Смерть на Днепрострое: тиф и поножовщина

Интересный факт: при том, что в сентябре 1928 года на строительстве «Днепростроя» трудилось более 11300 человек, за год (с октября 1927-го по октябрь 1928-го) было зарегистрировано «всего» 84 случая острого отравления спиртом. А вот другие цифры весьма настораживают: за то же время было 16 первичных посещений врача по поводу огнестрельных ранений и… 6320 (!) – ранений холодным оружием. А был еще и тиф… Подробные отчеты медико-санитарного отдела свидетельствуют о том, что чаще всего рабочие болели гриппом, гонореей, малярией, малокровием, неврастенией и другими расстройствами нервной системы, воспалением дыхательных путей, болезнями зубов, кожи, желудка, кишечника. Проблемы с желудочно-кишечными хворями стояли на Днепрострое особенно остро – ведь население рабочих поселков росло гораздо быстрее темпов сдачи коммунальных объектов [жилья, водопровода, канализации]. Наибольшую тревогу вызывал брюшной тиф – год от года это заболевание росло и в количественном, и в процентном отношении. Но все же, к чести днепростроевских медиков, вспышки брюшного тифа не перерастали в эпидемию. Успешно велась борьба с оспой. В феврале 1931 года, например, была вакцинирована большая часть населения рабочих поселков. И, даже когда поблизости [в Пологовском районе] были зафиксированы десятки случаев заболевания оспой, на строительстве ни одного такого случая не наблюдалось.

Интересный факт: при том, что в сентябре 1928 года на строительстве трудилось более 11300 человек, за год [с октября 1927 по октябрь 1928] было зарегистрировано «всего» 84 случая острого отравления спиртом. А вот другие цифры весьма настораживают: за то же время было 16 первичных посещений врача по поводу огнестрельных ранений и… 6320 (!) – ранений холодным оружием. Видимо, предания о кровавых разборках днепростроевцев с «местными» имеют под собой основу…

Рабочее время сулило днепростроевцу немало опасностей, особенно если он не соблюдал соответствующие правила. Больше всего несчастных случаев было связано с тяжелым ручным трудом на земельно-скальных и взрывных работах. Каменотесы, камнеломы, грузчики, кузнецы, плотники чаще всего попадали в отчеты о динамике травматизма. Причем, при сдельной оплате труда [когда рабочий заинтересован выполнить работу побыстрее] травматизм был выше, чем при повременной. Наиболее опасными в смысле несчастных случаев были 3-й и 7-й часы работы – перед обедом и перед концом рабочего дня. И вот что любопытно: на 4-ом и 8-ом часу «коэффициент опасности» резко снижался: рабочие, как обычно, прекращали работу перед обеденным перерывом и перед концом занятий задолго до гудка…

Самыми распространенными видами несчастных случаев на Днепрострое были наколы на гвозди, торчащие из досок и ушибы. Часты были ранения провалившимися сквозь доски подмостьев инструментами [долотами, топорами, молотками]. Никаких касок тогда не носили, и, если топор летел с большой высоты и попадал несчастному по голове, то, скорее всего, он погибал. Таким же был удел тех, кто на высотных работах “относился к страховочному ремню, как к предмету туалета” [выражение из журнала «Хроника Днепростроя», 1931 год]. По данным этого журнала, за 1929-30 годы было 15 случаев падения с высоты бычков строящейся плотины.

Сколько же рабочих погибло на Днепрострое? Никаких точных данных по этому вопросу в печати не публиковалось – видимо, по идеологическим причинам. Можно только сказать, что в начале строительства смертельные случаи были из ряда вон выходящим событием. В 1927-28 годах о них непременно сообщалось в местных газетах. Вот одна такая заметка из газеты «Красное Запорожье»: “13 февраля [1928 года] во время работы по забивке шпунта сорвался молот, которым шпунт забивается перед перемычкой. Деревянная рама, в которой заключена болванка молота, зацепила стоявшего под краном рабочего тов. Немеца. Тов. Немец был сброшен толчком на шпунт и разбил себе голову. Тем же ударом сорвавшегося молота легко ранен рабочий тов. Козырявский. Причина несчастного случая выясняется…”

Позже, в 1930-32 годах, такие сообщения из газет исчезают: с разворачиванием работ подобных случаев стало гораздо больше – нечего было лишний раз народ пугать…

Как и всякое большое явление в истории, Днепрострой породил свои легенды. Вот одна из них: “В 1930 году был принят невероятный план по укладке 500 тысяч кубометров бетона в плотину. Начался «штурм»: бригады левого и правого берегов ежедневно перевыполняли планы, соревнуясь между собой – кто больше, кто быстрее. В угаре бешеной бетонной гонки всякая осторожность, все правила техники безопасности были забыты. Бывали случаи – рассказывают потомки днепростроевцев – когда неплотно закрытая бадья внезапно открывалась и масса бетона обрушивалась на целую бригаду. Их бы раскопать, освободить… Но план дороже человеческой жизни: так и остались тела несчастных замурованными в толще бетонного монстра…”

Эта леденящая кровь история в перестроечные времена попала на страницы газет, а позднее – даже в книгу, и многие люди склонны в нее верить. Однако мы вынуждены их «разочаровать»: рассказ о замурованной бригаде – не более чем «страшилка». Чтобы доказать это, нам придется углубиться в технические тонкости бетонных работ.

Действительно, поток бетона на плотину Днепрогэса иногда напоминал лавину – об этом восторженно говорили очевидцы – американские консультанты Днепростроя. Поезд с бетоном отходил от бетонного завода каждые 5-7 минут. Он состоял из двух-трех платформ, и на каждой находилось обычно по 12 бадей. Полный круг [от завода до места работ и обратно] поезд совершал за время от 35 минут до 1 часа [в зависимости от расстояния]. Если – не дай Бог! – происходила задержка, и «возраст» бетона был больше часа, то он выбрасывался, как негодный. Таковы были строжайшие требования к качеству и прочности материала, из которого строился символ индустриализации СССР.

…Краны подавали бадью с бетоном в так называемый «блок» – пространство, огражденное деревянной опалубкой [присмотритесь к бычкам плотины, и Вы увидите следы досок этой опалубки]. В блоке находилась бригада бетонщиков, которые открывали бадью, когда она опускалась до высоты полуметра. Да, действительно, несчастные случаи бывали на бетонировке довольно часты – особенно во время «штурма». Раскачивающаяся бадья пришибала рабочего к стенке блока, ручка бадьи травмировала голову, защемляла пальцы рук, ломала кости и даже перебрасывала не во время схватившегося за нее бедолагу через бадью! Иногда из-за порченой изоляции проводов через влагу бетонируемый блок заряжался электричеством – при прикосновении рабочего к бадье получалось замыкание, и рабочий вводился в электроцепь. Бывало, наконец, что крышка бадьи внезапно открывалась – со всеми вытекающими последствиями вплоть до смерти рабочего. Но внимание! Объем бадьи был всего… 1,5 кубометра. Как могло такое малое количество бетона накрыть целую бригаду? И разве долго разгрести полтора кубометра лопатами? Но главное – оставить в толще плотины «инородное тело» типа трупа рабочего – это грубейшее нарушение технологии строительства!

Возвращаясь к описанию бетонных работ, скажем, что рабочие должны были разровнять кучу бетона лопатами, тщательно перемять и утоптать его ногами. При этом [опять же, по технологии] слой бетона из одной бадьи должен был составлять никак не больше 25 см толщины. Если же следующий слой не был уложен тем же образом в течение одного часа, то работа в блоке прекращалась на два-три дня. За это время бетон «схватывался» и креп настолько, чтобы можно было возобновить работы. И никакое ударное соцсоревнование не могло нарушить этого и других строгих правил. Так что, как видим, технология бетонных работ не оставляла никаких шансов превратить Днепрогэс в «мавзолей жертв индустриализации».

Олег Власов, старший научный сотрудник Запорожского областного краеведческого музея, Миг