Анатомия преступления. Так кто сжег Крещатик в 1941 году?

…После войны Крещатик расчистили от руин, застроили заново и по-другому, на соседних улицах почти все сожженное отремонтировали. Но слухи о разрушении Крещатика гитлеровскими оккупантами всячески популяризировались вплоть до недавних времен.

Снова и снова приходится слышать такой вопрос, ибо и через три послевоенных поколения все еще находятся люди, которые считают, что это работа «немецко-фашистских захватчиков». А корни вот где: сразу после освобождения Киева (6 ноября 1943 года) ни кто иной, как газета «Правда» — главный рупор большевистской партии, начала, простите за тавтологию, неправду в этом вопросе.

Цитируем строки из репортажа ее военного корреспондента Я. Макаренко, переданные из Киева телеграфом (значит, действовал!?) 7 ноября и напечатанные в «Правде» 8 ноября 1943 года: «Захватив Киев, немцы начали методически умерщвлять его. Сначала был разрушен Крещатик — один из самых красивейших и благоустроенных проспектов столицы Украины…

В груду обломков превращены театр им. Франко, учебный городок в Голосеевском парке, почтамт, гостиница «Континенталь»… Чтобы оправдать свои черные дела, немецкие власти пошли на хитрую и подлую провокацию: все, что ни поднималось силой взрыва на воздух, приписывалось партизанам. Немцы взорвали мосты, дома, водопровод, культурные учреждения».

В советское время все, что писала «Правда», не подлежало сомнению. Но этот репортаж сперва прочитали те, кто был на советской территории, включая киевлян, эвакуированных летом 1941 года — то есть тех, кто не мог знать, что здесь творилось во время оккупации. Как было не верить?

Но когда эта информация в освобожденном Киеве дошла до слуха тех киевлян, кто пережил оккупацию, знал, а то и видел все собственными глазами, пришлось им прикусить язык, так как правда для них была совсем другой. Так, через два года с начала войны, когда в ее ходе произошел коренной перелом, уже не всем хотелось вспоминать выступление Сталина по радио 3 июля 1941года, когда вождь призвал не оставлять на оккупированных территориях ни одного килограмма зерна, ни одного литра горючего, ни одного вагона.

Наша земля должна была гореть под ногами врага, а о том, что мы должны оставлять нашу землю и часть наших людей временно, почему-то не говорилось; словно враг забирает ее навсегда. Поэтому, читая ту «Правду», трудно было понять, зачем оккупанты разрушали город, в который вошли и в котором собирались жить, зачем вывели из строя водопровод, нужный и им самим, почему разрушали мосты, которые им были крайне необходимы для дальнейшего наступления на восток? Но подвергать сомнению «Правду» никто не смел.

Напомним: перед войной в столице Украины жило 930 тысяч киевлян. С началом войны на фронт ушло 200 тысяч, в эвакуацию выехало 325 тысяч. Из города было вывезено основное оборудование промышленных предприятий, наибольшие материальные и культурные ценности, все запасы продовольствия.

В Киеве осталось около 400 тысяч жителей. Когда после 70-дневной героически-трагической обороны враг вступил на улицы Киева, оставленные диверсанты вывели из строя водопровод и электроснабжение, а 4-я дивизия НКВД и инженерные подразделения 37-й армии взорвали мосты через Днепр, хотя по Цепному мосту еще двигались последние отступающие красноармейцы.

И эту правду знали 400 тысяч киевлян, лишенные в начале оккупации продовольствия, воды, электрики — брошенные на произвол судьбы советской властью как балласт войны. А потом 100 тысяч молодых киевлян оккупанты вывезли на принудительные работы в Германию, еще более 100 тысяч уничтожили в Бабьем яру (из них — почти 40 тысяч евреев), так что ко времени освобождения в городе осталось около 180 тысяч коренных киевлян — тогда еще живых носителей исторической памяти о том, как все было осенью 1941 года на самом деле.

Овладев Киевом, немцы, прежде всего, извлекли из домов взрывчатку вместе с радиоуправляемыми устройствами, заложенными советскими саперами и энкаведистами. Немцы разминировали дома правительства, Верховной Рады, штаба КОВО на Банковой, 11, НКВД на Владимирской, 33, музея Ленина (ныне — Дом учителя), оперный театр и т.д. Но они не знали, что так же заранее большевиками заминирован Успенский собор и Крещатик.

Последний остался почти безлюдным, так как опустели отели и помещения эвакуированной городской элиты. Их, как и предполагалось, заселили новоприбывшие оккупанты. Так вот, именно Крещатик стал взрываться на пятый день от начала оккупации: по сталинским установкам «наша земля горелая под ногами оккупанта».

А теперь приведем строки из заметки Ф. Гладко, помещенной 21 октября 1941 года в газете «Украинское слово», которая выходила в оккупированном нацистами Киеве:

«Первый взрыв тучей дыма затмил ясный день. Пламя охватило магазин «Детский мир» на углу Прорезной улицы и Крещатика. С этого началось. Взрыв следовал за взрывом. Пожар распространился вверх по Прорезной улице и перекинулся на обе стороны Крещатика. Ночью киевляне наблюдали большое кровавое зарево, которое не утихало, а неустанно разрасталось. Большевики разрушили водопровод. Пожар гасить было невозможно.

В то время огонь был хозяином — он пожирал и уничтожал дом за домом. Сгорело 5 лучших кинотеатров, Театр юного зрителя, Театр КОВО, радиотеатр, консерватория и музыкальная школа, центральный почтамт, дом горсовета, 2 наибольших универмага, 5 лучших ресторанов и кафе, цирк, городской ломбард, 5 наибольших отелей («Континенталь», «Савой», «Гранд-Отель» и др.), центральная городская железнодорожная станция (билетные кассы), Дом архитектора и ученых, 2 пассажа, типография, 8-я обувная фабрика, средняя школа, более 100 лучших магазинов.

Погибло много библиотек, интересных документов, ценных вещей. Например, в Киевской консерватории сгорел большой орган и около 200 роялей и пианино. Даже трудно себе представить и подсчитать огромные размеры этого неслыханного преступления советов!»

Взрывы и огонь полностью уничтожили застройку Крещатика: непарная сторона от дома №5 до Бессарабской площади, парная сторона — от нынешней площади Независимости до улицы Богдана Хмельницкого. Так же сгорело полностью все на улицах Институтской (парная сторона — до Ольгинской), на Ольгинской, Заньковецкой, на нынешней Архитектора Городецкого; Лютеранская — нижняя часть, Прорезная (слева — до Пушкинской, справа — до Паторжинского), Пушкинская — обе стороны от Прорезной до Богдана Хмельницкого. Но театр им. Франко не горел.

В борьбе с пожаром немецкие саперы подорвали несколько домов, чтобы прекратить распространение огня. Пылало так, что раскаленный воздух носил над пассажем кровельное железо как осенние листья. В начале улицы Архитектора Городецкого тротуар превратился в странную мозаику: в растопленном асфальте застыло битое витринное стекло, а кора на стволах липок с той стороны, которая повернута к фасадам, после войны оставалась завернутой внутрь.

Сколько там погибло киевлян, никто и никогда уже не узнает… Когда догорело, немцы подорвали фасады нескольких домов на Крещатике, которые угрожали падением и новыми жертвами. До сих пор осталось единственное наглядное упоминание о пожаре сорок первого года — фасад дома на Крещатике, 32: огонь слизал гранитные перемычки и маскароны над окнами и витринами.

Неугомонные подпольщики 1 ноября 1941 года сожгли здание бывшей городской думы, которое стояло на нынешней площади Независимости. За эту бессмысленную большевистскую акцию на следующий день оккупанты расстреляли 300 заложников. А 3 ноября взлетел на воздух Успенский собор — через 20 минут после того, как его покинул словацкий президент Йозеф Тисо в сопровождении генералитета и оккупационной власти. Опоздали со взрывом!

Оставляя Киев в начале ноября 1943 года, немцы также прибежали к тактике «выжженной земли»: сгорел красный корпус университета, бывший институт благородных девиц, ряд больших капитальных домов на Шелковичной, Владимирской, Большой Васильковской, Большой Житомирской, Саксаганского, Костельной, Бульварно-Кудрявской, Львовской.

После войны Крещатик расчистили от руин, застроили заново и по-другому, на соседних улицах почти все сожженное отремонтировали. Но слухи о разрушении Крещатика оккупантами всячески популяризировались вплоть до недавних времен. Так, в 1953 году «Вечерний Киев» писал, что Цепной мост взорвали немцы в… 1941 году! Перед собой? И новые киевляне верили…

Кстати, фашисты были в Италии, а в Германии — нацисты. И эта путаница тоже продолжает жить со времен войны и извращений большевистской идеологии, которая никогда не признавала своих ошибок. Впрочем, все проходит, а правда остается — есть такая старинная поговорка. Помним же правду, а не «Правду». Помним нашу, украинскую историю в ее украинском понимании и толковании!

Автор: Дмитрий МАЛАКОВ. Музей истории Киева, фото предоставлено автором. ДЕНЬ