МОШЕННИК ВАЙСМАН

Если отправиться в Москву и попасть в Музей МВД, то среди других экспонатов можно увидеть фотографию молодого мужчины с пояснительной подписью “Вениамин Вайсман. Знаменитый мошенник 30-ых годов”.Его былое присутствие в этом мире отмечено и на одном из киевских кладбищ, где в одной ограде похоронены Борис Натанович и Полина Марковна Вайсманы. Там же – табличка, на которой выгравировано “В. Б. Вайсман. 1914-1969 гг.”. Это их сын, только в могиле нет и горсточки его праха – мошенник Вайсман опять всех перехитрил.

Кое-что о нем можно найти на интернете – я наткнулась на эти сведения случайно и крайне удивилась – и жил-то он давно, и какое до него дело современной России. Показан он там в традиционном ракурсе хитроумного еврея, преуспевшего в своем ремесле, ну это понятно, к тому же, он им не родственник. Тем не менее, виртуальное пространство сообщило мне о нем кое-что новенькое: иногда знаменитый мошенник Вайсман назывался другими фамилиями, в том числе и моей. И что ему взбрело в голову взять фамилию первого мужа своей сестры? Фантазии, что ли, не хватило? – иронически возмущаюсь я задним числом, но вспомнив его яркую жизнь на фоне тускловатой советской действительности, я отхожу и его прощаю.

Узнала я и то, что о его деятельности была составлена докладная записка самому Людоеду. Тут уж не знаю, что сказать. Ведь он не политический преступник.

Умер он своей смертью, если такую смерть можно назвать своей, в доме инвалидов-туберкулезников, на Северном Кавказе, кажется, в Грозном (и это третья точка его существования), когда это название ничего особенного не говорило ни уму, ни сердцу. Провинция – да и только, – ничего в ней грозного. Когда пришла телеграмма о его смерти, бабушка, его родная сестра, опасалась за больное сердце, и хоронить поехала моя мама. В заведении ей сказали, что прибыла она поздно, что так долго трупы у них не хранят, и тело скончавшегося безногого инвалида Вайсмана уже отдано науке – в анатомичку. (Ну и кто теперь скажет, что он всегда был бесполезным членом общества?) Бабушке мама сказала, что похоронила.

Но не подумайте, что Вениамина Вайсмана можно было вписать в эти три географические точки. Его жизненным пространством была вся территория бывшего Советского Союза, особенно щедро разбросанные тюрьмы и лагеря, в которых он подолгу сидел, если не совершал побега, а побегов за ним числилось много, не меньше, чем в свое время за тем же Людоедом.

С побегов, собственно, и началась его сознательная жизнь. Он в детстве не раз убегал из дома. Прадед, прекрасный педагог, у которого на уроках сидело по 60 чужих детей, раскрыв рты так, что пролетающая муха могла бы запросто посетить любой, не смог воспитать собственного сына, и это всю жизнь его мучило. Легенда гласит, что прадед обращался к то ли к психологам, то ли к психиатрам, и те ему сказали, что у сына не все в порядке, – каких-то сдерживающих центров не хватает. Ой, сомневаюсь. Какие там психологи и психиатры в Умани да Черкассах, тогда почти местечках?Скорее поверю, что он обращался к ремню. Семья была вполне приличная и устойчивая, насколько вообще жизнь в те годы можно назвать устойчивой. Может быть, это пример пагубности материнского баловства, когда громко восхищаются тем, как малое кудрявое дитя читает стихи перед гостями, как много стихов оно помнит, как прекрасно знает арифметику? Дитя действительно было очень смышленое и способное. Прабабка родила его в уже спелом возрасте 19 лет, когда вполне созрела для материнства, не то что своего первого ребенка, мою бабушку, в 15 лет, которую по малолетству не воспринимала. Но кого еврейская мама в детстве не баловала? Это еще не причина становиться на путь уголовной жизни.

Тут скорее страсть к побегу как таковому, побегу как способу существования, когда сухая корка, которую еще надо добыть, дороже домашних коржиков, когда спать в товарном вагоне интересней, чем в своей постели. Этого не понять тем, для кого самый любимый момент любой организованной поездки – это добраться, наконец, до своих тапок, чашек и одеяла. Но есть среди нас те, кому размеренная жизнь противопоказана, и из них выходят и герои, и преступники, и путешественники, и клошары. А в управдомы они никогда не переквалифицируются, управдомы – это из другого человеческого типа.

Не знаю, с чего началась криминальная карьера кудрявого красавчика Вениамина, но специализация его определилась довольно скоро – мошенничество, но не такое мелкое и жалкое, как описано в интернетовской справке, а крупное, карнавальное, с размахом, остапбендеровское. Мне всегда казалось, что герой Ильфа и Петрова хотя бы частично списан с него, хотя хронологически все наоборот: любимец читателей Остап недоучил латынь еще в царской гимназии, а Вениамин Вайсман не пожелал воспользоваться преимуществами уже советского образования. И в той же степени, что сын турецкоподданного, он разбирался в методах социалистического хозяйствования и оборачивал их в свою пользу. Прадед (в свое время бежавший через Днестр, чтобы не попасть в румынскоподданные), на том этапе своей жизни в социализм веривший и ставший довольно известным журналистом, сурово отрекся от сына и никогда о нем не заговаривал. Прабабка же тайком посылала сыночку посылки. Конечно же, прадед об этом знал, но делал вид, что не знает, – мужчина, все-таки, отрекся так отрекся. (Сам потом в свои семьдесят лет сядет в мордовские лагеря – за политику, но кто же знает свое будущее?)

… После очередной отсидки блудный сын заявлялся в дом кого-нибудь из родных, устраивалась встреча, Вениамин играл на гитаре, пел песни и романсы (у него был прекрасный голос, и он был очень артистичен, как и необходимо в его профессии), а прабабка утирала слезы краем платочка, особенно когда ее любимец проникновенно исполнял есенинское “Ты жива еще, моя старушка?”, и верила, верила, верила, что сын еще исправится, и все будет хорошо.

Смутно помню музыку и костыли, а меж ними – не наглаженные, но и не слишком мятые брюки невыразительного цвета мокрого асфальта. Верхней половины туловища совершенно не помню – вероятно, я была еще очень маленьким ребенком, затерявшимся среди взрослых ног.

Да, на каком-то этапе своей карьеры он явился к родне на костылях, без ног. Ноги ему то ли прострелили при побеге, то ли он их обморозил при побеге, пришлось ампутировать. Иным любить и быть любимым мешает бородавка или отсутствие некоторого числа волос на голове, а Вениамину и отсутствие ног не мешало. С ногами или без, он был покорителем самых разных женщин, которые слали ему в лагеря посылки со всех концов страны, и эти женщины, отнюдь не уголовницы, готовы были разделить с ним его судьбу.

А женился он на скромной русской девушке Ане из Подмосковья и прожил с нею довольно много лет, если только пребывание в местах не столь отдаленных можно засчитать в стаж семейной жизни. Во всяком случае, бабушка Аню за родственницу признавала и долго поддерживала с ней переписку, и как-то приезжал один из его сыновей, Феликс – скромный молодой человек, выучившийся на повара, весьма далекий от бурной жизни отца.

Знакомство с Аней вначале не преследовало никаких любовных целей. Дело в том, что Аня работала на железнодорожной станции и прогулки с ней по перрону, во время которых он смотрел не столько на Аню, сколько на пути, позволяли приблизиться к задуманной цели – угону состава.

Да, он и составы угонял. И бывали у него бешеные деньги, которые он тут же спускал в карты, щедро раздаривал дружкам, швырял направо и налево и оставался ни с чем. Когда он привязался к Ане и узнал, как скудно живет ее семья, он купил ее родственникам по дому. Да и как-то трудно представить себе, что однажды угнав состав, можно потом существовать как рантье, на проценты от капитала. Равнодушный к деньгам, но не равнодушный к приключению, к процессу, к творческому полету, он и этим напоминает мне Остапа Бендера, такого же великого комбинатора. Правоохранительные органы признавали его талантливым. Однажды, когда бабушку в очередной раз вызвали в милицию, следователь сказал ей: “Вот вы, наверное, умная женщина”. “Ну, я химик, кандидат наук, доцент”, – смутилась бабушка. “Так знайте, что ваш брат в сто раз вас умнее, – он такими цифрами в уме ворочает, такие махинации проворачивает, – и ничего, ничего не записывает”, – не мог скрыть своего восхищения следователь.

Да, уж если человек талантлив, то во многом. Аня родила ему двух сыновей. Сыновья подросли и вместе с мамой стали уговаривать отца взяться за ум и стать на путь праведный. Он внял, поступил на завод и очень быстро стал первоклассным токарем. Кстати, и зарабатывал совсем неплохо, ничем при этом не рискуя. Портрет на Доске почета. Представляют чуть ли не к трудовому ордену, но спохватились – с такой-то биографией? Это дало сыновьям лишний аргумент в борьбе за отцовскую душу и свою, и мамину спокойную жизнь. Они взывали к тому, что папа быстро добился уважения в качестве честного трудящегося – то ли еще будет, если он продолжит свою заводскую карьеру.

Ничего не получилось. Риск был для Вениамина Вайсмана жизненно необходимым витамином, и он для себя решил, что хватит обтачивать детали, пора обтачивать очередное дело. Больше добропорядочной жизни он не пробовал.

Инна Ослон Port-folio

You may also like...