Живой транзит. Как в Украину попадают мигранты и почему они у нас не задерживаются

После побоища в Бирюлево стало модно примерять проблему миграции на украинские реалии. Как правило, эти упражнения разума сводились к двум выводам. Одни говорили, что такой проблемы у нас нет и быть не может — страна бедная, мигрантов мало. Другие, что эта проблема у нас уже стоит во весь рост — мигрантов много, а станет еще больше.

 Как обстоят дела на самом деле, выясняли журналисты издания «Репортер» .Александр Сибирцев, Александра Харченко, Анастасия Безрукова,  

ГРУППА 1

МИГРАНТЫ-КОММЕРСАНТЫ

Когда распался Союз и постсоветское население мало понимало суть рыночной экономики, многие прибыльные сферы заняли иностранцы, которые на тот момент проживали у нас. Это были арабские, афганские и африканские студенты, вьетнамские рабочие и многие другие. Кроме того, активно мигрировали в Украину выходцы с Кавказа, в которых предпринимательскую жилку и умение договариваться с чиновниками не смогла убить даже советская власть.

Постепенно они перетягивали к себе свою родню, развивали бизнес, ставили под свой контроль торговлю на рынках, создавали общины и криминальные бригады для крышевания бизнеса. Однако в середине 1990-х этот процесс был резко прерван. В Украине, в отличие от России, оказалось мало прибыльных активов для «распила» и приватизации, поэтому местный бизнес в смычке с властями быстро взяли под свой контроль все, что генерировало положительный финансовый поток.

Мигранты закрепились лишь в немногих секторах, где не особо качая права, сносно существовали вплоть до кризиса. Очередное «скукоживание» прибыльности украинской экономики привело к новой волне «коренизации» бизнеса. «Не местных» стали теснить по всем фронтам, и этот процесс идет по сей день. Хотя иностранцы все еще сохраняют сильные позиции в некоторых секторах. Китайцы и вьетнамцы держат промышленные цеха и торгуют на базаре одеждой, азербайджанцы продают продукты и контролируют подпольные казино, африканцы занимаются мелкой торговлей и секонд-хендом.

Но в целом ограниченное количество сфер для заработка, закрепленных за этническими группами, является одной из главных причин отсутствия массовой миграции в Украину. В отличие от России.

Вьетнамский Харьков

Еще во времена Союза выходцы из Вьетнама легально трудились на обувных, джутовых и кожевенных фабриках УССР. И почти в каждом городе были тяжелые или вредные производства, где задействовали друзей из соцлагеря. При этом многие из них у себя на родине числились кадровыми сотрудниками вооруженных сил и военной разведки. И за годы «командировки» в СССР исправно росли в званиях, хотя и работали портными или сапожниками. После распада СССР «разведчики» осели здесь, получили гражданство и занялись бизнесом. По неофициальным оценкам сотрудников Государственной миграционной службы и СБУ, вьетнамцев в Украине проживает около 100 тысяч.

В Харькове, где диаспора вьетнамцев была самой большой в Союзе, они заселили целый район: создали резиденцию, возвели буддийский храм, куда не может попасть ни один харьковчанин, выкупили несколько недостроев, открыли собственный ресторан, наладили производство вермишели быстрого приготовления «Мивина» и стали первопроходцами на знаменитом рынке «Барабашово».

Но сегодня ресторан уже не принадлежит вьетнамцам. Общежитие, которое они заселяли около 10 лет, забрал город, а на рынке вьетнамскую речь слышно все реже. Если раньше около трети рынка контролировала вьетнамская диаспора, то сейчас ее доля — менее 10%. Еще с середины 2000-х вьетнамцев начал теснить местный бизнес, а после кризиса 2008 года процесс вытеснения стал тотальным.

В итоге выходцы из Вьетнама массово возвращаются на родину.

…Последние 10 лет Ханна работает на Яме на Барабашово. Когда-то в Харькове жил ее отец, и она решила получать здесь высшее образование.

— Когда училась в вузе, познакомилась с будущим мужем. Он тогда уже начал свое дело на «Барабашово» и я стала ему помогать, — на безупречном русском рассказывает Ханна. Самые счастливые годы для ее семьи остались позади: на Яме все реже звучит вьетнамская речь.

— Раньше Харьков к нам шел за одеждой, обувью, носками и трусами, а потом местные сами научились возить и торговать, начали нас вытеснять, особенно после кризиса 2008 года, и сейчас на Яме очень мало покупателей. Мы клиента не отпускаем, если уже зашел, отдаем за любую цену. Нужно насобирать денег, чтобы вернуться домой, сейчас мы не видим здесь уже никаких перспектив, — говорит Ханна.

Выживает, как умеет, и 43-летний Нгуен Ван Хань, который приехал в Украину еще в советские времена.

— Во Вьетнаме завод закрывай, денег нет, пиехал в Херсон, в Совет Союзов учиться и слазу пошел работать на кобайновый завод слесарем. Я был богатый! Потом завод закрылася, дазе домой уехать не смог, в Харков приехал. Торгуй в 1995 году лубой товар, какой прибыль давал. Щас банкрот, не работаю, — вздыхает Хань.

В былые времена ему жилось проще. Рынок до 2005 года давал солидную прибыль. Хань приобрел дом в селе и нанял дочерям Тане и Веронике по няне из харьковчанок. Сегодня, чтобы выжить, он разводит в загородном доме кур, перепелок, гусей, индоуток и цесарок. И выращивает овощи на собственном огороде. Нянь уволил.

— Прибыль была раньше лучше. Сейчас все везут товар китайский из Одессы, нисего невыгодно торговать. Я вез из Москва и Гомель хороший товар. Хороший товар — хороший прибыл. К нам тогда хорошо относился, а сейчас много войны. Потому что мы торгуем десевле. Забирают наси места, нам делают аренду дорозе. Много мешай, а я украинац и дети украинац. Моим Тане и Веронике на базар неззя. Они уцицца будут. Во Вьетнам им не надо. Там зарко, 40 градусов. Сейчас хуже стало, чем 10 лет назад. Милисия — это вообще. Они всегда нам выкручивают карманы.

Однако возвращаться во Вьетнам Хань, который в 1992 году получил украинское гражданство, не намерен.

— Я севодня большой кастрюль борш наварил, кусный — куда мне ехать? Я не залею, сто уехал, я привык, хата болшой есть!

Мигрантский Киев

Мы договорились встретиться в узбекском кафе на заднем дворе Троещинского рынка: Хасан, Шахиду, Хосейн Мубарак и я — четверо граждан Украины.

Они приехали сюда из Бангладеш в начале 1990-х: говорят, что учиться. Хасан на военного, Шахиду в Институт культуры, а Хосейн… Хосейн прилетел поступать в Институт международных отношений.

Впрочем, вузы никто не закончил. Зато все женились на однокурсницах и обзавелись потомством: у Шахиду двое отпрысков, у Хасана трое, а Хосейн ничего о себе не рассказывает, только сидит и смотрит в стол. Но с украинскими женами они уже, конечно, не живут: один развелся, второй овдовел, и все женились по второму кругу на мусульманках.

Вера для них — не просто дань моде: торговцы в складчину арендуют в глубине рынка гараж за $20 тысяч в месяц и пять раз в день совершают намаз. Доходы позволяют им эту роскошь.

— Бизнес тяжело, народ мало ходит, — вздыхает Хасан, невысокий человек с внешностью индуса.

Но тут же оговаривается, что держит несколько точек. За аренду места на Троещине платит 1 200 грн в месяц, а площадь в торговом центре на Шулявке обходится ему в пять раз дороже.

Община Бангладеш, говорит он, — одна из самых малочисленных в Украине — всего 110 человек. Возможно, речь идет о тех, кто находится здесь легально. Хотя друзья хором уверяют, что иных и нет.

— Так проста работать не едут. Толка если учица. Нет посолства Украина в Бангладеш. Надо лететь через Индия. И последний время никто не едет. Наоборот, многие уезжай. У миня два брата в Испании, Мадриде. Я в 1991 год бил в Германии, потом в Москве работал, торговал, мог остаться, — утвердительно кивает Хасан. — В Москве наши очэн богато живут, с охранниками ходят. Там конкурента мало. Все места хватает. Они электронику возят. Я жалею. Надо било уехать. Могли 100 раз.

— Ми привикли, ми любим тут, — говорит Шахиду.

— Я очэн вкусна гатовлу борш и налисники.

— У меня много друзей в Украине. Вот у меня друг есть. Я 10 лет с ним дружу. Он судьей был, прокурор, адвокат. Знаешь, как я его називаю? Я его «брат» називаю, — поддерживает Хасан. — У меня теплые отношения с ним.

В Киеве мои собеседники неплохо устроились — живут в своих квартирах, добротно одеты, дети учатся: младшие сыновья Хасана ходят в школу и играют в хоккей в «Соколе», старший поступил в Политех.

— Не обижают?

— Наш сын такой, если нада, сам может убить, — хитро прищурившись, смеется бангладешец. Его рассказ выглядит таким же далеким от реальности, как картина экспрессиониста. Якобы и милиция не устраивает на рынке поборы, и общины между собой не воюют, и киевляне относятся более чем благосклонно.

— Год–два назад било, милиция забирали тех, у кого нет документы. Сичас нэт. И взятки тоже нет. Сичас все официална в банк. И на рынке все тиха. Если кто сорица — место все, забирают. А убийства били пять–шесть лет назад. Тогда бил всплэск. У нас трех чэловек убили. Одного вэчэром, других среди ночи. А сичас не страшна. Я хожу по вечерам сам. Наверна, стали лучше к нам относица.

ГРУППА 2

ТРАНЗИТЧИКИ

Пойманных нелегалов отправляют в приют для беженцев

Ежегодно через Украину в Европу идут тысячи выходцев из бедных стран. Мы для них транзитное государство. Попадают они в пределы наших границ либо через Россию, либо (если у нас с их странами безвизовый режим) напрямую.

Национальный состав самый различный. Разве что латиноамериканцев нет. А так идут все — из Африки, Индии, Бангладеш, Афганистана, Кавказа и Средней Азии. В последнее время (из-за войны) из Сирии и Ливии. Скажем, в 2011 году украинскую границу пересекли тысяча ливийцев, а за девять месяцев этого года — уже 1,8 тысячи.

По всем нашим западным рубежам в этом году задержали больше полутысячи нелегалов. Чаще всего нарушителей границы ловят в Закарпатье, на украинско-словацком участке (здесь горы — а через них, считают нелегалы, легко пройти незамеченными). Впрочем, эти неудачники в Украине не задерживаются — они снова штурмуют границы.

— Тех, кто просит вид на жительство или статус беженца, направляем в миграционную службу, — рассказал нам и. о. начальника отдела по работе с иностранцами Чопского погранотряда Сергей Курдельчук. До полугода нелегалов могут держать во временном приюте на Закарпатье, а затем, если они не получают статуса, должны выдворить из страны. На деле денег на содержание мигрантов и билет домой у государства нет, и многие незаконно остаются в Украине, а потом снова штурмуют границу.

— Некоторых нелегалов уже знаем в лицо — ловим их по несколько раз. Да что там! На границе «вырастают» дети! Бывает, женщины прорываются беременными, затем у них в приютах для нелегалов рождаются дети, и они с ними снова и снова пытаются перейти границу, — рассказал «Репортеру» закарпатский пограничник Дмитрий.

Границу переходят группами по 10–20 человек. Раз в два-три дня, говорят пограничники, попадается такая компания.

— Иногда они даже не знают, в какой стране сейчас находятся, никогда раньше не слышали об Украине, — продолжает Дмитрий. — Их цель — Германия или скандинавские страны, где есть большие диаспоры их земляков. Там беженцам платят хорошую материальную помощь — чем больше детей, тем больше они получают. Поэтому, конечно, Запад для них как рай. Они готовы прорваться туда всеми правдами и неправдами.

У нас им делать особо нечего, богатых диаспор в Украине нет, а значит нет и работы. Поэтому опасения, что мы станем отстойником для мигрантов, в погранслужбе не разделяют, все равно «транзитчики» будут стараться покинуть нашу страну. По крайней мере до тех пор, пока они не войдут в какой-то местный системный бизнес, обрастут связями и крышей. Но пока этого не наблюдается.

Путевка в Европу — $15 тысяч

Мигрантов перевозят в автобусах и грузовиках. Некоторые так и едут через границу в тайниках фур: лежат тихонечко штабелями. Однажды группа из двух десятков бангладешцев чуть не задохнулась в таком «мигрантском» фургоне. Но большинство предпочитает идти пешком по «зеленке» (на языке пограничников — лесные тропы вдали от сел и пропускных пунктов. — «Репортер»).

Для нелегалов Украина — последний бастион на пути в Европу

Дорога в Европу «с черного хода» для каждого мигранта обходится в $7–15 тысяч, которые они платят проводникам.

— Недавно мы задержали группу нелегалов из Афганистана, так они рассказали, что на четверых отдали около $60 тысяч. Перед этим двое сирийцев признались, что заплатили $30 тысяч на двоих, — поведал нам начальник пресс-службы Чопского погранотряда Роман Павленко.

Дороже всего стоит последний барьер — переход границы Украины со странами Евросоюза, который зачастую заканчивается плачевно. Кого-то ловят пограничники и отправляют во временный приют для нелегалов, другие погибают во время тяжелого похода (в сентябре 2007 года вызвала резонанс трагическая история чеченки Камисы Джамалдиновой, которая во время нелегального перехода через границу лишилась трех дочерей — девочки замерзли в горах неподалеку от украинско-польской границы).

— Весной в пограничных горах находим тела замерзших нелегалов. Мы их называем «подснежниками», — говорит пограничник Дмитрий.

Бизнесом по переправке в Европу нелегальных мигрантов, приносящим в месяц сотни тысяч долларов, руководят международные преступные группировки. В Украине в роли проводников часто выступают земляки нелегалов, давно осевшие в нашей стране и знающие здесь все ходы и выходы, или местные из приграничных сел.

Иштван М., например, уже девять лет живет с бизнеса по переправке нелегалов.

— Каждый месяц через закарпатскую границу проходят «незамеченными» больше тысячи мигрантов. Лично я провожу 5–10 групп в месяц, с каждой получаю 100–300 баксов (сумма зависит от количества человек). В этом бизнесе у каждого своя четкая такса: руководители, которые везут нелегалов с восточной Украины до Закарпатья и все организовывают, имеют $1 500–3 000. Сотню долларов платят водителям, перевозящим группы беженцев в специальных тайниках в кузове грузовиков. Еще $50–100 перепадает хозяевам домов в приграничных селах, где нелегалов прячут до перехода границы. Те живут и кормятся на «хатах», пока с границы не дадут «зеленый свет».

— С погранцами у нас все схвачено, — продолжает Иштван М. — «Свои» люди на границе за $200 с группы сообщают время смены караула на украинской и словацкой стороне, и мы в это окно проскакиваем (обычно это полчаса — сорок минут). Ловят группы тех проводников, которые не хотят делиться, да и необходимы же задержания для отчетности. Но и тогда можно откупиться, правда, это уже обойдется намного дороже — $1 500 с нелегала (хотя в погранслужбе обвинения в причастности к крышеванию переправки нелегалов отметают).

— С «клиентами» я общаюсь на языке жестов. В начале «карьеры» было их очень жаль — перепуганные, измученные люди. Некоторые даже продают свои органы, чтобы попасть в Европу. С годами я стал циником — жалость прошла. Веду их ночью лесами до границы, а дальше они уже сами. У некоторых проводников есть тепловизоры, которые могут засечь ночью посторонних людей и позволяют нам вовремя спрятаться. Я же ориентируюсь на шорох листьев, знаю каждый кустик. По ту сторону границы группу встречают проводники. Большинство нелегалов идут в Словакию — это самая популярная среди них страна. Местные законы лояльны к беженцам: если их ловят — арестовывают на месяц, а затем отправляют в открытый лагерь, из которого легко сбежать.

— Некоторые коллеги — те еще «сусанины». Они не заморачиваются и приводят группу нелегалов в чисто поле — мол, вон за теми деревьями Словакия. Бросают людей, а те, растерявшись, бредут куда глаза глядят: попадаются в руки пограничников или теряются в горах-лесах. Еще «наш брат» может разыграть перед нелегалами целый спектакль: за пару километров от границы ставят полосатые столбы, протягивают колючую проволоку и якобы переходят границу. Мигранты расплачиваются — проводники исчезают.

В приюте — 15 грн в день

Пойманных нелегалов до решения их судьбы в миграционной службе отправляют в пункт временного содержания беженцев. На Закарпатье такие приюты есть в Мукачево и Перечине. В мукачевском, например, сейчас живет больше полусотни выходцев из семи стран. География поселенцев широкая — Сирия, Афганистан, Ирак, Эфиопия, Эритрея, Кот-д’Ивуар, Шри-Ланка. Почти половина из них — дети. Пятеро ребят постарше ходят в местную школу и уже сносно говорят на украинском и русском языках.

Как рассказал нам заместитель директора пункта Петр Росола, нелегалы живут свободно — могут выходить в город, только возвращаться обязаны до 23:00. На питание государство выделяет 15 грн в день на каждого: на общую сумму администрация покупает продукты, а люди сами готовят (среди нелегалов большинство мусульман, поэтому свинину они не едят). На госпомощь, ясное дело, не прокормишься — выживают благодаря волонтерам, которые помогают с одеждой и продуктами.

А еще в приюте есть свой парник с овощами, за ним ухаживают сами беженцы.

По закону находиться в пункте для беженцев можно не больше полугода, но семьям с детьми и несовершеннолетними этот срок продлевают. Некоторые в Мукачево уже «прописались».

Афганец Карим Гафури с женой и дочками живет в приюте два года. Столько же обитает там 17-летний сомалиец Али Ахмед Ассаме, который получил статус беженца, уравнивающий его в правах с украинцами. Но таких счастливчиков единицы. По данным управления Верховного комиссара ООН по делам беженцев в Беларуси, Молдове и Украине, ежегодно статус беженца в Украине просят около 1,5 тысячи человек, а получают «корочку» не больше полутора сотен. Вместо этого миграционная служба выдает временные справки, которые нужно ежемесячно продлевать.

Большинство мигрантов уверяет, что хотели бы пойти учиться и работать, вот только негде. 18-летний сириец Мустафа Хамами, которого полтора месяца назад вместе с мамой, братом и его женой поймали на Закарпатье, тоже подал документы в миграционную службу на получение статуса беженца. Парень хотел попасть к старшему брату в Швецию.

— Там хорошая жизнь, — мечтательно протягивает Мустафа на ломаном английском. В Сирии он мечтал выучиться на врача, но война разрушила его планы. В Украине сириец тоже планирует выучить язык, пойти учиться и работать.

— Домой я точно не вернусь — там смерть, — с ужасом мотает он головой.

Впрочем, эксперты полагают, что большинство беженцев стремятся получить статус только для того, чтобы подольше оставаться в Украине — последнем бастионе на пути в Европу, который они вновь и вновь будут брать приступом.

ГРУППА 3

РАБЫ

Зарплата у рабов смешная — $20–30. Остальное забирают хозяева за еду и проезд в Европу

Впрочем, некоторые нелегалы все-таки в Украине задерживаются надолго. Далеко не все имеют средства, чтобы расплатиться с проводниками, и часто оказываются у них в рабстве. Иногда их еще на родине вербуют представители владельцев расположенных в Украине подпольных цехов, предлагая отработать два-три года в Украине за проход в Европу. Рабочие попадают к нам чаще всего через Россию по туристическим визам.

Первые подпольные цеха нелегальных мигрантов появились в Одессе в начале 1990-х. Прежде они базировались на Кавказе, но после распада Союза эту нишу застолбили вьетнамцы, которые легально — по правительственным договорам о трудоустройстве — работали на украинских обувных и кожевенных предприятиях. По информации наших источников в СБУ, сейчас в Украине насчитывается несколько сотен подпольных цехов, на которых трудятся несколько десятков тысяч нелегальных мигрантов из Вьетнама, Кампучии и Лаоса.

Китаец Хэй ездит на «Лексусе» 2008 года. Невысокий, в добротном костюме, с планшетом и айфоном, он очень любит русскую литературу, много читает и уважает Мао Цзэдуна.

Хэй приехал в Одессу еще во времена СССР учиться на инженера. В 1990-е поднялся на том, что оформлял документы своим землякам, массово эмигрировавшим из Китая.

— Большинство из них приезжали сюда по приглашениям липовых предприятий. Бумаги отсылали в Китай, и украинское посольство открывало по ним рабочие визы. Пограничники прекрасно знали, что это липа. Но за $50, вложенных в паспорт гражданина КНР, закрывали на это глаза. Китайцу такой документ стоил $100. А после за $500–800 я помогал оформить паспорт или вид на жительство.

Те, кто не мог расплатиться, отрабатывали два-три года в швейном цехе Хэя.

Сотрудник киевского управления СБУ Алексей М. повидал на своем веку немало таких цехов. Чаще всего они находятся возле крупных оптовых рынков в Киевской области, Харькове, Одессе. Только на «7-й километр» работает более 30 артелей, которые принадлежат вьетнамцам и китайцам. Они же владеют контейнерами и лотками на рынке, с которых земляки продают поддельные «Найки» и «Адидасы». Многие производства базируются на территориях заброшенных или умирающих фабрик и заводов. И даже воинских частей.

Цеха скрывают от посторонних глаз не хуже военных объектов.

— В пригороде Одессы есть заводы, полностью расположенные под землей — в двух- и трехъярусных подвалах, вырытых под обычными сельскими хатами! Трубы вентиляции выводят на поверхность и маскируют травой и кустарником. В таких «схронах» люди живут и работают: там есть кухни, туалеты, душевые, полки, где спят нелегалы. Компьютеры и интернет, чтобы рабочие могли общаться с родней во Вьетнаме и Китае. Дисциплина очень строгая: выходить на улицу, громко разговаривать и включать музыку запрещено. И при малейшей опасности фабрики меняют свой адрес.

Знают ли об этом правоохранители? Алексей уверяет, что да. Сухощавый блондин в простенькой зеленой куртке, он считает себя одним из немногих честных офицеров СБУ, клеймит всех коррупционерами и часто повторяет: «За державу обидно».

— Ежемесячная дань с цеха — $3–5 тысяч, а если его уже выявили, то все $50 тысяч, — объясняет он. — Но и прибыльность производства доходит до 1000%, а вложения отбиваются за месяц. Скажем, себестоимость спортивного костюма составляет около 50 грн, а продают его в 8–10 раз дороже. Пашут в три смены. Небольшой цех с 30 рабочими производит до 300 костюмов в сутки.

Годовой оборот подпольных цехов, уверяет наш собеседник, достигает $100 млн. Особый подъем они испытали во время проведения Евро-2012. Почти половинку маек и сувениров с футбольной символикой изготовили вьетнамцы в Украине.

— Но зарплата у них смешная — $150–200 в месяц. И львиную долю денег хозяева забирают за еду и в счет оплаты проезда в Украину и затем в Европу. На руки дают крохи — $20–30. И сразу по приезде отбирают паспорта — это своеобразная гарантия того, что работник не сбежит. Кстати, вьетнамцы, работники одного из цехов, который мы раскрыли в 2008 году, рассказывали, что владелец фабрики был коммунистом, — смеется офицер. — Он регулярно устраивал соцсоревнования и даже вывешивал фотографии передовиков на доску почета.

Владельцы подпольных цехов не очень ладят между собой. Между вьетнамцами — северянами и южанами — существует давнишняя вражда еще со времен войны во Вьетнаме. Северяне не могут простить южан за сотрудничество с американцами и называют их предателями. Еще больше антипатии друг к другу испытывают китайцы и вьетнамцы. При каждом удобном случае они сливают друг друга в СБУ и милицию. Даже бизнес владельцы цехов ведут по-разному. Китайцы стараются «договориться» с украинскими правоохранителями о постоянной крыше. Вьетнамцы, наоборот, решают свои вопросы разовыми взятками.

Являются ли рабы в подпольных цехах конкурентами украинцев на рынке труда? Естественно, нет. Вряд ли кто-либо из наших согласится на этот труд.

Иногда, правда, в прессе мелькает информация о том, что к нам стали чаще завозить таджиков или узбеков на стройки. Но их все равно мало и погоды они на рынке не делают (как правило, они попадают к нам в рамках каких-то совместных российско-украинских строительных проектов). В конце концов, обилие выходцев из Средней Азии в Москве — это элемент государственной политики. Таким образом Россия помогает поддерживать хоть какую-то стабильность в этих проблемных республиках.

ГРУППА 4

НОВАЯ ВОЛНА

В последнее время в Украину стали все чаще приезжать состоятельные мигранты из стран, где сейчас неспокойно. Из Ближнего Востока или же из Москвы, где у этнического бизнеса начинаются большие проблемы. Однако, сталкиваясь с очень серьезной конкуренцией среди местных предпринимателей, которые работают в тесной связке с властью, они быстро разочаровываются. Коррупция — это еще один мощный антимигрантский заслон.

В Хомсе (Сирия) Абдул был состоятельным бизнесменом — владельцем трех магазинов. А теперь арендует контейнер на рынке «7-й километр» в Одессе.

— Ты пей кофе, здесь такого нет, — говорит он. — Мне родственники прислали. Это все, чем они могут сейчас помочь. Война, им самим кушать нечего.

Когда-то он учился в Одессе, поэтому говорит по-русски с очень мягким акцентом, немного картавит.

Абдулу около сорока. Чуть лысоват, полноват, он специально выпячивает живот вперед, считая, что это придает ему солидности. Хотя положение у него, скорее, бедственное.

— Я выбежал на улицу за несколько минут до того, как в дом попал снаряд. Когда вернулся, отыскал под обломками кое-какую одежду, документы и решил ехать на родину жены Иры. Поначалу мне не давали вида на жительство. Все требовали справку, что в Сирии идет война. Кто мне ее даст — солдаты или бандиты? Только через полгода удалось решить вопрос благодаря тому, что моя Ирочка оставалась гражданкой Украины. Но и для этого пришлось заплатить посредникам-юристам (которые, к слову, обосновались в одном здании с миграционной службой. — «Репортер») $300. Бесплатно ваши чиновники даже запятую не поставят!

Согласен с Абдулом и потомок сирийского шейха Нахаль Фесаль, худощавый человек с черными, как смоль, глазами — председатель союза переводчиков и филологов Украины — уверяет, что таких, как Абдул, единицы.

— После «арабской весны» число беженцев с Ближнего Востока существенно увеличилось, но Украину этот процесс задел лишь косвенно. Вид на жительство получают лишь те мигранты, у которых есть родственники, чаще всего — жены-украинки. А так просто статус беженца не дают. Проще получить его в Турции, а потом перебраться в одну из стран ЕС. Да и в целом Украина не привлекательна для мигрантов. Работы здесь нет даже для своих граждан. Коррупция. Поэтому большинство мигрантов оказываются здесь временно. И ищут способ выехать в Европу.

— Вот поеду я в Германию и просто не вернусь, — вслух мечтает выходец из Узбекистана Нарек. — Я уже сделал себе загранпаспорт, оформляю туристическую визу в Польшу. И в загрантур на автобусе по Европе. Мог бы, конечно, и раньше уехать. Но денег пожалел. Надо было заплатить знакомым $1 тысячу, чтобы они вывезли меня в Чехию и помогли пробраться в Голландию или Германию.

На чемоданах сидит и китаец Хэй, который предчувствует, что его бизнес рано или поздно свернется из-за роста конкуренции и слабого платежеспособного спроса в стране.

— Никто больше не хочет сюда ехать. Только нелегалы, которым Украина интересна как стартовая площадка для броска в Европу. Многие мои земляки планируют уезжать. И для детей своих я здесь будущего не вижу. А что тут делать? В середине 1990-х еще можно было заниматься бизнесом. Тогда был бандитский беспредел. Но с бандитами можно было договориться. А с украинскими чиновниками нет: сегодня дашь, завтра дашь, но послезавтра они снова придут за деньгами.

МИГРАНТЫ. ПАРАЛЛЕЛЬНАЯ РЕАЛЬНОСТЬ

Всем своим героям мы задавали один и тот же вопрос: есть ли в Украине расизм?

— Как такового нет, — сказал нам Нахаль Фесаль из Бангладеш. — Разве что назвать черным могут, да и то лишь в пылу ссоры.

— За все время, что я в Украине, меня оскорбляли лишь в милиции. Могли и чуркой назвать, и черножопым. Пару раз задерживали, проверяли паспорт, но он у меня правильный — я за него большие деньги отдал. На всякий случай всегда имею при себе 100–200 грн. Этого ментам хватает. Даже не бьют. Ну еще в дни футбольных матчей рядом со стадионами лучше не ходить — фанаты могут оскорбить. Но бить не будут. Украинцы скорее подерутся за мову и русский язык, — уверен бывший капитан погранвойск Узбекистана Нарек. Он бежал из страны из-за какой-то темной истории с контрабандой наркотиков, в которой заподозрило его начальство. Маленький, тщедушный, в дешевой джинсовой куртке, Нарек больше напоминает гастарбайтера-молдаванина. Любит сравнивать оклады офицеров в разных странах мира и мечтает о дорогом телефоне, но копит деньги на поездку — хочет уехать из Украины.

Впрочем, люди, которые считают, что мигрантов у нас слишком много и это зло, в Украине имеются.

— Знаете, как Америка поднялась в начале 1990-х? Туда ехали инженеры и талантливые предприниматели, а к нам едут преступники и лентяи! При Луценко мы получали статистику — 45–50 убийств в год. В основном выходцами из кавказского, азиатского и африканского регионов. И до тысячи особо тяжких — изнасилований, разбоев, грабежей, — заводится Ярослав Дунаев, невысокий полный парень с внешностью тихони. Последние 10 лет он возглавляет Украинское Движение против нелегальной иммиграции, куда входят от силы несколько десятков активистов. В СМИ их часто называют расистами. Сами они говорят, что лишь пытаются заставить правоохранительные органы обратить внимание на проблему миграции.

Мы беседуем в кафе на Печерске. Собеседник говорит, что занимается исключительно правозащитной деятельностью, хотя в России «Движение» запретили, посчитав экстремистским.

— В начале 2000-х ходили страшилки про жуткие расистские организации, которые убивают иностранцев десятками. Бред! Все крупные межнациональные столкновения в Украине проходили потому, что поднимались местные жители. Так было в Марганце, где армяне убили сержанта милиции Сергея Бондаренко. В Никополе, где Ашот Вартанов устроил резню. А вспомните, как в Харькове два года назад толпа вьетнамцев проткнула деревянными кольями и избила двух школьников. Тогда же в Симферополе азербайджанец зарезал мужа на глазах у жены, и его выпустили, потому что это была самооборона… Вот после этого люди и звереют! Раньше хотя бы на местах были менты старой закваски, могли помочь, а теперь молодежь пришла — у них совсем другие задачи.

— Думаете, у нас возможно Бирюлево?

— Я же говорю: только в этом году в Днепропетровской области было три крупных межнациональных конфликта. В Енакиево в октябре пьяный азербайджанец на смерть сбил на дороге школьницу Ангелину. Но тогда Янукович был в Донецке, и СБУ всех прижало: мол, выйдете на улицу — всех пересажаем. А в Кривом Роге на три дня вырубали интернет и менты жестко говорили с редакторами сайтов и газет, чтобы ничего не вышло наружу. Там в августе произошли массовые столкновения. Две сотни человек вышли на улицу после того, как несколько кавказцев едва не задавили на дороге местную женщину с ребенком. В ход шли палки, доски с заборов, бутылки, камни. Недовольных становится все больше и больше!

В МВД говорят, что данных о преступности среди мигрантов у них нет. Есть сведения о «преступлениях против иностранцев» и «преступлениях, совершенных иностранцами». В 2008 году соотношение здесь было один к трем (тысяча против трех), но постепенно ситуация выровнялась. В 2012 году украинцы 2 951 раз выступали в роли агрессоров и в 3 369 случаях становились жертвами сами. Кто именно обижал наших граждан (англичане или выходцы из Анголы), милиция не говорит.

— Последние несколько лет мы не разглашаем такую информацию. Это считается разжиганием межнациональной розни, — сказали в пресс-службе МВД.

Правда, в милиции говорят, что слухи об этнической преступности сильно преувеличены и раздуваются радикальными политиками. В конце концов, на улицах наших городов, в отличие от Москвы, не часто встретишь азиатские лица. Мигранты есть, но они живут как бы в параллельной реальности, мало пересекаясь с местными населением. Последнее может и не догадываться, что в проезжающем мимо грузовике везут пару десятков бангладешцев на словацкую границу, а в подвале соседней хаты рабы из Лаоса проводят соцсоревнования по пошиву поддельных кроссовок.

КАК БРАТВА И МИЛИЦИЯ «ЧЕХОВ» В ОДЕССЕ ЗАЧИСТИЛИ

О том как в 90-е годы из Украины вытеснялись этнические группировки, которые к тому времени в России чувствовали уже себя как дома, можно проследить на примере Одессы.

В середине 90-х город погряз в криминальных войнах, спровоцированных борьбой политических кланов за контроль над лакомыми кусками одесской торговли и промышленности – портами и рынками. «Фишкой» криминальных разборок этого времени стало активное привлечение к войнам уголовных «варягов» с Кавказа. По словам бывшего участника ОПГ «Стояна», а ныне респектабельного предпринимателя Вадима Т., в те времена в городе «правили бал» местные уголовные группировки: «Паритет нарушил Эдуард Гурвиц – в 1996 году он начал искать помощи у чеченов.

Дело в том, что городом реально управлял очень авторитетный одессит Виктор Куливар по прозвищу Карабас. Без его одобрения в Одессе даже «кошки не родили». Однако одесские политики хотели делить бизнес самостоятельно, без оглядки на местных бандитов. Поэтому в Одессу пустили чеченцев.

Официальным их прикрытием стало подписание в 1997 году мэром Эдуардом Гурвицем договора о сотрудничестве с непризнанной республикой Ичкерия. По этому договору в Одессе проходили лечение тысячи чеченцев, раненных в боевых действиях с Россией. Уже в 1997 году рядом с баней из автомата неизвестные застрелили «смотрящего» по Одессе – Карабаса. После этого начался «чеченский» беспредел – в городе начали беспредельничать кавказские уголовные группировки. Крупнейшие из них – ОПГ дагестанца Абу Арчакова, по кличке Абу, банда Омара Магомедова по кличке «Мага-спорт», Маги – Бороды – Магомеда Хадисова».

1997 год запомнился одесситам по бандитскому беспределу, который устроили приезжие уголовники с Кавказа. «По неписанным традициям одесских бандитов, простые люди не должны были страдать от разборок между уголовниками. Однако кавказцы сразу нарушили эти традиции, начав притеснять «работяг» – выбивать долги, ставить за неотдачу копеечных долгов на «счетчик», «крышевать» мелкую торговлю, избивать, калечить и убивать недовольных таким беспределом» – вспоминает экс-бандит Вадим. В конце 90-х на одесских улицах начались настоящие вооруженные столкновения между членами конкурирующих банд.

«Славяне решили поставить «чехов» (кавказцев – автор.) на место. Наиболее враждебно к «чехам» относилась «бригада» Стояна. Остальные «братки» также были настроены негативно к «чехам» – кавказцы претендовали на тот бизнес, который давно контролировали славянские группировки: рынки и порты.

Причем «чехи», в отличие от славянских ОПГ, сразу ставили владельцам портовых терминалов и рынков условие – не менее 50 % от прибыли. Славяне же всегда брали от 10 до 15 % от прибылей. Поэтому вскоре стали возмущаться и предприниматели. А после нескольких нагремевших заказных убийств конца 90-х, – владельца фирмы «Бипа Мода» Аркадия Табачника и директора рыболовецкого предприятия и флотилии «Антарктика» – Кравченко, ниточки от которых вели к кавказским бандитам, власти также решили «кончать» с кавказским беспределом.

То есть, атаку на кавказцев повели сразу с двух сторон – со стороны местных авторитетов, и со стороны милиции. Появилось даже негласное правило – если менты «щемят» чеченцев, то можно им помогать без боязни и оглядки на «понятия» (криминальные традиции и обычаи – авт.). Например, мы в те годы несколько раз «ломали» и «брали в молотки» (избивали и калечили с помощью бит и молотков – авт.) дагестанцев.

Одна из таких разборок произошла в конце 90-х в дискотеке «Луч» на улице Левитана – тогда мы избили несколько десятков «чехов». Милицию кто-то вызвал, но ребята в погонах приехали только через 2 часа – им сообщили, что одесситы «ломают» чеченцев» – добавляет экс-участник одесской ОПГ Томаля – Игорь К.

Настоящая война была объявлена кавказским ОПГ в Одессе в начале 2000-х. По словам главы одесского областного уголовного розыска Андрея Пинигина, работавшего тогда начальником одного из отделов УР, с кавказцами «разобрались» в течение года. «В конце 90-х кавказские бандиты вели себя в Одессе как дома.

Почти у каждой группировки была своя «официальная» штаб-квартира в ресторанах и барах. Там они заседали круглосуточно, обсуждая за рюмкой водки будущие преступления. После убийства в 2002 году главы «Антарктики» Валерия Кравченко, «сверху» в одесскую милицию поступило жесткое указание – ликвидировать под корень кавказские ОПГ. Говорили, что указание дал сам Кучма. После этого в Одессу приехал даже замминистра МВД Украины – лично контролировать ликвидацию группировок.

Тогда кавказцев сажали пачками. Законодательство в те годы было намного проще, мне лично очень помогала прокуратура. Мне доверяли, например, у меня всегда были уже подписанные бланки на задержание. Всех бандюков в считанные недели «упаковали» в следственные изоляторы. Кого-то депортировали, многих посадили. В общем, благодаря той работе, одесситов реально избавили от кавказской организованной преступности», – вспоминает Андрей Пинигин.

Между тем, правоохранитель сожалеет, мол не всех кавказских авторитетов удалось посадить и депортировать. «До сих пор в Одессе еще остались лидеры кавказских ОПГ, однако почти все они уже легализовались и сейчас это вполне «приличные» и законопослушные бизнесмены» – добавил правоохранитель.

Tweet