Почему теракт в Новой Зеландии следует считать новым опасным видом терроризма

Трагедия в новозеландском городе Крайстчерч (название которого — Christchurch, Церковь Христа — теперь прочитывается как черная ирония) показала, что происходит, когда рост нетерпимости в мире дополняется развитием технологий. Брентон Таррант, 28-летний гражданин Австралии, совершивший нападение на мечети, в своем варварском акте насилия был не одинок сразу в нескольких смыслах. Он опирался на плечи предшественников-неофашистов и идеологов превосходства белой расы. Ведя прямую трансляцию расстрела прихожан, был в буквальном смысле на связи с теми, кто стал зрителем этого гнусного “реалити-шоу”. А чуть позже с теми, кто посмотрел эти кадры в интернете. Теперь, с какой бы стороны ни прилетела ответка, она будет наращивать потенциал предложенного Таррантом “дерева террора”, где корни — это “авторитеты”, именем которых можно отправлять на тот свет “чужих”, а крона — аудитория, которая станет свидетелем этого безумного процесса. И то и другое обречено разрастаться.

Манифест ничтожества

Незадолго до теракта Таррант опубликовал в соцсети 73-страничный манифест “Великое замещение. Мы идем к новому обществу”, где изложил причины того, что он намеревался реализовать. По примеру Брейвика он составил анкету. Вопросы были сформулированы так, будто кровавый акт уже совершен.

Термин “Великое замещение” экстремист позаимствовал у французского писателя Рено Камю. Последний ввел его в 2010 году, утверждая, что ЕС совместно с ООН разработали план замещения мигрантами из Африки и Азии европейских народов, погрузившихся в демографический кризис. Рождаемость — вот, по Тарранту, альфа и омега проблем Старого Света. “Если есть что-то, что я хочу, чтобы вы помнили из написанного, так это то, что рождаемость должна измениться, — пишет он во вступлении. — Даже если завтра мы депортируем всех неевропейцев с наших земель, европейский народ все равно будет приходить в упадок и находиться на грани смерти”.

Если бы у Тарранта было чуть больше мозгов, он бы заметил, что его действия входят в прямое противоречие с его же заявлениями. Демографическая яма европейцев никак не зависит от мусульман, китайцев или еще кого-то, кого можно назначить в качестве угрозы белой расе.

Будь террорист в ладах с логикой, ему бы, ратующему за указанные ценности, следовало вваливаться с оружием не в мечети, а в дома белых. Направлять ствол на какую-нибудь белую пару, загонять ее в постель и произносить нечто сакральное, ветхозаветное: “Плодитесь и размножайтесь!” А несколько месяцев спустя появиться вновь на пороге, дабы проконтролировать, “пошел ли демографический процесс”. Убийство мусульман вряд ли сможет поколебать точку зрения среднего европейца на то, сколь многодетной должна быть его семья.

Если вдруг освидетельствование Тарранта покажет, что он психически невменяем, удивляться этому факту не придется. В конце концов, и Брейвику, которого соседи описывали как спокойного, уравновешенного, вежливого, хотя и замкнутого человека, поначалу поставили диагноз параноидальной шизофрении. И лишь несколько месяцев спустя его переквалифицировали: нарциссическое расстройство личности в сочетании с патологическим фантазированием (патологической ложью). Это уже не освобождало от уголовной ответственности. И автора гораздо более объемного, в полторы тысячи страниц, манифеста, убившего 77 человек 22 июля 2011 года, приговорили к 21 году заключения в тюрьме Ила с возможностью неограниченного продления срока.

Не исключено, что Тарранта тоже сочтут нарциссом. Его манифест, полный самолюбования, к этому подталкивает. Разумеется, он врет, отвечая себе на вопрос: “Вы совершили атаку ради славы?” — “Нет. Обо мне быстро забудут”. На самом деле развозчику шашлыков (последнее, на полставки, место работы Тарранта), который “мало интересовался учебой в школе и едва получил аттестат”, хочется быть хотя бы калифом на час. А лучше — на дольше. Эта общая черта тех, кто берется писать манифесты — обоснования террора. С Геростратом их объединяет желание остаться в памяти потомков, хотя слава, которой они жаждут, куда кровавее.

Что еще двигало Таррантом? Месть. По его словам, он сделал это, в числе прочего, “чтобы отомстить за тысячи жизней погибших в результате террористических атак по всей европейской земле”. А еще, чтобы “подстрекать к насилию” и “создать атмосферу страха”. Последнее ему особенно удалось.

Теракт в эпоху SEO

Отпочковавшийся от Брейвика, по крайней мере в одном Таррант переплюнул своего кумира. Брейвик тоже хотел организовать трансляцию устроенного им побоища, но впопыхах забыл об аккумуляторе для видеокамеры. Австралиец же учел эту “ошибку”, так что насевать страх принялся в прямом эфире. Facebook заблокировал не менее полутора миллионов видеозаписей с терактами в мечетях в Новой Зеландии, но полностью избавиться от них оказалось невозможным — те всплывали на других платформах, размножались с интенсивностью вируса.

Скорбь королевской семьи. Меган, герцогиня Суссекская, посетила новозеландскую резиденцию в Лондоне и сделала запись в книге соболезнований

Как отмечают аналитики и комментаторы, это не единственное звено в модернизации теракта, продемонстрированное в Крайстчерче. Например, Элизабет Лопатто, обозреватель издания The Verge, называет “неймдроппингом” тот подход, который использовал Таррант для привлечения к себе максимально широкого внимания: бесконечные имена, названия, нанесенные на его оружие и автоматные магазины. Это оформлено так, что подвело Лопатто к красноречивому и точному определению: “убийство эпохи SEO”. Иными словами, все было “заточено” под оптимизацию поисковых систем, чтобы спровоцировать как можно большее число запросов.

Когда английская Daily Mail попыталась разобраться в этом “иконостасе” Тарранта, то выяснила, что его разноязычные надписи отсылают к истории многовекового противостояния мусульманской волне в Европе. Есть сербские имена, есть русские, например, генерал Иосиф Гурко, отличившийся при обороне Шипки; или адмирал Дмитрий Синявин, одержавший победы в морских битвах русско-турецкой войны 1806–1812 годов. Есть украинец Павло Лапшин, наш современник, приговоренный в 2013 году британским судом к пожизненному заключению за три попытки устроить взрывы в мечетях и убийство 82-летнего имама в Бирмингеме.

“Экскурсы” Тарранта в историю недавнюю, а особенно далекую, отнюдь не всегда корректны. Историк Джеймс Палмер в публикации в The Washington Post, в частности, оспаривает правомерность использования в качестве знамени борьбы против ислама фигуры Чарльза Мартела, майордома франков, разбившего арабов в VIII веке в битве при Пуатье. Французские террористы использовали имя Мартела в 1970–1980-х годах, когда нападали на алжирские предприятия. “Но Мартел не считал бы себя защитником христианского мира, — пишет Палмер. — Фактически он боролся, чтобы защитить собственные прерогативы и землю, а также победить соперника. Тем не менее антиарабские силы предаются многовековой традиции: сфабриковать историю о Мартеле в соответствии со своими политическими целями”.

Скорее всего, это не единственное имя, с которым Таррант обращался слишком вольно, подводя базу под свое злодеяние и ища опоры и авторитетов в веках. Его “перелинковка” с прошлым может вызывать сугубо идеологические споры. Тогда как сеть контактов Тарранта в настоящем позволяет сделать жуткий вывод: при всей спорадичности терактов, подобных таррантовскому, племя неофашистов и сторонников превосходства белой расы занимает в нашем мире все более прочное место. Это, разумеется, вызывает беспокойство у европейских спецслужб. Особенно на фоне призывов Тарранта убить канцлера Германии Ангелу Меркель, мэра Лондона Садика Хана (иранского происхождения) и президента Турции Реджепа Эрдогана. Контрразведка MI5 сейчас вовсю ищет его возможные связи с британскими радикалами. Тем более что сам террорист заявил, будто накануне осуществления своего плана он “вступил в контакт с возродившимися рыцарями-тамплиерами” и получил от них благословение.

Цветы — как прерванные жизни. Жители Крайстчерча приходят в ботанические сады города, чтобы отдать дань памяти погибшим

Не исключено, что он встречался с Томми Робинсоном, основателем ультраправой, исламофобской организации Лига английской обороны (EDL). За считаные дни до теракта в Крайстчерче агрессивность Робинсона (настоящая фамилия которого, словно в насмешку, Леннон), направленная против журналистов, вызвала публикацию их открытого письма в The Independent. В нем работники разных медиа выражали глубокую обеспокоенность тем, что “члены крайне правых организаций пытаются заставить их замалчивать свою деятельность”. В 2011 году EDL вовлеклась в ряд скандалов после организации терактов в мечетях, и у Лиги нашли связи с Брейвиком. Даже Робинсону это показалось чересчур. Он покинул группу, утверждая, что она стала слишком экстремистской. Правда, не откладывая дела в долгий ящик, основал подобную же.

Таррант не скрывает, что помимо Брейвика поддерживал контакты с радикалом из Италии Лукой Траини. С американским расистом Диланом Руфом, устроившим побоище в церкви города Чарльстона. Его жертвами стали девять человек, а сам он в тюрьме штата Индиана дожидается исполнения смертного приговора. С Антоном Лундином-Петтерссоном, который напал на школу в шведском Тролльхеттане в 2015 году. Последний случай помимо прочего доказывает, что Таррант пытался найти единомышленников задолго до того, как реализовал свой замысел. Потому что шведский экстремист, пустивший в ход холодное оружие, был смертельно ранен полицейскими во время нападения и скончался тогда же в больнице.

Однако наивно думать, что крайстчерчский стрелок вдохновлялся исключительно историческими фигурами или единомышленниками, устроившими расправы раньше него. Политики — вот подлинные “жрецы” страха и раскола, без заявлений которых трудно было бы достичь нынешнего накала ксенофобии в мире, порождающей типов, подобных Тарранту, как плесень.

Посей нетерпимость — пожнешь смерть

В манифесте Тарранта есть характерный вопрос самому себе: “Вы сторонник Дональда Трампа?” И характерный ответ: “Как символа возрожденной белой идентичности и общей цели? Конечно. Как политика и лидера? О Боже, нет”.

Объятия вместо слов. В мечети Килбирни в Веллингтоне члены исламских общин как могут поддерживают друг друга

Американские журналисты тут же стали уточнять, как в Белом доме относятся к подобной символичности. Тем более что слова соболезнования президента США новозеландцам через Twitter вышли какими-то двусмысленными: “Выражаю свою самую теплую симпатию и наилучшие пожелания народу Новой Зеландии после ужасной бойни в мечетях. 49 невинных людей погибли так бессмысленно, так много ранено. США готовы поддержать Новую Зеландию чем только могут. Благослови вас Господь!” Сам теракт осужден не был. И это невольно напомнило о той позиции, которую Трамп занял после столкновений в Шарлотсвиле в августе 2017-го.

Тогда марш “Объединенных правых” собрал под свои знамена представителей разных радикальных течений — от белых националистов и неонацистов до куклуксклановцев. Расистские лозунги дополняли флаги Конфедерации, исламофобские плакаты, свастику и символика президентской кампании Трампа. Умышленный наезд демонстрантов-антифашистов и возникшие беспорядки стоили жизни одному человеку. Еще 38 были ранены. Многие политики тогда осудили действия расистов. Трамп же вместо этого попенял на “ненависть, фанатизм и насилие со многих сторон”.

Критики это восприняли как знак того, что президент симпатизирует расистам. Если к этому добавить, что в октябре прошлого года Трамп объявил себя националистом, а ранее издал указ о запрете на въезд в страну для граждан некоторых мусульманских стран, становится понятно, почему в США к теме “Трамп — вдохновитель белого превосходства” относятся с особой щепетильностью. Несмотря даже на то, что в Белом доме всякий раз пытаются объяснить: нет-нет, президент не расист. Возможно, это и так. Однако в редакционной статье The Washington Post неслучайно отметили, что между “садовым расизмом” в манифесте Тарранта и крайне правым нативизмом (то есть политической позицией, враждебной иммигрантам и требующей особого статуса для представителей коренной нации), который время от времени поддерживают Трамп и его советники, не слишком много “дневного света”.

А исполнительный директор Совета по американо-исламским отношениям Нихад Авад высказался в том смысле, что “Преступника, совершившего этот теракт, вдохновили разжигатели вражды в Соединенных Штатах и Европе… Я хотел бы обратиться к господину Трампу. Господин Трамп, ваши слова имеют значение. Ваша политика имеет значение. Эти слова и эта политика влияют на жизнь невинных людей здесь и во всем мире. И вы должны осудить эти действия не только как преступление на почве ненависти, но и как теракт, совершенный сторонником превосходства белой расы”.

Человек без лица. Брентон Таррант предстал перед судом, но его облик, известный теперь всему миру, решили скрыть

Разжигатели вражды, о которых говорил Авад, естественно, не могут быть ограничены фигурой Трампа, какой бы могучей она ни была. В Европе достаточно взглянуть на тех, кто ныне пришел к власти в Италии. Позиция нынешнего министра внутренних дел страны Маттео Сальвини в отношении иммигрантов весьма совпадает со взглядами президента США. А еще раньше, в январе 2015-го, после террористического нападения на редакцию еженедельника Charlie Hebdo, Сальвини одним миром, совершенно в духе построений манифеста Тарранта, помазал всех мусульман: “Это попытка военной и культурной оккупации, предпринятая могущественным и хорошо организованным сообществом, способным воткнуть нож в масло, которое представляет собой Запад. Это настоящая война, поэтому отвечать на нее терпимостью и благожелательством — самоубийство”.

Правых хватает и в других странах, даже если они пока не находятся на вершине власти. Ставшая после выборов в ФРГ в 2017-м третьей по численности партией в Бундестаге, “Альтернатива для Германии” внутри себя несет антисемитские, исламо- и ксенофобские тенденции. Французское “Национальное движение” Марин Ле Пен, “Партия свободы” в Нидерландах, “Йобик” в Венгрии — карта Европы пестрит правыми, чья риторика сеет откровенную вражду и ксенофобию. Ситуация выглядит столь тревожной, что обозреватель The Guardian Натали Нойгайреде осенью прошлого года, имея в виду предстоящие выборы в Европарламент в мае 2019-го, писала: “Европейские демократы должны объединиться, чтобы предотвратить захват власти ультраправыми”. Уже в январе нынешнего года французская Libération опубликовала “проевропейский манифест”, написанный французским политическим журналистом и философом Бернаром-Анри Леви и подписанный тридцатью представителями европейской интеллигенции. Призыв был схожим: подняться на защиту демократических и либеральных ценностей. Иначе “победят вредители” и “кругом все взорвется ксенофобией и антисемитизмом”.

Через пару месяцев мы увидим, чем обернутся эти призывы и какие расклады принесут выборы в Европарламент. Если это будет триумф ультраправых, то о всяком диалоге между Старым Светом и “инородцами” придется забыть. Им на смену придет язык ультиматумов в духе того, каким изъясняется Сальвини. Тогда новая волна брейвиков и таррантов станет естественным продолжением этих процессов. Страх и ненависть не могут породить ничего, кроме страха и ненависти. А это как раз и есть хлеб насущный террора. Он именно этим и питается. И год от года — со все большим наслаждением.

Автор:  Юрий Божич; ФОКУС