СССР. Дело о бойне в казарме

14 690 человек осудили в СССР военные трибуналы в 1971 году. 291 из них — за убийства. Но лишь 19 убийц были признаны виновными в совершении преступления при отягчающих обстоятельствах и приговорены к расстрелу. Однако дело ефрейтора Юрия Гаева выделялось даже из этого ряда. Он вооружился двумя карабинами, вошел в казарму и стал расстреливать сослуживцев.

В своего командира, майора Заико, ефрейтор попал шесть раз. Как установило потом следствие, в числе прочих жертв Гаев одним выстрелом лишил жизни одного и тяжело ранил другого солдата. Не убил он только того, кого больше всего хотел убить.

Вооруженное бегство

Каждый служивший в Советской армии без труда припомнит немало историй о воинских преступлениях, совершавшихся в его времена. Практически во всех частях происходили хищения, как говорилось в официальных документах, воинского имущества — продуктов, бензина и вообще всего, что имело хоть какую-то ценность. Случались и разного рода происшествия со стрельбой — чаще всего из-за неосторожного обращения с оружием. Однако иногда солдаты, устав от службы или по какой-либо другой причине, решали отправиться домой. Ну а поскольку все знали, что дезертирство наказуемо и каждого беглеца постараются найти, солдаты нередко прихватывали с собой оружие, чтобы отбиваться от преследователей.

Подобный случай описан в докладе МВД СССР, направленном в Совет министров СССР 19 марта 1958 года: «Министерство внутренних дел СССР докладывает, что 17 марта с. г. из воинской части N61645 Уральского военного округа, дислоцируемой в Верхне-Муллинском районе Пермской области, дезертировали сержант Степанский Г. Е., 1937 года рождения, и ефрейтор Васьков А. К.,1936 года рождения, оба члены ВЛКСМ, призванные в армию в 1956 году, которыми из воинской части были похищены 4 пистолета системы Макарова, 2 пистолета «ТТ» и более 400 штук патронов к ним.

Территориальным и транспортным органам милиции было дано указание о розыске и задержании дезертиров.

Оперативной группой работников Чусовского линейного отделения милиции в составе оперативных уполномоченных уголовного розыска Алексахина и Красильникова, милиционеров Лазарева и Бородина 17 марта с. г., в 21 час 30 минут, на станции Чусовская в поезде N76 Москва—Нижний Тагил был задержан переодетый в штатскую одежду дезертир Степанский, у которого изъято 2 пистолета системы Макарова, 2 пистолета «ТТ» и 315 боевых патронов.

Этой же оперативной группой в помещении вокзала станции Чусовская был обнаружен тоже переодетый в штатскую одежду второй дезертир Васьков. При задержании Васьков из имевшегося у него оружия убил милиционера Лазарева, пассажира Швецова и тяжело ранил милиционера Бородина.

У задержанного Васькова изъято 2 пистолета системы Макарова и 146 боевых патронов.

Расследование ведет участковый прокурор Свердловской железной дороги. О происшедшем органами милиции информирован Свердловский обком КПСС».

Случалась стрельба и при других обстоятельствах. Нередко огонь по сослуживцам открывали солдаты, которых довели до крайности старослужащие или командиры. За давностью лет не помню деталей зачитанного нам перед строем приказа командующего округом о происшествии в зенитно-ракетном училище, в котором курсант на стрельбище встал и, развернувшись спиной к мишеням, начал стрелять из автомата в командира роты, тяжело ранив его. Кого-то наказали, курсанта отдали под трибунал. А потом говорили, что ротный долго донимал парня придирками, вот он и сорвался. Попал он два десятка раз, но, что удивительно, ни одна из ран не стала для офицера смертельной.

Время от времени стрельбу открывали без видимых причин. В армейском фольклоре есть немало историй о том, как солдат, получивший типичное письмо от девушки — «извини, встретила другого, выхожу замуж»,— расстреливал товарищей. Трудно судить о распространенности подобных ситуаций, но известно, что заступавшим с оружием в караул категорически запрещалось вручать письма.

Возможно, подобные истории покажутся не более чем байками, ведь в 1950-1970-х годах в отличие от 1980-1990-х в Советской армии, как принято считать, не было ни дедовщины, ни преступности. Однако рассекреченные документы свидетельствуют об обратном.

Военная преступность

К примеру, в докладе главного военного прокурора А. Г. Горного руководству страны «О состоянии законности в Вооруженных Силах СССР и работе органов военной прокуратуры в 1971 году» говорилось: «В истекшем году по Вооруженным Силам СССР зарегистрировано 17 047 преступлений — на 1,6% меньше, чем в 1970 г. Число лиц, совершивших преступления, уменьшилось на 2% — с 17 421 до 17 078… Вместе с этим в динамике и структуре преступности наблюдается и ряд неблагоприятных тенденций.

Сокращение преступности не было повсеместным. Количество преступлений оставалось на уровне 1970 г. в войсках БВО, ТуркВО, ЗакВО, БО ПВО и на БФ, а в Забайкальском, Ленинградском, Северо-Кавказском, Прибалтийском, Среднеазиатском военных округах, в Группе советских войск в Германии, на Северном Флоте и в железнодорожных войсках возросло. Во внутренних войсках МВД СССР учтено 838 преступлений.

Распространенной остается преступность в военно-строительных частях и отрядах, в которых совершено 36,9% преступлений от общего количества по Вооруженным Силам.

Значительная часть преступлений совершается в частях обеспечения, мелких подразделениях, командах, в которых часто не поддерживается должный уставной порядок… На уровне 1970 г. оставалось количество общеуголовных преступлений (8285 против 8300), среди них возросли хищения государственного и общественного имущества, оружия и боеприпасов, умышленные и неосторожные убийства. Каждое четвертое совершенное преступление являлось тяжким… Вызывает беспокойство большое количество преступлений в отношении гражданского населения (3473, в т. ч. в отношении граждан стран пребывания наших войск — 285). Много еще хулиганских действий военнослужащих в общественных местах; в течение года было 42 массовые драки военнослужащих с гражданской молодежью».

Говорилось в докладе о дедовщине и злоупотреблениях командирской властью: «Продолжаются случаи проявления ненормальных взаимоотношений в воинских коллективах. Не изжиты факты искривления дисциплинарной практики, рукоприкладства со стороны командиров и начальников в отношении подчиненных, а также сопротивления начальникам и насильственных действий в отношении их. Совершено 32 посягательства на жизнь командиров и начальников на почве служебной требовательности. Произошло 58 массовых драк между военнослужащими разных частей и подразделений.

Выполняя постановление Секретариата ЦК КПСС от 24 августа 1971 г., в войсках приняты дополнительные меры по изжитию издевательств и глумлений над молодыми воинами. Количество таких фактов в целом несколько сократилось (с 666 в 1970 г. до 628 в 1971 г.) Однако, несмотря на принимаемые меры, эти отрицательные явления продолжали иметь место, а в некоторых округах даже возросли».

В результате главный военный прокурор отмечал: «По Вооруженным Силам СССР зарегистрировано 1573 самоубийства и покушения на самоубийство (+13,1%), значительный рост их произошел среди молодых солдат и матросов (+43%). В числе самоубийц были 279 офицеров и 200 сверхсрочнослужащих. Каждый четвертый случай самоубийства произошел ввиду болезненного состояния (в большинстве — психического), каждый третий — по семейным неурядицам. Имеют место факты нечуткого, порой грубого отношения начальников к подчиненным».

Горный также упоминал о росте хищений: «В Вооруженных Силах выявлено 1928 хищений государственного и общественного имущества (+11,9%) и 236 хищений огнестрельного оружия и боеприпасов (+10,8%). Похищено материальных ценностей и денежных средств на сумму 1788,5 тыс. руб. Каждое четвертое хищение было совершено должностными лицами путем присвоения, растраты либо злоупотребления служебным положением. Во многих частях требования Постановления ЦК КПСС от 18 марта 1968 г. об усилении охраны социалистической собственности, искоренении растрат и хищений, бесхозяйственности и расточительства выполняются не полностью».

А доклад министра юстиции СССР В. И. Теребилова о деятельности военных трибуналов в 1971 году рисовал еще более печальную картину преступлений в вооруженных силах: «В 1971 году военными трибуналами осуждено 7623 военнослужащих Советской Армии и Военно-Морского Флота, 5348 военных строителей, 696 военнослужащих МВД, 215 военнослужащих КГБ, 808 чел. из числа гражданских лиц, а всего 14 690 человек… Следует подчеркнуть, что за последние 6 лет судимость как военнослужащих, так и военных строителей обнаруживала тенденцию к росту и в 1970-1971 гг. превзошла уровень 1965 года по военнослужащим на одну треть, а по военным строителям в два с половиной раза.

В числе осужденных 413 офицеров, 567 сверхсрочнослужащих, 1149 сержантов и старшин срочной службы, 5494 солдат и матросов… Судимость офицеров в 1971 году была самой высокой за последние 19 лет, в течение 6 последних лет она непрерывно росла».

Министр юстиции обращал внимание руководства страны на главные причины преступлений в Вооруженных силах: «Материалы уголовных дел, рассмотренных военными трибуналами, позволяют прийти к выводу, что в некоторых частях еще слабо выполняются требования Министра обороны СССР об улучшении организационной и политической работы по коренному укреплению воинской дисциплины и правопорядка в войсках. Это подтверждается, в частности, тем, что на протяжении ряда лет, повторяясь из года в год, отмечаются одни и те же причины и условия, способствующие совершению правонарушений в Вооруженных Силах. Важнейшими из них являются отсутствие должного уставного порядка и серьезные недостатки в воспитательной работе.

Как и в предыдущие годы, в отдельных частях широкое распространение имеет пьянство. Установлены случаи коллективных пьянок в казармах, солдатских столовых, караулах и на постах, во время несения боевого дежурства. Следует подчеркнуть, что наиболее тяжкие преступления чаще всего совершаются в нетрезвом виде. Так, под воздействием алкоголя или наркотиков совершили умышленные убийства 71%, изнасилования — 76,3%, злостное хулиганство — 76,4%, грабежи и разбой — 87,7% осужденных».

Теребилов приводил и статистику приговоров: «Осужденные военнослужащие приговорены: к смертной казни — 19 чел. (все за умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах), к лишению свободы — 3983 чел., или 52,2% (из них 189 чел.— офицеры), к направлению в дисциплинарный батальон — 2785 чел., или 36,5%, условно осуждены 782 чел., или 10,3%, к прочим мерам наказания — 54 чел., или 0,7%».

Букет правонарушений

Если бы в этих докладах приводились самые характерные и яркие примеры преступлений, рассмотренных трибуналами в 1971 году, первое место среди них, скорее всего, заняло бы дело ефрейтора Юрия Гаева, устроившего в своей воинской части расстрел сослуживцев. Правда, преступления подобного рода случались в стране и прежде, причем не только в армии, но и на «гражданке». К примеру, в 1958 году МВД СССР докладывало ЦК КПСС:

«Министерство внутренних дел СССР сообщает о чрезвычайном происшествии, имевшем место в Пермской области. 11 февраля с. г. около 7 часов вечера учащийся строительной школы N6 Главного управления трудовых резервов при Совете Министров СССР, расположенной в пос. Лямино, Чусовского района, Пермской области, Целоусов М. Г.,1934 года рождения, секретарь комсомольской организации школы, будучи в нетрезвом состоянии, зашел в помещение этой школы, взломал двери кабинетов директора и секретаря школы, а также помещения библиотеки, взял находившуюся в библиотеке малокалиберную винтовку, принадлежащую местной организации ДОСААФ, и вышел на улицу.

Находясь на улице, Целоусов произвел из винтовки несколько выстрелов, которыми убил рабочих строительно-монтажного управления «Губахтяжстроя» Лалетина, 1935 года рождения, и Бахонкина, 1940 года рождения.

После этого Целоусов зашел в общежитие девушек, где несколькими выстрелами из винтовки убил учащихся строительной школы Мальцеву, Сухорослову, Смелову, ранил Дружкову, Чупину, Ерохину, Барматову, Дудину, Мокрушину, Копытову и учащегося этой же школы Лелекина, все 1940-1941 года рождения. Дружкова и Чупина умерли в больнице.

Гражданами поселка о случившемся в школе происшествии было сообщено участковому уполномоченному Поносову, который совместно с членом бригады содействия милиции задержал и обезоружил Целоусова.

Расследование по этому делу ведут заместитель начальника Управления внутренних дел Пермской области, представители облпрокуратуры и Управления трудовых резервов. На место происшествия командирован начальник отдела уголовного розыска Управления милиции МВД РСФСР».

Преступление ефрейтора Гаева во многом напоминало то, что сделал комсорг Целоусов. Хотя бы тем, что, по первоначальной информации, пока не разобрались во всем детально, жертвами расстрела в воинской части помимо командира числилось не менее полутора десятков солдат, которые считались убитыми, ранеными и исчезнувшими. Почти столько же, сколько и в Лямино.

месте с тем существовало и принципиальное отличие. То, что сделал Гаев, было результатом целого ряда армейских правонарушений и преступлений, о которых писали главный военный прокурор и министр юстиции. Однако обо всем по порядку.

Юрий Гаев родился в 1950 году в Карелии, окончил восемь классов и поступил в профтехучилище, в котором готовили трактористов. Как говорилось в его характеристике, дисциплинированностью он не отличался, но для воспитанников ПТУ это было обычным делом. По окончании училища Гаева направили на работу в леспромхоз, откуда в осенний призыв 1968 года он и отбыл в армию.

Служить он попал в 359-й отдельный местный стрелковый взвод охраны на станции Титовка в Мурманской области, задачей которого была охрана склада неприкосновенного запаса горючего Ленинградского военного округа и время от времени охрана отправлявшихся по железной дороге грузов. В характеристике, написанной для следствия, говорилось, что служил он хорошо и отлично стрелял, за что получил звание ефрейтора. Кроме того, коммунисты части оказали ему высокое доверие и выдвинули кандидатом в члены КПСС. Однако, судя по другим деталям из той же характеристики, написанное, мягко говоря, не соответствовало действительности. Там отмечалось, что Гаев был груб с окружающими и употреблял спиртные напитки.

Так что, скорее всего, он, как и в ПТУ, не отличался дисциплинированностью, но в маленькой части предпочитали закрывать глаза на такие проступки, ведь из-за этого могла пострадать карьера командира. В партию Гаева приняли, надо полагать, не за успехи в службе, а, как водилось в те времена, чтобы протащить в члены КПСС кого-то из гражданских служащих части.

Тогда, чтобы принять одного служащего, парторганизация должна была вовлечь в партию двоих рабочих или солдат. Очевидно, хотя в деле об этом прямо и не говорилось, прием в партию нужного человека должен был состояться на партсобрании 2 декабря 1970 года. Срок службы Гаева заканчивался в ноябре 1970 года, но майор Заико — командир войсковой части 42290, в которую входил взвод Гаева,— задержал его демобилизацию, чтобы он принял участие в партсобрании. Лишение святого права на своевременный дембель очень разозлило ефрейтора.

Ко всему прочему вместе с другими солдатами и командиром взвода, сверхсрочником Москалевым, его отправили в командировку охранять очередной груз. По пути бравые солдаты совершили хищение вверенной им социалистической собственности — мяса, незамедлительно продали его, а на вырученные средства купили водки, которую и употребляли в поезде на обратном пути к части, что было очередным попранием уставов.

23 ноября 1970 года Гаев, как говорилось в деле, выпил без малого пол-литра и крепко уснул. А вечером, когда поезд приблизился к станции Титовка, командир взвода начал его будить. Побудка очень быстро превратилась в очередное воинское преступление. Некоторые свидетели на следствии утверждали, что, когда Москалев начал будить Гаева, тот набросился на него, схватил за горло и ударил с такой силой об окно, что разбил стекло. Командир оказался сильнее и бил ефрейтора по лицу кулаками и головой с такой силой, что разбил ему нос и губы. Гаев кричал, что убьет Москалева, открыл дверь вагона, выпрыгнул из тормозившего у станции Титовка поезда и побежал в часть.

Точный расстрел

Дальнейшие события подробно описывались в деле: «До этого Гаев неоднократно нес службу в карауле части, и он знал, что в последнее время патроны караулу, состоявшему всего из четырех человек, на руки не выдавались и что они хранятся в ящике, ключ от которого всегда лежал в открытом столе у начальника караула. Воспользовавшись нерешительностью и растерянностью молодого солдата Долганюка Ю. М., который в это время находился в караульном помещении один, Гаев проник в караульное помещение и сразу же захватил оба стоявших там в пирамиде карабина СКС.

Затем Гаев разыскал ключ от ящика с боеприпасами, взял свыше 130 патронов и зарядил один из карабинов, дослав при этом патрон в патронник. Уходя из караульного помещения, чтобы обезопасить себя, Гаев повредил в карауле телефон, забрал ключ от ящика с патронами и унес с собою второй карабин, повесив его за спину.

После этого, около 19 часов, Гаев направился к казарме части, рассчитывая найти там Москалева и убить его. В это время у казармы оказались рядовые Чухонин Е. Н., Дмитриев П. С. и Горбунов Ю.А., только что прибывшие на автомашине со ст. Титовка, и командир части майор Заико Л. А., который вышел из казармы, чтобы узнать о результатах поездки подчиненных в командировку.

Увидев названную группу военнослужащих и заметив, что Москалева среди них нет, опасаясь, что указанные лица помешают ему найти и убить Москалева, пьяный Гаев в тот момент, когда к нему попытался приблизиться рядовой Дмитриев, закричал: «Не подходи!» — и сразу же, с расстояния 4-5 метров, выстрелил в грудь Дмитриеву и убил его.

В это же время Гаев принял решение убить и командира части майора Заико, и не только в связи с тем, что он и другие стоявшие с ним военнослужащие могли помешать осуществить убийство Москалева, но и потому, что в последний период службы он, Гаев, проявлял недовольство служебной деятельностью майора Заико, а именно тем, что последний задержал увольнение Гаева в запас и незадолго до 23 ноября 1970 года наказывал его за употребление спиртных напитков и самовольный уход из части.

В связи с этим после убийства Дмитриева Гаев стал стрелять в майора Заико и рядового Горбунова.

Во время этой стрельбы Горбунов одной пулей был смертельно ранен в живот и осколками срикошетировавшей и разорвавшейся второй пули — в мягкие ткани левой руки. Раненый Горбунов убежал к въездным воротам части, находящимся примерно в 35 метрах от казармы, и там упал. Гаев же продолжал стрелять в Заико, преследовал его, когда он пытался скрыться за казармой, стреляя в него и там. Непосредственно в Заико Гаев произвел не менее шести выстрелов. Заико был убит пятью выстрелами сзади, и одним выстрелом, не задевшим тела потерпевшего, у него была пробита шапка.

Рядовому Чухонину в начале стрельбы Гаева удалось забежать в казарму, где он крикнул: «Гаев стреляет!» или же «Гаев стреляет в командира»».

Находившиеся в казарме около 10 военнослужащих, в том числе дежурный по части мл. сержант Марьин А. П., сержант Матьякубов В. К., рядовые Михеев Ю. Ф., Ананьин Н. Г., Кривоножкин B. C. и другие, пытались открыть ружейную комнату и вооружиться. Однако в это время на пороге казармы появился вооруженный Гаев, который забежал в казарму с той же неотступной мыслью разыскать и убить Москалева. Все стали разбегаться и прятаться под кровати, в классы и другие помещения казармы.

Рядовые Чухонин и Кривоножкин закрылись в кладовой для личных вещей, дверь в которую находится в створе с входом в казарму.

Войдя в казарму, Гаев с той целью, чтобы запугать находившихся там военнослужащих, заставить их не мешать ему разыскивать Москалева, произвел вдоль казармы выстрел, не обращая при этом внимания на то, что по казарме в это время бежали некоторые солдаты. Пуля от этого выстрела пробила дверь названной кладовой, ею был ранен в обе ноги рядовой Кривоножкин и убит рядовой Чухонин в результате попадания этой пули в сердце потерпевшего. После этого Гаев обошел помещение казармы, но Москалева он не нашел, так как последний к этому времени в части еще не появлялся.

Перед уходом из казармы Гаев в комнате дежурного по части оборвал провода телефонной связи и выбросил телефонный аппарат на площадку перед казармой. В ружейной комнате Гаев взял ручной пулемет РПД и два пустых диска к нему.

Выйдя из казармы, Гаев увидел Москалева, который бежал от въездных ворот к штабу части. С расстояния 20-30 метров Гаев открыл по Москалеву прицельную стрельбу, произвел несколько выстрелов, но промахнулся. Москалеву удалось вбежать и спрятаться на территории части. Разыскивая его, Гаев зашел в помещение штаба и, не найдя там Москалева, произвел в коридоре штаба выстрел.

Вскоре после этого Гаев с карабинами направился за пределы части, бросив на ее территории пулемет и диски к нему.

В то время, когда Гаев проходил мимо гаража части, его заметил оказавшийся там мл. сержант Самодуров И. Е. Самодуров, имея цель обезоружить и задержать Гаева, бросился на последнего и схватился за ствол карабина. Гаев же, стремясь избежать задержания, умышленно произвел выстрел в живот Самодурову, отчего последний упал. После этого Гаев ушел по железнодорожной линии в сторону г. Мурманска».

Для поисков убийцы были стянуты значительные силы. Однако использовать их не пришлось: «Около 6 часов утра 24 ноября 1970 года, примерно в 15 километрах от части, Гаев добровольно явился в общежитие железнодорожных рабочих, сдал там карабины, оставшиеся у него 118 патронов, упомянутый выше ключ от ящика с боеприпасами и попросил сообщить о его явке с повинной командованию».

Естественный приговор

В трибунале отрицать очевидное было бесполезно. Однако Гаев и его адвокат выбрали странную линию защиты. Вместо того чтобы доказывать, что преступление стало если не естественным, то логическим продолжением беспорядков в части, обвиняемый сосредоточился на вопросе, сознательно или несознательно он застрелил майора Заико. Он то подтверждал, что был зол на командира части, то утверждал, что хотел убить только Москалева, а в остальных стрелял, чтобы не мешали осуществлению мести.

Возможно, защита могла бы побороться за признание Гаева невменяемым. Однако адвокат не стал оспаривать заключение психиатров о вменяемости обвиняемого и его полной ответственности за содеянное, так что итог был предсказуемым. Приговор гласил:

Гаева Юрия Михайловича признать виновным в умышленном убийстве более двух лиц в связи с исполнением двумя из потерпевших своего служебного долга с целью облегчить совершение другого преступления и способом, опасным для жизни многих людей, т. е. в совершении преступления, предусмотренного ст. 102, п. п. «в», «д», «е» и «з» УК РСФСР, на основании которой подвергнуть его, Гаева Ю. М., смертной казни — расстрелу».

Военная коллегия Верховного суда СССР, в которую была подана кассационная жалоба, решила: «В кассационной жалобе осужденный Гаев, не оспаривая своей виновности и правильности юридической квалификации совершенных им преступлений, просит заменить ему расстрел лишением свободы… Сержант Москалев… организовал пьянку, а затем завязал драку, это его, Гаева, обозлило, и, находясь в состоянии опьянения, он решил убить Москалева.

Других военнослужащих убивать не желал. «Дальнейшее все получилось по пьянке». Далее Гаев просит также учесть, что с 15 лет он занимался общественно полезным трудом, закончил профтехучилище и работал трактористом. За время службы в Советской Армии он неоднократно поощрялся командованием и ему предоставлялся краткосрочный отпуск на родину. Проверив материалы дела и обсудив доводы, приведенные в кассационной жалобе осужденного, Военная коллегия Верховного Суда СССР находит приговор суда в отношении Гаева законным и обоснованным».

Оставалось только просить о помиловании, и в прошении Гаева делался упор на беспорядки в части: «С момента совершения преступления, которое я не оспариваю, прошло более 8 месяцев. За этот период времени я глубоко осознал свою вину и готов ее искупить честным трудом…

Все произошло по пьянке, которую организовал командир взвода старший сержант Москалев, на деньги, вырученные от продажи краденого мяса. Он затеял драку, ударил меня головой, что сильно обозлило меня, и я решил убить его. Больше никого убивать не хотел. Из-за беспорядков в организации караульной службы мне легко удалось взять карабины и боеприпасы к ним. После совершения преступления опомнился, сильно переживал о случившемся и добровольно явился к органам власти с повинной. Ходатайствую перед Президиумом Верховного Совета СССР о сохранении мне жизни».

Однако ему вновь отказали: «Рассмотрев ходатайство о помиловании Гаева Ю. M., осужденного к смертной казни, предложения в связи с этим Прокуратуры СССР и Верховного Суда СССР, ввиду особой тяжести совершенного преступления и повышенной общественной опасности осужденного Президиум Верховного Совета СССР постановляет: Отклонить ходатайство о помиловании Гаева Юрия Михайловича, рожд. 1950 года».

Завершилась история русского Брейвика беспощадной пометкой в деле: «Приговор в отношении Гаева Юрия Михайловича приведен в исполнение 14 июня 1972 года». 

Автор: Евгений Жирнов, «Коммерсантъ-Деньги»