Вопрос о выводе советских войск из ГДР решался во время застолья

Вопрос о размере компенсаций России за окончательный вывод войск из бывшей ГДР в 90-х решался во время застолья, а рыбалка советских лидеров лимитировалась в соответствии с местом в партийной иерархии. Об этом пишет в своей книге первый министр экономики РФ Андрей Нечаев. 

В ближайшее время в московском издательстве «Олимп» выйдет в свет книга «Россия на переломе. Откровенные записки первого министра экономики, принадлежащая перу Андрея Нечаева, главы банка „Российская финансовая корпорация“, одного из лидеров партии „Правое дело“. Эти мемуары посвящены 1991–93 годам, когда Нечаев работал министром экономики в правительства Егора Гайдара и сыграл одну из ключевых ролей в создании рыночной экономики в России. С любезного согласия автора и издательства GZT.RU первым публикует отрывок из книги. 
Рыбалка с Колем

Не могу не рассказать еще об одной международной встрече, состоявшейся уже в декабре 1992 года, сразу после отставки Гайдара. Она, на мой взгляд, хорошо характеризует и интеллектуальный уровень нашего правительства и характер Ельцина одновременно. К нам с давно запланированным визитом прилетал канцлер ФРГ Г. Коль. Он оказался в непростой ситуации. Пока Коль летел, съезд народных депутатов как раз утвердил Черномырдина премьером. Канцлеру пришлось уже после приземления переделывать все приветствия с Гайдара на Черномырдина.

Однако главные переговоры у Коля были с президентом Ельциным. Они начались в Кремле в составе больших делегаций. После первого этапа, по замыслу президентского протокола, Коль и Ельцин должны были улететь в резиденцию президента в Завидово и там продолжить переговоры тет-а-тет, перемежая их охотой и рыбалкой. Неожиданно уже в конце общей встречи Коль заявил, что берет с собой в Завидово министра иностранных дел Кинкеля, министра финансов Вайгеля и своего советника по финансам Кёллера, ставшего впоследствии президентом МВФ, а последние несколько лет являющегося президентом ФРГ. Ельцин, не моргнув глазом и сделав вид, что не заметил нарушения договоренности о формате дальнейших переговоров, объявил, что его будут сопровождать Козырев, Шохин и я.

На Ивановской площади Кремля уже стояли готовые вертолеты, на которых мы и отправились в Завидово, не имея возможности захватить с собой ни зубной щетки, ни бритвы, ни свежей сорочки. Как взлет тяжелых вертолетов отразится на состоянии уникальных фресок и икон кремлевских соборов, к сожалению, никого из организаторов полета не интересовало. Поскольку полет министров не был запланирован, то лететь нам пришлось в вертолете охраны. Но по-настоящему серьезные испытания ждали нас впереди.

Ельцин и Коль после прилета пошли рыбачить, а потом укатили на охоту, оставив нас вести переговоры. Любопытно, что, учитывая силу движения зеленых в Германии и наличие в своей делегации министра Кинкеля из «чужой», входившей в правительственную коалицию Свободной демократической партии ФРГ, Коль несколько раз подчеркнуто повторил, что он сам охотиться не будет, а только посмотрит на охоту Ельцина.
В соответствии с положением

Не могу отказать себе в маленьком отступлении от темы в связи с «государственной рыбалкой» высшего уровня. В августе 92-го года я отпросился у Гайдара в отпуск на несколько дней, так как чувствовал, что работы в режиме без секунды отдыха могу просто больше не выдержать. Помощники устроили меня в советский правительственный пансионат «Нижняя Ореанда» в Крыму. Поскольку в тот момент я оказался там единственным российским министром, а служба охраны (знаменитая «девятка» КГБ) еще не перешла в подчинение украинским властям, носились со мной, как с «писаной торбой». Показали и Ливадию, и печально известный Форос, и Юсуповский дворец, где традиционно останавливались в советское время руководители соцстран. Повезли и в любимое охотничье хозяйство Брежнева в горах.

Там мне и предложили половить форель в специальном водоеме. Моя наивная попытка самому повесить на крючок наживку была немедленно пресечена егерем со словами: не положено. В итоге ловля сводилась к опусканию начальственной рукой удилища с леской и крючком в воду. Специально некормленая рыба моментально хватала насадку, и мне оставалось только вытащить ее на берег. Тот же егерь снимал добычу с крючка. Минут за десять я выловил штук 6–8 рыбин. После этого местный начальник сказал: «Андрей Алексеевич, все. Больше не положено. Мы вас и так приравняли к секретарю ЦК КПСС, члену Политбюро».
Резиденция "Форос"

Спорить я, естественно, не стал. Вот такие своеобразные нравы были у высших советских руководителей. Даже рыбалка лимитировалась в соответствии с местом в партийно-хозяйственной иерархии. А форель мне честно упаковали с собой, и в Архангельском мы с друзьями устроили вполне демократичный пир с «генсековской» рыбкой.
О пользе водки

Вернусь к нашим случившимся экспромтом переговорам. Поскольку наличие целых делегаций было не запланировано, а своих личных переводчиков Коль и Ельцин, естественно, забрали с собой, то мы остались вовсе без переводчиков. В итоге переговоры пришлось вести на английском языке. Не знаю, были ли еще подобные прецеденты в истории российско-германских отношений высокого уровня. Еще «забавней» стала подготовка коммюнике по итогам переговоров. Поскольку я был единственным из шести участников, владевшим и немецким, и английским, и русским языками, то мне и пришлось его писать на русском и немецком, разумеется, от руки.

Центральной темой переговоров был размер компенсаций России за окончательный вывод войск из бывшей ГДР. Заседали мы в зимнем саду резиденции, где было довольно холодно. Относительно быстро нам удалось поднять сумму компенсаций с предложенных немцами пять миллиардов марок до пяти с половиной. Было видно, что министр финансов Тео Вайгель заранее определил эту цифру для себя в качестве потолка выплат. После ее достижения он уперся и сказал, что у Германии и так большие расходы на адаптацию бывшей ГДР, поэтому больше он не даст ни пфеннига. Переговоры всерьез забуксовали. Тогда я, ссылаясь на холод, предложил выпить по рюмке русской водки. По этой части согласие было достигнуто быстро.

Вышколенные и знавшие привычки Ельцина официанты моментально накрыли небольшой стол. Одной рюмкой дело не ограничилось. После такой фазы переговоров Вайгель смягчился, и сумма компенсаций быстро выросла до 6 миллиардов марок. Но потом снова тупик. Министр финансов ФРГ произносил лишь одно слово — «no». Никакие аргументы о невозможности выводить войска в чистое поле, об остающихся на территории Германии военных городках, взлетно-посадочных полосах и прочем недвижимом имуществе на него не действовали. Тогда я предложил сделать перерыв. Мы разбились на пары, и каждый россиянин пытался найти собственные аргументы для немецкого визави.
О пользе знания швабского диалекта

Мне достался именно Вайгель. Я случайно знал, что, являясь председателем ведущей партии Баварии — Христианско-социальный союз,— Тео Вайгель по национальности шваб. Для неспециалистов по Германии напомню, что германскую нацию формируют несколько национальностей — пруссаки, баварцы, швабы, гессенцы, саксонцы и др. Баварские швабы составляют в земле Бавария местное национальное меньшинство, и, учитывая повышенный патриотизм и национализм «чистых» баварцев, Вайгель особенно не афишировал свое происхождение. Я в своем недавнем академическом прошлом читал лекции в земле Баден-Вюртемберг, где живут преимущественно именно швабы. У меня среди них немало приятелей.

Швабский диалект немецкого языка весьма специфичен и понятен далеко не каждому немцу. Я вспомнил несколько известных мне швабских фраз и выпалил их Вайгелю почти как школьник стихотворение. Реакция была потрясающей. Наверное, если бы в тот момент в холодный зимний сад в Завидове зашел слон, Вайгель удивился бы меньше, чем русскому министру, говорящему с ним по-швабски. Он так расчувствовался, что практически немедленно добавил к предлагавшейся нам сумме компенсаций еще целых три миллиарда марок. Так мы договорились в итоге о 9 миллиардах, и я сел писать коммюнике на двух языках.

Через пару лет, уже уйдя из правительства, я попал на заседание совета директоров Европейского банка реконструкции и развития. Это довольно масштабное мероприятие, собирающее ведущих политиков, экономистов и предпринимателей многих стран. Увидев меня, входящего в зал, Тео Вайгель, нарушая все нормы протокола, прокричал мне издалека ту самую фразу, которая так потрясла его в Завидове.

Замечу, что свободное владение немецким языком вообще здорово помогало мне в работе с германскими партнерами. Они очень ценят искренний интерес к немецкой истории, культуре, традициям. А уж знание иностранцем, особенно русским, непростого немецкого языка вызывает у них подлинное чувство восторга и желание ответить партнеру добром. Я хорошо понимаю, какой популярностью благодаря владению немецким пользуется в ФРГ В.В. Путин, несмотря на откровенную нелюбовь на Западе к выходцам из КГБ.

Когда Коль и Ельцин вернулись с охоты, я радостно побежал к Борису Николаевичу сообщить, что мы добились увеличения суммы компенсаций с планировавшихся изначально 5 миллиардов марок до 9. При нашей тогдашней бедности это был неслыханный успех. Однако вместо ожидаемой похвалы услышал что-то типа: мальчишки, не разбираетесь в большой политике, мы с Колем на охоте договорились о 5,5 миллиарда. Я искренне опешил, но попытался объяснить Ельцину, что немцы согласны на 9 миллиардов, как же можно отказываться при нашем тощем бюджете. Ельцин упрямо стоял на своем. Его знаменитое упорство, часто приносившее успех в безнадежных ситуациях, в тот раз обошлось России потерей кругленькой суммы.
Шампанское Ельцин не пил

Тем не менее, в целом переговоры закончились успешно, и лидеры решили это отметить. Коль неожиданно запросил шампанского. Послали, как самого юного, меня. Разумеется, не в магазин, а лишь к сотрудникам протокола и охраны. Недавно назначенный начальник Федеральной службы охраны Барсуков с ужасом сообщил мне, что шампанского нет, так как Ельцин его почти никогда не пьет. Тут уж я сорвал на нем свое раздражение от упрямства Ельцина, безапелляционно заявив, что мне безразлично, как он достанет шампанское, но если его не будет, карьера Барсукова закончена. У кого бедный Михаил Иванович добыл пару бутылок в завидовской глуши, я не знаю, но через пять минут они стояли на столе.

Мы ввосьмером очень неформально «посидели». Именно тогда, зная, что новое правительство России еще не сформировано, Г. Коль настойчиво сказал Ельцину, что очень рассчитывает, что мы трое еще долго будем работать с президентом. Борис Николаевич тут же ответил, что это его лучшие кадры и за нас можно не беспокоиться. Увы, довольно скоро сначала я, а позже и Шохин с Козыревым правительство покинули.
Подстава от КГБ

На этом застолье Коль рассказал историю отчасти похожих переговоров с Горбачевым о плате СССР за согласие на объединение Германии. Как говорил Коль, учитывая значимость этого события для Германии и для него лично, руководители ФРГ в узком кругу договорились о выделении для СССР за отказ от применения силы при присоединении ГДР к ФРГ до 120 миллиардов марок,— разумеется, на протяжении нескольких лет.

В крайнем случае, сказал Коль, я бы пошел даже на 180 миллиардов. Первыми на тех переговорах слово взяли Горбачев и Шеварднадзе. Шеварднадзе озвучил, что СССР хотел бы получить 18 миллиардов марок, причем не безвозмездно, а в виде кредита. Коль рассказывал, что, услышав такой вариант, он почти стал падать со стула и, не давая Шеварднадзе договорить, практически закричал, что ФРГ согласна.

Лично зная Михаила Сергеевича Горбачева, я так никогда и не решился спросить у него, правду ли сказал Г. Коль. Впрочем, о домашних заготовках немцев относительно возможной суммы компенсаций Горбачев, скорее всего, и не знал. Увы, наша знаменитая внешняя разведка КГБ в ответственный момент не сработала. Не исключено, что не любивший Горбачева Крючков специально подставил шефа, скрыв от него информацию. Торопливость Шеварднадзе, желание получить хотя бы минимум, но быстро, тоже не пошла на пользу делу. Факт остается фактом.

Получи тогда СССР сумму компенсаций, на которую потенциально было согласно германское руководство, страна смогла бы решить хотя бы часть своих экономических проблем. Возможно, дело и не дошло бы до распада великой державы. Впрочем, избежать серьезных экономических реформ было уже нельзя. Но они могли пройти на немецкие деньги намного менее болезненно.

ГАЗЕТА