Колыма: мужской спрос на женский вопрос

 Колыма, пожалуй, была единственным краем в СССР, где дефицит женщин ощущался наиболее остро. Как решали на Колыме мужской спрос на женский вопрос?

Театр кабуки по-колымски

Заключенные, осваивавшие Северо-Восток с 1930-х годов, называли Колыму особым режимом обитания. Именно на их плечи государство возложило ответственность за ускоренное освоение золотоносного региона. Зима в девять месяцев, тяжелый климат даже летом и буквально полевые условия проживания первостроителей, геологов и первопроходцев ничуть не привлекали женщин жить и работать в Магадане, на Колыме. Поэтому им приходилось попадать на Север буквально волею и неволею судьбы: или по этапу, или вслед за супругом, завербовавшимся на заработки. Или же за мужем-военным, которого направили служить ГУЛАГу.

На Колыме были женские лагеря – в Магадане, на Дукче, в Эльгене, Оле, Мылге… Но все же львиную долю заключенных составляли мужчины. До 1940-х годов мужские и женские лагеря на Колыме не смешивали, разве что в районе Магадана на разных сферах производства – от строительства до рыбопереработки.

Поэтому мужчинам приходилось выполнять весь женский труд, как говорили сами заключенные – от мытья, шитья до готовки. Даже в культбригадах из заключенных, которые гастролировали по колымским зонам-приискам с концертами и спектаклями, первое время не было женщин. Как вспоминал известный российский актер кино и бывший колымский сиделец Георгий Жженов, все женские роли в магаданских спектаклях играли мужчины, как в японском театре кабуки. Точно также, как у японцев – те, кто был помоложе и посмазливее.

Женщины с молотка

По воспоминаниям другого заключенного Ивана Павлова, в лагерях женщин часто принуждали к сожительству – конвоиры, уголовники, бригадиры, лагерная обслуга. Случалось, они по своей воле вступали в интимные связи с мужчинами и становились матерями. Лагерное начальство и охрана жестко пресекали любовные связи между заключенными, но сами нередко пользовались зависимым положением лагерниц.

Женщинами-заключенными подчас и торговали. Продавцами выступали конвоиры, покупателями – освобожденные уголовники, которых оставляли на Колыме работать. Ольга Шатуновская в своих воспоминаниях описала, как ее, заключенную магаданского лагеря, продали шоферу из поселка Атка. Ухажер – бывший уголовник, пытался «по-хорошему» закрутить с ней роман с помощью конфет и печений. Когда она отказала, в ход пошли деньги, а после – угрозы. «Однажды вели нас с работы в лагерь.

Впереди, сзади и посередине – конвой. Но как-то расступились они. А шоферы из рядом стоящих машин стали выхватывать женщин и бросать в кабины своих грузовиков. Спасались те, кто притворялся старухами под своими платками. Или кому удавалось вырваться и убежать», – вспоминала Ольга Шатуновская.

Лагерные мамки

Беременные женщины нередко попадали на Колыму этапом. Или среди 30-летних лагерниц находились отчаянные, кто специально шел на связь со случайными мужчинами, чтобы забеременеть. Среди таких в основном были те, кто имел большие сроки заключения. Они знали, что при освобождении через 10 лет уже не смогут иметь детей. И шли на унижение, надеясь не остаться бездетными – одинокими на старости лет. Поэтому пытались в окружающем презрении со стороны надзирателей и в нечеловеческих условиях жизни выносить ребенка. А после родов – лишиться его, скорее всего, навсегда.

По воспоминаниям бывшей зэка Товы Перельштейн, с лагерницами, теми, кто смог выносить ребенка, в ГУЛАГе обращались так. Сразу после родов ребенка забирали в детский дом. Но из-за экономии средств на детское питание, матерям, как их называли в лагерях, «мамкам» давали возможность кормить своего дитя пять раз в сутки.

Пять раз в день мамок обыскивали, пересчитывали, проверяли, прежде чем они могли дать грудь младенцу. Кормящих женщин назначали на работы недалеко от бараков лагеря. Охрана нашла циничный стимул для «мамок»: без выполнения стопроцентной нормы на работах женщин не допускали к кормлению. «Когда младенцы доходили до годовалого возраста, матери больше не могли посещать их. Единственная их надежда состояла в том, чтобы дожить до конца срока и после освобождения встретиться со своими детьми, которых они совершенно не знали», – пишет в своих воспоминаниях Това Перельштейн.

«Жизнь под топором»

Известный советский математик и философ Василий Налимов в конце 1930-х годов по ст. 58 попал на Колыму – работал на Оротуканском заводе и в лаборатории главного геолого-разведывательного управления в Магадане. В начале 1940-х в Оротукане, возглавляя лабораторию завода, он видел немало трагедий, которые были связаны с дефицитом женщин.

Математик вспоминал: «Мужчин было во много раз больше, чем женщин. Это обстоятельство создавало напряженность и беспокойство не только среди мужчин, но и среди женщин, перед которыми открывались новые невиданные возможности. Постоянно были убийства на почве ревности. Помню, как один мой хороший знакомый – врач, серьезный человек, сетовал: «Я чуть не убил человека. До сих пор не могу избавиться от этого кошмара».

Однажды Василий Налимов вернулся на завод поздно вечером с проверкой. Один лаборант попросил заменить его, чтобы сбегать ненадолго домой к жене, проверить ее верность. «Не вздумай уйти, отдам под суд», – пригрозил он лаборанту, смекнув, что супруга тому изменяет. А потом, при встрече с той женщиной, предложил ей, мол, если тебе невмоготу, то разведись. Она же ответила: «Чем будет лучше другой? Вот когда я знаю, что ко мне кто-то с топором ворваться может, тогда только и живу».

Одно из судебных дел поселка Оротукан тех лет – охранник застрелил трех заключенных из ревности. На допросе его спрашивают: «Раньше убивали?» Отвечает, мол, а как же, вот пять благодарностей за убийства при попытке к бегству…

Тогда же, в начале 1940-х на Оротуканский завод перевели 300 заключенных девушек в возрасте от 16 до 18 лет. Они только что прибыли этапом на Колыму за побеги с военных заводов тыла. Чтобы не сбить производственных ритмов в Оротукане, триста мужчин с завода отправили на прииски. Но и это не помогло, вспоминал Василий Налимов, через несколько месяцев почти все привезенные девушки забеременели.

Ярмарка невест

Большинству мужчин в Магадане, как и по всей Колыме, до конца Великой Отечественной войны невозможно было создать семью. Женщины, которые освобождались, уже знали, за кого тут же выйдут замуж – за тех, кто ухаживал за ними долгие годы, живя вблизи лагеря. Чтобы решить проблему дефицита женщин, в конце войны объявили комсомольский призыв на Колыму.

В августе 1945 года в Магадан, по призыву ЦК ВЛКСМ, пароходом прибыл двухтысячный отряд девушек-космомолок. Часть из них остались в столице Колымы, часть – были распределены по районам Колымы. Магаданцы-старожилы называют призыв 1945-го «ярмаркой невест». Вот как описал ее бывший заключенный Георгий Кусургашев, встретивший комсомолок в поселке Ягодный:

«Для поселка Ягодный выделили двести пятьдесят комсомолок. Мы отремонтировали для невест жилье. Настал долгожданный день. Улица была запружена народом. Усиленная охрана. Подходят машины. Дальстрой девушек принял достойно: всем выданы «американские подарки» – обувь, одежда. Как и подобает – невесты богатые. Прибывших девушек разобрали тут же. Через несколько дней бараки, которые мы готовили для них, опустели. Колымская ярмарка невест завершилась, появились первые семейные колымчане…»

Иванов, Сидоров, он же – полицай

К концу 1950-х годов дефицита женщин на Колыме уже не было. Много их освобождалось из лагерей, приезжало вольнонаемными на заработки с материка – одни самостоятельно, другие – с семьями. Как вспоминают старожилы, женщины пользовались большим спросом у мужчин не только изголодавшихся по домашнему очагу и женскому теплу. После освобождения из лагерей буквально спешили жениться те, кто в годы войны служил фашистам.

Бывшие полицаи делали это, чтобы взять фамилию жены и так скрыться от мстителей. Случалось, что один человек таким образом менял несколько фамилий. К слову, особых предателей, кто отбывал сроки на Колыме, к примеру, за расстрелы своих земляков, все равно находили. В советские годы был случай, о котором писали все центральные газеты: бывшего полицая, сменившего фамилию и мирно жившего с новой семьей на Колыме, узнали по случайной фотографии. И судили уже не за просто работу полицаем, а за расстрелы своих земляков-односельчан в годы войны.

Развод по-магадански: «шапку нашел?»

В советские годы в женском вопросе Магадан удивлял всех россиян. По количеству разводов на тысячу человек населения вся Магаданская область стояла на первом месте в СССР. За Колымой лидирующие места по разводам занимали Москва, Латвия и Ленинград. На вопрос, почему так много разводились, старожил Магадана Екатерина Ломышева отвечала просто: «Женщины так много зарабатывали, что не держались за мужиков.

А с теми мужьями, кто пил и налево ходил, вообще разговор был короткий, как говорили в Магадане: шапку нашел – нафиг пошел». Ее мнение недалеко от научного. Социологи объясняли причину первенства в разводах Магаданской области так. На Крайнем Севере участие женщин в производстве вместе с их авторитетом были значительны. Это влияло на фактическое положение женщины в семье и легкое ее отношение к разводу – тем более, если муж пил, изменял и плохо к ней относился.

Текст Николая Добротворского / Источник: gorozanin