На таран! На абордаж!

За исключением последней пары сотен лет главными средствами ведения морского боя были таран и абордаж. «Морская пехота» консула Гая Дуилия и пираты Генри Моргана только на первый взгляд непохожи — воевали они одинаково.

«Этого момента и ждал Морган. — На абордаж! — закричал он. — Выбрасывай крючья! И пока матросы выбрасывали вдоль бортов кранцы из переплетенной пеньки, чтобы ослабить удар при столкновении, Морган собрал на полубаке ударный отряд из стрелков и части канониров, готовый в мгновение ока перенестись на палубу испанца».

Так начинается описание одного из многочисленных боев в романе Эмилио Сальгари «Королева Карибов». Слово «абордаж» произошло от французского abordage, что можно перевести как «сближение (или приставание) бортом». Главная цель абордажа — вывести из строя корабль противника путем физического уничтожения его команды или же принуждения ее к сдаче с последующим захватом корабля в качестве приза.

Начиная с древнейших времен и до XVI века абордажные схватки преобладали в тактике военных флотов на огромном пространстве от Древнего Египта до Скандинавии. Абордаж оставался одним из основных способов ведения морского боя вплоть до середины XIX века, когда с развитием дальнобойной и скорострельной корабельной артиллерии, а также началом эпохи броненосного флота он утратил прежнее значение.

Антитаранный «дельфин»

В эпоху гребного флота основными способами ведения морского боя являлись таран и абордаж. Таранили либо сразу, с ходу, либо же вначале выполнялся проход вдоль борта вражеского судна, чтобы поломать противнику весла, после чего уже обездвиженный корабль подвергался таранному удару с наиболее выгодного направления. Считается, что первыми такое революционное на то время новшество, как таран, активно стали применять финикийцы.

Боевой таран представлял собой сложную конструкцию: в носовой части вместо привычного форштевня сооружалась прочная и практически вертикальная стенка, шедшая снизу, от верхнего киля, и до верхней части боевой палубы, а нижняя часть киля выполнялась заостренной и выступала далеко вперед. Согласно дошедшим до нас сведениям, во многих случаях выступающая часть тарана была составной, чтобы быстро чинить таран после его поломок при ударах по вражескому кораблю. Снаружи таран обшивался медными пластинами, а внутрь заливали свинец.

Впоследствии греки, первыми начавшие строить корабли с тремя рядами весел (триеры), внедрили на свои корабли и надводный таран, который представлял собой горизонтальную балку, сооружавшуюся в надводной части форштевня и оковывавшуюся медью. Главной задачей надводного тарана было повреждение весел вражеского корабля и разрушение надводной части его корпуса. Применялись также тараны в виде звериной головы или птичьего клюва, которые именовались рострами, — в традиции того времени было при победе над вражеским флотом отпиливать у захваченных кораблей эти самые ростры, украшая ими различные памятные сооружения (отсюда название ростральных колонн).

Уже в середине первого тысячелетия новой эры византийские дромоны оснащались «толстыми» таранами, которые крепились в районе ватерлинии: верхняя поверхность такого тарана выступала над водой и могла служить при абордаже мостиком, по которому моряки перебегали на вражеский корабль. Причем и конструкция самого тарана была иной — таранный брус обивался хорошо подогнанными металлическими пластинами, в результате чего получалось нечто вроде боевых доспехов. При повреждении пластин в бою их можно было легко заменить запасными.

Однако таранная тактика боя требовала от капитана и команды чрезвычайно высокого мастерства: успех таранной атаки зависел от верного выбора момента и направления атаки, умелой работы рулем и слаженной работы гребцов. Простыми невольниками здесь дело уже ограничиться не могло, необходимо было готовить, как сказали бы сегодня, гребцов-профессионалов.

Разумеется, одновременно с таранным оружием разрабатывались и противотаранные тактика и средства. Среди прочих можно отметить «дельфин». Первыми стали применять это высокоэффективное средство греческие моряки, оно позволяло одним ударом вывести из строя и обездвижить вражеский корабль, пытающийся прорвать строй или таранить другой корабль.

«Дельфин» представлял собой массивный металлический груз, который подвешивался на рее или на специально вынесенной за борт стреле. При приближении вражеского корабля «дельфин» заводился над его палубой, после чего моряки перерубали крепившую его веревку — массивный «дельфин» резко падал вниз и часто без труда проламывал палубу и днище корабля. А против неприятельских стрел и снарядов катапульт использовались деревянные и плетеные щиты и даже кожаные мешки с песком, которые вывешивались за борт корабля.

Протараненный вражеский корабль либо шел ко дну, либо же его брали на абордаж. В последнем случае для надежного закрепления с противником использовались абордажные крючья и так называемые «корабельные руки» — особые массивные клешневидные конструкции, крепившиеся по обе стороны от форштевня и «хватавшие» борт вражеского корабля.

Появление в III веке до н. э. абордажного «ворона» стало революцией в военном деле. Именно благодаря ему в сражениях при Милах и при мысе Экном римляне разгромили карфагенский флот, господствовавший на Средиземноморье

Сюрприз от римлян

«Римские корабли приближались к карфагенским как для таранной атаки. Пунийцы, наблюдая «неумелые» маневры римлян, спокойно их поджидали, предвкушая победу. Но когда корабли сблизились, шпоры римских корвусов молниеносно вонзились в палубы пунийских пентер, и по мостикам ринулись легионеры, вооруженные как для обычного сухопутного боя. Все было кончено в считанные минуты…»

Александр Снисаренко «Эвпатриды удачи»

Явление «ворона»

Однако, пожалуй, самым интересным и оказавшим огромное влияние на ход истории средством для абордажного боя стал «ворон», или иначе корвус (от лат. corvus — «ворон»), изобретенный римлянами и впервые примененный ими в 260 году до н. э. Нужда в таком необычном средстве возникла по весьма прозаической причине.

Риму надо было во что бы то ни стало нанести поражение Карфагену, но сделать это можно было, только разгромив неприятельский флот, по всем параметрам превосходивший римский. Единственный шанс заключался в том, чтобы реализовать на море главный козырь римлян — превосходство их хорошо подготовленной и вооруженной пехоты. Правда, оставалась одна загвоздка: как доставить грозных легионеров на борт вражеских кораблей? Ведь пехотинцы не моряки, они не привыкли к качке и прыжкам с борта на борт. Решение пришло само собой — доставить римскую пехоту на палубу вражеского корабля надо при помощи специального «мостика».

Конструктивно чудо-оружие Древнего мира представляло собой достаточно широкую (около 1,2 м) сходню с невысокими перилами. Один ее конец шарнирно крепился к основанию специально установленного на палубе столба, а другой — с прикрепленным к нему грузом в виде большого «клюва» удерживался в верхнем положении при помощи каната, последний намертво крепился к верхней части сходни и пропускался через блоки в верхней части столба.

Длина обычного «ворона», по указаниям различных источников, составляла около 5,5 м, но в «Истории» Полибия описывается «мостик» шириной 1,2 м и длиной более 10 м. При сближении с вражеским кораблем «ворон» разворачивали в сторону его палубы и обрубали канат — сходня падала, пробивая палубу «клювом» и надежно зацепляясь с вражеским кораблем, после чего по сходне на него перебегал отряд тяжелой римской пехоты. Пользуясь преимуществом своей пехоты в рукопашной схватке, а также возможностью создать благодаря такой сходне численное превосходство в том месте вражеского корабля, куда она упала, римляне стали быстро одерживать одну победу за другой.

Первым применил корвусы римский консул Гай Дуилий: построив буквально за два месяца флот из 120 кораблей, схожих с карфагенской пентерой, и наскоро обучив экипажи, он сажает на корабли отряды «морской пехоты» и одерживает убедительную победу над врагом в морском сражении при Милах. Четырьмя годами позже в сражении при мысе Экном (256 год до н. э.) другой римский консул, Марк Атилий Регул, пустил на дно морское 30 и захватил 64 корабля, что составило почти треть общего флота Карфагена. Активно применялся, по свидетельству летописцев, абордажный «ворон» и в других сражениях.

Однако следует отметить, что ряд экспертов подвергают сомнению «первородство» в изобретении «ворона» римлян, основывая свое утверждение на том, что строили флот Дуилия южноиталийские греки, имевшие богатые традиции мореплавания и пиратства и потому склонные ко всякого рода техническим выдумкам.

Впрочем, у «ворона» был один большой недостаток — в этом случае вес и конструкция «мостика» самым негативным образом сказывались на мореходности и остойчивости корабля-носителя. Так, до нас дошли исторические записи о том, что в сильных штормах 255 года до н. э. и 248 года до н. э. римляне потеряли фактически по целому флоту именно по причине плохой остойчивости кораблей, оснащенных абордажными «воронами». Так что по мере развития у римлян мореплавания и приобретения боевого опыта римский флот отказался от «экзотики» и стал полагаться на более традиционный способ доминирования в морском бою — превосходство в кораблях и выучку их команд.

Еще одну интересную задумку реализовал в I веке до н. э. римский полководец Агриппа, сподвижник императора Августа. Он изобрел гарпаг, или креагру, — абордажное бревно, которое было оковано железом. Этот деревянный брус длиной около трех метров имел массивные металлические кольца на обоих концах.

Ближнее к кораблю-носителю кольцо при помощи прочных канатов крепилось к метательному устройству, а другое кольцо имело большой острый железный крюк. Гарпаг выстреливался метательной машиной с атакующего судна во вражеский корабль, где либо цеплялся крюком за ближний борт — тогда корабль просто подтягивали к себе и шли на абордаж, либо же за дальний борт — в этом случае корабль-носитель «давал задний ход» и переворачивал неприятельский корабль. Ввиду большой длины бревна защищающимся морякам не так просто было дотянуться до каната и разрубить его.

Во времена раннего Средневековья абордажная тактика несколько изменилась. Законодателями мод тогда были норманны, высокие форштевни кораблей которых не позволяли абордажной команде атаковать с носа корабля и заставляли швартоваться борт о борт. А в летописях об одном из походов викингов во главе с Эрлингом описан случай, когда сарацинский корабль был взят на абордаж… снизу — пока над водой сарацины умело отбивались от наседавших викингов, под водой группа ныряльщиков из команды последних прорубила днище неприятельского корабля и ворвалась внутрь, круша все на своем пути.

Колонна Дуилия

В честь грандиозной победы Гая Дуилия при Милах, после которой Рим стал наконец-то настоящей морской державой с мощным флотом, в его честь была сооружена особая колонна, на которой красовалась надпись: «Он совершил, первый из римских консулов, великие дела на море на кораблях. Он первый приготовил и вооружил морские войска и корабли, и с помощью этих кораблей он победил в бою весь карфагенский флот и величайшее пуническое войско… и он захватил корабли с экипажем, одну септерему, и квинкверем и трирем 30, и 13 он потопил…»

1. Катапульты и баллисты были основным тяжелым вооружением кораблей Древнего мира, их можно было использовать для обстрела герметичными сосудами с горючей смесью внутри, получившей название «греческий огонь»

2. Греческий огонь невозможно было залить водой. Несколько сосудов с этой смесью, попавших на палубу вражеского судна, решали его участь — команде оставалось лишь прыгать за борт

Огнем и мечом

Основным оружием боевых кораблей в эпоху гребного флота (как для дальнего, так и для ближнего боя) были разнообразные метательные машины. Они устанавливались обычно на носу корабля и активно применялись в абордажной схватке: либо обороняющийся корабль обстреливал идущего на абордаж противника, либо перед взятием вражеского корабля на абордаж из таких машин давался превентивный залп, чтобы «смести» с палубы как можно большее количество моряков и солдат противника.

Поэтому греки внедрили на боевых кораблях новую конструкцию палубы, чтобы она одновременно не мешала гребцам и перемещению вдоль бортов во время боя — носовая и кормовые полупалубы соединялись переходными мостиками, шедшими вдоль бортов и позволявшими размещать на них метательные машины и стрелков, которые прикрывались защитными матами или щитами.

На рубеже IV—III веков до н. э. Деметрий Полиоркет первым стал применять на боевых кораблях катапульты и баллисты, которые метали во врага пятиметровые тяжелые копья — на дальность не менее 120 м, или же каменные снаряды, буквально сметавшие с палуб неприятельских кораблей все живое.

Впоследствии он же изобрел и применил в бою особые башни на колесах — гелеполы, которые перемещались по палубе в разные стороны, а находившиеся на них лучники вели обстрел палуб вражеских кораблей, не давая противнику обслуживать метательные машины, весла и корабельные снасти. Впрочем, секреты одного кораблестроителя довольно быстро становились известны другим и постепенно распространялись «в массы».

В зависимости от типа метательной машины применялись каменные снаряды (для более точного метания таких снарядов камням придавали шарообразную форму), тяжелые стрелы (гарпуны) или емкости с зажигательным составом, так называемый греческий огонь, без жалости пожиравший деревянные корабли и наводивший ужас на моряков древности. Вот как, например, применение греческого огня описано в «Илиаде» Гомера: «Троянцы немедленно бросили шумный / Огнь на корабль: с быстротой разлилося свирепое пламя. / Так запылала корма корабля».

Гарпаг — усовершенствованное абордажное бревно. Выстреленный из метательной машины, он прочно впивался в борт неприятельского корабля. Команде, готовящейся идти на абордаж, оставалось только подтянуть его поближе. «Заарканенные» моряки с помощью клинков, закрепленных на длинных шестах, пытались перерубить канаты, соединявшие гарпаг с кораблем-носителем

Что же представлял собой этот «негасимый огонь»? Вопреки расхожему мнению греческий огонь не был каким-то единым видом оружия — существовало несколько «рецептур» данного средства, которое активно применялось не только в морских сражениях, но и на суше (имеются упоминания о таком огне, применявшемся ирландскими друидами, римлянами, бриттами, половцами и многими другими). Живший в IV веке до н. э. Эней Тактик в своем труде «О перенесении осады» приводит такой состав боевой горючей смеси на масляной основе: ладан, пакля, опилки хвойных деревьев, сера и смола.

Греческий огонь, каким бы он ни был, помещали в глиняный сосуд — обычно шаровидной формы — и затем при помощи ручного метательного оружия или при помощи катапульты забрасывали на вражеский корабль. На византийских пирофорах (вооруженных греческим огнем кораблях) он выстреливался из специальных, обложенных медью огненосных трубок, которые затем стали вставлять в пасти крепившихся к форштевню фигур разных «адских животных», что должно было еще больше устрашать врага.

Применялись даже «мобильные огнеметательные установки» — такие же фигуры, но переносные, позволявшие вести обстрел шариками с греческим огнем с различных сторон. В конечном итоге «беспредел» с греческим огнем попытались официально прекратить — в 1139 году на втором Латеранском соборе греческий огонь был запрещен как «негуманное оружие», после чего огнеметательные машины были с кораблей европейских государств демонтированы.

На страже огня

«Должно, чтобы ты подобным же образом проявлял попечение и заботу о жидком огне, выбрасываемом через сифоны. Если кто-нибудь когда-нибудь дерзнет попросить и его, как многократно просили у нас, ты мог бы возразить и отказать в таких выражениях: « И в этом также [бог] через ангела просветил и наставил великого первого василевса-христианина, святого Константина. Одновременно он получил и великие наказы о сем от того ангела, как мы точно осведомлены отцами и дедами, чтобы он изготовлялся только у христиан и только в том городе, в котором они царствуют, — и никоим образом ни в каком ином месте, а также чтобы никакой другой народ не получил его и не был обучен [его приготовлению].

Поэтому сей великий василевс, наставляя в этом своих преемников, приказал начертать на престоле церкви божией проклятия, дабы дерзнувший дать огонь другому народу ни христианином не почитался, ни достойным какой-либо чести или власти не признавался. А если он будет уличен в этом, тогда будет низвержен с поста, да будет проклят во веки веков, да станет притчею во языцех, будь то василевс, будь то патриарх, будь то любой иной человек, из повелевающих или из подчиненных, если он осмелится преступить сию заповедь».

Византийский император Константин Багрянородный «Об управлении империей»

1. Английскому пирату Эдварду Тичу, более известному как Черная Борода, приписывают создание портупеи Тича. Это были два широких ремня, перекинутых через плечи и крепившихся к поясу. На каждом ремне имелось от одной до трех петель, в которые вставлялись пистолеты. Получалось, что владелец такой портупеи имел при себе от двух до шести заряженных пистолетов, причем мог стрелять, не вынимая их из петель. Своеобразный «абордажный пулемет» многосотлетней давности

2. В начале XVIII века лондонский юрист Джеймс Пакл изобрел ружье, из которого можно было делать до девяти выстрелов в минуту. Изобретатель предложил использовать его для отражения абордажных атак. Несколько таких «пулеметов» могли за считанные минуты проредить большую абордажную партию. Однако распространения они не получили а

В ближнем бою

В абордажных схватках просто незаменимы были кортики, короткие абордажные сабли и абордажные топоры, всевозможные тесаки, палаши, укороченные алебарды (фактически имевшие отпиленные рукоятки). Причем пираты вовсю «украшали» свое холодное оружие различными дополнительными «прибамбасами» в виде крюков, которые крепились к древкам алебард или глухим гардам тесаков, и тому подобных вспомогательных изобретений. Специфической была и сама манера ведения боя — ввиду малой высоты доступного пространства (такелаж, палубный настил) удары наносились преимущественно в горизонтальной плоскости либо колющие.

С появлением пороха в абордажном бою стали применять гранаты — иногда моряки даже заплетали себе в косы тлеющие фитили, которые использовали в бою для запаливания гранат. Для защиты от гранат вдоль борта, на котором предполагалось развитие абордажного боя, на высоких баграх или другим способом крепились сети: гранаты, попадая на них, попросту отскакивали и падали за борт.

«Огневую» поддержку своим абордажным партиям оказывали стрелки с обоих сцепившихся кораблей. Поначалу это были лучники и копейщики, пращники и метатели греческого огня, а после широкого распространения на флоте ручного огнестрельного оружия оно стало активно применяться и в ходе абордажных схваток. Идущие на абордаж моряки использовали пистолеты и мушкетоны, а располагавшиеся на своем корабле на вантах, шкотах и реях стрелки вооружались более мощными и дальнобойными ружьями разного типа, нанося дополнительный урон противнику.

Иллюстрации Игоря Сакурова

Автор: Владимир Щербаков, ВОКРУГ СВЕТА