История фотографа который получил Пулитцера, а через пару месяцев покончил с собой

Историю южноафриканского корреспондента, который сфотографировал умирающую девочку, получил за это Пулитцера, но так никогда и не смог стать счастливым. 

Когда самолёт приземлился, с разных сторон к нему стали стекаться местные жители — многие шли с трудом, кто-то падал прямо посреди дороги и уже не мог подняться. Времени было совсем мало, Кевину и Жоао сказали, что у них есть чуть больше получаса, пока добровольцы ООН будут раздавать еду голодающим жителям Судана. Жоао Сильва решил отправиться поискать партизан, а Кевин остался рядом с самолётом. Был 1993 год, в Судане шла Вторая гражданская война, люди гибли от голода прямо на улицах. Волонтёры ООН предупредили Кевина, чтобы он ни к кому здесь не прикасался, даже если ему покажется, что этот человек умирает, — повсюду были очень опасные инфекции.

Кевин делал фотографии одну за другой и не мог поверить собственным глазам — он тоже вырос на Африканском континенте, но намного южнее, и никогда не видел массового голода. В какой-то момент он решил, что с него хватит, нужно прогуляться, и, повернувшись спиной к самолёту, пошёл куда глаза глядят.

Покинув деревню, Кевин вышел в поле, поросшее мелким кустарником, и вдруг услышал странный звук — что-то вроде мяуканья. Маленькая чернокожая девочка лежала на земле, головой в ту сторону, где приземлился вертолёт — видимо, она вместе с родителями шла туда, где раздавали еду, но совсем ослабела от голода, и родители, чтобы успеть получить хоть какое-то пропитание, ненадолго оставили её здесь.

Кевин опустился на землю и стал выбирать ракурс, как вдруг неподалёку от девочки приземлился стервятник. Кевин замер, он не хотел спугнуть птицу и решил немного подождать, вдруг она расправит крылья, тогда кадр получится ещё удачнее. Какое-то время они так и просидели друг напротив друга — Кевин с камерой и стервятник. Где-то посередине между ними умирала от голода маленькая девочка из Судана. Наконец, фотограф устал ждать — самолёт ведь мог улететь без него.

Он сделал несколько кадров, а потом поднялся и прогнал птицу. Обернувшись, Кевин увидел, что девочка медленно ползёт дальше — в сторону самолёта. Сам он пошёл в другую сторону, туда, где посреди поля стояло полусухое дерево. Прислонившись к нему спиной, Кевин сел, достал сигарету и глубоко затянулся. Ему очень захотелось обнять свою дочь. Только что, 25 марта 1993 года, Кевин Картер сделал самую знаменитую фотографию в своей жизни. Но теперь ничего уже не будет по-прежнему.

Дальше был Нью-Йорк, дорогие рестораны и шикарный отель. Кевину вручили Пулитцеровскую премию, знаменитости подходили к нему, чтобы пожать руку и сфотографироваться, редакторы лучших изданий назначали ему встречи. В родном Йоханнесбурге он никогда не встречал такого блеска и красоты. Самые красивые девушки в городе строили ему глазки и пытались сделать всё, чтобы оказаться с Кевином в одном гостиничном номере. А где-то на фоне этого в голове постоянно крутился вопрос, присланный читателями «The New York Times»: «Что случилось с той девочкой?». А ещё лицо погибшего друга Кена.

Йоханнесбург, конец 80-х. На чьих-то похоронах сторонники белого правительства вдруг замечают в толпе чернокожего парня и набрасываются на него. Вспышка. На фотографии этот парень навсегда останется лежать на земле, закрыв голову руками, под ногами обступившей его толпы. В реальности уже через несколько минут его изобьют до полусмерти, а потом несколько раз переедут туда-обратно на автомобиле.

Вспышка — и вот ты сам уже лежишь на земле, с одной стороны от тебя — группа белых националистов, с другой — чернокожие повстанцы, если ты поднимешь голову, чья-нибудь пуля обязательно попадёт в тебя. И ты думаешь только об одном: нужно сделать такой кадр, чтобы, когда о тебе будут снимать посмертное кино, он хорошо смотрелся на экране. С подписью: «Это — его последняя фотография».

Именно такой была жизнь Кевина Картера — фотокорреспондента из Южной Африки, выходца из семьи белых английских эмигрантов, сторонников апартеида. Он родился в 1960-м году, ровно тогда, когда партия Нельсона Манделы начала ожесточённо бороться с белыми завоевателями. С самого детства он видел, как полицейские на улицах его родного города задерживают и арестовывают чернокожих людей просто так, за то, что у них нет при себе документов.

Его родители смотрели на это спокойно, но Кевин не понимал, как такое возможно. «Почему мы ничего не сделаем с этим? Почему не прогоним полицейских?», — спрашивал он у отца, но тот не отвечал. В восемнадцать лет, когда Картер попал в армию, он один раз заступился за чернокожего официанта перед своими сослуживцами, и те избили его, ведь солдат ЮАР должен был быть сторонником режима апартеида, иначе он предатель.

В начале 1980-х Кевин занялся фотожурналистикой: на улицах то и дело вспыхивали беспорядки, и Картеру хотелось быть везде и сразу. Он мечтал показать миру, какие ужасы влечёт за собой расовая сегрегация, и ради этого был готов ввязаться в любую передрягу. Его арестовывали и избивали, но каждый раз его волновало только одно — чтобы уцелели плёнки. Правда, работать совсем одному в таких условиях было слишком опасно, и он объединился в команду с друзьями-фотографами — Кеном, Грегом и Жоао. Если какая-нибудь группа повстанцев поджигала автобус или брала штурмом правительственное здание с утра пораньше, пока ещё не взошло солнце, все знали — Картер и его друзья в этот момент тоже там были, всё сохранилось на их фотографиях и уже скоро появится на обложках журналов по всему миру.

Вечером, оглохнув от взрывов и стрельбы, Кевин курил марихуану — больше в его жизни ничего не было. Его друзья женились, а Грег Маринович получил Пулитцеровскую премию. У Кевина была лишь внебрачная дочь, которую он редко видел, и бесконечное количество пустых, ничего не значащих интрижек, которые только сильнее вгоняли его в тоску.

Одиннадцатого марта 1993 года Кевин оказался в гуще перестрелки: чернокожие повстанцы напали на белых националистов и расстреляли их почти в упор. И тут случилось то, чего боится каждый фотограф, — у Кевина закончилась плёнка. Пока другие фотографы продолжали щёлкать вспышками, он возился с камерой. Потом, снова посмотрев в объектив, он вдруг чуть ли не впервые в жизни по-настоящему осознал, насколько легко может умереть прямо сейчас. Он знал, что что-то пошло не так и что он загубил кадр. Той ночью он в полном одиночестве выпил бутылку бурбона.

Через несколько месяцев выяснилось, что «загубленный» кадр Кевина — единственный, который остался после той перестрелки. Снимки других корреспондентов не уцелели. Эта фотография попала во многие западные журналы и стала знаменитой. Но всё-таки не такой знаменитой, как снимок, который Кевин сделал через две недели, — тот, на котором маленькая девочка умирала от голода, а над ней сидел голодный стервятник.

В тот день — 25 марта — всё начало резко меняться. Фотографию со стервятником моментально купил «The New York Times», который как раз делал материал про голод в Судане. Уже через пару дней это фото было на обложках всех газет и журналов на разных континентах. Кевин уволился из маленькой африканской газетёнки, где раньше числился в штате, и подписал контакт с «Reuters», ему пообещали платить по 2 000 долларов ежемесячно. Но счастливее он от этого так и не стал. Ему каждый день приходили письма от читателей «The New York Times». Они спрашивали: что стало с той девочкой? Она выжила? Кевин не знал. Всё, что ему оставалось, — скручивать один за другим косяки марихуаны и пить виски.

Когда Кевина позвали в Нью-Йорк на вручение Пулитцеровской премии, он не мог думать ни о чём, кроме смерти Кена, ему всё казалось, что на его месте должен был быть он. В Нью-Йорке лето только началось, а в его родном Йоханнесбурге был самый разгар зимы — земля была сухой, растрескавшейся и коричневой, и ни одного листочка. Получив Пулитцера и вернувшись домой, Кевин бесцельно ходил по улицам туда-сюда, как будто ждал, что вот-вот из-за угла выйдет кто-то из его старых друзей-фотографов, тех, кого уже не было в живых. Это был как будто город призраков. Город, где нет ни Кена, ни ответа на вопрос — что стало с той девочкой?

В пригороде Йоханнесбурга, к северу от центра, есть маленький каменистый ручей Брамфонтейн. Неподалёку от него — спортивная площадка, где Кевин часто играл в детстве. Рядом с площадкой растёт огромное эвкалиптовое дерево. Однажды утром, около девяти часов, Кевин Картер подъехал к берегу Брамфонтейна на своём красном «Ниссане».

Он припарковался так, чтобы видеть гигантский эвкалипт. Не выключая мотор, вышел из автомобиля, вытащил из багажника шланг и липкую ленту и приклеил один конец шланга к выхлопной трубе. Другой он просунул в салон машины через приоткрытое окно. Двадцать седьмого июля 1994 года он умер от отравления угарным газом. Его предсмертная записка была довольно сумбурной, как будто написанной наспех или в бреду: в ней было что-то про деньги, неоплаченные счета и голодающих детей. Но последние слова были понятными: «Если мне повезёт, я встречу там Кена».

Автор: Юлия Дудкина, batenka.ru