Братва

Дамы в тюрьме: женская колония №65, Полтавщина (фоторепортаж)

12 Грудня 2008

Не женское это дело — в тюрьме сидеть. Ведь на то и прекрасен женский пол, чтобы сиять, вдохновлять, быть красивым. Но помнить, что для Уголовного кодекса преступник — бесполый. Мы продолжаем серию публикаций о жизни за украинской решеткой. Сегодня наш журналист отправляется в женскую колонию №65 Полтавской области.

Дамы в тюрьме живут, как за каменной стеной

«Идем, попробуешь, как в тюрьме кормят», — с ходу тянет меня в столовую начальник колонии Алексеенко Николай Иванович. В этом чиновнике департамента исполнения наказаний я вижу не надзирателя, а хозяйственного дядьку и настоящего «энерджайзера». Николай Иванович все время спешит, по-деловому всех строит, при этом излучая сплошной позитив. «Кушай зеленый лук, с нашего огорода. Полезно.

И сметанку тоже пробуй, своя. У нас десять гектаров земли — прокормить себя в состоянии. Картошки — сколько угодно, консервации тоже. Балуем осужденных свежими фруктами. И живности хватает: коровы, свиньи, кролики, птица», — приговаривает полковник, продолжая меня угощать. В его колонии — 478 женщин в возрасте от 18 до 70 лет. Все они «второходки» — оказались за решеткой уже не впервой. Многие, несмотря на миловидность, сидят за умышленные убийства. Это колония для жестоких преступниц, которая до 2001 года исполняла роль лечебно-трудового профилактория для женщин с алкогольной зависимостью. Если дама попадает сюда беременной, или становится таковой после визита гостя в тюрьму — на пятом месяце ее переправляют в специализированную черниговскую колонию. Не успев ничего нарушить, их дети начинают жизнь за решеткой.

Мур-мур — мы любим гламур

Какая женщина не любит говорить о том, что мечтала бы жить или уже живет, «как за каменной стеной». В колонии этот афоризм давно отнесен к разряду черного юмора. Тут ты за каменной стеной всегда, но насладиться этим не дают металлические решетки.

Хотя, как для тюрьмы, условия не типичные и по-женски гармоничные.

Даже решетки при входе на запретную территорию окрашены «под золото». «Дайте документ, сдайте оружие и мобильный телефон», — сообщает мне улыбчивая девушка на входе, прежде чем отворить решетку. «Какое оружие, открывай уже! У нас тут с оружием один раз только бывали, когда Екатерина Ющенко приходила, а с ней охрана», — весело приговаривает Николай и проводит меня без формальностей. Внутренняя территория напоминает тихий санаторий-профилакторий советских времен: просторный чистый двор, много деревьев, аккуратные домики. Говорят, летом тут красуются еще и более 1000 кустарников роз.

Показ колонии начальник традиционно начинает с комнат для свиданий. Дорогие апартаменты для трехдневных встреч с близкими обходятся в 30 гривен за ночь, обычные — в 15. Многие заключенные — мамы, поэтому непременные аксессуары этих комнат детская кровать и игрушки. Из бытовых удобств — новая мебель, телевизор, цветы, современная кухня. Ковры на полу даже в коридорах. Мне понравились «стильные» двери, стекло которых оформлено так, чтобы оставалось декоративное окошко для контроля надзирателем апартаментов барышень. При этом — евростандарт.

В холле жилой зоны вижу «нетюремные» зарисовки. Играет музыка, у камина танцуют Дед Мороз и Снегурочка. Рядом дама упражняется с обручем. Когда мы входим, девушки становятся по стойке смирно. «Не отвлекайтесь, продолжайте», — успокаивает их начальник. Девчонки возвращаются к репетиции. Я не отвлекаю актеров и завожу беседу с высокой женщиной в домашнем халате, который как тюремный выдает только вшитая табличка с ее фамилией. Это Света из Донецкой области. Отсидела уже четыре года. Из пяти, полученных за «тяжкие телесные», — подралась со своим бой-френдом. По официальной версии — на фоне неприязненных отношений. Побитый мужик жив, здоров, на свободе. А его бывшая пассия — за решеткой. «Мы сейчас выступление к Новому году репетируем. Каждое отделение готовит свою новогоднюю сценку.

Но занятий и в другое время хватает — телевизор, газеты, журналы. Есть кружки художественной самодеятельности, музыкальные, спортивные. Летом обожаем играть в волейбол. Мы даже кубок проводим между отделениями», — делится Света. Жительнице Донецкого региона кажется, что ее взгляды на жизнь здесь круто изменились. Теперь она всем советует контролировать себя, свои эмоции и уделять больше внимания семье. На мой вопрос о женских понятиях Света рассмеялась: «Что вы! Мы же девушки, по понятиям жить не можем. Зато есть местный авторитет — Николай Иванович». Начальник слышит этот диалог, улыбаясь в ответ на комплимент. По дороге он интересуется моим мнением о тюремных условиях и рассуждает: «Мы через полчаса выйдем за территорию зоны и почувствуем, как воздух становится другим. Тут же нет свободы. А в остальном девочки обеспечены абсолютно всеми условиями для нормальной, полноценной жизни и работы. Только вот мужика нет».

Кстати, о любви и тюремной морали. Лесбийские отношения тут не поддерживают, но по негласным правилам таковым не препятствуют. «Что тут поделаешь? Если соседки по комнате не жалуются, что на одной из кроватей раздаются громкие стоны, то вмешиваться не вижу смысла. За всеми ведь не уследишь», — рассказывает начальник.

Травка и жизнь

Поликлинике в этой тюрьме позавидуют многие цивильные гослечебницы. Тут определенно чище, да и очередей нет. Зато услуг — полный комплект: стоматолог, терапевт, гинеколог, стационар и даже кабинет фитотерапии с приятным травяным ароматом. «Травками девчонок своих лечим», — комментирует начальник. Заходим в большую палату, две кровати в которой заняты пациентками. При виде руководства женщины вскакивают с коек. Николай предлагает им снова забираться под одеяла и в своем стиле, с иронией комментирует: «Вот, пожалуйста, простудились несчастные! А мы девчонок бережем, выхаживаем».

Лечат в тюремном госпитале не только тело, но и душу. В кабинете психоэмоциональной разгрузки звучит релакс-музыка, на большом экране — фильм о жизни семейства горилл, в клетке щебечут волнистые попугайчики. С осужденными занимается профессиональный психолог. На доске еще осталась схема одного из недавних уроков. Там красуются слова: поступки, дети, семья, последствия, мысли, выбор, здоровье.

«Кстати, очень нужная комната. Особенно помогает тем, кто письмо нехорошее получил. Или если, не дай Бог, кто-то умер. Да и без веских причин при больших сроках заключения депрессия «находит», — разъясняет полковник. А психолог добавляет, что работают тут по трем направлениям. Первое — адаптация вновь прибывших девушек к будням колонии, введение их в курс дела. Второе — еженедельные встречи с нуждающимися в помощи, просмотр специальных программ, музыкотерапия. Третье — профилактические осмотры.

Живут девчонки (так негласно принято называть заключенных вне зависимости от возраста. — «Известия в Украине») не на нарах. У них просторные комнаты, в среднем на восемь человек каждая. В отличие от некоторых мужских колоний, где мыться можно лишь раз в неделю, тут принимать ванны заставляют. «Это гигиена. Мне не нужно, чтобы разносились болячки. Кто не будет мыться — отправлю в карцер», — констатирует начальник «гарема». Чтобы не было перебоев с горячей водой, он даже поставил в ванных комнатах бойлеры.

Спешим на кухню. Из огромных колонок возле сцены столовой доносится музыка. «Это не столовая, а кафе-ресторан, хоть свадьбу гуляй! Заметьте, у нас жизнь под музыку — есть синтезаторы, пианино. Плюс магнитофон в каждой комнате. Приятно», — хвастается удобствами колонии ее шеф и спешит к поварихам с расспросами об «изюминке» сегодняшнего ужина. «Овощное рагу», — кричат в ответ.

В двух огромных подвалах складируются батареи трехлитровых банок с консервацией. Огурцы, помидоры, варенье, компот и даже квашеные арбузы. Там же — горы капусты, морковки и других овощей. А наверху вольеры с любимцами Николая — кроликами, каждый из которых размером с козочку.

Из зоны — в армию

Осмотрев красоты, так и хочется спросить: за чей счет, собственно, банкет? Налогоплательщиков можно успокоить — не за чужие в тюрьме гуляют, за свои. Ведь предприятие прибыльное. В здешних цехах зечки (говорят, это слово не обидное) шьют на продажу спецодежду. Рабочая, медицинская, железнодорожная, МЧСовская и другие формы выходят отсюда огромными партиями. Отечественная армия — один из основных заказчиков камуфляжа у женской производственной колонии. Как для осужденных, зарплаты сотрудниц швейного цеха немыслимо высоки — от 400 до 1500 гривен.

«У нас единственная колония, жители которой не просят денег со «свободы», а сами передают их домой. Каждый месяц девочки передают своим родным 50—60 тыс. гривен, и столько же тратят на личные нужды в нашем ларьке», — выдает полковник. Говорит, пока об экономическом кризисе его подопечные узнают лишь из новостей. При самых суровых раскладах финансовые проблемы имеют шанс приблизиться к дамской колонии лишь к весне или даже к лету. До этого времени уже есть гарантированные запасы денег и провианта.

Эмоциональный момент — визит в цех. Из-за швейных машинок в твою сторону всматриваются более сотни женщин. Кто-то спокойным, кто-то слегка ненавистным, кто-то игривым, а кто-то голодным, хоть и не в прямом смысле, взглядом. Но смотрят все.

Женщины и в заключении остаются женщинами: подкрашивают глаза и губы, наносят румянец. Поэтому Николай отнесся с пониманием — построил для них даже небольшой салон красоты со сказочным названием «Фея». В рабочее время барышни прически берегут, скрывая их под косынками.

Экономист по образованию, Николай Алексеенко попал в тюремную струю случайно. До этого занимал руководящие должности на заводах. Говорит, что к женщинам нужен особый подход, по возможности исключающий грубость. Важно быть хитрее. «Когда колония только открылась, многие барышни капризничали, отказываясь вставать на зарядку. Называли это глупостями. Тогда я немного схитрил, обозвав процедуру аэробикой. Из машины притащил старый магнитофон, поставил на табуретке, включал подходящую музыку.

Психологический ход сработал — они стали ходить на зарядку по собственной воле», — раскрывает тюремные тайны полковник. Серьезной проблемой он видит жизнь женщины уже после освобождения. В частности, очень вредит потеря социальных связей, что и подтверждает неутешительная статистика. Половина женщин снова возвращаются в колонию, так и не найдя себе применение в нормальной жизни и натворив новых глупостей. Не удивительно, что приходится видеть необычные заявления, — с просьбой продлить срок пребывания в заключении. «Мы не имеем права реагировать на такое, но прецеденты бывают», — вспоминает Алексеенко.

Мне подарили рушник, вышитый все в том же цехе исправительной колонии. На память о маленькой женской стране из Полтавской области.

Девушки не любят зиму, ведь летом их лагерь украшает 1000 кустов роз