Невольные записки. Часть 4

…Чесоточная палата. На одну шконку – 3-4 человека. Посреди хаты, на приваренной к одной из шконок железной проржавевшей тумбочке – жестяной таз, наполненной на 1/3 серной мазью. При помещении в хату предупредили, что мазаться нужно часто, а смывать мазь нельзя ни в коем случае. Какой запах был в этой больничной палате, и что представляли из себя простыни, на которых, “не смывая мазь”, спали по очереди четыре человека! Когда через несколько дней мазь кончилась – нас выписали. С момента помещения в “палату” меня не осматривал: ни врач, ни фельдшер. Конец мази в тазике – основной показатель нашего выздоровления.

“Визит” к “врачу”

Я не по ошибке взял в кавычки и слово визит, и слово врач. Потому что по сути нет ни врача, ни визита. Если ты уже дошел до предела, то есть у тебя очень высокая температура (не менее 39 градусов, так как с 38 градусами “врач” не примет), открытые язвы от чесотки, переломы или явно выраженные травмы, то тогда ты можешь попасть на этот прием. Но…

Накануне нужно написать заявление с просьбой вызвать тебя на прием (осмотр) к врачу. Утром, во время проверки, вертухай собирает все заявления по всем хатам, сортирует их и должен передать в медсанчасть все, что адресовано им.

Но на деле так происходит крайне редко. Что-то теряется, что-то вертухай считает “косухой” и не передает, что-то, даже попадая в медсанчасть, “фильтруется” уже там, и людей не вызывают. Короче, для того чтобы реально попасть к врачу, нужно написать 4-5 заявлений и, при должной настойчивости, тебя все-таки вызовут.

Но все это относится к так называемому корпусному врачу, то есть к врачу, чей “приемный пункт” на твоем же корпусе или этапе. И это не врач, а фельдшер, который все решает. Врачей мало. Пробиться к специалисту (окулисту, стоматологу, урологу и т.п.) почти невозможно. Лично я добивался встречи с окулистом 13 месяцев. Писал заявления с просьбой о приеме 2-3 раза в неделю.

Итак, общий прием на корпусе. Входим в комнату врача по 4-5 человек сразу. Комната разделена пополам решеткой. С нашей стороны – кушетка, со стороны “врача” – шкаф с медикаментами и письменный стол. Весь осмотр, выслушивание, измерение температуры, давления и т.п., – все через эту решетку.

И результат: от всех видов чесоток, расчесов, болячек, язв и т.п. выдают серную мазь. Доктор отрывает кусочек бумаги, палочкой выковыривает из большой банки шмоток мази и намазывает ее на эту бумажку. Для всех остальных болезней – 3-4 вида таблеток с устной “инструкцией по применению”: от головы, от живота, от давления. От сердца могут накапать в мензурку капли Зеленина или дать таблетку валидола. Как правило, все таблетки – из просроченной на 3-4 года “гуманитарки”.

Если же тебе совсем плохо и врач решает, что тебя нужно поместить на больничку (ярко выраженная желтуха, непрекращающаяся рвота и понос), то необходимо обладать железным здоровьем, чтобы пережить эту садистскую процедуру – перевод на больничку.

Происходит это так: тебя опять возвращают в хату с приказом собрать все вещи и ждать вызова. Все вещи – это значит большой, тяжелый баул с собственными вещами, продуктами и посудой. Хорошо тем, у кого есть баул, а у кого его нет? Все связывается канатиками, шнурками и вешается на себя. Так можно прождать 3-4 часа.

Потом тебя гонят на первый этаж на сборку, на которой уже до 100 человек народа. На сборке можно просидеть еще несколько часов. Потом, через четыре подземных продуваемых перехода поднимаешься на 4 этаж – на больничку. Еще пара часов – ожидание, осмотр, регистрация, помещение в камеру.

Не забывайте, что все это происходит с вами при температуре не меньше 39 градусов, зачастую при рвоте, поносе, сердечном приступе.

Больничная “палата” – такая же тюремная камера, но народа несколько меньше, не больше 2-3 человек на место. Спать, отдыхать, лежать – тоже по очереди. Телевизоров нет, газет нет, книг нет, вентиляторов нет.

Лечение?..

Маленький пример. Чесоточная палата. На одну шконку – 3-4 человека. Посреди хаты, на приваренной к одной из шконок железной проржавевшей тумбочке – жестяной таз, наполненной на 1/3 серной мазью. При помещении в хату предупредили, что мазаться нужно часто, а мыться (то есть смывать мазь) нельзя ни в коем случае. Можете представить себе, какой запах был в этой больничной палате, и что представляли из себя простыни, на которых, “не смывая мазь”, спали по очереди 4 человека. Когда через несколько дней мазь кончилась – нас выписали. С момента помещения в “палату” и до возвращения в свою хату никто меня не осматривал: ни врач, ни фельдшер. Конец мази в тазике – основной показатель нашего выздоровления.

Религия

Пожалуй, по всей Матросске не найдется ни одной хаты без собственного иконостаса.

Оформляется такой иконостас весьма тщательно и любовно. Умельцы из сигаретных и спичечных коробков, кусков полиэтилена и других подручных материалов делают удивительные оклады и целые алтари. На фоне черных и жирных от грязи стен и общего антуража хаты это смотрится весьма впечатляюще.

Почти в каждой хате имеется библия, какие-то молитвенники и разная “с бору по сосенке” религиозная литература (время от времени разные секты и движения забрасывают сюда свои агитационные материалы).

Интересная деталь – почти никто эти книги, включая библию, никогда не читал и не читает. Хотя молятся все. И почти все считают себя глубоко религиозными. Как и бывает обычно, невежество весьма агрессивно.

Например, когда во время одного из споров по какому-то религиозному вопросу я заявил, что Христос – еврей, к тому же “обрезанный”, то только мой авторитет среди братвы спас меня от серьезных разборок. Пришлось брать Библию и буквально по тексту доказывать свою правоту.

Я не могу сказать, что в корне изменил что-то, но человек 15-20 регулярно стали приходить ко мне в “общий угол”, и я почти 3 месяца исполнял роль “преподавателя Закона Божьего”.

Предсказания, гадания, магия, сонники и т.п.

Самые зачитанные книжки в хате – сонники Мюллера и “Звезды и судьбы” (гороскопы, предсказания, гадания и т.п.). Я в первые дни своего пребывания в хате мельком заметил, что интересовался и кое-что читал о вуду. Что даже кое-что умею из не самого сложного.

По сегодняшний день мне приходится “толковать” все гороскопы и сны и, как следствие, отвечать и “выкручиваться”, если они не сбываются. Попытки объяснить, что вся эта предсказательность носит вероятностный характер бессмысленны. Все требуют конкретики. Абстрактное мышление не в чести.

Из куска проволоки мне изготовили “рамку” и обязали определить “положительно и отрицательно заряженные места” в хате. За десятилетия здесь сконцентрировалось столько боли, страданий и зла, что “рамка” вертится, как вентилятор. Но (вот и не верь после этого в магию) самый “положительный” угол определился возле “телевизора” (там, где хранятся продукты), около коробки с общаковыми сигаретами и у “кармашка” рядом с тормозами (в него собирают все жалобы и заявления с хаты, чтобы утром передать для отправки адресатам).

Видимо, основные позитивные надежды связаны с этим “кармашком” и этим углом…

Политика – тема, соперничающая по популярности с мистикой. С гордостью могу признаться, что моду на эту тему ввел я. До моего прихода в хату “Новости”, “Итоги” и т.п. никто никогда не смотрел. Мои настойчивые убеждения и 3-4 удачных политических прогноза в корне изменили отношение к политике и принесли дополнительный авторитет мне лично.

Выразилось это в том, что я получил второе официальное погоняло – “Аналитик”. (Еще одно погоняло – “Олигарх” – мне прилепил Вор, Саша Окунев, он же “Огонек”.)

В конце концов, тема политики – ее возможное влияние на нашу судьбу, принятие (выгодно – не выгодно) новых указов, амнистий, поправок к УК и УПК – стала одной из самых популярных в Матросске.

Женщины

В тюрьме эта тема приобретает особое звучание и значение. По-настоящему женщиной считается только мать. Все остальные – “мясо”, “телки” и т.п., включая, кстати, в большинстве случаев и тех, чьи письма трепетно перечитываются и чьи фотографии бережно хранятся…

На воле никто никого не “соблазнял”, не влюблялся, не отбивал. На воле каждый “телок снимал”. Причем, чем круче рассказчик, тем дороже он за это платил.

Послушать – так все звезды и звездочки российского шоу-бизнеса переспали с бригадирами разного ранга, получая за это автомобили, круизы и т.п. По моим подсчетам, одна только А.Апина должна ездить, как минимум на шести различных автомобилях, подаренных ей за “полный улет” шестью различными авторитетами и бригадирами. При этом все истово делают вид, что во все это безоговорочно верят.

Когда на TВ мелькает знакомое лицо, общий крик: “Вован! (Серега, Олег, Витек…)… Иди, твоя п… поет!” И снова повод приколоться, как она не давала проходу, как хочет придти на свиданку, а он ей запрещает, чтобы его гиена не узнала… А вечером (ночью), придя ко мне, один на один просит написать стихи для своей “гиены”. Что-нибудь душевное… Все это очень грустно. Сколько же цинизма и жестокости, любви и нежности, бесстыдства и целомудрия намешано в душах тех, кто приходит приколоться в мой угол.

Беседы о “делюге”

Когда говорят о “делюге”, все понимают, что речь идет только о конкретном уголовном деле.

То, что все сидящие в тюрьме считают себя невиновными, – миф, сочиненный следователями и профанами. Больше половины считают себя, в той или иной степени, виновными. Но хотят справедливого разбирательства, следствия и суда. Не выбивания показаний, закрывающих еще несколько “висящих” на милиции дел, и не прессования в хате с той же целью.

Например, мне лично оперативники неоднократно угрожали тем, что поручат местному оперу перевести меня в “пресс-хату”. При этом, смакуя детали, объясняли, что именно там со мной сделают, прежде чем я умру от “сердечной недостаточности”.

Но есть и другие методы. Человека начинают бросать из хаты в хату. Через каждые 3-4 дня. И все это – через сборку. Другими словами, человек все это время на ногах – ни еды, ни спанья… Так получают показания, которые ложатся в основу “объебона”. И на их основании тебя судят.

Вот об этом – о том, как объяснить данные показания, как уйти от беспредела, – идут беседы в нашем углу. Здесь прочитывается “объебон”, уточняется ситуация, а потом пишутся жалобы, на которые все равно никто не отреагирует и, как правило, даже не ответит…

Спорт

Наверное, это самая короткая тема, носящая чисто описательный характер. Казалось бы, на общаке любая повышенная нагрузка, ведущая к интенсификации дыхания, – самоубийство. Но, тем не менее…

Спортом в Матросске занимается в основном “братва”. Во-первых, для поддержания формы, необходимой, в свою очередь, для поддержания “порядка” и должной иерархии в хате. Во-вторых, только у них есть возможность освободить себе для этого в хате 2-3 кв. метров площади. И, наконец, в третьих – только для них специально готовятся “спортивные снаряды”, о которых следует упомянуть особо.

В хате, как правило, полно пустых пластиковых 1,5 и 2 литровых бутылок (в них приходят в дачках сгущенное молоко, мед и т.д.). Бутылки наполняются обычной водой из-под крана, плотно завинчиваются, связываются вместе по 6-10 штук. Для этого плетутся особо прочные канатики. Достаточно приделать к такой связке ручку (из простеганных кусочков одеяла), и “гиря” готова.

Есть и второй способ изготовления “гири”. Пол в хате обычно выложен метлахской плиткой (вернее, остатками этой плитки, т.к. практически вся плитка идет на “гири” и “электроплитки”). Из старого одеяла шьется сумка-чехол, которая наполняется отодранными от пола плитками. После чего сумка наглухо зашивается, и получается “гиря” килограмм на 8-12.

Если удается затянуть в хату резиновый бинт или жгут, то сложенный вчетверо и привязанный одним концом к спинке шконки, он с успехом служит своеобразным эспандером. Все описанные выше снаряды предназначены для “качания”.

Для отработки ударов служит боксерская “лапа”. Шьется она из чьей-то плотной кожаной куртки. Кто-то остается без куртки, но это никого не волнует. Если “жертвователю” понадобится куртка или не в чем будет поехать на суд – найдут, обеспечат, отнимут у вновь заехавшего “бандерлога”.

Тренировки происходят в хате, но не на пятаке у “тормозов”, а в том углу (ближе к решке), в котором обитает братва. И, естественно, на дворике во время прогулки. На дворике, правда, можно еще и подтягиваться. Разбежался, подпрыгнул, уцепился руками за решетку, которая перекрывает дворик сверху над головой и подтягивайся, сколько хватит силы.

Естественно, что “гири” регулярно отметаются во время шмона, но проходит одна-две недели, и хата восстанавливает все понесенные потери.

Иерархия в СИЗО

Существует официальная (устоявшаяся) классификация: воры, авторитеты, положенцы, братва, стремящиеся, мужики и все остальные – “зимогоры”, “бандерлоги”, “бандероли”; то есть те, кто прибыл-убыл, от кого – ни толку, ни пользы (только место занимают).

На самом низком уровне, а, вернее, вне всяких уровней – все категории “обиженных” (выломившиеся из хат, крысы, стукачи, “ментовские-кумовские казачки”, пидоры и т.п.). У них ничего нельзя брать, нельзя даже прикасаться к ним, их не пускают к дубку (едят они отдельно, в районе дальняка).

Но это, как я уже говорил, общеизвестная, “официальная” иерархия. На деле все гораздо сложнее, имеется масса оттенков и полутонов. Даже в элите преступного мира – среди воров – не все равны. Есть “более равные”. Молодые воры, особенно из “пиковых” (то есть “кавказской национальности”), имеют меньшее влияние, чем русские. Особенно те, кто “в законе” не первый год. Хотя формально все воры равны.

Чуть ниже на этой иерархической лестнице – авторитеты. Формально они не обладают никаким статусом, но де факто иногда их слово и мнение ничуть не ниже воровского. Пример – Отари Квантришвили. Сейчас я сам вот уже полгода нахожусь в постоянном и тесном контакте с таким авторитетом…

Авторитеты стараются особо не светиться в тюрьме, не афишировать свою связь с преступным миром, но вместе с тем участвуют во всех сходках и в решениях всех общих проблем.

Статус “положенец” мне самому не до конца понятен. С одной стороны, они только на одну ступеньку ниже вора. Положенец на Централе – смотрящий за всем СИЗО. С другой стороны, положенец может быть и обычным смотрящим в обычной хате.

“Братва” – многочисленный “средний класс” преступного мира. В тюрьме и зоне стараются держаться вместе, не размывают “чистоту рядов”. К братве относятся и бригадиры, и рядовые быки. Уровень развития, как правило, очень низкий. Все разговоры вокруг того, у кого какой был “мерин” (“мерседес”), прикид, каких телок снимали, где, как и с кем “зажигали” (то есть прожигали жизнь). Очень многие – на “дури” (на наркоте). Часами могут говорить о своей крутизне, оружии, автомобилях. Вне этих тем – темный лес. У многих по 4-8 классов образования. В СИЗО исполняют те же самые функции бригадиров и быков при смотрящих и авторитетах. Цель жизни – еще один “мерин”, классный прикид, модная телка, кабак. С ними почти не о чем говорить. Разве что о “делюге”…

“Стремящиеся” – самая размытая и многочисленная категория. Это люди, которые не входили ни в какие бригады и группировки. Кидалы, крадуны и т.п. Имеют по несколько ходок в зону. Возраст от 19 лет до 60. От ярко выраженных дилетантов до одиночек-профессионалов, от самопальных “налетчиков-разбойников”, сдернувших шапку с прохожего, до “ломщиков” и мошенников экстра-класса. Держатся нейтрально, но все-таки стараются быть ближе к братве. По жизни – “бродяги”.

Особый разговор о “коммерсах”, то есть обо всех категориях людей, попавших сюда по коммерческим статьям. От взяточников до ларечников, от банкиров до фирмачей.

Им здесь достаточно сложно. Отношение здесь к ним такое же, как и на воле – раскрутить, доить, стричь… Причем у всех – от оперов до братвы.

Опера начинают бросать из хаты в хату, из общака на общак (выбирая максимально переполненные хаты). Потом – намек, что за 200-300 долларов в месяц могут поместить в приличную хату (на спец) и “оставить на время в покое”.

В самой хате – своя раскрутка (подводят под что угодно – от косяков до крысятничества) и выкручивают дачки на имя тех, кто не получает ничего вообще (то есть – на хату), регулярную (от 100 до 1000 долларов) “помощь” на воле и т.д. и т.п…

Практически каждая хата старается заполучить несколько коммерсов: во-первых, это – регулярный грев, а во-вторых, к ним ходят адвокаты, и, значит, есть возможность перебросить письмо на волю, минуя цензуру в СИЗО.

Вынужденное отступление

Меня “дернули” на суд. Об этой “беспонтовой” (бессмысленной) поездке стоит рассказать отдельно.

Заказали, то есть громыхнули в тормоза, пробормотали несколько фамилий и – с вещами “по сезону” на суд. Произошло это около 2 часов ночи. “Тормозные”, то есть те, кто постоянно дежурят у тормозов, мгновенно растолкали меня и сообщили об этом.

Естественно, что ни сам суд, ни спецчасть СИЗО никого никогда о дате суда не предупреждают. Держат в постоянном напряге. Если успевает, сообщает адвокат.

Итак, разбудили и меня в 2 часа ночи. Начинается гонка. Необходимо успеть умыться и побриться (не забывайте об очереди к ракушке и дальняку), найти свой баул среди таких же 80-100 баулов, распиханных под шконкой, а для этого нужно перебудить пол-хаты (вытащить из-под шконок “шахтеров”, задействовать половых и т.д. и т.п.).

По известному закону подлости свой баул находишь последним. Из него извлекается относительно чистая (затаренная заранее) рубашка, свитер, штаны… После нескольких месяцев нахождения в бауле, на котором кто-то спал, сидел, на который наваливали еще десяток-другой таких же… Можно представить, в каком виде вещи, и как они пахнут.

В сборе на суд принимает участие вся семья и все близкие. Кто-то помогает “гладить”. В фаныч насыпается соль, и этот фаныч начинают раскалять на “плитке”. Освобождается кусок дубка. Днищем раскаленного фаныча гладятся рубаха и штаны. При достаточном упорстве можно разгладить. Рубашка и штаны из жеваных превращаются просто в “плохо выглаженные”.

Еще нужно успеть собрать все бумаги и заметки по делюге и что-то пожевать, т.к. еды не дадут в течении суток…

Меня “закрыли” в начале октября. Я был тогда в легкой куртке. Сегодня ночью минус 22 градуса. Мне ищут (и находят) теплую куртку. “Стировые” пытаются придать ей приличный вид. Помимо меня, такой же процедурой заняты еще 6-7 человек “заказанных” на суд.

Они – из бандерлогов. Им помочь некому. Двое из них – вьетнамец и узбек – почти ничего не говорят и не понимают по-русски.

В 4.30 раскоциваются тормоза, и нас выводят. Фамилия, имя, статья, микрошмон. Со всего продола из разных хат нас набирается человек 30-35. Гонят вниз, на сборку.

Сборка перед судом – это пенал, 10-15 кв. метров, в который нас заталкивают человек по 40-50. Человек 15 успевают занять узкие грязные скамейки вдоль стены. Остальные стоят. Я тоже предпочитаю стоять, так как сесть и прислониться к стене значит на 100% подцепить клопов и вшей в дополнение к уже имеющимся. К тому же сюда сгоняют всех – и тубиков, и спидовых, и чесоточных. Так что лучше постоять… Забирать будут не раньше 9-10 утра. Впереди – 4-5 часов ожидания. Первая пара часов – разговоры, слухи, знакомства и т.п. Потом – томление и полусон-полупрострация. Нервы у всех на пределе…

Наконец, около 9 часов утра, начинают собирать по судам: набирать группы, которые едут в определенный суд (то есть по маршрутам автозака). Опять проверка – теперь ее проводит конвой, и нас, следующих в Преображенский суд, запихивают в отстойник в ожидании готовности автозака к отправке.

Отстойник – большой боксик, без окон, света и воздуха. Нас, едущих в Преображенку, – 28 человек. Стоим, ждем. Машина не заводится, промерзла. Ждем около 40 минут… Завелась. Через двор, гуськом к машине. Запихивают по клеткам. Машина промерзла до хлопьев инея на стенах клеток. Закуриваем, несмотря на лай конвоя (который, естественно, сам курит). Поехали. Минут 10 выезжаем с Матросски. Проверки машины, “отсечки” и т.д. Слава Богу, до Преображенки недалеко…

Через полчаса окоченевшие, обалдевшие, но окончательно проснувшиеся добираемся до суда. Выкрикивают по фамилиям. Наручники с двух сторон, то есть конвой слева и справа. Один браслет на тебе, другой на конвоире. В таком виде, сжимая в руке сумку (папку) со своими записями, прыгаем вниз. Заводят в конвоирку, расковывают и – снова в боксик-ожидалку. Окон нет, но есть свет. Снова шмон. Очень тщательный. Отметают все, вплоть до шнурков и веревочек, поддерживающих штаны. Чтобы не повесились и не удавились в здании суда. Оставляют только дело. Сигареты, спички – отметают сразу. Курить только тогда, когда смилостивится кто-то из конвоя. То же самое и с выводом в туалет. Начинается ожидание…

Кого-то вызывают, поднимают в зал и через 10 минут приводят обратно. Не пришли свидетели. Суд переносится. На какой срок? Когда будут судить опять? Неизвестно. Теперь весь день ждать машины домой. У меня то же самое. Меня даже не подняли в зал. Просто не вызвали, и все.

Одного из тех, кто был рядом, подняли. У него – финал, прения сторон. Спустили – “суд удалился для вынесения приговора”. Прошло не более 15 минут. Честное слово! Опять подняли и через 15 минут спустили с приговором на 8 (!) листах. Хоть убейте, не поверю, что за 15 минут “удаления суда для вынесения приговора” успели не только все обсудить и вынести приговор, но и исписать и подписать 8 листов. Приговор – 5 лет. Человек уже отсидел 3,5. Суть не в приговоре, а в том, что он уже был написан заранее. Оставалось только вписать конкретный срок и подписать. Вот для этого 15 минут вполне достаточно…

Наконец, в 18.30 приходит автозак. По домам – то есть, по своим СИЗО. Отдельные машины на Бутырку и на женский (то есть в СИЗО-6) не пришли. Всех повезут в одной. По одному выводят из боксика. В общей куче, наваленной в углу, пытаемся отыскать свои шнурки, перчатки, сигареты. Кому-то удается, кому-то уже не до них…

Снова наручники, и в машину, в клетки. Последними в стаканы (металлический боксик рядом с клетками, на одного человека) запихивают по 2 женщины. Пытаемся общаться. Конвой даже не орет. Сначала везут женщин. Потом – Бутырка. Нас – в самом конце. Рассказывать о дороге, о заглохшем моторе, о трехкратном пересаживании из автозака в автозак нет сил. Выехав из Преображенки в 18.30, приехали на Матросску в 01.05. То есть ехали в промерзшей металлической клетке 5 часов 30 минут. Прошу прощения за натурализм, но двое обмочились (из машины в туалет не выйдешь – все понятно, но “по ушам” им настучали еще в клетке)…

В Матросске – снова шмон. И, наконец, около 2 часов ночи – дома, в своей хате. Семья ждет, оставили поесть. Пока рассказываешь, делишься новостями и слухами со сборок, отходишь и понимаешь, насколько измотан.

А три человека из нашей хаты ездят на суд ежедневно уже в течение 3 месяцев. Изо дня в день, кроме субботы и воскресенья. Спят по 3-4 часа в сутки. Так полуобалдевшими и присутствуют на процессе, на котором решается их судьба и, в конечном счете, вся жизнь…

(Продолжение – следует)

Леонид Амстиславский