Как горела Россия-лагерная

Пожар около колючки. Зубово-Полянский район Мордовии — один из пяти районов республики, где из-за небывалых лесных пожаров объявлена чрезвычайная ситуация. В Мордовии не пришлось эвакуировать заключенных

Пожар около “колючки”. Зубово-Полянский район Мордовии — один из пяти районов республики, где из-за небывалых лесных пожаров объявлена чрезвычайная ситуация. Здесь расположен печально известный Дубравлаг — 17 исправительных колоний, где сегодня содержатся 15 тысяч осужденных. Рядом с лагерями живут и сотрудники ФСИН. Наверное, именно это и спасло и местных жителей, и зэков, и надзирателей

Вот уже месяц каждое утро Софья Ивановна из поселка Потьма Зубово-Полянского района начинает с того, что звонит своим дочерям и выясняет у них, где поблизости горят леса. «Ну как, там у вас в Темниках дымарчика нету? Потушили?» — с тревогой спрашивает она.

Все это время леса горят в Темниковском, Зубово-Полянском, Торбеевском и Атюрьевском районах. Софья Ивановна, как и все жители Потьмы, «сидит на баулах». «Собрала я самое необходимое, положила зятю в прицеп от трактора. Трактор у меня во дворе стоит», — рассказывает она. Месяц назад недалеко от Потьмы загорелись небольшие торфяные болота. Местные жители ездили туда и эти болота тушили. А потом начали гореть леса.

На баулах

Зубово-Полянский район, который в сталинские времена называли Дубравлагом, начинается со станции Потьма. В конце июля местная администрация расклеила по поселку обращение к жителям: «Запрещается разведение костров, сжигание сухой травы, мусора, запрещается выезжать в лес и устраивать там пикники, бросать окурки на сухую траву, топить бани, у каждого дома следует иметь емкость с водой или огнетушитель».

«Стало понятно: пожар может добраться до нас, — говорит железнодорожник Сергей Батадеев. — Я собрал свои любимые книжки: Герцена, Салтыкова-Щедрина, а жена сложила одежду, чашки, ложки. Все упаковали в коробки. Некоторые жители в огородах свои баулы зарыли. На всякий случай». Жители Потьмы напуганы, вдоль заборов на траве лежат пластиковые бутылки с водой. «Если вдруг трава загорится, можно будет быстро затушить», — объясняет Сергей.

Еще несколько дней назад в поселке стоял густой дым от лесных пожаров. Было нечем дышать. Только 9 августа ситуация стала улучшаться: все выходные пожарные вместе с эмчеэсниками, сотрудниками МВД и местного УФСИН (Управление федеральной службы исполнения наказаний) тушили лесные пожары. С вертолетов и самолетов на горящий лес сбрасывали воду. Как говорят местные жители, только с помощью авиации и удалось остановить огонь.

Эвакуация отменяется

6 августа огонь из леса вплотную подошел к поселкам Сосновка, Леплей и Ударный. В этих поселках расположено несколько зон. В Леплее — ИК-5 (исправительная колония), это «ментовская» зона. Там сидят осужденные сотрудники правоохранительных органов. Там же в Леплее расположена ИК-22 — для иностранцев.

В зоне строгого режима ИК-7 в поселке Сосновка — около тысячи осужденных. Местная администрация и руководство УФСИН по Республике Мордовия задергались, только когда стало ясно: огонь может вплотную подойти к поселкам, где живут сотрудники колоний и, конечно, к самим колониям. А возможности для самостоятельной борьбы с пожаром исчерпаны. Придется срочно эвакуировать осужденных.

Железнодорожник Сергей Батадеев удивился, когда услышал, что заключенных якобы собираются эвакуировать по запасной железнодорожной ветке. «Говорят, хотели пригнать из Москвы пожарный поезд, чтобы на нем переправить осужденных по этой ветке. Она, мол, до сих пор значится на карте МЧС как действующая. А у нас все знают: эта дорога Потьма—Барашево еще в советские годы построена. По ней в столыпинских вагонах перевозили зэков. Только ведь ее еще в 2006 году разобрали. А рельсы и шпалы давно растащили и продали».

По информации УФСИН Мордовии, заключенных собирались эвакуировать на 18 спецавтомобилях, 5 автозаках МВД и спецавтомобилях пензенского УФСИН.

Здесь, в деревне Вадовские Селища, стоял дом Татьяны Маскаевой

После стресса

10 августа. На опушке леса в поселке Леплей стоит пожарная машина. Около нее трое уставших пожарных. «Мы тут на всякий случай, — объясняют они корреспонденту The New Times. — Самое страшное было вчера. Верхушки деревьев горели. Сотрудник ИК-7 погиб, дерево пилил. Его оно и убило. Отвезли в больницу, но не спасли. У него как раз был выходной. Всех же обязывают и в выходные пожары тушить. Вот он и тушил. Сейчас уже не так страшно. Только пеньки дымятся».

В поселке Парца, что расположен дальше по трассе, — две женские колонии. В ИК-14 сидела юрист ЮКОСа Светлана Бахмина, в ИК-13 вот уже шесть лет сидит чеченка Зара Муртазалиева. «Если бы здесь рядом зон не было, мы бы точно сгорели, — говорит уборщица в продуктовом магазине в поселке Парца. — Когда стало известно, что огонь может перекинуться на колонии, начальство прислало пожарные вертолеты. А мы ведь уже вышли на дорогу к ИК-14, думали, помогать им придется. Мужики с лопатами, бабы с ведрами. И молились, и плакали. Боялись, огонь и до нас дойдет. У кого машины, люди вещи свои сложили в машины, готовились уехать с вещами и детьми. Потом только вертолеты прилетели».

После страшного стресса, пережитого вольными жителями поселков, расположенных в 200–300 метрах от лесов, жизнь постепенно входит в свое обычное русло. Как удалось выяснить The New Times, обитатели колоний отнеслись к пожару с большим спокойствием, чем некоторые местные жители. «Были, конечно, осужденные в ИК-7 в Сосновке, где была непосредственная угроза пожара, которые в панике звонили родственникам, — рассказала одна из женщин, приехавшая на свидание к мужу. — А другие, наоборот, были спокойны, говорили: «Нам уже ничего не страшно».

Свидание

Корреспондент The New Times написала начальнику ИК-13 заявление с просьбой разрешить свидание с осужденной Зарой Муртазалиевой, и после обеда разрешение было получено. В графе «степень родства» корреспондент The New Times написала: «подруга».

Краткосрочные свидания проходят через стекло. Приходится кричать, чтобы услышать друг друга. О том, чтобы обнять, поцеловать человека, к которому приехал за сотни верст, не может быть и речи: не только за твоими словами, но и за любыми движениями наблюдают две сотрудницы колонии. Занимаясь какой-то бумажной работой, они буквально ловят каждое слово.

«У нас несколько дней очень сильно дымом в зоне пахло, — говорит Зара. — Но ничего страшного. Мы по телевизору видели, что у вас в Москве творится. Все в масках ходят. У нас такого нет. Про эвакуацию ничего нам не говорили. Только вот на днях, когда мы выстроились на плацу, начальница отряда сказала: «Молитесь, девчонки, чтобы пошел дождь!» И правда, вчера в середине дня он и пошел».

Пожар превратил сосны в черные скелеты

Зара говорит, что теперь, когда ей до освобождения осталось чуть больше двух лет, дни побежали с неимоверной скоростью. В зоне появилась работа, и она снова шьет одежду, как шила все эти годы, пока в конце 2008 года из-за кризиса не прекратились заказы. «Когда работаешь, времени не замечаешь», — рассказывает она.

Подавать на УДО она больше не хочет. Год назад, когда она рассказала одной из осужденных, что к ней собирается приехать адвокат, ей в постель подбросили заточку, обвинили в хранении запрещенных предметов и посадили в ШИЗО на 15 суток. Это значит, что никаких поощрений ждать не приходится. А у нее и так — 13 взысканий. Все надуманные.

Вроде: «сидела в отряде без платка», «не вовремя вышла на поверку». «Я уж досижу до конца срока, — улыбается Зара. — А как там Ходорковский? Его ведь опять судят». В свободное от работы время она читает книги и журналы. Кстати, последнюю посылку с книгами, где было несколько журналов The New Times, Муртазалиевой не передавали несколько месяцев. Якобы читали цензоры. «А теперь целая очередь выстроилась из осужденных девчонок: все хотят прочитать».

Свидание окончено. К воротам колонии подъезжает «шестерка». Из нее выходит парень. Золотые зубы, на руках татуировки. «Сегодня жена моя освобождается, — говорит он. — Из Пензы гнали 240 километров. Забыли только шампанское купить. Ей по УДО сняли два года. Повезло!»

«А мы за мамой приехали, — говорит молодая девушка в цветастом платье. — Ей по 105-й статье («убийство») дали шесть лет, два года Верховный суд снял, оставался год и по УДО судья отпустила».

Железная дверь открывается и выходят двое: молодая девушка в черных бриджах и пожилая женщина в синем платье. Они выходят из колонии, где каждая провела по нескольку лет, как выходят тяжелобольные из больницы. Мужчина с татуировками обнимает жену. «Больше я ее сюда никогда не пущу», — говорит он, смеясь, корреспонденту The New Times. Они уезжают. Несмотря на лесные пожары, панику местных жителей, разговоры об эвакуации заключенных, жизнь в ИК-13 идет своим чередом. Кто-то приезжает на свидание, кто-то выходит на свободу. А свобода, даже в дыму, она пока еще лучше неволи.

«Спасибо Путину»

Дорога в Вадовские Селища лежит по трассе Зубова Поляна — Рязань. На 50-м километре — поворот направо.

Молодые зеленые сосенки сменяются длинными голыми черными остовами деревьев. Еще две недели назад здесь стоял густой сосновый лес. А теперь — горы черного песка, смешанного с пеплом. И черные мрачные скелеты деревьев. Проезжаем небольшую речку и въезжаем в село. В нем раньше было больше сотни домов, а 26 июля дотла сгорело 29.

По пепелищу ходит немолодая женщина. Она всматривается в землю, как будто что-то ищет. «Здесь был мой дом, — рассказывает Татьяна Маскаева. — Комната была хорошая — двадцать метров и кухня метров десять. Мебель, телевизор, холодильник, умывальник. Хорошо жили… Я была дома, а дочки мои на речке купались, — вспоминает она.

— Вдруг вижу: ветер страшный поднялся, со стороны леса огонь пошел. Это был даже не ветер — вулкан, чудовище. Девчонки мои с речки прибежали, мы стали вещи собирать. А огонь прямо прыгает туда-сюда по сторонам, дома загораются. Палисадник горит. Люди прибежали с лопатами, с ведрами. У меня в бочках вода была. Стали тушить.

Я к соседнему дому побежала — там бабушка Тоня живет. У нее ноги болят. Кричу ей: «Караул, выходи!» А потом огонь вдруг пошел с двух сторон. Мы вызывали пожарных, МЧС. Но они приехали, когда уже все сгорело», — женщина замолкает. Вздыхает и вдруг говорит: «Спасибо Путину, Медведеву, правительству. Я думала, все село сгорит. А авиация лес потушила. Я не думала, что нам дома будут строить, а ведь строят уже».

Дом Антонины Соколовой чудом не сгорел

В соседнем селе Подлясово, где всего 140 дворов, сгорела почти половина — 56 домов. Почему в лесу возник пожар? Мужики молчат. Только 83-летний Михаил Николаевич Чебаркин улыбается: «Кто же теперь знает? Люди говорят: за 3–4 километра от нас в лесу гуляли руководители. Вроде какой-то день рождения справляли. Жарили шашлыки. Там пожарные машины дежурили. Может, не углядели и где-то искра по лесу прошла?» Доказательств этой версии нет. Просто народ очень не любит начальство. Вот и напоминает, что у Николая Щукина, руководителя группы помощников главы Республики Мордовия, за день до пожара был день рождения.

Стройка в Подлясово уже началась. Из Саранска приехали две бригады монтажников-строителей. Расчищают территорию под строительство. «Мы по плану должны восстановить 17 домов», — рассказал The New Times глава сельской администрации Петр Ромайкин. Рабочие восстанавливают сгоревшую крышу от магазина. На столбе установили «веб-камеру Путина». Рядом днем и ночью в машине дежурит милиционер. Он охраняет камеру.

Михаил Чебаркин — старейшина села Подлясово. Он не исключает, что пожар в лесу мог возникнуть потому, что «там гуляли руководители».

Светова Зоя, Потьма – Москва, «The New Times»