Тайна последней экспедиции Колчака раскрыта

Я летел рейсом Москва – Иркутск. В соседнем кресле расположился самый что ни на есть настоящий буддийский монах в жёлто-красном халате с длинными чётками в руках. Мы разговорились. И господин Чжан Фусинь, узнав, что я пишу диссертацию об адмирале Александре Колчаке, спросил, известно ли мне что-нибудь о палаче-китайце, казнённом вместе с Верховным правителем в феврале 1920 года.

– Лишь то, что Иркутский военно-революционный комитет постановил расстрелять их как последних палачей на сибирской земле.

– Последних палачей… – протянул мой попутчик. – А ведь они пытались найти останки Шакья-Муни…

И он рассказал мне вот эту удивительную историю.

В исторических записях говорится, что в конце V века, при династии Северная Вэй, в склепе под пагодой храма Фамэньсы в Маньчжурии были захоронены останки Будды. В 631 году начальник округа Цичжоу открыл подземелье, и тысячи буддистов устремились сюда, чтобы взглянуть на священные останки. Впоследствии тайские императоры стали перевозить реликвии из храма в свои дворцы в Чанъане и Лояне, устраивая по этому случаю пышные церемонии. И только в 874 году император Сицзун, вернув останки в Фамэньсы, приказал замуровать подземелье, с годами точное место захоронения забылось…

В 1906 году в Успенском монастыре при Русской духовной миссии в Пекине получает приют китайский мальчик. Довольно быстро освоив русский язык и проявив сообразительность, он помогает монаху Гакинфому в написании учебника китайской грамматики Хань-Вынь Ци-Мынь. О своём прошлом твердит одно – бежал из экспедиции монахов буддийского монастыря, занимавшейся поисками останков Шакья-Муни. Боязнь привлечь внимание корыстных глаз к предмету поиска заставляла их придерживаться, как сказали бы сейчас, полной конспирации, потому дисциплина была очень жёсткой, не делали исключения и для маленького послушника. А ему это не очень нравилось.

Весной 1918 года случай сводит в Харбине послушника-беглеца и вице-адмирала А.В. Колчака, работавшего в правительстве генерала Хорвата…

Все попытки буддистов выйти на след китайского юноши оказываются безуспешными, так как вскоре он отбыл в Маньчжурию с военной экспедицией, снаряжённой Верховным правителем, а вернувшись, поступил на службу в Александровскую центральную каторжную тюрьму… (в Иркутском уезде. – Ред.) Заняться ремеслом палача его, видимо, заставила боязнь мести за разглашение тайны…

– Поймите, – господин Чжан Фусинь улыбнулся, – речь идёт о священных реликвиях, и не стоит обвинять буддистов в жестокости. За минувшее тысячелетие было много попыток найти останки Шакья-Муни, но лишь в апреле 1987 года при расчистке фундамента пагоды храма Фамэньсы китайские археологи обнаружили самый крупный в Китае подземный склеп, к которому ведут четыре каменных крыльца. Пол в склепе был усыпан медными монетами, и, кроме останков Будды – четырёх пальцев, – нашли множество изделий из золота, фарфора, нефрита и драгоценных камней – пожертвования танских императоров. Считают, что из найденных четырёх только один палец подлинный, но для 700 миллионов буддистов мира и настоящие, и поддельные останки Будды – величайшее сокровище.

Признаюсь честно, не всё в этой истории показалось мне правдоподобным. Ведь Александр Васильевич Колчак был глубоко верующим православным христианином. В одном из российских архивов мне удалось найти его переписку с архиепископом Таврическим и Симферопольским Димитрием и епископом Севастопольским Сильвестром из Херсонского монастыря. Командующий Черноморским флотом высказывал свои довольно строгие аскетические воззрения относительно смысла жизни.

И всё же… В юности, находясь в плавании по дальневосточным морям, Александр увлёкся древней индийской и китайской философией, культурой Востока. Чтобы читать подлинники, учил китайский язык. Особо интересовался Дзэнским коаном, проповедующим воинственный буддизм.

Позднее, уже будучи вице-адмиралом, Колчак собирает клинки старинных японских мастеров. В Токио подолгу бродит в самых отдалённых городских кварталах в надежде купить клинок мастера Майошин (самураи, прибегая к харакири, старались проделать «операцию» именно таким оружием). Подарок полковника Ямоно Хазахиде стал гордостью коллекции Верховного правителя России.

«Когда мне становится очень тяжело, я достаю этот клинок, сажусь к камину, выключаю освещение и при свете горящего угля смотрю на него и на отражение пламени в его блестящей поверхности и тусклом матовом лезвии с характерной волнистой линией сварки стали и железа. Постепенно всё забывается, и успокаиваешься, и наступает состояние точно полусна, и странные непередаваемые образы, какие-то тени появляются, сменяются, исчезают на поверхности клинка, который точно оживает какой-то внутренней в нём скрытой силой – быть может, действительно частью живой души воина», – пишет он в одном из писем.

Все «зациклились» на поисках золота адмирала Колчака (желательно сразу все 22 ящика!), меня же заинтересовал более скромный вопрос – его личные вещи. Как знать, вдруг отыщутся подлинные пальцы Шакья-Муни, три из четырёх. Тем более что история господина Чжан Фусиня дополнилась новыми, доселе неизвестными обстоятельствами.

Во-первых, один из колчаковских министров на судебном процессе в мае 1920 года подтверждает информацию об имевшей место таинственной экспедиции в Маньчжурию. Видимо, о ней же идёт речь в неопубликованных воспоминаниях Эдуарда Эдуардовича Анерта – директора Горного департамента, занимавшегося поисками угольных месторождений вдоль Китайско-Восточной железной дороги от Муданьцзяна до Харбина.

«Взобравшись на перевал, – пишет он, – я увидел перед собою красивый храм-монастырь; было жарко, хотелось пить, и вот, когда я поравнялся с открытым окошком одной из многочисленных фанз, мне монах протянул чашку с кипятком прозрачнейшей чистой горной воды…

Мы увидели двигающийся нам навстречу необычный караван из громадной, крытой высоким циновочным сводом колымаги, нескольких вьючных коней и всадников за ней. Впереди колымаги шествовал европеец – долго нами не виданное явление, ибо мы ни одного «белолицего» не встречали. Конечно, мы оба, я и он, остановились, подали друг другу руки и познакомились».

«Белолицый» – один из офицеров при Ставке Верховного правителя – показал Анерту каменную коробку в форме пагоды, но не открыл её, так как крышка была крепко притёрта. На вопрос: «Что внутри?» пожал плечами и показал на молодого китайца: «Об этом знает лишь он».

Во-вторых, нераскрытые покушения на жизнь адмирала лиц китайской национальности. Случилось это сразу после прибытия экспедиции в столицу белой Сибири Омск. Во дворец К.Н. Батюшкова, где жил Александр Васильевич, неизвестные подкладывают взрывные устройства. Взрывы, вызвавшие сильные пожары и, главное, суматоху, произошли в отсутствие Верховного правителя, а это значит: кому-то хотелось под шумок обыскать его дом. Кстати, омские краеведы уверяют, что под дворцом до сих пор сохранился заваленный подземный ход…

В-третьих, я узнал имя палача-китайца, того самого беглеца из буддийского монастыря, – Чин-Пек.

Особой заботой для Иркутского ВРК после ареста поезда Верховного правителя стало составление описей находившегося при нём имущества. Специально созданная комиссия учитывает всё: от портянок до меховой шапки, с последующей мандатной раздачей «трофеев» отличившимся. Различного рода записок и удостоверений хватило на формирование объёмных дел, ныне хранящихся в Иркутском государственном архиве.

Мне удаётся отыскать чрезвычайно любопытные документы, которые помогли переосмыслить некоторые известные факты из биографии адмирала. Например, опись вещей, бывших при нём в губернской тюрьме: «Шуба, шапка, подушечка, 2 носовых платка, 2 щётки, электрический фонарь, банка вазелина, 1 платок носовой, чемодан с мелкими вещами, расчёска, машинка для стрижки волос, портсигар серебряный, кольцо золотое, 4 куска мыла, именная печать, часы с футляром, бритва с футляром, кружка, чайная ложка, губка, помазок, мыльница, одеяло, чай, табак, дорожная бутылка, френч, полотенце, простыня, Георгиевский офицерский крест, зубная щётка, чайная серебряная ложка, банка консервов, банка сахара, кожаные перчатки, бельё: 3 пары носок, 2 простыни, 2 рубахи, 3 носовых платка, платок чёрный, 2 пары кальсон, стаканчик для бритья, ножницы. Февраля 7-го дня 1920 года».

Проставленная на документе дата заставила насторожиться – это не совпадало с воспоминаниями председателя Иркутской ЧК Самуила Чудновского, руководившего (по его словам) расстрелом Верховного правителя, который произошёл в ночь на 7 февраля.

«Я застал «правителя» стоящим недалеко от двери, одетым в шубу и в папахе, – пишет он. – Видимо, «правитель» был наготове, чтобы в любую минуту выйти из тюрьмы и начать «править»… Выходим за ворота тюрьмы. Мороз 32–35 градусов по Реомюру. Ночь светлая, лунная…»

Так что же, главный чекист Иркутска снимает с трупа (ещё тёплого, перед утоплением в полынье) вещи, упомянутые в описи: шубу, френч, Георгиевский крест, кожаные перчатки, кальсоны?..

Или Колчака не выводили за пределы тюрьмы, а расстреляли вместе с премьером его правительства В.Н. Пепеляевым и Чин-Пеком во внутреннем дворе?

Так, 17 февраля 1920 года вдова В.Н. Пепеляева, а 19-го числа – А.В. Тимирёва (близкий друг адмирала, находившаяся вместе с ним в тюрьме) независимо друг от друга подают прошения в Чрезвычайную следственную комиссию с просьбой выдать им тела расстрелянных. 20 февраля комиссия постановляет передать заявление Е.В. Пепеляевой в Иркутский ревком с заключением, что со стороны комиссии «препятствий к выдаче тела не имеется». А 23-го Пепеляеву и Тимирёву письменно извещают: тела В.Н. Пепеляева и А.В. Колчака погребены и никому выданы не будут». Что следует понимать под словом «погребены»: ледяную прорубь на речке Ушаковке или могилу во дворе тюрьмы?

Изъятые из поезда Верховного правителя вещи усиленно охраняются в иркутской гостинице «Модерн» в номерах 37 и 47. Создаётся комиссия по разбору имущества. В марте 1920 года И.И. Сатрапинский доставляет в отдел народного образования библиотеку адмирала, а 10-го числа А.Н. Топорнин передаёт в музей и его личные вещи: «Морской штандарт, чёрное шёлковое знамя (коммунистическое), английский флаг, 3 Андреевских флага, полотенце с вышитой надписью, саше для вязания, грелка для чайника, ермолка вышитая, флаг национальный, саше для платков, 2 вышитые бисером полоски, палитра с красками, Св. Евангелие с собственной надписью, 2 кошелька вышитых, японский подсвечник деревянный лакированный, чайный сервиз деревянный лакированный из 16 предметов, серебряный кинжал, модель из кости куска хлеба с двумя мышами, 4 штуки вееров, гребёнка дамская, маленький резной ножик слоновой кости, костяные бусы, брошь костяная, 1 каменная коробка, 1 карандаш, связка кожаных пуговиц, блюдечко фарфоровое, солоница, бисерная ермолка, альбом для стихов, 3 штуки спиц с клубком, грелка с салфеткой, японская шпилька головная, печать, кубики китайские, 7 штук яиц пасхальных, стеклянная чашка, коробка с 7 орденами, открытки 228 штук, 4 штуки часов поломанных, 1 часовая цепочка, 3 рюмки, 2 бокала, 27 серебряных монет, 21 медная монета, чехол для ручки, вышит бисером, пенсне, печать медная, звезда наградная, футляр для мундштука, мелочь (запонки, булавки и т.п.) в коробке, 7 штук разных альбомов, выжженная коробка, коробочка, лакированная яйцом, деревянная коробка с рисунком большая, портрет неизвестной женщины, каталог автомобильный и картины, микроскоп и физический прибор, 29 икон и 1 лампадка, 2 портрета, седло, 8 картин разных».

Богатство, как видим, небольшое!

В этом списке моё внимание привлекли три вещи: палитра с красками, альбом для стихов и – каменная коробка. О том, что Александр Васильевич увлекался живописью, слышать не доводилось. Вероятно, палитру с красками берёг для своего сынишки Ростислава, как и китайские кубики. А вот альбом…

Одна из старейших сотрудниц архива рассказала мне как-то, что в 50-х годах, разбирая не изученные ещё документы Омского правительства, она нашла кожаный альбом для стихов и, перелистывая его, наткнулась на характерный автограф Колчака. Показала находку руководителю практики, тот велел альбом в опись не включать, а об авторе забыть.

Что касается каменной коробки… Господин Чжан Фусинь высказал предположение, что рассказ Чин-Пека о поисках в заброшенных монастырях Маньчжурии пальцев Шакья-Муни воодушевил Колчака на организацию специальной экспедиции. Не исключено, что в 1919 году удалось найти некие раритеты, привлёкшие внимание буддистов к персоне Колчака. Но утверждать, что это были пальцы Будды, господин Чжан Фусинь не берётся.

При раскопках в храме Фамэньсы один из четырёх пальцев Шакья-Муни извлекли из небольшой золотой шкатулки в форме пагоды, хранившейся в семи ларцах, один в другом по типу матрёшки. Поэтому я отметил в списке вещей адмирала каменную коробку. Какой смысл возить с собой такую тяжёлую вещь? И не та ли это коробка, которую показал Анерту офицер Ставки? И где она сейчас?..

Бродя в одиночестве по небольшим залам Иркутского областного краеведческого музея, я, конечно же, привлёк внимание смотрительницы. Узнав, что я интересуюсь вещами Колчака, она пригласила хранителя фондов отдела прикладного искусства Японии и Китая.

И та изящная молодая женщина показала мне самурайский клинок – единственную вещь, о которой в музее могут с уверенностью сказать, что она принадлежала «белому правителю». А так – кто его знает? – все экспонаты – дары иркутских краеведов.

Благодаря рекомендации директора Государственного архива Иркутской области я получил доступ в запасник музея. Полдня разбирал затёртые картотеки и просматривал амбарные журналы. Уже к концу дня натолкнулся на запись: «Статуэтка из слоновой кости. Две мыши, сидящие на куске сыра. XV век. Даритель не установлен». Перелистываю свою рабочую тетрадь, да, вот оно: «Модель из кости куска хлеба с двумя мышами»!

Кидаюсь к хранителю запасника:

– Эта вещь принадлежала Колчаку. Могу я её увидеть?

Поднимаемся вместе на второй этаж. Скрипят под ногами ступеньки деревянной лестницы. И вдруг… у самой двери – часы: средней величины, крытые футляром, большие стрелки, замерший маятник. Но не их выхватывает мой взгляд, а каменную коробку.

– Что это?

– Часы!

– Да нет, под ними.

– Подставка.

– Умоляю, разрешите её осмотреть! Осторожно снимаю часы. Каменная коробка небольших размеров, углы крышки оригинально приподняты. Тяжёлая. Пытаюсь открыть, не поддаётся.

– Приподнимите за крышку. Приподнимая, я почувствовал, как из полого днища выползает коробка меньшего размера. Смотрю – каменный ящик, а в нём ещё два ящичка один в другом. В последнем – пустота.

– Это своеобразный сейф китайской работы.

– А где содержимое?

– А кто ж его знает, вещь, знаете ли, старинная. Что в ней хранили, неизвестно. Вещь эта интерес имеет чисто бытовой, экспонированию не подлежит…

Автор: Сергей ДРЮКОВ, СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО