«Отряд особого назначения №41». Восстание обреченных

В начале 1942 года произошло невероятное событие: заключенные подняли вооруженное восстание – первое в истории ГУЛАГа. Восстание в Печерлаге не было напрасным. Возможно, благодаря этому отчаянному шагу к свободе не состоялись массовые расправы над заключенными. В монолитной системе ГУЛАГа появилась первая, пусть маленькая трещина… 

В первые месяцы войны в лагерях ГУЛАГа начали круто заворачивать гайки. Нормы выработки и рабочий день увеличились, а пайка сократилась. Ужесточился лагерный режим, охрана свирепствовала. Вышел секретный приказ НКВД, запрещавший отпускать заключенных, отбывших сроки по 58-й, «контрреволюционной» статье.

Осенью по лагерям Воркутлага поползли слухи о готовящихся расстрелах политзаключенных. Бывалые зэки помнили подобные «зачистки». Например, несколько лет назад в воркутинском руднике расстреляли больше тысячи зэков, в основном политических.
Заключенный Алексей Трофимович Макеев не сомневался, что такой план у руководства НКВД есть и что он будет беспощадно осуществлен в случае необходимости. Логика госбезопасности была проста: идет война, прорыв врага на Север не исключен, возможна и высадка десанта. С точки зрения высшего руководства, в таких обстоятельствах опасно держать в тылу огромную массу скрытых и явных врагов, хотя и за колючей проволокой. Кроме того, здесь уже содержались в отдельных лагерях немецкие военнопленные.

Макеев не был противником советской власти, сталинский режим сделал его таким. Алексей Трофимович, партиец со стажем, член обкома, умелый руководитель, управляющий трестом «Комилес», в 1938 году внезапно был арестован. В воображении чекистов родился очередной монстр – заговор правотроцкистской организации в руководстве Коми АССР. Полетели головы, начиная с первого секретаря обкома. Макеева приговорили к высшей мере, и он ожидал вызова на расстрел вплоть до 1941 года, когда военный трибунал неожиданно смягчил приговор: 15 лет лагерей с поражением в правах на 5 лет.

Макеев попал в лагпункт «Лесорейд», на берегу Печоры, в шести километрах от районного поселка Усть-Уса. В лагере пригодились его профессиональный опыт и организаторские способности. В нарушение всех правил, руководство закрыло глаза на троцкистскую масть зэка Макеева и назначило его заведующим лесобиржей – кто-то ведь должен был обеспечивать план по сплаву леса-кругляка.
А слухи продолжали роиться, круг потенциальных жертв ширился. Говорили, что постреляют и отбывших сроки, но не отпущенных из лагерей; не пожалеют и вчерашних зэков, оставшихся работать по вольному найму. Макеев решил переговорить с вольнонаемным Ретюниным, начальником лагпункта «Лесорейд».

Отряд ВОХР с коми-оленеводами после рагрома восстания

Марк Андреевич Ретюнин был сильным человеком, способным на решительные действия. В молодости его осудили на тринадцать лет исправительно-трудовых лагерей за участие в ограблении банка. Сперва Ретюнин рубил уголь в Воркутинской шахте, через десять лет его освободили досрочно, но перевели в добровольно-принудительном порядке на вольный наем. Медленно, но верно он шел вверх – коренастый, рыжий, напоминавший ухватками медведя. Большой любитель поэзии, он часто повторял строки из «Короля Лира»:
Для тех, кто пал на низшую ступень,
Открыт подъем и некуда уж падать.

В конце концов, Марка Андреевича назначили начальником лагпункта «Лесорейд». Под его руководством работали две сотни заключенных, половина из них были осуждены по 58-й статье. Ретюнина уважали зэки, ему доверяло местное руководство НКВД и ВОХРа.

И люди в его окружении подобрались ему под стать – толковые специалисты, верные товарищи. Привлекал их Ретюнин, разумеется, для работы. Но знал, что с ними можно хоть в разведку. Бывшие офицеры Дунаев и Зверев, лесной инженер Соломин – все троцкисты. Заместителем – вольнонаемный Яшкин, уже отбывший свою «десятку» за бандитизм. Для своих выдвиженцев Ретюнин построил новый теплый барак, постепенно он заполнялся отнюдь не случайными людьми.

Восстать, а не бежать!

Заведующему лесобиржей всегда есть что обсудить с начальником лагпункта, вот они и встретились. Макеев осторожно заговорил о тревожных слухах. Ретюнин тоже получал сведения, что НКВД готовит массовую расправу. Слово за слово, заговорили о сопротивлении. Оказалось, что начальник лагеря уже начал готовить вооруженный побег. Макеев высказал свое убеждение, что бежать-то, в сущности, некуда. Только масштабное восстание может заставить власть выполнить справедливые требования заключенных.

Вскоре состоялось первое тайное совещание с верными людьми. Ретюнин рассказал, что уже сделано: он выписывал и получал со складов лишнее продовольствие и обмундирование – концентраты, белые меховые полушубки, как у бойцов ВОХРа, палатки и даже полевые кухни. Не хватало только оружия. Собравшиеся начали высказывать разные суждения. Одни считали, что нужно просто бежать, рассеявшись по одному. Другие – что лучше пробиваться на фронт и вступить в бой с фашистами самостоятельной боевой частью и этим заслужить себе свободу. Наконец, кто-то высказал то, о чем втайне думал каждый: перебьют нас, всех или поодиночке. Ретюнин на это ответил: «А что мы теряем, если нас перебьют? Подохнем завтра или погибнем сегодня в бою… Я знаю, скоро в лагерях один другого будет убивать, а сначала всех осужденных по контрреволюционным статьям перестреляют, в том числе и нас, вольнонаемных».

Больше к этому вопросу не возвращались. Макеев высказался за настоящее восстание, предложил завладеть оружием, захватить райцентр Усть-Уса и большим отрядом двинуться от лагеря к лагерю, освобождая и вооружая заключенных, спецпоселенцев и примкнувшее к восстанию население. Одновременно он предлагал агитировать за отмену колхозов, устанавливать повсюду новую, справедливую власть, отменить продовольственные карточки, раздавать людям товары со складов. Создав настоящую повстанческую армию, контролируя значительную территорию, можно предъявить ультиматум руководству Воркутлага с главным требованием: освободить всех политзаключенных.

Этот план и был взят за основу. Тут же сформировали штаб восстания, в который вошли Ретюнин, Макеев, Зверев, Дунаев, Соломин и Яшкин. Офицерам Звереву и Дунаеву было поручено разработать план боевой операции, а всем вместе – агитировать и привлекать участников восстания.

Тайная организация росла. Пока приготовления удавалось сохранять в секрете. К счастью для заговорщиков, как раз в это время местный оперуполномоченный НКВД был переведен в другой лагерь, а вместо него никого не прислали. Поэтому лагерная агентура осталась без связи и не могла выдать агитаторов.

В декабре 1941 года на квартире Ретюнина состоялось последнее совещание штаба. Был утвержден план восстания, по крайней мере, его первая активная часть, а дальше решили действовать по обстановке. Распределили обязанности. Ретюнин был избран руководителем восстания, Макеев назначен комиссаром, Зверев – командиром всего отряда, Дунаев – начальником штаба, Соломин и Простаков – командирами подразделений, Яшкин – заведующим обозом. Повстанцы назвали себя «Отряд особого назначения №41». Потому что кончался сорок первый год, может быть, последний в их жизни. Во всяком случае, самый важный.

В бой идут одни зэка

В январе 1942 года уже около тридцати заключенных входили в тайную организацию и ждали только сигнала к началу восстания. Днем 24-го числа их единомышленник китаец Лю-Фа, банщик лагпункта «Лесорейд», передал охране распоряжение начальника: всем идти мыться. «Баня до пяти часов работает!» – торопил он. Почти все вохровцы поспешили в баню. Сразу после этого Зверев и заключенный Пашкевич разоружили дневального и отобрали у него наган. К ним присоединились Дунаев, Авакьян и Цветков, впятером они ворвались в казарму охраны, где еще оставалось трое вохровцев. Охранники схватились за оружие, но один был тут же застрелен, второй ранен, третий обезоружен.

Теперь у восставших было двенадцать винтовок, четыре нагана и около 2 тысяч патронов. Они вошли в баню и взяли остальных охранников, что называется, голенькими. Всех рядовых и офицеров заперли в овощехранилище и выставили охрану.

Восставшие открыли ворота зоны и выпустили всех заключенных. Около полусотни зэков примкнули к восстанию, остальные разбежались. Повстанцы получили зимнее обмундирование стрелков ВОХР, построились и выступили к поселку Усть-Уса. Колонну замыкал обоз из нескольких подвод.

Силами зэка велись большие стройки сталинских времен. На фото: заключенные укладывают рельсы

Отряд выглядел внушительно, согласно плану восставшие изображали учения отряда ВОХР. Но только каждый пятый из них был вооружен, почти никто не имел военной выучки, а боевого опыта не хватало даже командирам. На стороне восставших оставались только внезапность и отчаяние обреченных. Уже темнело, когда отряд подступил к райцентру. Быстро перерезали телефонные и телеграфные провода, расставили посты на дорогах. Разбились на отдельные подразделения, каждое со своей боевой задачей. Группа под командованием самого Ретюнина атаковала местное КПЗ. Двое милиционеров были убиты, освобождены 38 заключенных, из них 12 человек присоединились к восставшим. Затем та же группа захватила управление Печорского речного пароходства, ранив двоих вохровцев. Восставшие захватили 10 винтовок, наган и больше сотни патронов к ним.

Одновременно другая группа пыталась взять райотдел милиции. К нападавшим присоединился Ретюнин со своими бойцами, усилив огонь. Был убит замначальника отдела и три милиционера, одному удалось бежать. В милиции повстанцы добыли 2 винтовки, 12 пистолетов, много патронов.

Группа Соломина в это время легко захватила поселковый узел связи, сопротивление оказал только охранник, он был застрелен. Повстанцы разбили телеграфное и телефонное оборудование. Затем группа захватила Усинское отделение Госбанка, там был убит управляющий. Нападавшим достались два нагана и маузер. Они присоединились к атакующим райотдел НКВД.

Отдельную группу из шести повстанцев Ретюнин отправил на местный аэродром, где стояли два легких самолета. На аэродроме находились только охранник и летчик, но они были предупреждены о нападении на Усть-Усу, поэтому подготовились к атаке. В результате нападение было отбито, а один из повстанцев даже захвачен в плен.
А в это время убежавший милиционер добрался до ближайшего лагпункта и сообщил, что Усть-Усу штурмует высадившийся немецкий десант. В райцентр выехал отряд из пятнадцати вохровцев с ручным пулеметом.

Когда подкрепление вступило в бой и заговорил пулемет, Ретюнин понял, что увязает в Усть-Усе, и приказал отступать. В полной темноте, под плотным огнем было трудно собрать все группы, не растерять бойцов. Зверев, по-видимому, прикрывал отступление и отстал от своих. Под утро его догнали вохровцы и после короткой перестрелки убили.

Говорят: награда нашла героя. Иногда пуля находит героя как высшая награда, как избавление от новых мучений и унижений.

От Усть-Усы до Кремля

В «Отряде особого назначения №41» остался ровно 41 боец. Были убиты 9 повстанцев, один ранен. Потери противника оказались больше: 14 убитых, 11 раненых. Правда, вохровцы задержали 40 безоружных повстанцев, еще 21 человек добровольно явился в райотдел НКВД. Зато теперь все оставшиеся в отряде имели винтовки, а некоторые и пистолеты в придачу.

Отряд двигался на десяти подводах по реке Печора для выполнения стратегической задачи – освобождения лагерей, формирования армии повстанцев. Но для этого нужно было много оружия. Ретюнин знал, что утром в день восстания из «Лесорейда» выехала подвода с оружием в один из лагерей. На перехват обоза направилась группа под командованием Дунаева.

Сопровождавшие подводу с оружием командир взвода ВОХР Квасников и рядовой стрелок охраны остановились на ночлег в деревне Акись. Квасников в нарушение всех инструкций вез с собой жену. Она как раз вышла на крыльцо, когда к избе приблизились повстанцы. Женщина закричала. На нее направили винтовки, но Дунаев приказал: «Не троньте ее!» Повстанцы ворвались в избу, застрелили рядового и ранили Квасникова. Потом перегрузили оружие на свою подводу и поехали обратно на соединение с отрядом.

Утром 25 января восставшие вступили в село Усть-Лыжа. Участковый милиционер был разоружен. На складе сельпо восставшие реквизировали продукты, комиссар Макеев оставил расписку «Отряда особого назначения №41». Агитировать крестьян против колхозов было некогда. Отряд выступил дальше. Было решено двигаться к Оленесовхозу, чтобы там пересесть на оленьи упряжки – так можно было передвигаться быстрее, не только по дорогам, но и по тропам и целине.

А в это время в Сыктывкаре, столице автономной республики Коми, лихорадило обком партии и наркомат внутренних дел. Телеграфные аппараты строчили, как пулеметы: ПЕРЕКРЫТЬ, ОКРУЖИТЬ, УНИЧТОЖИТЬ, ПРИВЛЕЧЬ ПАРТХОЗАКТИВ, ПОД ЛИЧНУЮ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ… Телеграммы уходили за подписями замнаркома внутренних дел Симакова и второго секретаря обкома ВКП(б) Важнова. Заместители проявили заметную активность, но где были при этом первые лица наркомата и обкома – неизвестно. Может быть, замы решили обойти своих начальников, но, возможно, наоборот: начальники решили возложить всю ответственность на заместителей, чтобы, в случае чего, свалить на них неудачи.

Днем 26 января два отряда вохровцев прибыли в Усть-Лыжу и пустились в погоню. Отряды были собраны наспех, плохо вооружены и еще хуже экипированы – в шинельках, летних брюках, трикотажных перчатках, и это в сорокаградусный мороз!

На четвертый день восстания разведка преследователей наткнулась на отряд повстанцев в 65 километрах от Усть-Лыжи. До подхода основных сил противника повстанцы успели занять выгодные позиции и окопаться в снегу…

Ошеломляющее известие о восстании заключенных в Воркутлаге дошло, наконец, до высоких кабинетов в Кремле и на Лубянке. По-видимому, подчиненные не сразу доложили на самый верх. Поэтому приказ наркома внутренних дел №72 «О ликвидации вооруженного бандитского выступления заключенных» запоздал минимум на пару дней. В то время, когда Берия подписывал свой приказ, сводный отряд вохровцев под командованием Прохорова уже вступил в бой с восставшими.

Труд заключенных использовался при сплавлении леса, строительстве каналов… На фото: осужденные дробят камни

Несмотря на более чем двукратное численное превосходство вохровцев, повстанцы ожесточенно сопротивлялись. Бой шел весь день. Был убит комиссар отряда Макеев. Погиб командир подразделения Соломин. Всего повстанцы потеряли убитыми 16 человек. Столько же недосчитались вохровцы, да еще девять были ранены, двое из них позднее скончались. Но больше всего вышло из строя из-за обморожений. В конце концов, вохровцы начали покидать позиции, и тогда их командир Прохоров дал команду отступить в Усть-Лыжу.

На пути к селу отступающих встретили замнаркома внутренних дел Симаков и второй секретарь обкома Важнов – они прилетели на самолете, чтобы лично руководить ликвидацией восстания. Симаков пришел в ярость, потребовал продолжить преследование. Но измотанные и обмороженные стрелки не подчинились приказу. Симаков отстранил Прохорова от командования отрядом, с большим трудом организовал взвод из 35 человек и сам повел их в погоню. Остальные вернулись в село. Оказалось, что большинство бойцов действительно обморожены. Только семеро были признаны симулянтами и дезертирами, их арестовали.

Последняя пуля

Тем временем повстанцы под командованием Ретюнина ушли дальше по реке Лыжа. В верховьях реки наткнулись на охотничью избушку, отогрелись, поели, передохнули. Там состоялось последнее совещание отряда. Их осталось 26 человек. Было ясно, что поднять восстание по всей Воркуте не удалось. Восставшие не имели разведданных, но догадывались, что к их преследованию привлекаются все новые силы, перекрываются дороги, пути отхода, выходы к железной дороге. Решено было разделиться на мелкие группы и пробиваться в тундру, рассеяться по стойбищам ненцев-оленеводов.

30 января на место событий прибыл начальник охраны Печерлага полковник Котылевский с подкреплением. Он сформировал отряд из 58 человек и повел его по следам повстанцев. Ночью 31 января была окружена группа из четырех беглецов, трое убиты, один взят в плен. Утром 1 февраля ликвидирована вторая группа – четверо убиты, один захвачен живым.

В тот же день к вечеру отряд Котылевского настиг основную группу повстанцев. На берегу речки Малый Тереховей их взяли в кольцо. Ретюнин и его товарищи – всего 11 человек – приняли бой.

А следственное дело о вооруженном восстании в «Лесорейде» уже шло полным ходом. И первой была арестована жена Ретюнина.

Галя Филиппова была деревенской девушкой-коми, неграмотной и неразвитой. Ей было восемнадцать, когда в их глухое село приехал Марк Ретюнин, вольнонаемный, начальник лагпункта. Ему уже минуло тридцать, по местным представлениям он был красавец-мужчина. Через два месяца они поженились. Некоторые считали этот брак странным, хотя что тут странного? Многие русские ссыльные и отбывшие срок заключенные на Севере, в Сибири и на Дальнем Востоке брали жен из стойбищ, из яранг и чумов. Ретюнину нужна была женщина и хозяйка в доме, вот он и женился. Галю он не обижал, и то ладно. А в чем-то они даже были похожи: оба немногословны, внешне непроницаемы. Иной раз по лицу комячки не поймешь: слышит ли она тебя, понимает ли?

Вот и следователь НКВД никак не мог понять: действительно жена Ретюнина такая тупая или за чухонской маской скрывается хитрый враг? Ей было предъявлено обвинение: «Ретюнина Галина Петровна, являясь женой организатора контрреволюционного восстания Ретюнина Марка Андреевича, скрыла известные ей факты подготовки восстания в лагере». Но Галя на все поставленные следователем вопросы отвечала: муж с ней мало разговаривал, люди к нему приходили часто, но о чем они говорили – она по простоте своей не понимала…

…Перестрелка повстанцев с вохровцами шла всю ночь, а утром 2 февраля бой разгорелся с новой силой. Несмотря на пятикратное превосходство сил нападавших, повстанцы отражали все атаки. Но вот в середине дня к отряду полковника Котылевского присоединились свежие силы – опергруппа из тринадцати бойцов.

Бой шел уже почти сутки. К этому времени трое повстанцев были убиты, у всех кончались патроны. Винтовки оборонявшихся замолчали, лишь в барабанах наганов осталось по несколько пуль. Все было кончено. Ретюнин взвел курок и выстрелил себе в висок. За ним Дунаев. Следом Авакян. Потом еще трое активных повстанцев. Последнюю атаку вохровцев уже никто не отбивал. Живыми были захвачены только Яшкин и китаец Лю-Фа.

Расстреляны, но не забыты

Наконец НКВД подвело итоги, были сочтены все убитые и раненые с обеих сторон, все отсутствующие заключенные, бежавшие и вернувшиеся, захваченные с оружием и без. Не хватало восьми зэков. То есть несколько повстанцев (на самом деле их оказалось даже больше) скитались где-то по глухим углам.

И действительно, опергруппы то тут, то там обнаруживали восставших: троих, двоих и одиночек. Последнюю группу из пяти человек обнаружили 6 марта в сотне километров от Усть-Лыжи. Семеро вохровцев под командованием Федоткина без труда захватили измученных, шатающихся от голода людей. Точно неизвестно, что произошло в пути, но трое из пяти пленных были расстреляны. Когда Федоткина спросили о причинах, он пояснил: «Их трудно было всех доставить в Усть-Усу». Скорее всего, эти трое были просто не в состоянии идти, вот их и пристрелили.

Еще продолжалась зачистка территории, а Берия уже получил из Сыктывкара докладную записку Симакова «Об итогах ликвидации вооруженной банды в Печоре». А нельзя ли здесь найти более масштабный, международный заговор, – должно быть, подумал нарком. И передал соответствующую директиву.

Следователи НКВД в Сыктывкаре бросились разрабатывать новую версию. Налегли на Яшкина. Тот с самого начала давал откровенные и правдивые показания. Но через десять дней вдруг запел другую песню. Планы восставших, оказывается, были такие: «установить связи с фашистской Германией с целью получения от нее вооруженной помощи» и присоединить захваченную повстанцами территорию «или к фашистской Германии, или к Финляндии». Но дальнейшего развития эта фантастическая версия не получила. Вероятно, у следователей просто не хватило времени и сил на соответствующую обработку всех арестованных, а их проходило по делу 68 человек.

Галину Ретюнину держали в Усть-Усинском КПЗ два месяца, изредка вызывая на допросы. Следователь спрашивал: «А что говорил муж о советской власти, о войне?» В общем, из нее вытянули лишь несколько фамилий лагерников, приходивших к ним на квартиру. В конце концов, Галину Ретюнину освободили. С тех пор о ней никто ничего не слышал.

Дело о восстании усиленно раздували. После допросов с пристрастием многие арестованные оговаривали себя и других заключенных. Но были и такие, кто упорно не признавал ложных обвинений и не давал показаний на товарищей. Только в сентябре 1942 года особое совещание НКВД вынесло приговор: 50 обвиняемых – к расстрелу, остальным – кому десять лет лагерей, кому восемь. Одному повезло – всего пять.

12 октября в Сыктывкаре 50 приговоренных к высшей мере были расстреляны.

И все же восстание в Печерлаге не было напрасным. Возможно, благодаря этому отчаянному шагу к свободе не состоялись массовые расправы. В монолитной системе ГУЛАГа появилась первая, пусть маленькая трещина. Весть об Усть-Усинском выступлении передавалась из уст в уста, от лагеря к лагерю. Несмотря на жесточайший террор, сопротивление заключенных нарастало. Участились забастовки, голодовки, побеги, в том числе вооруженные. Восстания начала пятидесятых годов ускорили разрушение чудовищной системы ГУЛАГа.

Автор благодарит за предоставленные материалы и содействие председателя правления Сыктывкарского фонда «Покаяние» М.Б.Рогачева, директора историко-краеведческого музея Усть-Усинска Г.А.Алексееву, краеведа И.В.Паньшина, корреспондента Агнию Караваеву

Сергей Макеев, СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО