Знаток литовского преступного «дна» и «малин» о литовских бандах начала XIX века

Меня давно занимает вопрос: почему с ростом прогресса, просвещения, благосостояния растёт и преступность?! Никто не может объяснить. Коммунисты представляли её – преступность – как «пятна капитализма». Наступила независимость: бандюг, воровство, коррупцию пытались свалить на исчезнувшую власть. Тоже не получается.

А что происходило в Литве не в столь давние времена – всего лишь 200 лет назад? Наш собеседник – чрезвычайно интересный человек, знаток литовского преступного «дна» и «малин» того времени, габилитированный доктор, историк Рима ПРАСПАЛЯУСКЕНЕ.

– Я проанализировала историю 36 банд, которые действовали в Вильнюсской, отчасти в Каунасской губерниях, – говорит историк. – Однако они совершали преступления не только там, но и в Куршской, Лифляндской, Витебской, Гродненской, Полоцкой губерниях, Польше и Пруссии. В них напрямую участвовало, то есть в официальных документах они фигурировали как разбойники, 365 лиц разных национальностей и социальной принадлежности: крестьяне, горожане, бродяги, дезертиры. Больше всего было русских, литовских, еврейских, польских, цыганских шаек, но русские (почти все – староверы) составляли непропорциональное большинство. Немало староверов-преступников являлись выходцами не из Литвы, а пришлыми – из Латвии: Риги, Митавы (ныне Елгава), Даугавпилса. Они часто путешествовали и меняли место проживания.

По сведению Г.Поташенко, в первой трети XIX века в Вильнюсской губернии могло жить около 40 000 – 42 000 староверов, а официальная статистика зарегистрировала только 18 000 – 19 000 староверов. Жили они в основном в Укмяргском, Зарасайском, Тракайском и Вильнюсском уездах – и именно там разбойники чувствовали себя свободно, проводя «удачные» налёты.

Местные староверы благосклонно относились к ним, поскольку права староверов в царской России сильно ущемлялись. Например, им запрещалось свидетельствовать в уголовных делах, если там не рассматривались отношения между староверами, они преследовались за свои религиозные убеждения, поэтому и к властям относились подобающе.

Тайный советник, сенатор Н.Новосельцев напрямую в массовых грабежах в Вильнюсе обвинил русских жителей. На литовских староверов и преступность на территории Литвы, несомненно, влиял и разбойничий очаг в Даугавпилсском уезде, где находилась сильная староверческая община: Даугавпилс, так же, как Ростов и Таганрог, славился по всей Российской империи своими опасными бандами.

Из XIX века пришли легенды, гласящие, что в бандформирования входило по

80-120, а то и 200 человек. Но это практически невозможно, поскольку «содержать» такое количество членов просто нереально. Они не занимались карманными и другими мелкими кражами, редко уводили коней, так как существовали другие профессиональные группировки конокрадов.

В основном банда состояла из 8-9 человек, такой оптимальный состав позволял ей совершить преступление, незаметно скрыться, найти кров, переждать. На след более чем пятой части от общего числа литовских банд так и не смогли напасть: они попросту исчезли. Но это не означает, что они прекратили свою деятельность, скорее, попросту перебрались в другую губернию или страну. Или раскалывались, или арестовывались за другие преступления. Очень редко полиция задерживала всю банду.

Большие, свыше 10 человек, банды разбивались на мелкие, поскольку существовать в одном месте не могли – не хватало «объектов». Они также могли, поделив добычу, а то и рассорившись, рассыпаться, к ним примыкали новенькие и уже матёрые преступники.

Так, в знаменитую «вильнюсскую банду» в 1807 году объединились Иван Михайлов и Диониз Пекарский, которые возглавляли до этого свои формирования. Арест, содержание в тюрьмах не означали расправы с бандой, поскольку побег из мест заключения не являлся редкостью. Причём всегда пускались в бега важнейшие преступники, которые потом сбивались в новые шайки. Побег из мест заключения совершался в основном за счёт подкупа персонала тюрьмы или арестантской.

Разбойники Карпуха и Радзивонок сбежали из вильнюсской монастырской тюрьмы вместе с кандалами. Ссыльные и каторжники сбивались в особо сильные и жестокие бандформирования. Правда, «жизнь» их не была долгой – от нескольких месяцев до года. Но когда её возглавлял один и тот же лидер, она существовала дольше: от 4 до 12 лет.

Можно упомянуть банду Сиволобова, Раудонкрутиниса, Адама Вертинского – она существовала 2 года, Булатова – 4 года, Анисимовых – 5 лет, Федосея Лесниченко – 12 лет.

Банды действовали чаще всего в деревенской местности, поскольку въезд в города контролировался. В Каунасской губернии преступные формирования литовцев и евреев, занимающиеся, в частности, и контрабандой, действовали возле границы с Пруссией.

В Вильнюсской губернии большее влияние имели староверы. Мне не пришлось столкнуться с документами, подтверждающими, что разбойники «работали» в каком-либо одном приходе. Банда Анисимовых грабила не только в Вильнюсской, Куршской губерниях, но и в Польше, а Раудонкрутиниса – в Пруссии. Подобным образом действовали и бандформирования других стран. Например, в 1810 году правительство Пруссии предупредило вильнюсского генерал-губернатора, что недалеко от Берлина образовалась шайка, намеревающаяся направиться в Вильнюс.

«Горячими» местами Литвы считались: пограничье с Пруссией, Зарасайский уезд возле Даугавпилса, дороги на Ригу, Санкт-Петербург, Москву, тракты через леса, больше всего ограблений происходило на дорогах недалеко от Тракай и Укмярге.

В основном банды формировались из лиц, находящихся вне рамок закона: дезертиры царской армии, не желающий идти в рекруты люд или совершившие уже преступления. Главарь банды Роман Федул, бывший дезертир, не раз совершавший побеги из тюрем, избил своего отца и втянул в банду своего четырнадцатилетнего брата. Филимон Анисимов пять раз бежал из острогов. Или братья Шенбергай: Юозас сбежал из арестантской роты, а Адомас – из этапа в Сибирь.

Заводили знакомства по-разному. Члены будущей банды Василия Харитонова познакомились в корчме. Лидеры вильнюсской банды Диониз Пешка-Пекарский и Иван Михайлов сидели в тюрьме Вильнюса, вместе оттуда и сбежали. У обоих за спиной – немаленькое криминальное прошлое. Первый в 1799 году у матери украл 500 червонцев и проиграл в карты, конокрад. Второй начал «карьеру», обокрав дворянина, у которого служил, воровал в Гродненской губернии.

Большинство банд имели клички, например, «Карпуха», «Нечёсаный», «Петнича», «Крысёнок» и т.д. Они останавливались в лесах, часто меняли место своего нахождения. К примеру, когда казаки начали прочесывать Миссионерский лес, банда Пекарского перебралась в Шнипишкский лес.

«Путешествуя», ночевали в корчмах, можно предполагать, неслучайных. «Идя на дело», маскировались: лица пачкали сажей или прикрывали их платками, оставляя только прорези для глаз, одевались в одежды, вывернутые наизнанку, делали маски из синей обёрточной бумаги для сахара. Жителей нередко вводила в заблуждение речь. Так, во время ограбления дома старосты деревни Пурпляй Анатаса Дуды внутри здания разбойники говорили по-жямайтийски, а на дворе – по-русски. Так что можно предполагать, что в банде использовалось несколько языков.

Основная цель преступлений – деньги. Суммы, которыми оперировали разбойники, были немаленькие – от десятка до нескольких тысяч серебряных рублей, однако добыча быстро проматывалась. Преступники любили проводить время в корчмах, играть в карты и кости. Так, Д.Пекарский, «заработав» по время одного грабежа 2600 червонцев, ночь провёл в корчме, пил и играл в карты и, только спустив свою добычу, покинул город.

Преступники иногда недели проводили в корчме, планировали новые ограбления, поэтому не случайно питейные заведения являлись их жизненной осью. Здесь можно было приобрести всё: водку, паспорта, информацию, сбыть награбленное.

В среднем банда совершала 4-5 преступлений в месяц. Нападения на жилые дома проводились чаще всего между 23 и 2 часами ночи. В большинстве своём грабежи проходили с применением насилия: в 50% случаев жертвы избивались, в 12,68% – получали тяжкие увечья, в 15,67% случаях обходилось без насилия. Убийства, изнасилования женщин встречались чрезвычайно редко: соответственно, 14,17% и 0,74%.

К примеру, банда Адама Вертинского, встретив на дороге Марцеля Менделевича, отрезала тому палец с кольцом. Дворянку Тересу Мяседову били до тех пор, пока та не отдала мешочек с деньгами, а в нём были лишь 2 золотые монеты. Разбойники, недовольные захваченной добычей в доме дворянина Вискантаса, убили его сестру Марцелю Вискантайте. Шайка «Налёта», состоящая из староверов, ограбила русского крестьянина Викентия Панкова и сожгла его сарай, а Игнас Рачкаускас с подручными, «бомбившими» в основном дворянские усадьбы и евреев, остановила незнакомого крестьянина и отняла у того 20 рублей серебром.

В то время прославилась и так называемая «Панеряйская банда», дислоцирующаяся среди холмов и лесов пригорода Вильнюса, верховодил в ней Пилкарский – бывший камердинер, владеющий немецким и французским языками. Жертвами разбойников становились не только офицеры, государственные курьеры, но и простые крестьяне. Поэт Адам Мицкевич, направляясь на учёбу в Вильнюс, опасался нападения именно этой банды.

Слухи о деятельности панеряйских разбойников долетели даже до Санкт-Петербурга. Как же: 10 июня 1807 года, днём, в Вильнюс въехала длинная вереница повозок, её сопровождало более двухсот хорошо вооружённых людей. Охрана городских ворот посчитала, что это какая-то воинская часть, и лишь через несколько часов разобралась, кто пожаловал в гости. По дошедшим до нас воспоминаниям доктора Юзефа Франка, из Вильнюса разбойников вытеснил городской полицмейстер Пётр Шлыков, за что потом получил награду.

Объектами налётов чаще всего становились частные дома, корчмы, приходы, костёлы и путники. Приход в Лауксоджясе грабили четыре раза – и сам знаменитый литовский епископ М.Валанчюс просил вильнюсского генерал-губернатора разрешить священнослужителю держать ружьё для самообороны.

Частенько бандиты пользовались «наводкой»: разбойники Сидоркина посещали усадьбы дворян, «желая» купить лён и продать его в Риге, член банды Пекарского Винценас Карейва, прикинувшись нищим, обходил дома, высматривая добычу. Во время налётов бандиты брали всё, что попадало под руку, – кольца, шубы, одежду, серебряные столовые приборы, ткани, продукты питания, водку. Позже ненужное выбрасывали в лесу, серебряные изделия переплавляли на костре, часть награбленного, в том числе и деньги, прятали в лесу, причём каждый член банды отдельно, в только одному ему известном месте.

В первой половине XIX века появился и новый вид преступления – выкуп украденного. Члены банды Лесниченки, придя к крестьянину Андрюнасу, потребовали 8 серебряных рублей за то, что они покажут место, где находятся украденные у него лошади. После грабежей разбойники старались как можно быстрее и дальше оказаться в другом округе, губернии. Так, банда того же Лесниченки, меняя лошадей, за ночь проскакала 50 километров.

Успешная «деятельность» бандитов была бы невозможна без криминальной инфраструктуры. Существовал мощный чёрный рынок краденых вещей, оружия, документов. Именно он, а также связи, обеспечивали бандам долгую жизнь и порой – безнаказанность.

Чем дольше банда действовала, тем больше в её деятельность втягивалось людей: в группировке Кривоченков было 82 человека, у Д. Пекарского – 39, у Лесничеко – 48, у Федулова – 62, у Налёта – 56. В Литве «сеть» имела свою специфику: 36-45% составляли русские (староверы), 11-40% – евреи, литовцы – 7-12%. Местные староверы «сливали» необходимую информацию. Так, перед ограблением регента Поляковского в Тракайском уезде они говорили: «Деньги тот Поляковский за рожь прикопил, но ими он не воспользуется». Именно староверы ту рожь покупали у регента.

Разбойников в корчмах охотно принимали хозяева, хотя и знали о совершённых им преступлениях. Приют бандитам предоставляли и лесничие в глухомани, возможно, опасаясь расправы, поскольку шайки частенько забредали в такие места. Банду Игнаса Рачкаускаса прятали крестьяне и дворяне. Правда, в своих домах они не разрешали им жить, но несли в лес еду, протапливали бани, вместе пили. Бывший дворянин Минкявичюс, живший в приходе Гедрайчяй, недалеко от рижской дороги, предоставлял кров, оружие, одежду банде Налёта, брал краденые вещи. У него полиция обнаружила барсучьи шубы ограбленного ксендза. Дворянин Фелицийонас Фиалкаускас, фельдшер, хранил краденые вещи банды Кривоченков, уговорил напасть на дворянина Станкевича и помог бежать главарю банды из тюрьмы.

Чрезвычайно важной инфраструктурной частью являлась продажа краденых вещей, разбойники хотели как можно быстрее от них избавиться, и можно сказать, что, как и в других европейских странах, монополистами в этой области выступали местные евреи. В 1804 году, ограбив графа Коссаковского, банда Д.Пекарского бриллианты и драгоценности продала Арону Новогрудскому. 17 бриллиантов Пекарский в Вильнюсе «обменял» на 7 червонцев у хозяина корчмы Казарина. Украденный воз с овечьей шерстью братья Шемберги продали в Йонаве Мойше Соломину.

Банда Адама Вертинского провизию и водку получила от Маркуля за два ящика чёрного китайского чая. У лиц, укрывавших преступников, реализовывавших вещи, деньги водились, они старались поддерживать хорошие отношения с земской полицией и исправниками. Об этом может свидетельствовать и история крестьянина Ивана Марченока, жившего недалеко от Йонавы, где сходились Укмяргский, Каунасский и Вильнюсский уезды.

Краденые вещи он реализовывал в Риге, укрывал разбойников и воров и в то же время пользовался покровительством местной полиции, в его дом часто заходил пристав отобедать и выпить. Даже после обыска, во время которого были найдены краденые вещи, а дочь хозяина призналась, что они прятали воров, ничего не изменилось. Вместо него арестовали крестьянина Изота и лесничего Микалаускаса, которые и сообщили полиции о деятельности Марченока, а дом лесничего кто-то поджёг.

Важной частью криминального мира являлась корчма. Она была и одним из самым популярных объектов грабежей. Складывается впечатление, что преступники знали, в какой корчме найдут единомышленников, кому продать вещи, где найти нужную информацию. Профессиональные банды планировали нападения, редко когда они происходили спонтанно. Посетители корчмы и были одни из источников информации. Так, хозяин одной такой корчмы посоветовал банде Филимона Анисимова ограбить усадьбу, находящуюся в 91 километре от корчмы. Улов составил 3210 серебряных рублей. Разбойники за наводку уплатили упомянутому лицу 200 серебряных рублей и подарили ермолку.

Разбойники, напав на дом дворянина Августина Талучи, требовали деньги, полученные за продажу в Скаудвилие пшеницы одному еврею. Банду Кривоченков информацией снабжал хозяин корчмы Авсей Смуйлович и его жена Фрейда, они же занимались и реализацией краденых вещей. В корчмах можно было обзавестись и новыми документами. Знаменитые воры имели по несколько паспортов. Например, подручный Филимона Анисимова Иван Семёнов, на всякий случай, хранил шесть «паспортин». Его банда купила позже ещё три паспорта за 10 серебряных рублей.

В 1833 году из тюрьмы города Видзы сбежало 16 заключённых, ещё там их обеспечил «ксивами» отбывающий там же срок за незаконную выдачу документов бродягам ксёндз Копецкий. Банду «Налёта» документами обеспечивал дворянин Варанавичюс и Игнас Байкаускас.

А оружие заполучить тогда не составляло труда – его много осталось в Литве после наполеоновской войны 1812 года и восстания 1831 года. Адомас Вертинскас купил винтовку за 1 серебряный рубль у сапожника Маркаускаса, а три краденые платка обменял у него на патроны. Игнас Рачкаускас с сообщниками приобрёл у крестьянина оружие за 18 и 60 серебряных копеек.

Не последнее место в жизни разбойников занимали женщины. Те, кто имел семью, только присоединился к банде для одного-двух нападений, в основном же они «работали» информаторами, проводниками. У большинства же разбойников жён не было, но были любовницы. Некоторые из них являлись замужними женщинами, но поддерживали связь с бандитами, которые бывали щедрыми с ними, особенно после удачных налетов.

Они ждали своих милых в корчмах. Кажется, в выборе партнёра ни религия, ни этническая принадлежность большой роли не играли. Так, главарь банды, дезертир, старовер Иван Гаршонок всюду путешествовал с любовницей цыганкой Марией Бизенкайте. «Вторая половина» разбойников нередко принадлежала к другой конфессии, с криминальным прошлым, в основном – мелкие воровки, продавщицы краденых вещей и проч. Главарь банды Иван Михайлов был женат на вдове знаменитого вора Трифона Яковлева, погибшего во время очередного грабежа, воровке Котрине Вишомирските, она была старшего его на 12 лет.

«Подруги» предоставляли условия для стабильной жизни разбойников: они помогали реализовывать украденные вещи, посещали заключённых, приносили пищу, организовывали побеги из тюрем. Например, мысль, как вытащить лидеров банды Кривочонков – Мартына и Харитона Кривочонков, а также Андрюса Руткаускаса – принадлежала жене «Федьки». План начали претворять в жизнь. Четыре раза «сидельцев» навестил Мовша Авселович из Укмергского уезда, он передал им 385 рублей ассигнациями, 10 голландских таллеров и 4 рубля серебром.

Акулина, любовница одного из братьев, передала тому пилку, похожую на нож. Ею они перепилили цепи. Дочь Акулины – Лукерия пронесла в тюрьму семена одурманивающей травы, охранникам же объяснила, что это, дескать, лекарство от головной боли. Как всегда, в шесть часов вечера, заключённым принесли капустный суп, однако они есть не стали, посыпали отравой, отдали охранникам, а те его отведали. Естественно, занемогли. Начались головокружения, конвульсии, и они не смогли задержать арестантов, когда те принялись перелезать тюремную стену. Беглецы оказались в городе, через Вильнюс пробирались по одиночке и вновь объединились в корчме Пабярже по дороге на Укмерге.

После ограблений начинались поиски преступников, чаще всего, их проводил сам пострадавший хозяин усадьбы вместе с исправником и подневольными крестьянами. Иногда в таких облавах, когда прочесывались леса, участвовало 500, а то и 1000 людей. В помощь выделялась также инвалидная военная команда. Поиски редко приводили к успеху, поскольку ещё до облавы о ней распространялись слухи, которые доходили и до разбойников и их осведомителей.

К тому же, участники поисков были слабо подготовлены, поэтому малейший треск в лесу, встретившийся случайный бродяга, создавал впечатление, что бандиты прячутся за каждым деревом, а вооружённый человек приводил в ужас не только мужиков, но и их предводителей, так что, увидев разбойника, они его даже не задерживали. Эффективной борьбе с бандами мешала позиция местных староверов. Они не только информировали о предстоящих облавах, но и укрывали преступников, поскольку среди них много было знакомых, родственников.

Как единичный пример можно привести поступок крестьянки Марионы Леутайте из Видуклеса, которая сообщила, кто ограбил дворянина Августина Талутиса: её наградили медалью, 100 рублями серебром и необлагаемым земельным наделом. Однако во многом в сложившейся ситуации виновата коррупция в полиции, которая «водилась» с разбойниками. Так, приходской полицейский надсмотрщик Игнас Даутартас за 100 серебряных рублей выпустил членов банды Кривочонков, а позже пил с ними. «Налёту» из Тракайской тюрьмы помог сбежать рядовой инвалидной команды Гурскис. Сотник Юстинас Петкявичюс, поймав грабителя, взял документы, деньги и отпустил того.

Однако порой, когда разбойники не на шутку начинали тревожить власти, проводились крупномасштабные операции с привлечением войск. Так разгромили опаснейшую банду Ф.Лесниченко (прозвище «Атаман») в 1835 году, которая действовала в Витебской, Минской, Куршской губерниях, грабя горожан, крестьян, приходы.

Затем, осенью 1849 года, настал черёд шайке Раудонкрутиниса, хозяйничавшей в приграничных районах Российской империи и Пруссии. Царская администрация выставила 223 пехотинцев и 46 казаков, такое же количество выделили и немцы, к тому же, они объявили премию в 100 таллеров за поимку главаря, а дворянин Якавичюс израсходовал на покупку секретной информации 555 серебряных монет: спящего Раудонкрутиниса схватили в августе 1850 года и повесили через год в Вильнюсе.

Кстати, позже, в XIX-XX веках – Раудокрутиниса литовская интеллигенция причислила чуть не к лику святых, объявив его «svieto lygintojas» , то есть борцом за справедливость и защитником униженных. В эту же компанию попал и обычный разбойник Тадас Блинда. Первым его возн`с в 1907 году в драме «Blinda, svieto lygintojas» Г.Ландсбергис-Жемкальнис на сцене «Vilniaus kankliai». И понемногу из налётчика он стал ассоциироваться в литовском самосознании как герой, боровшийся с панами и дворянами.

Однако не все с этим соглашались, ещё оставались свидетели в живых его бесчинств, грабежей, убийств простых людей. Так, например, в ночь с 17 на 18 октября 1876 года в Тельшяйском уезде бандиты напали на дом крестьянина Казимераса Браса. Разбойники связали хозяина и его жену, начали требовать деньги. Он отдал 13 серебряных рублей, 3 рубля кредитными билетами и 66 медных копеек. Бандитам этого показалось мало, и они начали колоть грудь жертв иголками, жечь на теле солому. Брасас остался жив и опознал среди мучителей Блинду.

После прихода Советской власти Блинда стал необходим идеологически, заиграв новыми красками: в периодике стали появляться статейки, восхваляющие его, а потом появился фильм «Тадас Блинда», где он предстал в ореоле борца с царской властью и богатеями.

Всё расставило на свои места донесение каунасского генерал-губернатора вильнюсскому генерал-губернатору от 27 апреля 1877 года, опубликованному только в 1993 (!!!) году К. Мисюсом. В нём говорится, что «самого большого вора и конокрада соседних уездов» Тадаса Блинду фактически линчевала разъярённая толпа из 300 человек в местечке Луоке. Его не смогли спасти ни исправник, ни поп, ни настоятель местного прихода.

Вот выдержка из того сообщения: «…апреля 22 дня, в пять часов вечера, … в Луоке, недалеко от корчмы еврея Йовеля Лапидеса, крестьянин Луоке Тадас Блинда… и другие лица, которые неизвестны, между собой повздорили, а потом начали драться, которых успокоить прибыл местный тысячник с полицейскими служащими, …, два подофицера жандармерии. Они начали разгонять собравшихся, однако на площади были люди, которые услышали, что бьют Блинду, и что мужчины, что женщины и дети, бросились на место драки и, хватали, что попадалось, били Блинду и кричали, что его нужно убить.

Посыпались камни или удары на полицейских или другие лица, старающихся кого-нибудь задержать или утихомирить. Местный тысячник Алексеев в начале драки получил удар камнем в голову… Находившийся на ярмарке священослужащий православной церкви Благовещенска Розов, направляясь к месту, где собравшиеся били Блинду, пытался призвать к совести людской, но и в него начали бросать камни и грязь.

В конце концов, был позван настоятель Луоке…, который приказал внести Блинду в корчму… толпа начала бросать камни в окна: были слышны крики, что если не отдадут Блинду, подожгут корчму, поэтому настоятель решил спасти Блинду из корчмы через заднюю дверь и через огород вынести в управу. Когда его (Блинду) вывели, опять напала толпа… Блинду схватили и начали камнями и колами бить его в голову. Настоятель нашёл возможность перенести Блинду в арестантский дом…Блинда ещё немного дышал, ничего не говорил, и не пройдя и часа, – умер… Губернатор (Базилевский)».

Автор: Вольдемар ДОБУЖИНСКИЙ, obzor.lt