Персони

Воспоминания узника Кремля: Лефортово. Время выбора

Published 18 Листопада 2016

Уже год и три месяца я отбывал свое наказание в плену Лефортовской тюрьмы. Меня осудили еще в конце декабря 2014 года. На суды увозили ранним утром и только поздним вечером привозили обратно. В ожидании я находился в так называемом «стакане» без еды, воды, не имея возможности сходить в туалет. Все мои перемещения сопровождались постоянными унизительными обысками, с полным раздеванием, избиениями.

В зал суда вели в наручниках, в позе «ласточки», попутно избивая дубинками.

Суд. Это был закрытый спектакль, приготовленный следователями ФСБ, отлично сыгранный судьями и прокурором. Монотонно зачитанный текст. Плачущая на скамье мать. Finita la commedia. Мои адвокаты, работавшие под эгидой ФСБ, не подали апелляционной жалобы. После этого, согласно закону страны-агрессора, меня в течение десяти дней должны были этапировать в исправительный лагерь строгого режима. Но этого не случилось.

Воспоминания Геннадия Афанасьева о том, что происходило с ним во время задержания российскими спецслужбами в Крыму и о последующем заключении в России

Для того, чтобы я не мог ничего узнать о событиях в Украине, а также не получил никаких подсказок о том, как себя вести со стороны заключенных, меня незаконно удерживали в следственном изоляторе Лефортово еще более полугода. За этот период меня ни разу не вызывали ни на допросы, ни на какие-либо следственные действия. Я просто находился в одиночестве с самим собой, погруженный в свои темные размышления. Мне окончательно ломали психику…

Лефортово. Время выбора.

В моем сердце зияла пропасть. Бесконечная череда вопросов перед самим собой. Это была неуемная боль в сердце. Стыд за свой поступок, которому я и сейчас не нахожу никакого оправдания

Я много думал, а подумать было над чем. Мыслей в голове невероятно много. Нужно было найти правильное решение. В моем сердце зияла пропасть. Бесконечная череда вопросов перед самим собой. Это была неуемная боль в сердце. Стыд за свой поступок, которому я и сейчас не нахожу никакого оправдания. Вероятно, я так никогда и не найду на него достойного объяснения. Это самоедство, сжигающее человека хуже любой болезни.

Гангрена самоуничижения. Непрекращающаяся. Замкнутая в четырех стенах. Кто я есть? Тот, который продал товарищей за тридцать серебряников или тот, кто решился изменить свою жизнь, свернув с неверного пути и шагнувший на дорогу правды и истины? Вольному воля, а рабу плеть, – так говорили поэты. Как же мне хотелось быть свободным. Загнанный волк, рычащий и воющий в клетке зоопарка, возведенного на долгие годы вокруг твоей жизни. Но вой не на луну, а на самого себя. Неуемное истязание собственной души. Боль, которая распространяется быстрее любого вируса.

Рядом те, кто выдержал больше издевательств над собой, но смогли сохранить честь. Да. Честь. Для большинства это просто слово из книг, из историй и легенд. Это слово, которым любят бахвалиться, но не любят жить согласно его канонам. Что такое быть Иудой, который гладит голову лукавого? Чего стоит быть таким человеком? Чего стоит такая жизнь? Это не жизнь. Это ад, про который писал Данте Алигьери, где в самом последнем кругу мучились предатели. Вот что было и есть в моей душе с того момента как палачи вырезали часть моего сердца в своих геополитических интересах. Порой при выборе жизни или смерти делаешь ставку не на то, что казалось очевидным.

Время шло, и надо было выбирать, на чьей стороне я. Чтобы ты не делал, всегда нужно делать выбор. Бить в колокол или бить в голову. По радио шла кровавая война против моего народа, а я для самого себя был на стороне врага. Все свидетельствовало про это для меня и для всех. Хотел ли я этого или нет. Невозможно было дальше продолжать, когда сердце съедаемо изменой собственным принципам. И к черту обстоятельства, которые привели к такому исходу.

Но это не все. Есть другая сторона медали. Когда освобождаешь себя от гнета, превращаешься в яростного зверя, цель которого порвать в клочья всех, кто встречается на пути, всеми возможными способами. Ты волк, гонящийся за добычей, не жалеющий шкуры ради своей стаи. Ради ее прощения… Но все время чугунный, неведомый тебе каблук давит на шею. И ты не молчишь, а воешь в своей одиночке. Воешь даже не на луну, а на неспособность изменить прошлое. Хоронишь себя и прорастаешь сквозь асфальт.

С самого начала я просил смерти для себя во сне. Днями просил смерти у всевозможных богов. Чтобы разорвалось сердце. Чтобы в один миг – конец

Я просил. Я много просил. С самого начала я просил смерти для себя во сне. Днями просил смерти у всевозможных богов. Чтобы разорвалось сердце. Чтобы в один миг – конец. Но жил. Жил неизвестно для чего. Виражи завтрашнего дня уводили по неизвестному пути. Дорога по темному лесу с завязанными глазами. Перспектива – это быть рабом в России. Не оставшись человеком. Эти мучения преследовали меня с начала моего пленения. Мука, как червь, съедала сердце.

Вот так, со всеми этими мыслями, я лежал на кровати и смотрел, не открываясь, на свет неугасающей тюремной лампочки, аж до слепоты. Размышлял над тем, чтобы было, если я б тогда ни сказал ни слова. Воображал себе, мечтал, отрывался от этого мира. Но, как далеко не взлетал, очень скоро падал, разбиваясь о реальность. В итоге приходил к тому, что прошлого не изменить. От этого было больно. Но как-то появилась и другая мысль, о том, что действительно – прошлого не изменить, а будущее можно.

Я сделал выбор. Я готов. Я нашел в себе силы, избавился от страха. Я нашел в своей душе покой.

Стук в дверь камеры: «С вещами на выход!».

Автор: Геннадий Афанасьев, крымчанин, гражданский активист, бывший политзаключенный, Крым.Реалии

Фотограф Геннадий Афанасьев был арестован в оккупированном Симферополе 9 мая 2014 года. Проходил по сфабрикованному российской ФСБ делу «террористов группы Сенцова». Под жесточайшими пытками палачи заставили его подписать признание во всем, что они требовали, в том числе в намерении взорвать мемориал «Вечный огонь» и памятник Ленину в Симферополе. Во время суда над режиссером Олегом Сенцовым и общественным активистом Александром Кольченко Афанасьев нашел в себе мужество отказаться от показаний против них.

Предыдущие записи: