Как приговор уничтожил банду преступников, «запятнавших великое имя советского судьи»

Коррупционные скандалы случались и в советской судебной системе: например, дело ленинградских судебных работников в 1924 году – более 40 арестованных, около 20 смертных приговоров; дело организованных групп взяточников, разоблаченных в Верховных судах СССР, РСФСР, Мосгорсуде и в ряде народных судов Москвы в 1949 году – более 100 арестованных. Приговоры особого присутствия ВС СССР по нему засекречены, но удалось установить, что не все фигуранты были осуждены.

В 1924 году в Ленинграде в течение двух недель проходил процесс над группой народных судей, судебных следователей и членов коллегии защитников при Ленинградском губернском суде, а также предпринимателей. Как следует из обвинительной речи на суде прокурора Верховного суда РСФСР Андрея Вышинского, судебные работники «вошли в связь с нэпманами и различными преступными элементами, заинтересованными в прекращении своих дел, находящихся в производстве этих судебных работников. Следователи и судьи занимались систематическими попойками и кутежами. Во время этих попоек и кутежей, тут же на месте, судебными работниками, при участии тех же нэпманов, составлялись постановления о незаконном освобождении арестованных по разным делам лиц и достигалось соглашение о незаконном прекращении самих судебных дел».

Аптекарская мафия

За год до указанного процесса, получившего известность, как «дело ленинградских судебных работников», на всей территории РСФСР было введено в действие Положение о судоустройстве РСФСР, утвержденное Всероссийским центральным исполнительным комитетом 31 октября 1922 года. Этим правовым актом упразднялись военные трибуналы, а их функции передавались народным судам в составе постоянного народного судьи или судьи и двух народных заседателей, губернским судам и Верховному суду РСФСР, включавшему президиум, пленум и семь коллегий: две судебные – по уголовным и гражданским делам, две кассационные, военную, военно-транспортную и дисциплинарную. Паралельно с ними действовали специальные суды, в частности, военные и военно-транспортные трибуналы, земельные и арбитражные комиссии при Совете труда и обороны и другие.

Положение ВЦИК предусматривало порядок дисциплинарной ответственности судебных работников. Ст. 73 устанавливала, что поводами для возбуждения дисциплинарного производства являются проступки, поведение или действия судебных работников, «хотя бы и не наказуемые уголовными законами, но несовместимые с достоинством и назначением судебных деятелей, имевшие место как при исполнении ими служебных обязанностей, так и вне их», а также «отмена Верховным Судом ряда приговоров и решений, вынесенных судебными работниками, по несоответствию таковых общему духу законов РСФСР и интересам трудящихся масс». Линейка взысканий состояла из замечания, выговора, перемещения и смещения на низшую должность, отстранения от службы с запрещением работы в судебных должностях на определенный срок. В случае наличия в рассматриваемых дисциплинарных делах признаков уголовно наказуемого деяния, они, согласно положению, передавались по подсудности следственным властям.

Ленинградское дело продемонстрировало, что в условиях свободного предпринимательства в судах, пришедших на смену трибуналам, начали складываться стойкие коррупционные схемы, в которые вписывались, с одной стороны, коммерсанты, находящиеся под следствием или судом, с другой – народные судьи, судебные следователи и члены коллегий адвокатов при губернских судах. Их деятельность подпадала под ст. 114-а УК РСФСР в редакции 1922 года (Получение взятки должностным лицом, совершенное при отягчающих обстоятельствах, – карается лишением свободы со строгой изоляцией на срок не ниже трех лет вплоть до высшей меры наказания). В поле зрения Объединенного государственного политуправления – правопреемника ЧК, возглавляемого Феликсом Дзержинским – взяточники и посредники из северной столицы попали в связи с так называемым «делом лаборантов».

С началом новой экономической политики в Ленинграде (тогда еще Петрограде) открылись многочисленные частные аптеки, в то время как монополия на готовые лекарственные формы оставалась в руках государства. Предприимчивые нэпманы в условиях нехватки медикаментов организовали подпольные лаборатории по их изготовлению, необходимые для этого компоненты нелегально приобретали на военно-медицинских складах, а также контрабандным способом переправляли из Финляндии и Эстонии. Но уголовное дело, возбужденное в отношении «аптекарской мафии» по ст. 57 УК РСФСР (Экономическая контрреволюция), через некоторое время было прекращено при обстоятельствах, которые насторожили чекистов и прокуратуру.После того, как член коллегии защитников при Ленинградском губсуде Масинзон, участник преступной схемы в качестве посредника, направил в ведомство Дзержинского и республиканскую прокуратуру покаянное письмо с информацией о том, что «дело лаборантов» развалено за большие взятки следователям и судьям, власти вернулись к нему. В городе начались аресты.

Судьи-предприниматели

«Дело ленинградских судебных работников» слушалось выездной сессией Верховного суда РСФСР, на которой председательствовал член ВС Николай Немцов. Особенно тщательно подбиралась кандидатура гособвинителя. В конечном итоге, глава ОГПУ Дзержинский, нарком юстиции Дмитрий Курский, председатель ВС РСФСР Петерис Стучка и прокурор ВС СССР Петр Красиков сошлись на кандидатуре прокурора судебной коллегии по уголовным делам ВС СССР Вышинского. Это был дебют на таком громком процессе будущего «сталинского инквизитора», писала «Новая газета» в 2010 году в публикации о самых громких уголовных делах в СССР.

Из материалов дела вытекает, что коррупция в судебно-следственных и адвокатских кругах Ленинграда начала принимать организованный характер после того, как городской Совет судей, вдохновленный новыми экономическими веяниями, создал торговый кооператив. Его председателем избрали следователя трибунала Ленинградского военного округа Сенина-Менакера, который с головой ушел в коммерцию и завел многочисленные знакомства в среде нэпманов.

По версии обвинения, предприниматели, попадавшие в поле зрения правоохранительных органов, начали обращаться Сенину-Менакеру с просьбами посодействовать за определенную мзду прекращению уголовных дел и с этой целью предприимчивый военный следователь «вошел в преступную связь» с и.о. начальника следственного отдела Ленинградского губернского суда Кузьминым, старшими следователем этого же суда Шаховниным, Михайловым и Копичко, а также старшим следователем трибунала стрелкового корпуса ЛенВО Гладковым. Кузьмин, используя свое право распределения дел между следователями губсуда, «в корыстных целях» направлял их к тем коллегам, с которыми «заранее входил в соглашение о прекращении этих дел за взятки».

Помимо губернских должностных лиц, обвинение во взяточничестве было предъявлено народным следователям (осуществляли предварительное расследование в пределах вверенных им участков под наблюдением губернских судов) Васильеву, Флоринскому и Михайлову – однофамильцу старшего следователя при губсуде, членам коллегии защитников Бродянскому и Масинзону, сотруднику горпрокуратуры Цибульскому, народным судьям Пахомову, Тевелеву и Прокурову, предпринимателям Боришанскому, Левензону, Матвееву и другим. Всего на скамье подсудимых оказались более 40 человек, которым инкриминировались дача и получение взяток, посредничество в этом, фальсификация материалов следствия, уничтожение протоколов допросов, незаконное прекращение дел и освобождение подозреваемых из-под стражи и другие отнюдь не дисциплинарные проступки.

В начале судебного следствия Сенин-Менакер на вопрос председательствующего Немцова, признает ли он себя виновным, ответил отрицательно и заявил, что на предварительном следствии он сделал ложное признание в связи с оказанным на него психологическим давлением. Вслед за ним стали отказываться от признательных показаний и другие фигуранты дела, ссылаясь на незаконные методы допроса и другие обстоятельства, якобы склонившие их к самооговору. Но затем Шаховнин неожиданно для сообщников решил все же признать предъявленные ему обвинения и стал давать суду показания на членов преступной группы. Остальным подсудимым ничего не оставалось, как присоединиться к взаимным разоблачениям и перекладыванием вины друг на друга, чем облегчили задачу гособвинения.

«Коммунисты» в кавычках

Вышинский счел полностью доказанным следствием, показаниями свидетелей и самих обвиняемых, «что в 1923 году группa судебных рaботников г. Ленингрaдa по предвaрительному между собою сговору, в нaрушение своего служебного долгa явно подрывaя aвторитет судебной влaсти в видaх личного обогaщения вступилa нa путь системaтического взяточничествa. Этa группa <…> вошла в связь с нэпмaнaми и рaзличными преступными элементaми, зaинтересовaнными в прекрaщении своих дел, нaходившихся в производстве этих судебных рaботников». В результате «преступник, настигаемый правосудием, умел находить себе из числа служителей правосудия помощника и защитника: он покупал этого «служителя правосудия» и оставался безнаказанным».

Прокурор в самом начале выступления представил суду позицию государственного обвинения: «Здесь три группы людей: получатели взяток, взяткодатели и посредники. О каждой из этих групп придется говорить в отдельности, о каждом входящем в отдельную группу придется также говорить в отдельности. Но все они, в сущности говоря, с точки зрения причиненного государству вреда, с точки зрения опасности для государства, одинаковы, и мы вправе были бы потребовать для них и одинакового наказания. Вот первая группа преступников – получатели взяток: Сенин, Кузьмин, Шаховнин, Михайлов, Копичко, Васильев, другой Михайлов, Пахомов, Тевелев, Цыбульский, Елисеев, Демидов, Флоринский, Прокуров, Гладков – 15 судебных работников, и среди них есть коммунисты. Вторая группа – посредники: Бродянский, Пахомов, Иванов, Александровский, Цыганков, Матеди, Шляхтер, Гольдин, Гольдина, Добржинский-Славский – 10 человек, и среди них есть тоже коммунисты. Получают «коммунисты», посредничают «коммунисты». Конечно, коммунисты в кавычках. Дают же взятки нэпманы. Они и составляют третью категорию. Это – Антимония, Фридлендер, Боришанский, Маркитант, Левензон, Гозиосский, Матвеев, Набатов, Боннель-Андрэ и мелкота – Бородавкина, Лосева, Борисова».

По большинству эпизодов уголовного дела обвинение представило суду основательную доказательную базу. Вместе с тем Вышинский признал, что не добыто доказательств вины во взяточнистве нэпманов Левензона и Лондона. «В отношении обоих обвинение по ст. 114 УК должно отпaсть, – обратился он к коллегии. – Но суд должен учесть преступные связи этих людей и применить к ним ст. 49 УК (Лица, признанные судом по своей преступной деятельности или по связи с преступной средой данной местности социально-опасными, могут быть лишены по приговору суда права пребывания в определенных местностях на срок не свыше трех лет)».

Обращает на себя внимание и эпизод многотомного уголовного дела в отношении народных судей. Вышинский акцентировал внимание коллегии на том, что Пахомов и Тевелев принимали к своему производству направляемые к ним следователями губернского суда дела «лаборантов», которые по существу обвинения неподсудны народному суду, и по предварительному соглашению с Сениным-Менакером и Кузьминым прекращали их в незаконном порядке на основании отсутствия состава преступления. «Я уже указал на то, – говорил прокурор, – что эта мотивировка явно неправильна Но мы не судим судей за то, что они неправильно формулировали. Мы судим за то, что они сознательно совершили эту ошибку, что они совершили преступление, которое заключается в лихоимстве, в мздоимстве, в получении взятки и нарушении служебного долга по отношению к государству».

Прокурор также счел подозрительным, что многие дела со всей Ленинобласти попадали в руки Пахомова и Тевелева. Если нужное взяточникам дело распределялось к другим народным судьям, положение, по словам прокурора, «поправлял», Шаховнин, переадресовывая его судьям, находящимся в «доле». «Разве это случайность? – вопрошал Вышинский и продолжал. – Нам скажут: а сколько получил Тевелев? А сколько получил Пахомов? А вы схватили его за руку с зажатыми в ней деньгами? Да, я скажу, что эту руку с зажатыми деньгами мы не поймали и не раскрыли; да, это осталось скрытым от нас <…> Нам скажут, что некоторые из подсудимых, например, те же Тевелев и Пахомов, за руку не пойманы, что против них имеются лишь косвенные улики. Да, косвенные улики… Но косвенные улики бывают нередко не менее убедительными, чем так называемые прямые улики. Именно такие косвенные улики – действительно, улики – мы имеем в данном деле».

«Ваша судейская совесть должна подсказать вам, что здесь мы имеем сговор, что без сговора они не могли рассчитывать на успех своих преступных замыслов, – убеждал судей Вышинский. – Пахомов умнее и более ловко прячет концы в воду, у него это менее заметно, чем у Тевелева, но если обратиться к объективным данным, собранным следствием против Пахомова, то окажется, что эти данные приобретают уже катастрофическое значение. К Тевелеву попaдaет несколько дел: Комaровой, Борисовой, Левензонa и рядa других. Мы слышaли по этому поводу объяснения Тевелевa, мы просмотрели журнaл рaспорядительного зaседaния. И что мы увидели? Мы увидели стрaшные улики, от которых уйти Тевелев никудa не может, под тяжестью которых Тевелев должен погибнуть. Эти улики говорят о подложных зaписях в журнaле рaспорядительного зaседaния, сделaнных в связи с aрестaми Сенинa и Шaховнинa».

Что касается Прокурова, добавочного народного судьи особой камеры по делам о самогоноварении, то его обвиняли в том, что «по предварительному сговору с народным следователем той же камеры Васильевым, в личных интересах последнего, произвел незаконный арест жены Васильева, Карельской, и заключил ее в психиатрический институт».

«Я требую беспощадного приговора»

Обвинительная речь Вышинского на этом процессе в дальнейшем стала эталоном судебного красноречия советских прокуроров образца 30-50 годов. «Дело лaборaнтов – это не отдельные эпизоды, не отдельные делa, – внушал Вышинский судьям республиканского ВС. – Это оргaнизовaнный зaговор преступников, знaющих друг другa, чуть не родственников, кумовьев, которые собирaются, совещaются, имеют нa откупу у себя зaщитников-юристов, следовaтелей, судей и обделывaют свои грязные, позорные делa, подрывaя сaмые устои нaшего госудaрствa, метя в сaмое нaше сердце. Товaрищи судьи, к этому эпизоду мы должны отнестись с особой строгостью. Мы должны им покaзaть, что умеем порaжaть их сердцa рaньше, чем они доберутся до нaшего сердцa. Этот зaговор стрaшнее многих других».

Завершилось выступление прокурора призывами к коллегии: «Я требую … беспощaдного нaкaзaния, которое рaзрaзилось бы здесь грозой и бурей, которое уничтожило бы эту бaнду преступников, посягнувших нa честь судейского звaния, зaпятнaвших своими преступлениями великое имя советского судьи. Пусть этот приговор очистительной грозой пронесется нaд головaми преступников… Я требую рaсстрелa всех глaвных виновников – Сенинa, Кузьминa, Вaсильевa, Шaховнинa, Михaйловa одного, Михaйловa другого, Копичко, Цыбульского, Флоринского, Тевелевa, Пaхомовa – всех этих людей, посмевших опозорить звaние революционного судебного рaботникa. Я требую сурового нaкaзaния для посредников, вымогaтелей, пaуков и скорпионов: Шляхтерa, Добржинского, Алексaндровского, Ивaновa, Цыгaнковa, Гольдинa, другого Пaхомовa. Я требую рaсстрелa всех, кто дaвaл взятку, кто системaтически рaстлевaл и рaзврaщaл следовaтелей и судей. Товaрищи судьи, блaго революции – высший зaкон, и дa свершится удaр этого зaконa во имя нaшей великой, священной революции».

Коллегия не во всем согласилась со стороной обвинения, тем не менее «удар закона» был ощутимым. Высшая мера наказания – расстрел – была назначена Александровскому, Антимонию, Боннель, Боришанскому, Бродянскому, Васильеву, Гольдину, Иванову, Кузьмину, Маркитанту, Матвееву, Михайлову (старшему судебному следователю), Сенину-Менакеру, Флоринскому, Фридлендеру, Шаховнину и Шляхтеру. По 10 лет лишения свободы со строгой изоляцией и поражением прав на пять лет получили Михайлов (народный следователь), Копичко, Цыбульский, Добржинский-Славский, Левензон (жена предпринимателя Левензона), Цыганкова и Набатов. Супруги Баллод – пять лет лошения свободы со строгой изоляцией, Гольдина, Лосева, Лондон и Гозиосский – три года заключения со строгой изоляцией, Гладков, Елисеев, Демидов и Пахомов (посредник) – три года обычного содержания.

Представителей малого бизнесе – мелкоту, по определению прокурора – Бородавкину и Борисову приговорили к двум годам лишения свободы, но, принимая во внимание, что «преступление совершено было ими по невежеству», применить к ним п. «д» ст. 25 и в порядке ст. 36 УК наказание считать условным. Автор письма в ОГПУ и прокуратуру РСФСР адвокат Мазинсон, признанный социально-опасным, на три года был выслан в Нарымский край. А Левензон (предприниматель) и Матеди (посредник) за недоказанности обвинения были оправданы.

Неожиданное милосердие Верховный суда РСФСР проявил к своим бывшим коллегам – Пахомову,Тевелеву и Прокурову, на смертной казни которых на основании «косвенных улик, которые бывают нередко не менее убедительными, чем так называемые прямые улики» прокурор Вышинский. Первые два были лишены свободы на два года без поражения в правах, а борца с самогоноварением отстранили от занимаемой должности.

«Занимался взяточничеством, присваивал вещдоки, уничтожил уголовное дело»

В первые десятилетия советской власти в борьбе со взяточничеством в судах использовали такие инструменты, как повышение благосостояния судей и подготовка «достаточного кадра опытных судебных работников». Так, Положение о судоустройстве РСФСР от 31 октября 1922 года обязывало Совет народных комиссаров (правительство СССР) в соответствии с «серьезностью задач, возложенных на судебных работников», улучшать их материальное положение, а также в течение 1923 года открыть не менее 10 юридических школ на местах и одной высшей юридической школы в Москве. В конце 20-х годов началась также чистка судебных органов от работников с дореволюционным прошлым, и других элементов, которые, по мнению властей, не соответствовали своему высокому статусу и были заражены мздоимством. На их место должны были прийти судьи из народа.

Но уже к середине 30-х годов стало очевидным, что судьям-выдвиженцам не доставало ни знаний, ни квалификации, чтобы подняться «на должную высоту», не удалось также искоренить в их среде и взяточничество. В 1934 году ЦК ВКП(б) привлек к процессу очистки судов Комиссию советского контроля при СНК СССР. Ее председатель Николай Антипов, как писал журнал «КоммерсантЪ-Власть» в 2009 году, в сентябре 1935-го докладывал ЦК, что директива от 10 июля 1934 года о замене несоответствующих своему назначению судебных работников выполняется на местах неудовлетворительно. В результате многие народные судьи политически и юридически безграмотны, а в подавляющем большинстве – малограмотны. При удовлетворительном социальном и партийном составе судей, их правовая подготовка находится на крайне низком уровне: 48 % народных судей, например, по РСФСР не имеют юридического образования, а у 41 % – нет при этом и практического опыта судейской работы. Это приводит к тому, что до 40-60% обжалованных приговоров отменяется и изменяется вышестоящими судами.

В выводах комиссии содержались также многочисленные факты коррупции в судейской среде.

Так в Куйбышевском крае в течение одного года из 117 народных судей 27 сняты с работы за разные злоупотребления, причем 14 из них отданы под суд. Как показала проверка, «судебный аппарат края» тем не менее по-прежнему «засорен элементами, дискредитирующими советский суд». При этом, как отмечал Антипов, в крае «в большинстве случаев знают о фактах засоренности аппарата и совершенных судьями преступлениях, но относятся к ним примиренчески». Например, нарсудье Фролову, имеющему 10 взысканий, крайсудом дана 20 февраля 1935 года такая характеристика: «Фролов по отдельным делам допускает ряд ошибок или в сторону перегибов, или в сторону недогибов. Судья средний. Надлежит оставлению». А через месяц после этой «аттестации» Фролов за ряд совершенных в должности судьи преступлений. был отдан под суд. Еще несколько примеров из доклада: народный судья Порозов Уфалейского района Челябинской области присваивал вещественные доказательства, делал приписки в приговорах, но снова работает на судейской должности в другом районе, другой нарсудья из Чебинской области, Денисов, «систематически пьянствовал, занимался взяточничеством, присваивал вещественные доказательства, уничтожил уголовное дело».

16 августа 1938 года вступил в силу Закон СССР «О судоустройстве СССР, союзных и автономных республик», который устанавливал, что «в соответствии со ст. ст. 105, 106, 107, 108 и 109 Конституции СССР суды в СССР образуются на началах выборности в порядке, установленном настоящим законом, и что «судьей и народным заседателем может быть избран каждый гражданин СССР, пользующийся избирательным правом и достигший ко дню выборов 23 лет. Не могут быть избраны в судьи и народные заседатели лица, имеющие судимость». Народные судьи и народные заседатели народных судов избирались гражданами районов по избирательным округам, судьи и народные заседатели областных, краевых и ВС республик – соответствую­щими советами депутатов, члены ВС СССР и народные заседатели – Верховным Советом СССР.

Правосудие в СССР, говорилось в документе, имеет своей задачей обеспечение точного и неуклонного исполнения советских законов всеми учреждениями, организациями, должностными лицами и гражданами СССР путем «разбирательства в судебных заседаниях уголовных дел и применения установленных законом мер наказания к изменникам родины, вредителям, расхитителям социалистической собственности и другим врагам народа, а также к грабителям, ворам, хулиганам и иным преступникам. При этом законом предусмаривался порядок уголовного преследования и самих служителей Фемиды, отстранения их от должности и предания суду: в отношении народных судей, членов краевых, областных, окружных судов, судов автономных областей, членов ВС союзных и автономных республик – по постановлению прокурора союзной республики с санкции Президиума Верховного Совета союзной республики, в отношении членов ВС СССР и спецсудов СССР – по постановлению прокурора СССР с санкции Президиума Верховного Совета СССР.

Несмотря на тщательный отбор кандидатур в судьи партийными, кадровыми и «компетентными» органами, партийный надзор за работой судов, их время от времени сотрясали коррупционные скандалы, один из которых закончился закрытыми судебными процессами, фигурантами которых стали несколько десятков работников и судей Верховных судов СССР, РСФСР, Мосгорсуда и адвокатов, обвинявшиеся во взяточничестве.

«За факты злоупотреблений служебным положением некоторыми членами ВС СССР»

В 1948 году проверке со стороны Башкирского обкома ВКП(б) подвергся Верховный суд автономной республики. Поводом стали многочисленные жалобы, в том числе в Комиссию партийного контроля при ЦК партии, на то, что суд допускает вынесение неправосудных приговоров и определений, направленных на оправдание уголовных преступников. В частности, такое заявление подала в обком председатель областного комитета союза работников суда и прокуратуры Набиулина. А в завлении в КПК от гражданки Абдулиной говорилось, что зампред ВС БАССР Амирханов за взятки освобождает преступников из-под ареста, оправдывает их по суду. В ходе проверки ее сигнала республиканским партийным органом было установлено, что Амирханов и члены суда Сайфутдинов, Каримов и Гильманов брали взятки, пьянствовали с находящимися под следствием или судом гражданами, а некоторые работники суда предоставляли им свои квартиры для встреч с преступными элементами и для попоек.

Бюро обкома 3 августа 1948-го за бытовое разложение, связь с уголовными преступниками и получение взяток исключило Амирханова, Каримова, Гильманова и Сайфутдинова из партии, они были сняты с работы. Вслед за ними лишился кресла и председатель ВС Башкирской АССР Хананов, а вопрос о его партийной ответственности постановили рассмотреть после окончания следствия по делу. Министру юстиции республики Авзянову объявили выговор с занесением в личное дело. Сведений о том, привлекли ли указанных лиц к уголовной ответственности, в открытой печати найти не удалось.

В том же 1948 году решением Политюро были отстранены от должности председатель ВС СССР Иван Голяков с формулировкой «За факты злоупотреблений служебным положением некоторыми членами Верховного суда СССР и работниками его аппарата», его заместитель Василий Ульрих, председатель Военной коллегии ВС, а также пять членов ВС. «Проверкой вскрыты позорные факты злоупотреблений служебным положением некоторыми членами Верховного суда СССР и работниками его аппарата, которые за взятки снижали меры наказания и освобождали преступников. Состав консультантов засорен лицами, не внушающими политического доверия, в аппарате имеет место семейственность, – говорилось в постановлении Политбюро. – Заместитель председателя Верховного суда СССР т. Ульрих утратил чувство партийной ответственности за порученное дело, допустил серьезные политические ошибки в работе Военной коллегии и совершил проступки, порочащие его как коммуниста и председателя Военной коллегии. Члены Верховного суда СССР тт. Каравайков, Орлов и Добровольский допустили политические ошибки при рассмотрении дел об измене Родине и других контрреволюционных преступлениях. Ряд членов Верховного суда – тт. Гусев, Машков, Юргенев – не справляются со своими обязанностями».

«Без участия сторон, в закрытом порядке»

Дело взяточников из Мосгорсуда

9 мая 1949 года Политюро приняло постановление «О порядке рассмотрения дел разоблаченных нескольких организованных групп взяточников, орудовавших в Верховном Суде СССР, Верховном Суде РСФСР, Московском городском суде и в ряде народных судов города Москвы». Партийному документу присвоили высший гриф секретности – «Особая папка». Им предписывалось создать три особых присутствия Верховного суда СССР и провести рассмотрение «без участия сторон, в закрытом порядке». Результаты процессов засекретили не менее тщательно, писал обозреватель журнала «КоммерсантЪ-Власть» Евгений Жирнов, чье расследование было опубликовано в 2009 году.

Появлению партийного документа предшествовало масштабное расследование прокуратуры СССР о коррупции в судах различных уровней. Ее глава Григорий Сафонов докладывал на самый верх: »… За последнее время Прокуратурой СССР вскрыты многочисленные факты взяточничества, злоупотреблений, сращивания с преступными элементами и вынесения неправосудных приговоров и решений в судебных органах Москвы, Киева, Краснодара и Уфы. Расследованием установлено, что эти преступления совершались в различных звеньях судебной системы, а именно в народных судах, Московском городском суде, Киевском областном суде, Краснодарском краевом суде, Верховном суде РСФСР и, наконец, в Верховном суде СССР <…> Хотя следствие по этим делам еще далеко не закончено, однако только по Москве арестовано 111 человек, в том числе: судебных работников – 28, адвокатов – 8, юрисконсультов – 5 и прочих – 70».

Согласно докладу союзного прокурора, «по этому делу арестована группа бывших членов Мосгорсуда, а именно: Гуторкина, Обухов, Праушкина и Чурсина, которая в течение последних двух лет являлась членом Верховного суда СССР, а также народные судьи Короткая, Бурмистрова и Александрова. Кроме того, арестован бывший председатель Московского городского суда Васнев. Как установлено следствием, все эти лица систематически, на протяжении нескольких лет, получали взятки по судебным делам, а также совершали всякого рода злоупотребления, причем были связаны между собой в своей преступной деятельности».

По словам Сафонова, наиболее активную роль в этом играла Чурсина, как в качестве члена Мосгорсуда, так и члена ВС ССР. «Будучи сожительницей председателя Московского городского суда Васнева, Чурсина, связанная с ним по преступной деятельности, получала взятки как непосредственно от лиц, обвинявшихся в различных преступлениях, так и при помощи посредников. – цитирует Сафонова «КоммерсантЪ-Власть». – За взятки выносились явно неправосудные определения и приговоры, по которым различные преступники, главным образом расхитители социалистической собственности и спекулянты, полностью или частично освобождались от наказания. Так, например, бывший коммерческий директор «Мосвинводторга» Николаев был освобожден от наказания за взятку, причем весь состав судей, вынесших незаконное определение о его освобождении, в лице Чурсиной, Гуторкиной, Праушкиной, а также секретаря Фесенко в тот же день пошли в гости к Николаеву, на квартире которого была организована пьянка».

Арестованные судьи, по версии следствия, являлись не только получателями взяток, но и посредниками в передаче взяток. Так, Гуторкина, которая была связана с бывшим адвокатом Сендеровым, была посредницей в передаче им взятки в сумме 15 000 руб. Чурсиной и Обухову. В свою очередь, Чурсина была посредницей в передаче взяток членам горсуда Обухову, Праушкиной, а также народным судьям Короткой и Васильевой, а также бывшему замначальника Управления судебными органами Минюста СФСР Давыдовой.

Как установлено расследованием, бывший председатель МГС Васнев был связан с рядом директоров магазинов, а также с директорами ресторанов, которые нередко обращались к Васневу по уголовным делам, возбужденным против них, а также против их родственников и знакомых, а тот, используя свое служебное положение, давал незаконные установки судьям, рассматривавшим эти дела.

Всего по делу Мосгорсуда было арестовано 49 человек, из них 10 бывших судебных работников, 4 адвоката, 18 взяткодателей и 17 посредников. По утверждению прокурора, большинство из них призналось в совершенных ими преступлениях.

Дело взяточников из Верховного суда РСФСР

Столь же удручающе выглядели результаты расследования в Верховном суде РСФСР, где также были вскрыты факты злоупотребелений служебным положением. Здесь группа секретарей Уголовной коллегии в течение нескольких лет организованно занималась взяточничеством. Договорившись с родственниками осужденных о «таксе», они обращались к руководящим работникам суда с «просьбами» об истребовании в Верховный суд РСФСР дел для пересмотра судебных приговоров под тем предлогом, что эти осужденные являются якобы их родственниками, знакомыми и т. д. Следствием было установлено, что этим преступлениям способствовала обстановка семейственности, царившей в аппарате ВС.

Арестованный за взяточничество бывший старший консультант суда Попов показал: «Моим преступлениям способствовала обстановка работы Верхсуда РСФСР, я бы сказал, семейственная обстановка. Никто из руководящих работников Верхсуда не останавливал сотрудников, которые приходили к ним с разными просьбами по судебным делам за родственников, за знакомых и т. д. Если бы не существовало такой обстановки, то, конечно, никто бы не решился делать подобные дела…». В «подобные дела» оказались втянутыми в разные периоды времени зампреды республиканского суда Васильев, Пашутина, Бочаров, судьи ВС Тюлякова, Шевченко, народный судья Москворецкого района Москвы Морозов и некоторые другие судебные работники.

Дело взяточников из Верховного суда СССР

Факты взяточничества, злоупотреблений, незаконного освобождения от наказания лиц, осужденных за разные преступления, вскрыты и в Верховном суде СССР, докладывал партийному руководству прокурор. «Бывший заместитель председателя Верховного суда СССР по общим вопросам Солодилов получал взятки от адвоката Радчик, арестованной по этому делу. От нее по ряду судебных дела Солодилов получил в виде взяток 22 000 рублей. Радчик занималась незаконной адвокатской практикой, последнее время нелегально, без прописки проживая в Москве. При обысках у нее обнаружено свыше 300 000 рублей. Признав преступления, совершенные ею, Радчик на следствии сказала: «Преступления совершались мною совместно с заместителем председателя Верховного суда СССР Солодиловым… Получая деньги, он давал благоприятные направления для осужденных по тем делам, с которыми я как адвокат обращалась к нему».

Помимо Радчик, Солодилов был также связан со старшим консультантом ВС СССР Сафроновой, бывшим сотрудником Административно-финансового управления ВС СССР Володарчиком. Тот занимался добыванием материалов для строительства дачи Солодилова, причем иногда получал эти материалы бесплатно через работников хозяйственных организаций, дела на которых проходили в ВС (После отстранение Солодилова от должности, он покончил с собой). Кроме того следствие вышло и на других работников союзного ВС: начальника отдела судебного надзора, помощника председателя ВС и нескольких референтов. Уже упоминавшаяся Чурсина в ВС была связана с Сафроновой, не теряла она и связи с рядом членов Мосгорсуда и народных судей районов города Москвы.

Всего по делу о взяточничестве в ВС СССР было арестовано около 40 человек.

Автор: Александр Пилипчук, ПРАВО