Донецкий «зэк» об отношении местного криминалитета к событиям на Донбассе

 Это интервью   дал криминальный авторитет, который недавно вышел из Донецкого следственного изолятора.

– Как встретили начало войны в тюрьме? Помните тот день, когда в вашу конкретно жизнь пришла война?

– Войну встретили негативно — кому она нужна из нормальных людей? Но осознали (в полной мере) тогда, когда «ополченцы» толпами стали заезжать в тюремные камеры. Когда «ДНРовцы» начали своих обалдевших отморозков закрывать.

– Что за люди эти «ополченцы»?

– Те, кто себя нигде не нашел, без надежды жил и вдруг дорвался до власти, до оружия, и почувствовал себя вершителем судеб. Из тех, кого я знал – бывший директор стоянки на Горсаде – стал министром экономики. Какой из него министр? Или тот же Захарченко — курами торговал, имел оптовую точку, а теперь — «глава республики».

Есть и вечные зэки, кого у нас отребьем считали. Зэки зэкам рознь — под отребьем я имею ввиду тех, которые в нашем сообществе были не приняты, были вне наших законов.

– В Донецком СИЗО было разделение по политическим убеждениям?

– Мнения разделились, но без конфронтации. Потому что у нас есть другое объединяющее зерно. Когда ты сидишь в 4 стенах, у тебя в первую очередь стоят насущные проблемы.

Когда отключили украинское телевидение, и начала транслироваться только российская точка зрения, тогда, конечно, большинство начало поддерживать сторону российской пропаганды.

– И «министры» к вам в Донецкий централ заезжали?

– Да там целый кабинет министров побывал. Я их позорных течений не знаю, но слышал, что деньги увели эти «министры», слепленные на скорую руку. «ДНРовцы» уже по третьему кругу почистили свои ряды. Вчера ты его по телевизору видел, а сегодня он уже в соседней камере сидит.

Дорвались до ресурсов, начали хапать, а спецслужбы российские присматривают. За всеми «министрами», взятыми с улицы, стоят московские кураторы.

Сажают ради того, чтобы была видимость порядка — потому что в первое время, когда зашли кадыровцы, они и насиловали, и выбрасывая людей из машин на перекрестках. Потом убрали их, когда в Донецк заехали подготовленные спецы (они не давали беспределу твориться).

Принцип: «прижали – отпустили» работает. Немного навели порядок после беспредела, и вот уже народ в Донецке рад послаблениям. А был период, когда народ мог бы и пойти против «ополчения», там были большие терки между теми «идейными», кто почувствовал себя обманутыми, и гастролерами, которые под видом «борьбы за Новороссию» приехали на грабеж.

– Как изменилось положение заключенных в ходе войны?

– В быту тюремном ничего не поменялось, но… Мы считали себя украинскими зэками, но когда со стороны «ДНР» было предложение нас вывезти, никто на это не подписался. В «Л-ДНР» с радостью нас бы отдали – им нечем обычных людей кормить, уже и своих зэков полно, зачем им лишние? Но Украина не захотела принять.

По многим вопросам воющие стороны между собой договариваются, но это не относится к вопросу заключенных. 15-20 тысяч народу сидит в «ДНР», и никто не поднял вопрос: а как же эти люди? Между заключенными есть и не самые никудышные, есть разные люди…

Было ощущение, что тупо за нас забыли, а дальше как хотите. У людей шли суды: кто-то что-то ждал и вдруг – бах! – все процессы остановились. Человек должен был через неделю освободиться, и — наступила неопределенность, человек завис в неясности на годы.

– Но теперь заработали «ДНРовские» суды?

– Заработали, и люди не знают как быть — сели в одной стране, а сейчас другая. Выйдут ли они сепаратистами по решениям судов «ДНР», или украинскими гражданами? Люди задумываются об этом. Есть люди, которые вышли, а семья находится на территории Украины. И теперь сомневаются: если освобожденный судом «ДНР» поедет к своей семье на территорию Украины – не окажется ли он по украинским законам беглецом? Если Украина не воспринимает «ДНР», как она может воспринимать решения судов «ДНР»? Мне известны люди, которые уже освободились, и остались в «ДНР». Но не потому, что любят «ДНР».

Замечаю, что отношения на определенном уровне между «ДНР» и Украиной сохранились довоенные. Если по базе данных «ДНРовскому» гаишнику тебя надо пробить, он без проблем звонит и пробивает по базе Украины. Между ментами и прокурорами войны нет, между госслужбами тоже нет войны. Замечаю, как поехал человек в Украину, крутанулся там-сям, побывал на госслужбе, вернулся в Донецк, и уже глядишь – он и тут получил должность. Есть ощущение искусственности этой войны.

– Мне говорили, что было решение авторитетных сидельцев относительно общей позиции по части конфликта Украина-Россия. Правда ли, что «авторитеты» решили поддержать Украину чисто из меркантильных соображений (в РФ суровее законы)?

– Нет, не было такого решения. У нас позиция сугубо нейтральная.

А субъективно говоря — у меня есть человек, который сидел в Симферопольском централе на момент аннексии, а его взяли и отправили в Удмуртию. Семья в Украине осталась, сидел недалеко от дома, а тут оказался с клеймом «хохол» и еще черт знает где. Всю симферопольскую тюрьму за 2 месяца так разгрузили. Для РФ это нормально: первая инстанция осудила — дуй на лагерь, Вася, и там обжалуй дальше, сидя где-то на Южном Сахалине. В России так выглядит обычная практика — что человек отбывает наказание вдали от дома.

И тюрьмы в России более режимные, и сам народ по себе более хамовит и жесток. Я жил и тут, и там, по всему миру, и это замечал.

– А вообще бывали конфликты в лагерях, тюрьмах на тему: «Ты сепаратист, а я бандеровец», и наоборот?

– «Ополченцы», когда заехали к нам на централ, администрация их посадила в отдельные корпуса, но все равно с ними общались, чтобы они себя вели ровно.

– Мне рассказывали, что кто-то из обитателей донецкого СИЗО вывешивал украинский флаг с риском для жизни. Тоже неправда?

– У одних в камере был флаг украинский, администрация увидела: «Что за дела?». Ну и разогнали эту «бандеровскую» хату по разным камерам — такой случай был.

– Вам известны случаи, когда осужденные, подследственные гибли в результате обстрелов?

– Была ситуация: заключенных из лагеря в Луганской области расстреляли в поле. Колония № 23 в селе Чернухино оказалась на линии фронта. Случилось попадание снаряда, взорвалась стена, и люди разбежались. Половина в эту сторону, половина в другую, и с обеих сторон по заключенным открыли огонь.  

По донецким лагерям тоже попадало — и в 52-ую (Енакиево), и в 32-у (Макеевка) – были попадания снарядов. Там четверо погибли, там трое…

– Известны ли вам случаи побегов из тюрем «ДНР»?

– Бывало. И бывало, что заходили «ополченцы» в тюрьму и забирали своих друзей.

А к нам на Донецкий централ как-то зашел генерал «ДНР» (типа генерал) и стал записывать желающих в «ополчение» — человек 300 насобирал, целый батальон. Некоторые шли охотно, а некоторые с надеждой слинять. Закончилось это тем, что пожелавших пойти воевать так и не выпустили, а «генерал» через две недели уже сидел в соседней хате. Зато это дело было полезным – так мы узнали тех из нашей среды, кто рвался на фронт.

– То есть, по вашим представлениям эти желающие воевать – они были не правы?

– По нашим правилам это неприемлемо. Потому, что идти убивать людей — это неправильно. У нас впереди людское, а потом воровское. Из того, что есть в заповедях божьих мы нарушаем только «не укради». А остальное и для нас работает.

Причисляющий себя к воровскому миру не пойдет воевать. И только в случае, если твою лично честь и достоинство задели, если напали на твой дом — только тогда можно и нужно убивать.

Если ты причисляешь себя к воровским, идейным, и вдруг записался в батальон «ополчения» — этому объяснения нет, ты попал в список непорядочных.

– А бывало, что «ДНРовцы» расстреливали людей в колониях?

– В Калининской исправительной колонии № 27 (под Горловкой) была ситуация: заключенный, который на зоне сидел «козлом», занял должность при «ДНР», и захотел расправиться со «смотрящим», выместить давнюю злобу. Бывший зэк зашел в лагерь, расстрелял «смотрящего» и с ним еще несколько человек. Расстрелянных закрыли в хате, и с ними один раненый был заперт. 10 дней раненый заключенный просидел в одной хате (камере) с трупами…

Теперь пошел беспредел такой, что при Украине не мог никто себе позволить. Непокорных ребят пугают тем, что придут на лагерь, и расстреляют, если что. При Украине все-таки ты был больше защищен законом. Сейчас понимаешь: какой-то холуй при должности себя чувствует царем, и его охрана боится. Могут зайти и расстрелять, или жестоко избить, и администрация не сможет помешать.

– Как выживали заключенные и охранники, когда украинская власть перестала платить зарплаты охранникам и выделять средства на питание заключенных?

– Без света жили, под огнем делали вылазки, чтобы прокормиться, но голодных смертей не было.

Когда охранникам месяцами не платили, мы им кушать давали – а как иначе? Мы уже живем с ними годами под одной крышей. Ведь представители администрации тоже оказались в плену у ситуации.

– Но брать с заключенных за нарушение запретов не перестали же?

– То, за что до войны брали 5 гривен, во время войны стало стоить 20.

Были среди наших охранников и такие, кто уехал в Украину, помыкался и вернулся. Потому что раньше занимал должность, а в Украине не нашел место работы, вот и принял присягу «ДНР». Многих сейчас в Донецк зовут, и они возвращаются: 70% города Донецка вернулись обратно, пожив в Украине…

– А что является главным источником дохода пенитенциарщиков?

– Наркотрафик – главное средство обогащения в этой системе, вся служба с этого живет. Я не в доле – их оборотов не знаю, но тысяч 20-30 долларов с одного лагеря в месяц имеют от наркоманов. И много тех, кто заходит на лагерь чистым и там от безнадеги становится наркоманом. Один раз захотел расслабился, отключиться от реальности, получил эйфорию, и все.

– О каких наркотиках идет речь?

– Черняшка – это мак, он для бедных. Метадон — для богатых. На донецком централе был такой Швец Игорь Анатольевич – нач. оперчасти, он курировал весь наркодвиж. Когда война началась, уехал в Украину, месяц покантовался, там имел тоже должность, но в Донецк вернулся. Стал тут замом начальника всей пенитенциарной службы «ДНР» и продолжает зарабатывать на наркотрафике. Это его конек — курирует наркотики по лагерям и тюрьмам. Это классный рынок сбыта и никакие криминальные авторитеты, которые этим занимаются по мелочам, не смогут этим заниматься без ментовской крыши. Это ни для кого не секрет, и существует, как в «ДНР», так и в Украине. Слишком это жирный кусок, чтобы от него отказаться.

– А что вы думаете об убийстве «авторитета» Мишани Косого (Михаила Ляшко)? Говорят, он был смертельно болен. Почему не дали умереть своей смертью?

– Это фигура одиозная. Есть версия, что главный мотив – «отжать» сигаретную фабрику «Хамадей». Он стал слишком самостоятелен, даже для Ахметова, и, возможно, хотел отделиться полностью. Но самой вероятной я считаю версию о причастности россиян. Новые люди появляются на Донбассе и они не прочь «отжать» все не только у Косого, но и Иванющенко, и у Ахметова.

Русские считают Донецк своей территорией. Работники российских спецслужб сейчас по 20 тысяч $ скупают в Донецке квартиры, которые стоили 120 тыс. Свое присутствие в Донбассе они видят, как долгосрочное. И гумконвои российские отсюда идут не пустые. Раньше гумконвои шли с имуществом ограбленных заводов, банков и автосалонов, а теперь заводы меняют собственников.

– Сейчас в Донецке много «политических» — тех, кто «провинился» перед «республикой» за свои проукраинские взгляды. Вы с такими пленниками сталкивались?

– Нет, таких в обычную тюрьму не сажают, их держат отдельно – в бывшем здании СБУ, например. Сравнительно с их условиями содержания в обычном централе еще человеческие условия.

– Какова ваша личная позиция в конфликте Украина-Россия?

– Я думаю, что война эта не нужна. Сейчас милостыню собирают в Донецке интеллигентные люди… Много разочарованных и в украинской власти, и в российской. Потому, что те, кто был за Россию – понимают, что субъектом федерации не станут. И от нас тут ничего по большому счету не зависит. Пока Россия не успокоится, у местных князьков есть возможность зарабатывать – и это с обеих сторон. Думаю, что непонятная ситуация непризнанных республик затянется на годы.

Беседовала Татьяна Заровная, «ОРД»