Без счета потери и забытые союзники — два безответных вопроса Великой Отечественной

Почему так много — невообразимо много — погибло наших людей, если Советский Союз начал готовиться к войне в Европе еще до прихода Гитлера к власти в Германии? Каким оказался вклад каждого из победителей в разгром гитлеровской коалиции?

Андрей ЗУБОВ, ведущий рубрики, доктор исторических наук, профессор МГИМО, ответственный редактор двухтомника «История России. ХХ век»:

День Великой победы — эти слова стали привычны, и мало кто вспоминает, что первые 20 лет после 1945 года 9 мая оставался обычным будничным днем. Ни Сталин, ни Хрущев этот день не считали великим. Более того, они боялись вспоминать о нем, потому что прекрасно сознавали, что это — не их победа. Это — победа всего «советского народа» над германской агрессией.

Народ мечтал после войны распустить колхозы, прекратить большевистский террор, свободно выбирать своих руководителей и свободно исповедовать свою веру.

Народ обрел уверенность в себе. В страшном огне войны он освободился от страха, обрел чувство собственного достоинства. Он начал понимать, что войны, возможно, и вовсе бы не было, если б не было большевиков, если бы не было Сталина с его авантюристической внешней политикой и маниакальным уничтожением лучших людей России.

И уж точно война оказалась бы далеко не столь разрушительной и не столь кровавой.

Так думавший и так чувствовавший себя народ был страшен коммунистическим тиранам. Потому-то победу и не праздновали 20 лет. А потом агитпроп превратил победу в миф, растворив правду вымыслом, многое предпочтя забыть.

Петербургский историк Кирилл Александров, давно и скрупулезно изучающий настоящую войну и настоящую победу, делится с читателями «Новой» своими выводами.

Я знаю, никакой моей вины

В том, что другие не пришли с войны,
В том, что они — кто старше, кто моложе —
Остались там, и не о том же речь,
Что я их мог, но не сумел сберечь, —
Речь не о том, но всё же, всё же, всё же…

Александр Твардовский

За бессмертным «всё же, всё же, всё же…» Твардовского остаются безответными два вопроса.

Вопрос первый

Почему так много — невообразимо много — погибло наших людей, если Советский Союз начал готовиться к войне в Европе еще до прихода Гитлера к власти в Германии?

В 1931 году в материалах 2-го  Управления Штаба РККА смысл этой подготовки объяснялся так: Всесоюзная Коммунистическая партия (большевиков) «будет все более активно, вплоть до использования вооруженных средств борьбы, выполнять свою «роль международного двигателя пролетарской революции», толкающего пролетариев всех стран к захвату власти».

Летом 1939 года, накануне августовского кризиса, Советский Союз имел огромные вооруженные силы (2,4 млн человек), превосходившие силы Германии (1,3 млн), Японии (1,4 млн), Италии (1,7 млн), Великобритании (1,6 млн), Франции (1 млн), Польши (465 тыс.) и США (534 тыс.). СССР уверенно сохранял первое место по количеству орудий, минометов и самолетов, состоявших на вооружении, а по количеству танков (21,1 тыс.) превосходил все названные государства вместе взятые (11,9 тыс.).

Куда девалась вся эта грозная мощь, особенно если учитывать, что в 1939–1940 годах на суше, на море и в воздухе Германия воевала против Польши, Франции и Великобритании?.. На языке агитпропа это называлось «Вторая империалистическая война».

Примерно в то же время Советский Союз вместо Гитлера воевал с крошечной Финляндией, оставив в финских снегах почти 150 тысяч мужчин. В потерях «большой войны» они не учитываются.

А как с Гитлером?..

Осенью 1939 года Германия испытывала нехватку продовольствия и остро нуждалась в каучуке, алюминии, нефти, меди, никеле и других видах стратегического сырья, без которых она не могла продолжать войну и экспансию в Европе. Зависимость немецкой военной промышленности от ввоза составляла: по олову — 90%, по каучуку — 85%, по бокситам — 100%.

На помощь Германии пришел «дружественный» Советский Союз.

В 1940 году на Германию приходилось 52% всего советского экспорта, в том числе 50% экспорта фосфатов, 77% — асбеста, 62% — хрома, 40% — марганца, 75% — нефти, 77% — зерна… Если в 1938-м доля германского оборота в советской внешней торговле составляла 5,5%, то в 1940-м — более 40%. По неполным сведениям, за период с 11 февраля 1940 года по 11 февраля 1941 года СССР осуществил поставки в Германию на сумму, более чем в 310 млн марок, в том числе 1 млн тонн злаков, 900 тыс. тонн нефти, 500 тыс. тонн фосфатов, 100 тыс. тонн хрома, 500 тыс. тонн железной руды, 2,4 тыс. кг платины, 1,4 млн тонн зерна.

Еще большее значение для поддержания жизнеспособности германской экономики имел постоянный транзит товаров и стратегических материалов для ведения войны через территорию СССР из рейха на Ближний и Дальний Восток и обратно. За 1940 год через территорию СССР прошло 59% от объемов всего германского импорта и 49% экспорта, а до 22 июня 1941-го — соответственно — 72% и 64%. СССР закупал для Германии товары в нейтральных странах, в том числе и в США.

В свою очередь, Германия поставляла в СССР промышленные технологии и оборудование, а также некоторые военные материалы, с интересом изучавшиеся советскими специалистами. А советские поставки, в первую очередь цветных металлов, и особенно транзитные перевозки в большой степени подорвали британскую блокаду. В 1940 году и в первом полугодии 1941 года Сталин дал Гитлеру возможность успешно продолжать войну в Европе. В итоге рейх постепенно расширил зону оккупированных стран и укрепил собственный экономический потенциал.

Потом за тесное сотрудничество «заклятых друзей» расплачивалась Красная армия.

Народ заканчивается

Через тридцать лет нас станет на 20–25 миллионов меньше. О прочих прогнозах лучше не думать. Об этом говорят часто.

Но до сих пор во всеуслышание не говорят о том, что исчерпание русского населения — естественный результат историко-демографической катастрофы, растянувшейся во времени между 1917 и 1953 годами. Наши потери за 1917–1953 годы — примерно 52–53 млн человек, из них добрая половина — потери в Великой Отечественной. Остальные падают на Гражданскую войну, голод, репрессии, коллективизацию, смертность в ГУЛАГе и спецпоселках, а также прочие последствия экспериментирования.

В России официально объявлены погибшими в 1941–1945 годах 8,66 млн советских военнослужащих (из примерно 26,6 млн жертв войны). Здесь, правда, возникает одна странность: округленно на 1 погибшего командира (офицера) приходится 7–8 бойцов (рядовых и сержантов). Невероятное соотношение.

Но все имеет свое объяснение.

Еще в 1993 году специалисты-демографы Евгений Андреев, Леонид Дарский и Татьяна Харькова убедительно подтвердили в своих исследованиях реалистичность общей цифры потерь, определив ее в 26,6 млн человек. При этом они столь же аргументированно показали, что в общем объеме людских потерь более 76% (20 млн) приходится на мужчин. Причем мужчины, юноши и подростки рождения 1901–1931 годов составили более 55% всех мужских потерь. Это означает, что основная доля погибших на войне пришлась не на гражданское население, в котором преимущественно гибнут не мужчины, а женщины и дети.

А тогда на кого?..

В октябре 2011 года на научно-практической конференции, состоявшейся в поселке Хмелита Вяземского района, историки Лев Лопуховский и Игорь Ивлев заявили, что официальная цифра погибших военнослужащих занижена примерно в два раза, а методика расчета, при помощи которой была получена пресловутая цифра в 8,66 млн, не выдерживает критики. Ее вывели, суммировав сомнительные сведения из донесений о потерях. При этом документы личного учета воевавших рядовых (учетно-послужные карты) были уничтожены в военкоматах после 1953 года.

Учет потерь в войсках во время войны оказался никудышным. По официальным данным Наркомата обороны на апрель 1942 года, на персональном учете состояло не более трети убитых. Почти половина всех дивизий вообще не сохранила документов о движении своего личного состава и учете потерь. При этом в Красной армии были дивизии, через которые прошли 35, 45, 55 тыс. — и даже более — военнослужащих. Поэтому использовать только донесения о потерях нельзя.

5–8% лиц, ушедших воевать из того или иного региона, не учтены нигде и никак.

В знаменитом Объединенном банке данных «Мемориал» содержится около 28 млн записей о погибших воинах. Повторные записи об одном человеке составляют 15%. Таким образом, уникальные записи (1 запись = 1 человек) это примерно 15,5 млн единиц. К 15,5 млн погибших, чьи имена известны, необходимо добавить какое-то количество неучтенных погибших военнослужащих и тех, чьи имена неизвестны (призванных ранее в части с бывших оккупированных территорий, ополченцев, мобилизовавшихся не военкоматами, а партийными органами, и т.д.). Вывод Ивлева: общее количество погибших советских военнослужащих в 1941–1945 годах составило не 8,6 млн, а порядка 17–18 млн. И с этим выводом трудно не согласиться.

Цена беды

Это цена не победы, а беды.

Беды тем большей, что в оставшиеся 9 млн должны входить и жертвы избыточной смертности на территории СССР, которая не была в оккупации, в первую очередь умершие от голода и ухудшения общих условий жизни. Об этих жертвах войны говорить не принято и отдельной строкой в потерях населения они не выделяются. Однако речь идет о значительных цифрах.

В уникальной коллекции генерал-полковника Дмитрия Волкогонова в Архиве Гуверовского института Стэнфордского университета я познакомился с многочисленными документами и докладными записками в высокие инстанции, посвященными избыточной смертности в глубоком советском тылу. Вот лишь несколько фрагментов из них:

«УНКВД Хабаровского края сообщает: <…> в 1944 году на улицах города (Комсомольска. — К.А.) подобрано значительное количество трупов, а также людей в тяжелом состоянии, которые, будучи доставленными в больницу, умирали <…> По городу Биробиджану процент смертности детей увеличился до 86,9%».

«Калмыки, переселенные зимой 1943–44 гг. в Сибирь и разбросанные по несколько и по десятку-полтора семей в деревнях, втиснутые в прихожие комнаты здешних жителей, или же вселенные в малопригодные для жилья помещения, оторванные от родной земли, от своего домашнего очага и хозяйства, оторванные друг от друга, потеряв свой национальный облик — поставленные в условия национальной исключительности (переселенцы специальные) и пораженные туберкулезом и др. болезнями, не приспособленные к сибирским условиям и не вынося этих условий, как народность вымирают. Спустя какие-нибудь два с половиной года после переселения калмыки недосчитывают в своем составе (численном) много тысяч людей. Многие тысячи калмыков ждут своего трагического конца».

 «Наиболее острые продовольственные затруднения и значительное число опуханий имели место в Алма-Атинской области, где зарегистрировано 40 смертных случаев от истощения, Семипалатинской области — 47 случаев, Акмолинской — 21 смертный случай и Северо-Казахстанской — 10 смертных случаев. <…> В 23 колхозах Зыряновского района Восточно-Казахстанской области большинство из обследованных 110 семей фронтовиков продолжительное время не получали продуктов питания; в ряде колхозов среди детей поголовное опухание, часть находится в безнадежном состоянии» (апрель 1944 г. — К.А.).

«По состоянию на 5 апреля 1945 года в 26 районах Республики Татарии заболевание дистрофией, а также резкое истощение на почве недоедания принимает широкие размеры; заболевших дистрофией и нуждающихся в оказании срочной помощи выявлено 46 000 человек».

В какой категории потерь учитываются эти жертвы?..

Вопрос второй

Каким оказался вклад каждого из победителей в разгром гитлеровской коалиции? Советский Союз сражался с нечеловеческим напряжением сил. Могло ли быть иначе? Может ли чей-то вклад в победу иметь абсолютно преимущественное значение, или все усилия победителей взаимосвязаны?

Мы помним, но как-то невнятно, что Советский Союз победил не один. В одиночку против Германии сражался не Советский Союз, а Великобритания. Целый год. Англичане сбивали и топили немцев, в то время как Сталин помогал Гитлеру преодолевать экономическую блокаду и снабжал его стратегическими материалами. Они пополняли ресурсы рейха, мешая англичанам сбивать и топить немцев.

Еще Сталин установил общую границу с Германией. Которая потом эту самую границу перешла. Так, может, без общей сталинско-гитлеровской границы Советскому Союзу было бы лучше?..

Конечно, Сталин относился к Гитлеру без восторгов и достаточно прагматично. Недаром пенсионер Молотов, рассказывая о Московском договоре 1939 года, философски заметил: «Гитлер никогда не понимал марксистов». Ведь еще в марте 1918-го VII съезд РКП(б) в связи с заключением Брестского мира принял секретное постановление, отмененное лишь после 1970 года: «Съезд особо подчеркивает, что Центральному комитету дается полномочие во всякий момент разорвать все мирные договоры с империалистическими и буржуазными государствами, а равно объявить им войну». Где уж тут фюреру было понять сталинских марксистов, имевших такой диалектический подход к международным отношениям…

Однако в какой-то момент он все-таки забеспокоился. И повел себя вопреки всем сталинским расчетам — начал войну на Востоке, имея в тылу сражавшуюся Великобританию. А за британцами маячили американцы… Но Гитлер боялся повернуться к Сталину спиной.

Итак, про вклад в разгром Гитлера.

Красная армия уничтожила примерно 70% живой силы врага. Разбила и пленила 607 дивизий противника.

Западные союзники внесли решающий вклад в военно-промышленное превосходство антигитлеровской коалиции.

4 ноября 1941 года, до официального вступления США в войну, Сталин писал Рузвельту:

«Ваше решение, господин Президент, о том, чтобы предоставить Советскому Союзу беспроцентный заем на сумму в 1 миллиард долларов на оплату поставок вооружения и сырьевых материалов Советскому Союзу, Советское Правительство принимает с искренней благодарностью, как исключительно серьезную поддержку Советского Союза в его громадной и трудной борьбе с нашим общим врагом, с кровавым гитлеризмом». А двумя годами ранее Молотов публично заявил о том, что «не только бессмысленно, но и преступно вести такую войну, как война «за уничтожение гитлеризма».

Отмечу попутно: общая стоимость поставок по ленд-лизу оценивается в диапазоне $11,3–13,3 млрд в ценах 1945 года. В 1951 году американцы оценили стоимость тех «лизовских» грузов, которые не были утрачены и списаны, а использовались в народном хозяйстве СССР, в $800 млн. Советский Союз и его преемник Российская Федерация выплатили менее 10% этой суммы. Удивительно, но пять «лизовских» пароходов еще возили стратегические грузы на Кубу во время Карибского кризиса осенью 1962 года.

Союзники добились победы над общим врагом на море и в воздухе. И заодно уничтожили 30% живой силы неприятеля, разгромив и пленив 176 его дивизий. Резервуар будущей победы каждый партнер по антигитлеровской коалиции наполнял чем-то своим. Тащил в него, что мог. Беда заключалась в том, что «коллективный Сталин» наполнял победный резервуар в первую очередь кровью своих солдат. В годы войны сталинская номенклатура прежде всего спасала саму себя. Зачем и когда ей было жалеть крепостных на фронте или в колхозе…

И кстати, уж если откровенно — не забудем еще об одном «вкладе» Советского Союза в вооруженную борьбу. Выставил Сталин на сторону Гитлера примерно 1,2 млн военнослужащих, в том числе почти полмиллиона русских. Были, конечно, те бойцы разного сорта и качества. Но объективно — и потери они немецкие возместили на четверть или на треть, и высвободили многих немцев для службы в боевой линии. И стреляли те бойцы — от безвыходности отчаянного положения — не только в соотечественников, но и в англо-американцев. Порой довольно успешно.

Тоже «советский вклад» в войну, о котором забывать не стоит.

Крепостные «коллективного Сталина»

Прежде чем погибнуть, Ашот Васконян — трогательный герой великого романа Виктора Астафьева «Прокляты и убиты» — успел убить одного немца. В скоротечной схватке, в которой из-за деревенской овечки сошлись голодные русские и сытые, но принципиальные немцы. Случайно наткнулись друг на друга: кто пострелял кого, кто лопаткой саперной порубил. «Далась им та овца», — сокрушались на русском и немецком языке оставшиеся в живых. Но большинство погибших солдат, которых посылал в бой Сталин, видимо, не успели убить вообще никого.

Война Гитлера против Сталина (или Сталина против Гитлера) стала народным бедствием. Горем нескончаемым. Как бедствием и горем была сталинская коллективизация — тут уж ни на какого Гитлера ее кровожадности и злобности не свалить. Да и все первые троцкистско-ленинские годы — тоже сплошной кошмар.

Вот этот почти двадцатипятилетний кошмар и омыл «коллективный Сталин» потоками крови голодного и несчастного народа, закрепощенного в колхозах, изможденного в лагерях, лишенного Бога и Церкви. Астафьев, потерявший на войне глаз, сказал честно и коротко: «Никто так не сорил собственным народом, как Сталин и Жуков».

…После Победы радовались — искренне. Тому, что хоть кто-то живой, пусть и покалеченный, но к своим близким вернулся. Но вернулся, чтобы опять надеть на себя и семью колхозный хомут, пребывая в крепости у «коллективного Сталина». У бесчисленных молотовых, маленковых, абакумовых и молодой сусловско-брежневской поросли, входившей во властный вкус. Настоящих учеников и наследников Ленина–Сталина.

В этом великая трагедия страны, опустевшей за войну. В этом причина нынешней российской демографической катастрофы.

Автор: Кирилл Александров, Новая газета