает:
Вскоре негры вернулись вместе с другими представителями своей расы. Начались взаимные нападки и бросание камнями. Женщины и дети, не успевшие покинуть пляж, укрылись за скалами. Камни летели в обоих направлениях, верх брала то одна, то другая сторона.
Никакого плота в расследовании комиссии нет. В нем сказано, что Юджин Уильямс вплавь пересек условную разделительную линию и во время стычки оставался в воде, уцепившись за плававшую там железнодорожную шпалу. Когда к нему стал подплывать его белый ровесник, намереваясь прогнать его, он бросил шпалу, попытался уплыть, но после считаных гребков утонул.
Юджин Уильямс был пообразованнее и, вероятно, побогаче виновника своей смерти. Он окончил среднюю школу и работал в бакалейном магазине. Бросатель камней 24-летний Георг Штаубер был сыном иммигрантов из Баварии, образование имел начальное и уже в 9 лет стал учеником пекаря. Семья жила в том же самом Саутсайде и собирала вдоль железнодорожного полотна уголь, высыпавшийся из товарняков, чтобы не замерзнуть зимой. Белый полицейский, не позволивший арестовать Штаубера, иммигрировал в США из Ирландии, а его черный коллега родился в Джорджии и переселился в Чикаго в ходе Великой миграции.
Ситуация стремительно выходила из-под контроля. Целый час и белые, и черные пловцы ныряли в воду, пытаясь найти тело Юджина. Труп еще никто не видел, но молва о том, что черный подросток убит камнем, который бросил белый, уже разнеслась далеко за пределы пляжа. Возмущенная толпа росла. У одного из афроамериканцев оказался при себе револьвер. Он выстрелил в полицейских и был смертельно ранен ответным выстрелом (стрелял черный полицейский).
Весть о бесчинстве белых и о полицейском произволе распространилась по городу. По пути она обрастала самыми невероятными подробностями. Вечером на улицу высыпали тысячи разгневанных мужчин. Тем же вечером в Саутсайде забили до смерти 64-летнего иммигранта-итальянца и 31-летнего уроженца Чикаго. Первый торговал фруктами, второй держал прачечную.
Рассказы очевидцев передают взаимную ярость толпы. Сэмюэл Лофтис, ирландец, ювелир:
Я вернулся в город из деловой поездки, услышал о беспорядках и подумал, поскольку я был знаком со многими негритянскими лидерами, что я могу помочь остудить страсти. Я сел в машину и велел шоферу ехать на юг по Стейт-стрит (Стейт-стрит – граница Черного пояса. – В.А.). На 29-й толпа цветных громила лавку ростовщика. Я остановился, чтобы утихомирить их. В меня выстрелили семь раз с расстояния в 10 футов (3 метра. – В.А.). Я все еще думал, что мне удастся заставить их слушать меня, но тут просвистело еще восемь пуль. Почти все попали в машину. На углу Стейт-стрит и 31-й около ста белых напали на негра и его ребенка. Я сгреб его в охапку и втолкнул обоих в автомобиль…
Лена Ленокер, немка:
Я видела, как трамвай остановился на углу 35-й и Роби-стрит, как из него вышел человек с ящиком инструментов и как за ним погналась толпа. Когда он пробегал мимо меня, я узнала в нем мистера Граймса, они преследовали его и вопили: “Вот он, черномазый! Держи его!”. Я увидела, как он споткнулся, и пошла в дом звонить в полицию.
31-летний Джеймс Граймс, продавец готового платья, подрабатывавший настройкой фортепиано, выжил, но ослеп на один глаз.
Джон Хоукингс, инспектор полиции, афроамериканец:
Банда черных громил начала грабить магазины на Южной Стейт-стрит. Черный полисмен Симпсон, недавно демобилизованный из армии, попытался арестовать их, и они застрелили его.
Эдвард Салливэн, журналист газеты Chicago Herald and Examiner:
Когда мы добрались до 31-й улицы, я увидел полицейского, стоящего на коленях и бессильно пытающегося поднять с земли свой шлем. Его звали Джон Симпсон, и пока я смотрел, он умер.
Отчет Комиссии по межрасовым отношениям:
Зачастую зеваки и даже активные участники не знали, почему они участвуют в преступлениях, злобность которых они осознавали лишь впоследствии. Их головы были заморочены слухами, распространявшимися повсюду, где собиралась толпа, и они легко переходили к действиям. Для этого достаточно было остановившегося трамвая и крика: “Держи негритоса!” На призыв к пощаде толпа отвечала глумливым прозвищем: “Любитель черномазых!”
Бесчинства в Чикаго продолжались четыре дня, сопровождались поджогами и погромами. В конце концов губернатор Иллинойса Фрэнк Лауден ввел в город 6000 национальных гвардейцев, оцепивших Черный пояс. Жертвами беспорядков пали 23 афроамериканца и 15 белых, ранения разной степени тяжести получили 537 человек. Около тысячи чикагцев, в большинстве афроамериканцы, лишились крыши над головой.
“Красное лето” 1919 года началось не в Чикаго. Угли бунта тлели давно.
Недовольство белых объяснялось наплывом афроамериканцев, которых промышленники нанимали, чтобы заполнить во время войны рабочие места, где прежде трудились только белые, – например, на железную дорогу и почту. Среди рабочих было много иммигрантов из Европы с опытом классовой борьбы. Они видели в черных штрейкбрехеров, которых владельцы предприятий использовали для срыва забастовок. После войны начался экономический спад, и демобилизованные белые фронтовики остались без работы. Трудно было и с доступным жильем.
Столкновения на расовой почве, в том числе со смертельным исходом, начались в середине апреля. Но после Чикаго пожар запылал во всю мощь.
В конце августа в городе Ноквилл, штат Теннесси, толпа штурмом взяла тюрьму, чтобы добраться до мулата Мориса Мэйза, обвинявшегося в убийстве белой женщины. (Впоследствии он был приговорен к смерти, но современные правозащитники считают, что у суда не было для этого достаточных оснований, и требуют его реабилитации.) Не обнаружив Мэйза, толпа освободила 16 белых заключенных, в том числе обвинявшихся в убийствах, захватила оружие и конфискованный алкоголь и отправилась громить кварталы черного бизнеса. Результат: семеро убитых и более 20 раненых.
В сентябре в Омахе, штат Небраска, 10 тысяч белых бунтовщиков атаковали и сожгли здание суда, требуя выдать им на растерзание афроамериканца Уилла Брауна, который будто бы изнасиловал белую девушку. (Современные исследователи сомневаются в его виновности.) Мэра города Эдварда Смита, который попытался успокоить толпу, зверски избили и повесили на светофоре. Его спас полицейский, сбивший столб светофора своим автомобилем. Толпа все-таки добралась до Уилла Брауна, линчевала его и сожгла труп.
В октябре в крошечном арканзасском городишке Элейн произошла бойня. Она началась с попытки сорвать силой оружия собрание черных фермеров. Точное число жертв “резни в Элейне” неизвестно. По официальным данным, погибли 11 черных и пятеро белых. По другим оценкам, черных трупов было от 100 до 237.
Америка пыталась объяснить происходящее большевистской пропагандой. “Красные работают среди негров”, – гласил заголовок статьи New York Times, а в тексте говорилось, что, согласно имеющимся у правительства доказательствам, в среде афроамериканцев циркулируют “доктрины Ленина и Троцкого”, распространяемые большевистскими и радикально-социалистическими группировками и международной организацией “Индустриальные рабочие мира”. Эдгар Гувер, возглавивший в августе 1919 года новоучрежденное Федеральное бюро расследований, написал для министра юстиции Митчелла Палмера записку, из которой следовало, что беспорядки в Вашингтоне спровоцированы “многочисленными нападениями негров на белых женщин”, события в Арканзасе объясняются действиями агитаторов, а в целом виновата “радикальная пропаганда”, публикующаяся в принадлежащих афроамериканцам журналах.
В ноябре министр Палмер представил Конгрессу доклад об угрозе анархизма и большевизма. Более половины этого документа занимает разбор событий “красного лета”. Он обвинял лидеров черной общины в том, что ими владел “опасный дух неповиновения и мщения”.
С тех пор произошло очень многое. Сняты дискриминационные барьеры при приеме на работу и учебу, найме жилья и участии в выборах. Отменены все законы о расовой сегрегации. Афроамериканцы возглавляют федеральные ведомства, работают в обеих палатах Конгресса, избраны губернаторами и мэрами крупнейших городов США. В 2008 году афроамериканец стал президентом страны. Тем не менее инциденты и волнения на расовой почве происходят с удручающим постоянством. После некоторых, особо широко освещавшихся в прессе, правительство назначает комиссию, которая разбирается в причинах. Но все эти инциденты, как пишет профессор истории Университета Ратгерса Дэвид Гринберг, даже самые убийственные, быстро стираются из памяти общества, превращаются в рутину, воспринимаются “с известным фатализмом”, как неизбежность.
Чикаго после межрасовых столкновений. В первой половине ролика: очередь пострадавших от поджогов за продовольственной помощью Красного Креста. Вторая половина: обугленные остатки сгоревших домов, военные и полиция патрулируют город. Кинохроника. 1919.
Как в 1919-м, напряжение, выплеснувшееся в мае этого года, копилось долго. Пошел уже третий месяц, но протесты продолжаются. Еще одна комиссия ничего не решит. “Национальное унижение, которое нам необходимо” – так назвал свою колонку публицист Дэвид Брукс. Он пишет не только о расовых протестах, но о целом комплексе проблем, с которыми сталкивается сейчас Америка. Унижение? Необходимо? Но часто другого пути справиться с проблемой просто нет.
Автор: Владимир Абаринов; РАДИО СВОБОДА