Сексуальные домогательства в областном военкомате Чернигова. Что изменилось за год в деле полковника Ольги Деркач

— Что произошло с расследованием по делу о сексуальных домогательствах за этот год?

— Татьяна Веремий: За это время Ольга дважды прошла психологическую экспертизу, полиграф и участвовала в следственном эксперименте.

Также удалось допросить почти всех свидетелей, о которых мы ходатайствовали. Не помню точное число, но это десятки людей.

Осталось допросить нескольких свидетелей, и фактически можно сказать, что рассмотрение дела на финальном этапе. Надеюсь, совсем скоро мы будем иметь результаты последней психологической экспертизы, и после этого Криворучко вручат уведомление о подозрении. Считаю, что у нас достаточно доказательств для этого.

В июле случилось так, что уголовное дело закрывали якобы из-за отсутствия признаков преступления. Хотя за полтора месяца до этого проект подозрения направляли на согласование прокурору.

Не могу сказать, что я как адвокат удовлетворена расследованием дела. Нам дважды меняли следователей. На расследование ушло много времени. Мы ходатайствовали об истребовании доказательств, допросе свидетелей, то есть сделали большую часть работы. Не ждали, пока следствие расследует и вручит подозрение — мы работали параллельно.

— Почему закрывали что уголовное производство?

— Т. В.: У нас нет объяснения. Когда узнали это, у нас был шок. Днем ранее Ольга была на следственном эксперименте с участием других людей. На нем подтвердилось все, о чем говорила Ольга, до мельчайших деталей и мелочей.

Откуда перед следователем встала такая задача — мне непонятно до сих пор. И как можно до такого додуматься, если в деле так много доказательств?

Я подала жалобу в суд, обращалась в прокуратуру. Не дожидаясь судебного процесса, прокурор своим постановлением отменил закрытие производства. Если дело снова закроют, мы снова будем обжаловать это решение.

— Ольга Деркач: Когда я узнала, что производство закрывают, у меня было отчаяние. Те, кто узнали об этом, говорили: «Видишь, Оля, мы же тебе говорили, что ничего не получится, ничего не докажешь, все напрасно».

У меня была такая пустота и отчаяние. Даже когда я читала о закрытии расследования, не понимала, как можно было проработать все материалы, результаты следственного эксперимента и на следующий день все закрыть? Мне кажется, это произошло из-за давления со стороны Криворучко. Он был не последним человеком в городе.

Когда расследование было возобновлено, я выдохнула. После этого еще раз прошла психологическую экспертизу, также допросили моих родителей.

— Александр Криворучко подавал гражданский иск о защите чести и достоинства. Что с этим делом? 

— О. Д.: Было несколько судебных заседаний, на которые Криворучко не являлся. Впоследствии судья постановила, что он должен на них присутствовать. После этого он приходил. Также допрашивали свидетелей с обеих сторон.

Эти судебные заседания были единственным местом, где мы с ним пересекались. На заседаниях я слышала много лжи в свой адрес.

Я очень беспокоилась из-за этого иска. Думала, если он победит в этом деле, это будет автоматически означать, что мое заявление — клевета на него.

Даже в гарнизоне не надеялись, что я выиграю это дело. Большинство было уверено, что судья признает, что я нарушила честь и достоинство Криворучко.

К счастью, его исковое заявление судья не удовлетворила. На апелляцию Криворучко не подавал. Решение вступило в силу.

— Ранее вы рассказывали, что ваши коллеги неоднозначно восприняли публичные заявления о домогательствах со стороны Криворучко и подачу на него заявления в полицию. Были те, кто поддерживал, но некоторые и осуждали. Как сейчас складываются отношения в коллективе?

— О. Д.: Сразу после служебного расследования мне и Криворучко советовали сменить место работы, перевестись, предлагали другие должности. Я на это не соглашалась и благодаря огласке осталась работать на своем месте.

Чувствую себя более спокойной. Если в 2020 году постоянно беспокоили головные боли, повышенное давление, то сейчас все гораздо лучше. Есть только проблемы с памятью. Не помню многих моментов — хороших и плохих. Наверное, из-за пережитого стресса. Дочь из-за этого очень расстраивается.

В общем, жизнь налаживается. Все утихает, забывается. Сначала было острое неприятие, особенно среди коллег-мужчин: мол, зачем была нужна эта огласка? Но сейчас у них другая позиция — просто молчать и служить, как будто все нормально и нужно забыть о том случае.

— Помню, вы беспокоились, что не все ваши коллеги согласятся давать показания. Кого удалось допросить? 

— О. Д.: Во время служебной проверки дали показания большинство женщин. В полицию некоторые боятся или стесняются идти, хотя поддерживают меня. Город небольшой, все друг друга знают. Они беспокоятся: мол, если дадут показания, то их будут осуждать. Мужья, семьи — это фактор, сдерживающий женщин. Но, конечно, есть и те, кто все подтвердил.

Мужчины, которые были свидетелями сексуальных домогательств Криворучко, даже не хотят участвовать в расследовании и не дают показаний.

— Т. В.: В рамках уголовного дела мы получили много свидетельских показаний.

Помню, как в начале этого дела, когда я давала комментарии, было непонятно, кто вообще согласится свидетельствовать. Сейчас мы знаем, кто и что говорил. Я присутствовала на многих допросах. Кто-то ограничился лишь случаем Ольги, кто-то давал дополнительные показания.

У нас достаточно информации и доказательств для того, чтобы Криворучко вручили подозрение.

— Планируете ли подавать гражданский иск против Криворучко о возмещении морального вреда? 

— О. Д.: Я об этом даже не думала. Хочу довести это дело до конца. Да, огласка повлияла негативно не только на Криворучко, но и на меня. Насмешки, обсуждение, много негатива, копания в грязном белье — это неприятно. Но я не видела других путей, как можно было прекратить его поведение.

— Ольга, ваше дело уникально в Украине. Есть еще одно дело бывшей военнослужащей Валерии Сикал, которая в 2018 году заявила о сексуальных домогательствах со стороны своего командира Виктора Иванева. Расследование этого дела продолжается. Как бы вы сформулировали для себя – зачем вам эта борьба?

— О. Д.: Это не было решением одного дня. Я к этому долго шла. Если молчать, то все будет продолжаться. И тот, кто окажется в более сложной ситуации, не сможет бороться.

Я уже имею право на пенсию, могу уволиться. Конечно, мне есть что терять, но не так много, как молодым специалистам, которые могут столкнуться с сексуальными домогательствами в ВСУ.

Иногда я встречаю женщин, служащих в других воинских частях. Одна однажды сказала мне: «Оля, спасибо за то, что ты решилась об этом говорить. Мне стало легче служить. Они стали побаиваться».

Иногда я думаю и о своей дочери. Она выучится, возможно, попадет в ВСУ и столкнется с таким руководителем. Как она будет бороться?

То есть я в определенный момент могла сдвинуть эту ситуацию и ничего не сделала? Нет. Хочу изменить эту систему, чтобы таких случаев больше не было — это моя цель. Я не хочу ужасного наказания для Криворучко.

Знаю, что много подобных случаев происходит и в гражданской жизни. Ко мне обращались женщины, которые рассказывали о похожем поведении своих начальников. Их мужья приходили к этим руководителям разбираться. Но масштабных сдвигов нет. Женщинам стыдно, тяжело об этом говорить.

Если я выиграю это дело, и будет такой прецедент, тогда те, кто захочет поступить, как Криворучко, так не этого делать. Они знают, что за это может быть наказание.

Сейчас у меня тревожное ожидание. Есть много страхов о том, вручат ли подозрение Криворучко. Адвокат настроена гораздо более оптимистично. А я весь этот год живу в сомнениях — то верю, что удастся все довести до конца, то наоборот — полное уныние. Это дело — тяжелое бремя для здоровья. Я много нервничаю, переживаю. Но я начала эту борьбу и должна ее завершить.