Наш подъезд и Перестройка. Окончание

Сразу возникло две фракции: консерваторов и радикалов. Консерваторы, отражая чаяния правящего авангарда, тревожно предупреждали, что Подъезд катится в бездну, и в результате этой подозрительной перестройки коммунистическое будущее человечества может оказаться вовсе не таким уж и неотвратимым…

Начало здесь…Наш подъезд и Перестройка. Часть 1

А радикалы (самые активные из не-правящего большинства) угрюмо изрекали, что даже и бездна лучше коммунизма, и дорогой ныне мы идём правильной, вот только ещё не все виновные в злодеяниях тоталитаризма выявлены и наказаны по закону и справедливости…

Обе фракции считали Председателя своим, верили в его далекоглядущую мудрость, и тянули его, каждая – в свою сторону. Но Председатель знал, что прав только он, и никого не слышал. Ждал, надо полагать, первых убедительных побед перестройки, которые можно было бы предъявить массам как доказательство правильности избранного курса. Вместо этого в один прекрасный день из-под самой крыши рухнул вниз не снёсший тягот ускорения лифт, расшибив в лепёшку немало энтузиастов нового курса.

-М-да… Советники виноваты!.. Что-то они напутали…- огорчился Председатель, выгнал старых советников и набрал новых, помоложе и пошустрее. Человеческий фактор, поаплодировав кадровым переменам, рассосался по многочисленным очередям за остатками застойных припасов Крепчало острое недовольство, как грибы множились гневные митинги, и на каждом коммунисты изобличались наистрашнейшими злодеями за всю историю нашей Метагалактики.

Кто раньше не вышел из партии, тот теперь выбегал из неё с перекошенным от раскаяния лицом. В очередной раз Председатель пообещал некогда бодрым членам правящего авангарда защитить свою мать-партию, в недрах которой он вырос и всем-де ей обязан, но по причине своей крайней занятости в дальнейшем ни одного из своих обещаний так и не исполнил.

В итоге в КПСС не плевались только ленивые, и скоро она навсегда смолкла, захлебнувшись в этих плевках. С книжной полки пробовал было поскандалить сине-томный Ильич, но его немедля сдали в макулатуру, чтоб не возникал. Председателя в этот момент в кабинете как раз случайно не оказалось… Так бесславно закончилась казавшаяся ещё совсем недавно бесконечной эра коммунистического господства.

Как ни удивительно, хотя бы частичное изобилие в магазинах после этого не вернулось, и некоторым начало казаться, что не только коммунисты повинны в происходящем бедламе… «Евреи!.. Космополиты!.. Масоны!.. Вдыхают наш воздух, жрут нашу колбасу, нахально любят наших женщин… Разобраться!» – ахнули массы.

Свежее-вылупившиеся антисемиты тут же предложили устроить маленький погромчик… Бросились искать единственного еврея в подъезде, фотографа Жору, чтобы поискать у него исчезнувшую из магазинов колбасу. Тут-то неожиданно и вспомнилось: так ведь эмигрировал же он ещё в самом начале перестройки!.. Предчувствовал, чем дело закончится – и сбежал… А раз сбежал – значит, была за ним какая-то вина!.. Массы так раздосадовались, что отыскали некогда раскаявшихся трёх сексотов и одну сексотшу, кратко с ними побеседовали, а затем – сделали им всем больно.

С того дня как сглазили Подъезд: сплошные ссоры, свары, скандалы, волнения, потрясения, бунты, мятежи… Народ бастовал, гнал самогонку, воровал, крушил вчерашние идеалы, валил памятники, мочился на святыни, изливал из себя всё, что накопилось за долгие 74 года Советской власти.

С отвращением глядя на своих явно спятивших предков, молодёжь утратила всяческий энтузиазм, послала на три буквы веру во что бы то ни было, сплошняком ударилась в секс, пьянство, наркоманию, преступность и тунеядство.

Для отвлечений сограждан от грустных мыслей и ненужных наблюдений Председатель одобрил разработанный его советниками план широкой реконструкции лестниц, с целью сделать их шире и удобнее для подъема масс на новые выси и рубежи. С былой надеждой народ двинулся было на реконструкцию, но план оказался немножко недоработанным, в результате чего перестраиваемые лестницы очень скоро рухнули, погубив и надежду, и многих надеющихся. Огорчённый Председатель выгнал новых советников и набрал новейших. Эти смотрелись сопливыми головастиками, и с такой шустроватостью в глазёнках, что сразу становилось ясно: надуют!

Унылость была бы ещё большей, но тут в магазины вернулась вновь разрешённая Председателем водка. Впрочем, маячила на прилавках она недолго – старые, застойные запасы быстро выпили, а новые делали почему-то куда медленней, чем выпивалось…

Поскольку лифта и лестниц больше не было, то на верхние этажи приходилось карабкаться на верёвках, а вниз – спускались на парашютах. Жить стало хоть и не легче, но – веселей, особенно вгоняли в смех жутковатые предсмертные вопли сорвавшихся с верёвок и летящих вниз неудачников… Митинги сменялись забастовками, те – погромами и битьём уличных фонарей, предлагавших хотя бы для разнообразия немножко и поработать – обзывали провокаторами и делали им больно… От всего этого товаров в магазинах вовсе не прибавлялось.

Группа старичков-отставников собралась на чердаке и после двухчасового обсуждения обстановки секретно пришла к заключении, что спасти Подъезд теперь может только военный переворот. Но в начале третьего часа прибежали старенькие жёны «обсуждателей», встревоженные долгим отсутствием своих инфарктников и инсультников, уволокли их домой, и с военным переворотом ни в тот день, ни в последующие дня и недели так ничего и не получилось.

Постепенно на смену временным затруднениям перестройки пришли постоянные трудности. Подъезд до краев заполнился мусором, грязью, мраком, отчаянием и злобой. В магазинах торговали только хлебом, солью, морской капустой и брошюрками с последними обещаниями Председателя насчет лучшего будущего. Брошюрок было много, обещаний – ещё больше, но на хлеб вместо сливочного масла их – не намажешь…

По сугубо политическим мотивам кипели и распадались на молекулы семьи: то жёны пилили мужей за былое пребывание в рядах правящего авангарда, то мужья кололи жён их былым соучастием в соцсоревнованиях или единогласным голосованием на любых выборах за монолитный блок коммунистов и беспартийных… Брачные узы не выносили политических бурь!..

Народные массы усердно гнали самогон – чайниками, кастрюлями, вёдрами, бочками, железнодорожными цистернами, озёрами и морями… Но его всё равно не хватало на всех жаждущих высокими градусами хотя бы немножко подпереть быстро падающее настроение.

– Не могу терпеть! – однажды решительно заявил один из огорчённых. – Буду голодать до тех пор, пока не переизберут скомпрометировавший себя Совет Подъезда вместе с Председателем!..

И объявил голодовку, и – голодал, и даже умер от голода в итоге, но в бурлящей текучке действительности этого даже никто не заметил.

В подполье кроме крыс и тараканов завелись ещё и большевики – ленинцы. С помощью верных людей на мусорной свалке они разыскали сданного в макулатуру сине-томного Ильича, затем с якобы благородной целью (варить самогон) начали собираться на конспиративные сходки у своего вожака, одухотворённого давней шизофренией сурового пролетария, и под ласковое гудение самогонного аппарата изучали ленинские тексты, легко находя в них убедительные доказательства контрреволюционности руководимой Председателем перестройки, на основании чего, осудив задачи текущего момента, довольно быстро пришли к выводу о необходимости организовать в Подъезде социалистическую революцию и железной рукой установить диктатуру пролетариата в лице вышеупомянутых подпольщиков.

– Захватим власть – и всех гадёнышей–перестройщиков сразу же к ногтю! – мрачно изложил программу – минимум грядущей соцреволюции суровый пролетарий. – Кого – к стенке, иных – в лагеря, прочих под конвоем – на фабрики и заводы, в колхозы и совхозы, к пультам и пюпитрам, во всякие там театры с филармониями… Две-три пятилетки ударного вкалывания – и коммунизм у нас в кармане!..

Бешено зааплодировал намеченным мероприятиям сине-томный Ильич. Но сформулировать программу – максимум революционный штаб уж не успел: легкомысленно оставленный без присмотра самогонный аппарат взорвался, и грозных подпольщиков вместе с их грандиозными планами и сине-томным Ильичом в придачу разметало на клочья в разные стороны.

Магазинные прилавки демонстрировали откровенный стриптиз. Послали надёжных людей в подсобки и на склады узнать, куда это всё подевалось, но пропали сами посланцы, и вопрос остался невыясненным.

Чуя всеобщее ухудшение атмосферы, отдельные этажи объявили о своём суверенитете и забаррикадировались от посторонних. По распоряжению Председателя раскольников после трёхкратного предупреждения отключили от горячей и холодной воды, канализации, света, газа, почты и телеграфа, но тяга к независимости оказалась сильнее административного нажима, и мятежные этажи обратно уже не вернулись.

В угрюмом, беспросветно – неуютном Подъезде стало страшно жить. Не во что было верить, не на кого надеяться, некого любить… В отчаянии люди ухватились за религиозные верования, но оказалось, что за долгие десятилетия предыдущего госатеизма народ уже основательно подзабыл, какой рукой и как надо креститься, да и с Богами была непонятка: кто из них главнее, и кто кого там «крышует»…

И ещё, главное: быстро оказалось, что вера в Бога сама по себе не поит, не кормит, не одевает и квартирами не обеспечивает, а верить в Бога «просто так», забесплатно – таких дураков в Подъезде оказалось немного!..
С трудом удалось лишь организовать сбор денег на восстановление Храма, взорванного большевиками ещё в 30-х, но сколько с тех денег потом своровали сами сборщики – одному Богу известно…

Ввиду чрезвычайности ситуации обе фракции в Совете наконец-то объединились и резко критиканули Председателя. Дескать, чего-то напутал и не тудысь завёл!.. Прозвучало даже роковое слово: «перевыборы»… Но тут Председатель взял слово, держал его у себя без малого трое суток и таки сумел навешать всем на уши чего-то беленького и вкусненького…

Оказалось, что это не он во всём виноват, а они сами во всём виноваты! И радикалы, и консерваторы, и евреи, и уж тем более антисемиты… Всё время путались, понимаешь ли, у него, у председателя, под ногами и мешали ему, так сказать, довести перестройку до победного, видишь ли, триумфа…Да не перечь всякие своему Председателю – давно бы все мы в раю жили!

Поверить в  т а к о е было трудно, но народ – поверил, неохотно попросил путаников не препятствовать Председателю в его титанических усилиях по улучшению жизни, а ему самому скрепя сердце – дал чрезвычайные полномочия для возврат на прилавки хотя бы того, что там находилось в период трижды проклятого застоя.

– Оно вернётся! – твёрдо пообещал Председатель, но забыл уточнить – что именно, и на лице его некоторые заметили тень лёгкой усмешки…

Очень вовремя новейшими советниками Председателя была придумана новая программа фундаментальных реформ. Согласно этой программе начинать реформы надо было с немедленной замене в Подъезде фундамента.
– Так стены же рухнут! – испугались многие.

– Не рухнут! – безмятежно ответил Председатель. – Я всё просчитал и предвидел…

Решили, что ему сверху – виднее, и с натужным кряхтением принялись за разборку фундамента. Дело это казалось долгим и нудным, но завершилось очень быстро и легко: на третий день работ одна из стен всё-таки рухнула, похоронив под своими обломками ровно столько верящих в конечный успех перестройки, сколько их в подъезде ещё оставалось. Начавший уже слегка терять людской й облик человеческий фактор без всяких подсказок понял, кто виноватый в случившемся, и бросился бить физиономии новейшим советникам Председателя, да где там… за пять минут до обвала они все как один умотали за бугор!..

– Ай, как нехорошо получилось! – огорчился Председатель, поникнув челом… Потом воспрял: – Но ничего, не будем падать духом! Всё равно альтернативы нынешнему пути реформ у нас не видать… Нет каких-либо других путей!..

– Есть!.. Есть и другие пути! – закричали ему со всех сторон. Но оказавшийся глуховатым Председатель – не расслышал. Собрал манатки и укатил с семьей на море – отдыхать. А пока отдыхал – его и свергли! И началась в Подъезде совсем другая история…
Но о ней – как-нибудь в другой раз.

Автор: Владимир Куземко, специально для «УК»