Украину-»правовую» реформировать можно. Только трибуналами и расстрелами?

Приехал ловить бандитов, а они сказали: мы сами тебя поймаем. Донецкий опер-белая ворона вернулся с того света и получил диплом. Бывший мент и бывший зэк, а теперь практикующий юрист, он знает все о взятках в правоохранительных органах и изнанке судебной системы.

«Вещдок» употребили до суда

– В этой стране любого можно засудить по статье «хранение наркотиков», – уверяет 43-летний житель Донецка Виталий Омельченко. – Для этого достаточно подбросить вам в машину 6 гр. маковой соломки, или 5 гр. марихуаны, или как угодно мало героина. А, подбросив, «обнаружить» вместе со «штатными» понятыми. Так поступают, если надо скомпрометировать кого-то, но чаще – чтобы сбить деньги. Моему знакомому подбросили наркотики и предложили отдать 5 тыс. долларов и «девятку».

Отсидев 6 лет, пережив два покушения, с инвалидностью, туберкулезом и перечеркнутой карьерой, Омельченко, тем не менее, вернулся на волю не сломленным. Добился досрочного снятия судимости, а теперь одолевает прокуратуру требованием завести уголовное дело на судью, который вынес заведомо неправосудный приговор.

– Было это 21 января 2001 года, – вспоминает Виталий. – Я работал оперуполномоченным по тяжким преступлениям Петровского РОВД Донецка. У нас под райотделом торговали наркотой – в пятиэтажке напротив. Мы с напарником закрыли точку и завербовали одного наркомана. Я приехал на станцию Рутченково проверить оперативную информацию. Агент сообщил, что по определенным дням определенному человеку передается некий товар.

Не было уверенности относительно товара, как и о том, что информация верна. Тем более я не представлял, что курьер работает на моих коллег. Агент указал на этого парня, и ушел, а я сажусь курьеру на хвост. На станции замечаю знакомых сотрудников милиции, с двумя был даже визуально знаком, и поздоровался.

Но они сделали вид, что меня не узнают, я решил: наверное, у ребят операция. Подходит пассажирский поезд Мариуполь-Львов, в него входит курьер, я иду за ним. Он обменивается знаками с вагоновожатым, и начинает получать сумки. Я – к этим двоим, и тут врываются коллеги, зажимают меня в тамбуре и начинают молотить. Гораздо позже я узнал, что у них в каждом поезде были и свои проводники, и условные сигналы.

Таким образом передавали наркотики, оружие и краденное золото. Всего их было шестеро во главе с начальником ОБНОНа ст. Донецк. Избивая, изображали, как будто задерживают нас с курьером, но вместо того, чтобы задокументировать эти сумки, их молча переложили в свои машины (в 20 сумках было 14 кг. маковой соломки). Курьера отпустили по дороге, а меня повезли в линейное отделение милиции на ж/д станцию Донецк.

Пять часов избивали, повторяя одно и то же: «Откуда информация? Кто нас сдал?» Сломали 2 ребра, повредили слюнную железу и хрусталик (левым глазом с тех пор почти не вижу). Потом позвали понятых – двух грузчиков, которые работали в ночную смену на станции, и предложили подписать протокол – якобы при них в изъятой у меня сумке нашли наркотик. Меня заводят в наручниках, я весь в крови, и начинаю объяснять понятым их права и обязанности.

Кричу: «Если выйдете отсюда, звоните в прокуратуру!» Понятые в ужасе, подписывать отказываются, их выпроваживают, а меня продолжают бить. Кстати, эти ребята выполнили свой гражданский долг. Но на сегодня одного из них, Панфилова, нет в живых, а второй – Осадчук – дал правдивое пояснение моему защитнику, но в суд его не пригласили. А вещдок в виде «изъятой у меня» маковой соломки до суда не дожил. Наркотики успели продать и употребить. Большинство из этих «ломовцев» сами были наркоманами, даже в суд приходили под кайфом…

Плати и лети

На помощь прокуратуры Омельченко рассчитывал напрасно. На него завели уголовное дело за сопротивление милиции, нанесение тяжких телесных повреждений коллегам и хранение наркотиков с целью сбыта.

– Ко мне пожаловал следователь Полищук из Донецко-Ясиноватской транспортной прокуратуры (в дальнейшем перевелся в облпрокуратуру), – продолжает свою исповедь Виталий, – И повел такую речь: «Забудь, что тебя пытали, вези 10 тыс. долларов, и иди на свободу». Так у них в прокуратуре оценивают изменение меры пресечения на подписку о невыезде. Я давай возмущаться, а Полищук говорит: «Э, так ты отсюда вообще не вырвешься – если не подпишешь признание, сдохнешь».

Сначала я даже не поверил ушам своим. И тогда мне организовали встречу с самим транспортным прокурором. Тот у себя в кабинете сказал: «Прекращай быковать. Тебе сейчас больница нужна, так что по-быстренькому подписывай признание, и иди на все 4 стороны, а в суде потом будешь доказывать, что невиновен». Хорошо, мой адвокат меня успел удержать – я уж было руку занес на прокурора.

Неугомонного опера арестовали, но продолжили торговаться за жизнь задержанного с его семьей.

Виталий Омельченко не поленился сходить в Киевский райсуд Донецка, чтобы показать диплом о высшем юридическом образовании судье, который отправил его по этапу. «На лице Виктора Михайловича читалось удивление – еще бы! Я жив-здоров и теперь мы коллеги», – говорит жертва «правосудия»

– Судья Попревич из Киевского райсуда в теплой беседе сказал моему отцу, что обвинение против меня полный бред, но оправдать меня он может только посмертно. Отец заболел раком, сказал: «Хочу тебя видеть на свободе», и отвез 5 тыс. долларов. Судья обещал подвести под амнистию, и формально слово сдержал, но оппоненты дали больше – 8 тыс.$ После этого из дела пропали документы, подтверждающие законность моей амнистии.

Дальнейшее – дело техники: апелляционный суд обнаруживает, что амнистия применена безосновательно и отменяет постановление Попревича. Выносит свой приговор: признать виновным, впаять 8 лет колонии. По моей информации, сотрудникам линейного отдела милиции это обошлось в 10 тыс. долларов. Они понимали, что если меня выпустят, кому-то из них придется сесть. Родители наняли адвоката из Киева, тот выяснил, что в Верховном суде оправдательный приговор стоит 20 тысяч долларов, но мои оппоненты отвезли в Киев 40.

«Мент, правды нет»

Получив 20 января 2003 года окончательный приговор – 8 лет лишения свободы, Виталий Омельченко отправился в Менскую колонию № 91, которая находится в Черниговской области и предназначена для сотрудников правоохранительных органов. Но на полгода его неожиданно для всех помиловал Президент Ющенко. А еще полтора года ему скостили по УДО.

– Освободился я условно-досрочно только потому, что администрация мечтала от меня избавиться, – улыбается Омельченко. – Как-то пришел с работы, вхожу в отряд, а там один из шестерок зовет меня к завхозу. Вхожу в его комнатенку, и на меня набрасывается 5 человек – пытались сбить с ног, душили. Не знаю, каким чудом я вырвался, выскочил в коридор.

А когда началось разбирательство, начальник колонии прямо сказал: «Прекращай дразнить людей, тебя твои друзья с воли заказали, а мне не хочется за тебя отвечать». Второе покушение было перед освобождением, после чего уже начальник отряда мне передал записку: «Мент, правды нет, а ты допишешься, что никогда оттуда не выйдешь». Я же по поводу своего осуждения в какие только международные инстанции не писал…

Виталий получил высшее образование в Киевском национальном университете внутренних дел и теперь уже сам начал юридическую практику. Уверяет, что изучил «прейскурант» каждого из 9 райотделов Донецка.

– Если, к примеру, говорить о «моей» статье – наркотики, то чтобы откупиться на месте, надо дать оперативнику от 500 до 3 тыс. долларов. Чтобы переквалифицировать статью на менее тяжкую, следователь возьмет 2-3 тыс. дол. Судья за изменение меры пресечения возьмет не меньше «трешки». А чтобы дали меньший срок, включайте такой расчет: 1 год равняется 1-1,5 тысячам долларов. Если по статье грозит 8 лет, умножайте 8 на 1,5, несите денежки, и будьте уверены: судья даст условно и меньше меньшего предела установленного статьей, – откровенничает бывший оперуполномоченный.

Милицейские взятки зависят от уровня подразделения. Самые «высокооплачиваемые», по словам нашего собеседника, городское и областное управления ОБНОН.

– Чтобы порвали документы и отпустили наркоторговца, ласково похлопав по плечу (а как же – кормилец!), могут взять и 5 тысяч долларов, – делится Виталий. – Но если уж поймали крупного сбытчика – возьмут как минимум 10 тысяч, или половину стоимости товара. Если же говорить о райотделах, то Ворошиловский (центральный) будет стоить дороже всех. Хотя бывают ситуации, когда «борцы с наркотиками» говорят: «Ну дай хоть 500 баксов, дай хоть что-нибудь, браток». Можно сбить цену в 10 раз, торгуясь. Все зависит от вашего материального положения и аппетита отдельных работников милиции. И чем дальше от события преступления, тем дороже.

Привет из прошлого

…Надо было видеть изменившееся лицо легендарного Виктора Попревича, когда Омельченко без приглашения явился в заседание по одному из «заказных» уголовных дел (о котором, кстати, писал PRO-TEST) и предложил подсудимому… свою юридическую помощь. Долго и с пристрастием изучал Виктор Михайлович диплом о высшем юробразовании, который Омельченко ухитрился получить в Киевском национальном университете внутренних дел.

Многие жертвы системы жаловались на судью Попревича, пытались призвать к ответу за коррупционные связи и произвол… Но Виктор Михайлович – крепкий орешек. Всем известно: нет в Донецке суда более конъюнктурного, чем Киевский районный. А в этом суде Попревич – звезда № 1. Сей мантиеносец не был бы самим собой, если бы его легко можно было заменить в делах наиболее щепетильных. Нужна ли, скажем, легализация бандитской деятельности, или требуется свести счеты…

Но, увидев Виталия Омельченко, живым, относительно здоровым, и все таким же упрямо задорным, даже крепкий орешек приуныл. Пожалуй, задуматься Виктору Михайловичу есть о чем. Двое из работников милиции, которые «ловили» Омельченко в 2001 году, в 2005-м были осуждены за превышение должностных полномочий. Третьего задержали в 2007 году и осудили за наркоторговлю. Четвертый, как утверждают «злые языки», умер от передозировки в возрасте немного за 30 лет. Пятый благополучно уволился, а шестой удержался на посту и даже «подрос». И все же не зря говорят в народе, что вода камень точит.

Автор: Лана Недетская, PRO-TEST