Знаменитое ограбление в Тифлисе: банальная уголовщина или акт революционной борьбы?

«Если вам говорят, что дело не в деньгах, а в принципе, – значит, дело в деньгах», – сказал один острослов. И хотя автор афоризма, американский карикатурист Фрэнк Хаббард, наверняка не знал обстоятельств ограбления банка в июне 1907 года в Тифлисе, попал он прямо в «яблочко». До сих пор не утихают споры об этой «экспроприации» большевиков. Что это было: акт революционной борьбы или банальная уголовщина? В 1906 году лидер РСДРП Владимир Ленин, втайне от большинства партии, создал «Коллегию трех», или «Финансовую частную группу» в составе Александра Богданова (партийная кличка «Антон»), Леонида Красина («Никитич») и себя. Задача коллегии – решение проблемы финансирования революционной деятельности партии.

Установки Ленина и туманная роль Сталина

В январе-феврале 1907 года Ленин предложил соратникам провести «психологическую подготовку» к предстоящему подъему революционной активности (которая затухала по всей стране). Для этого было решено осуществить «экспроприацию денежных средств буржуазии».

Самыми надежными специалистами по ревизии содержимого чужих карманов у большевиков была группа под руководством 24-летнего Семёна Тер-Петросяна, известного полиции под псевдонимом «Камо».

Благодаря трехклассному образованию, товарищ Камо хорошо усвоил революционные операции деления и вычитания.

Между отъявленными марксистами из «Коллегии трех» и политизированными медвежатниками с Кавказа был заключен договор о том, что добываемые грабежом деньги «должны были быть употреблены в интересах большевистского течения». То есть, «Коллегия трех» должна была принимать награбленное и направлять средства в Большевистский центр (руководящий орган большевистских организаций), который уже более открыто перераспределял их по партийным организациям. Кстати, советские историки замалчивали не только деятельность «Большевистского центра», но даже и сам факт его существования. Ни слова нет о нем ни в «Кратком курсе истории ВКП (б)», отредактированном Сталиным, ни в одном из изданий Большой советской энциклопедии.

Леониду Красину предстояло разработать операцию очередного вооружённого ограбления «от имени ЦК РСДРП», Камо – руководить исполнением. Самое темное место во всей этой истории – роль Иосифа Джугашвили (партийная кличка «Коба»).

В годы перестройки не раз утверждалось, что «организацию тифлисского экса и многих других разработал именно он», что «он первым кинул бомбу в Тифлисе». Почему не осталось никаких доказательств? На это у перестроечных публицистов тоже был готов ответ: в годы своего руководства партией и страной Сталин уничтожил все свидетельства своего участия в ограблении банка. И начал заметать следы с ликвидации Камо (уже в советские времена он погиб, попав под автомобиль).

Сталинисты утверждали обратное. Сталин был в курсе подготовки экспроприации, но непосредственного участия в ней не принимал, утверждали они. Его задача якобы заключалась в том, чтобы осуществлять строжайший контроль партии над экспроприаторами и над расходованием экспроприируемых сумм.

Но роли других участников событий хорошо «прописаны».

Ограбление с третьей попытки

Из воспоминаний Софьи Медведевой-Петросян, жены Камо: «Большие суммы денег если и хранились в каких-либо учреждениях, то с громадной и сложной охраной. Экспроприацию надо производить непременно при перевозке денег – стало ясно Камо и всем товарищам при детальном выяснении плана. Оставался вопрос: где и когда? Благодаря энергии Камо, группа очень скоро стала получать систематические сводки, где и сколько хранится, откуда и куда какие суммы переправляются… Были предприняты три последовательных попытки. Как раз первая не удалась, потому что Камо был сильно ранен разорвавшейся бомбой».

Циркулярное письмо Департамента Полиции начальникам районных охранных отделений (октябрь 1907 года) также подтверждало факт ранения: «Правая кисть руки у «Камо» наполнена осколками взорвавшейся капсюли в момент приготовления бомбы, от этого же у него пострадал и правый глаз».

Жена Камо свидетельствует: «Вторая попытка была успешно начата; боевики поехали в поезде, везшем деньги, но должны были отказаться от экспроприации в самый последний момент. Проводники, которые должны были после нападения проводить наших товарищей через глухие горные тропинки, струсили и бежали. В глубоком огорчении возвращались товарищи в Тифлис. На экспедицию были израсходованы все взрывчатые вещества и все деньги. Между тем бомбы могли служить только два или три дня. Затем они, несомненно, отсырели бы и были бы совершенно негодны. К счастью, в вечер возвращения группы поступило сообщение, что почта пересылает завтра в госбанк двести пятьдесят тысяч рублей. Быстро было принято на этот раз увенчавшееся успехом решение».

О том, что готовится ограбление, доносила и жандармская агентура. Через два дня после «экса» заведующий особым отделом полковник Бабушкин телеграфировал из Тифлиса в столицу: «В последних числах мая Тифлисское охранное отделение имело агентурные сведения о прибытии в Тифлис из Кутаисской губернии нескольких туземцев с целью ограбления почты при провозе ее с вокзала; были даже указания, что нападение совершат на Садовой или Муштаидской улицах. Эти сведения своевременно были доложены словесно генерал-губернатору и начальнику воинской охраны, следствием чего было усиление войсковых нарядов, сопровождавших почту и банковые и казначейские транспорты».

Фаэтоны, казаки, бомбы, револьверы

26 (13 по старому стилю) июня 1907 года, примерно в 10 часов 30 минут, кассир Тифлисского филиала Государственного банка Курдюмов и счетовод Головня забрали на Тифлисской центральной почтовой станции два тюка, набитых ассигнациями на сумму около 250 тысяч рублей. Сев в фаэтон, они направились в банк. Впереди и сзади них гарцевали по два казака, следом катил второй фаэтон с охранником банка и тремя солдатами, замыкали колонну три конвойных казака. В других свидетельствах утверждается, что конвой состоял из 7-8 человек.

Маршрут инкассаторов проходил через Сололакскую улицу и Эриванскую площадь, где располагался штаб Кавказского военного округа. Считалось, что дорога под окнами военного штаба безопасна.

Почти одновременно с экипажами инкассаторов на площади появились еще два фаэтона. В одном сидел мужчина в офицерской форме (это был Камо), в другом – две дамы. Фаэтон с «офицером» преградил путь экипажам с деньгами.

Далее вновь свидетельство Медведевой-Петросян: «Передние казаки уже сворачивали на Сололакскую улицу. В этот момент Датико шагнул вперед. Сильным взмахом рук все бросили свои бомбы.

Два, и еще два взрыва. На мостовой остались двое городовых и один казак. Лошади стремительно разнесли охрану по сторонам. Но фаэтон с деньгами не взорвался от бомбы, и запряжка понесла его к Солдатскому базару.

Это был решающий момент, и один только Бачуа не растерялся. Бегом бросился он наперерез лошадям и догнал фаэтон в конце площади. Не раздумывая, не заботясь о себе, он бросил бомбу под ноги лошадей. И силой взрыва был брошен на землю. Еще раз деньги могли ускользнуть от смелых боевиков, но вовремя подоспел Чиабришвили. Оставив без внимания Бачуа, он рванул из фаэтона денежный мешок и бросился к Вельяминовской улице.

Где же был в это время Камо, организатор и вдохновитель? Одетый в офицерскую форму Камо был на фаэтоне, когда раздались взрывы. Он должен был получить деньги от боевиков и переправить их в безопасное место… Привстав на сидении, стреляя из револьвера, бешено ругаясь и крича, как заправский армейский капитан, он погнал лошадь к Вельяминовской улице. И тут он случайно наткнулся на Датико. Камо доставил деньги на квартиру Миха Бочаридзе, и оттуда, вделанные в диван, они были переправлены в вполне безопасное место».

Позже на допросе один из трёх выживших караульных, А. Жиляев, свидетельствовал: «Первым снарядом разбило кузов фаэтона и выбросило кассира Курдюмова на мостовую. Конвоировавшие казаки от взрыва получили тяжёлые поранения… Злоумышленники, пользуясь общей паникой… схватили мешок с деньгами и скрылись неизвестно куда. От взрывов снарядов выбиты стекла домов и магазинов по всей Эриванской площади…».

Сразу после «экспроприации» заведующий особым отделом полковник Бабушкин телеграфировал из Тифлиса в петербургский Департамент Полиции: «Сегодня в 11 утра Тифлисе на Эриванской площади транспорт казначейства в 350 тысяч был осыпан семью бомбами и обстрелян с углов из револьверов, убито два городовых, смертельно ранены три казака, ранены два казака, один стрелок, из публики ранены 16, похищенные деньги за исключением мешка с девятью тысячами изъятых из обращения, пока не разысканы, обыски, аресты производятся, все возможные аресты приняты».

Позже полковник поправится и укажет следующей телеграммой, что грабители похитили двести пятьдесят тысяч рублей.

Куда делись деньги?

Сразу после ограбления перед агентурой полиции была поставлена задача выяснить, не причастна ли к преступлению какая-либо из подпольных нелегальных группировок. Правительство в ту пору уже знало, что революционеры могут заняться грабежом: 20 (7) марта 1906 года эсеры-максималисты «взяли кассу» банка Московского общества взаимного кредита. Было присвоено, по разным данным, от 800 до 875 тысяч рублей.

Последовали противоречивые донесения, что к «эксу» в Тифлисе причастны те же максималисты, что «брали» банк в Москве, а также отряд польской партии социалистов. Нелегальный «Тифлисский комитет Российской социал-демократической рабочей партии» осудил преступление, поскольку считал, что «всеобщее хищничество, всеобщий разбой» оправдывают в глазах общества репрессии правительства. Но это была точка зрения меньшевиков, которая лишь дезориентировала следователей.

Большевики считали иначе. Владимир Ленин в статье «Партизанская война» писал: «Интересующее нас явление есть вооруженная борьба. Крупные экспроприации (кавказская в 200 с лишним тысяч рублей, московская 875 тысяч рублей) шли именно на революционные партии в первую голову… Марксист стоит на почве классовой борьбы, а не социального мира. В известные периоды острых экономических и политических кризисов классовая борьба доразвивается до прямой гражданской войны, т.е. вооруженной борьбы между двумя частями народа. В такие периоды марксист обязан стоять на точке зрения гражданской войны. Всякое моральное осуждение ее совершенно недопустимо с точки зрения марксизма».

Лишь через полтора месяца в полиции выяснили все тонкости подпольных оттенков революционеров. В донесении начальника Московского охранного отделения в Департамент Полиции от 16 (3) августа 1907 года значилось: «Ныне совершенно точно выяснено, ограбление в Тифлисе 250 тысяч рублей 13 июня произведено большевиками Тифлисской организации Российской социал-демократической рабочей партии, при содействии членов некоторых местных организаций. Имеются сведения, что меньшевики предполагают возбудить против участников ограбления преследование в товарищеском суде за нарушение партийной дисциплины».

Отмывая «черный нал»

По оценкам резидента парижской сети департамента полиции А. Гартинга, помимо чисто политического резонанса, «экспроприация» должна была обеспечить финансовые потребности большевиков лет на 5 – 6.

Однако для марксистов-налетчиков проблема заключалась в том, что из экспроприированных денег 100 тысяч были в 500-рублевых билетах двух серий, известных полиции, номера которых незамедлительно были опубликованы в газетах. Большевики ходили вокруг дензнаков, как лиса на винограднике, не зная, как припасть к столь близким, дразнящим своим хрустом купюрам…

Весь июль и первую половину августа 1907 года в Финляндии, на даче «Ваза» в Куоккале, где в то время жил лидер «Коллегии трех» Ленин, шли непрерывные совещания. Решался вопрос, каким способом ввести деньги в легальный оборот. В конце концов, сложных финансовых схем по «отмыванию» гуманитарии не изобрели. Они решили разменять деньги в зарубежных банках.

Донесение А. Гартинга в Департамент Полиции (от 29 ноября 1907 года) гласило: «В дополнение к телеграмме от сего числа о предполагаемом размене «большевиками» пятисотенных билетов на 100 тысяч рублей, экспроприированных минувшим летом в Тифлисе. По полученным сведениям, находящийся в Париже «большевик» «Виктор», проживающий здесь под фамилией Шер Адольф, уже неоднократно брал на себя поручение не только от социал-демократических организаций, но даже и анархических, по размену экспроприированных денег. Это ему и удавалось делать, благодаря его связям во многих провинциальных городах России. При таких разменах обыкновенно революционерам доставалась меньшая часть меняемой суммы, так как большая уходила, при участии «Виктора», на покрытие комиссионных расходов и удовлетворение лиц, к этому делу причастных.

У «большевиков» в настоящее время, как достоверно известно, имеется 100 000 рублей, экспроприированных Камо в Тифлисе, которые, возможно, до сих пор сохраняются еще у «Никитича» в С.-Петербурге. Выяснение этого обстоятельства продолжается. Устройство обмена этих двухсот пятисотенных кредиток поручено названному «Виктору» …

У «большевиков» имеются два проекта: первый – это совершить размен в один и тот же день в нескольких городах Швейцарии, куда для этой цели «Виктором» будут командированы несколько доверенных лиц, и другой проект – деньги эти разменять в один и тот же день в нескольких провинциальных городах России».

По наводке жандармского «крота» в рядах большевиков Якова Житомирского, немецкая полиция провела 9 ноября 1907 года обыск на берлинской квартире Камо. Там было найдено большое количество оружия, а также чемодан с двойным дном, заполненным взрывчаткой, и литература революционного содержания. Главный экспроприатор был арестован.

В течение 1908 года в разных концах Европы при попытке обменять купюры были арестованы 6 человек. Четверых из них привлекли к уголовной ответственности. Двое (Михаил Литвинов и его жена) были высланы за пределы Франции. Будущий нарком иностранных дел Литвинов был арестован, когда у него «на кармане», как говорили уголовники, лежала дюжина 500-рублевых купюр серии, разыскиваемой полицией.

Оставшиеся деньги жгли руки большевиков. В конце концов, купюры доверили Якову Житомирскому для уничтожения, который сдал их через резидента Гартинга в департамент полиции. Но поскольку пошли обычные эмигрантские сплетни (говорили, что Житомирский прикарманил деньги, а не уничтожил их), департамент полиции вернул корешки с номерами этих купюр своему агенту, и они были предъявлены им партии.

Так ничем, кроме арестов и укрепления положения «крота», в окружении Ленина эта история и завершилась.

Свое неумение управлять и распоряжаться материальными средствами не только во времена Советской власти, но и до нее, современные сталинисты (сайт stalin.ru) выворачивают привычным штампом: «Доказано, что «тифлисская экспроприация» была крупнейшей провокацией царизма: имея сведения о готовящейся экспроприации денежных средств, жандармское управление разработало план поимки всех причастных к «эксам» лиц путём использования помеченных 500-рублёвых ассигнаций. …В марте 1908 года за революционную антиправительственную деятельность будет арестован и И.В. Сталин, но никаких обвинений по вопросу об участии в тифлисском налёте на почтовую карету ему не будет предъявлено ни тогда, ни при последующих его арестах, хотя полиция предпринимала активные попытки обнаружить похитителей денег».

Впрочем, несмотря на отсутствие улик против будущего вождя, Иосиф Джугашвили почему-то спешно уехал из Тифлиса в Баку через два дня после «экспроприации».

ЦИФРЫ

250 тысяч. Много это или мало?

К 1914 году полковник получал в месяц – 208 руб., подполковник – 200 руб.; металлург – 35 руб., кузнец – 2 руб. 30 коп, каменщик – 2 руб., землекоп – 1 руб. 50 коп, чернорабочий – 1 руб. 25 коп.

Цены в Москве – фунт (400 гр.) свинины – 20 коп, баранины – 25 коп, 1 кг сахарного песка – 35 коп, фунт свежей осетрины – 60 коп, одна курица – приблизительно по 1 руб., 100 шт. яиц – 3 руб.

Большевик-подпольщик получал от партии, согласно свидетельствам, «3, 5, 10, максимум 25 – 30 рублей в месяц на жизнь».

Валерий КАЗАНСКИЙ, Наше время