“Я находилась под оккупацией с 24 февраля по 10 марта в городе Буча, Киевская область. Я пряталась в подвале своего дома. Собственными глазами видела, как российская техника вошла в наш район, разместилась на нашем дворе. Напротив моих окон они поставили пять танков. Каждый день после 16.00 они стреляли в сторону Ирпеня. На нашем дворе стояли большие КамАЗы с боеприпасами и топливом. Российские военные вламывались в наши квартиры и жили там. Они запретили нам выходить на улицу. Если кто-то выходил, то должен был перевязать руку белой лентой. Тех, кто был без этой ленты, расстреливали”. Это рассказ жительницы Бучи Светланы, который записали сотрудники Центра имени Рафала Лемкина при Институте Пилецкого в Польше, пишет русская служба Радио Свобода.
Жительница Бучи Светлана рассказывает: “В подвале дома напротив пытали пятерых молодых мужчин. После пыток их убили выстрелом в затылок. Россияне стреляли из автоматов по машинам, прокалывали шины, чтобы люди не могли уехать из города. Также они переворачивали автомобили на бок, чтобы закрыть ими танки. Они выбрасывали из окон наших квартир матрасы и одеяла и накрывали ими свою технику. Они расстреливали собак, которые были брошены хозяевами. […] В подвале школы удерживали 250 гражданских. В качестве заложников они держали там и детей. Все квартиры в многоэтажках были ограблены, в том числе и моя. Я видела, как они стреляли по дверям магазинов, разбивали замки, вламывались и воровали. В дом моей ровесницы, которая жила на улице Яблоневой, попал снаряд. Когда ее муж пытался погасить пожар, военные Российской Федерации вытащили его во двор, поставили на колени и выстрелили ему в голову на ее глазах”.
Рассказ жительницы Бучи Светланы, который записали сотрудники Центра имени Рафала Лемкина при Институте Пилецкого в Польше. С первого дня полномасштабной войны России против Украины Институт Пилецкого – польское правительственное учреждение, которое занимается сбором информации и документированием преступлений нацистского и советского режимов, – приступил к сбору свидетельств военных преступлений российских военных в Украине. Для этой цели был создан Центр документирования российских преступлений в Украине имени Рафала Лемкина. Рафал (Рафаэль) Лемкин – польский и американский юрист еврейского происхождения, который известен прежде всего как автор термина “геноцид”.
О том, являются ли преступления военнослужащих России против Украины и ее народа геноцидом, как происходит сбор свидетельств и будут ли они использованы в суде, в интервью Радио Свобода рассказали польский историк, директор Института солидарности и мученичества имени Витольда Пилецкого Магдалена Гавин и координатор волонтеров Центра имени Рафала Лемкина Якуб Керсиковский.
– Как происходит сбор доказательств? Рассказы очевидцев – это единственный источник информации, на который вы полагаетесь?
Магдалена Гавин: Мы собираем свидетельства украинцев, которые находятся в польских центрах для беженцев. Мы подготовили специальную анкету. Она разделена на две части. В первой части беженцы рассказывают все, что считают нужным. Это очень важная часть, ее можно использовать при написании книг, исторических статей. В этих рассказах мы можем проследить индивидуальную судьбу человека, а, к примеру, в свидетельских показаниях, которые украинцы дают в прокуратуре, этой линии нет. Вторая часть анкеты состоит из ряда вопросов, их более 40. Эти вопросы направляют рассказчика. Когда человек рассказывает о войне, то забывает множество деталей, мы же, задавая уточняющие вопросы, помогаем вспомнить эти детали.
Наши свидетели предоставляют нам свои персональные данные, только такие анкеты будут иметь смысл, поскольку они достоверны. Мы не публикуем эти анкеты в сети и не собираем свидетельства онлайн. Это также помогает перестраховаться, ведь мы понимаем, что можем стать жертвой провокаций, а данные могут быть искажены. Свидетельства собирают исключительно наши волонтеры, сотрудники. Мы сотрудничаем с определенными пунктами приема беженцев. Также у нас есть сеть сотрудников в Украине, они записывают рассказы людей, задают им вопросы из нашей анкеты. Благо беженцев и наших свидетелей для нас на первом месте. Мы не распространяем их личные данные, адреса.
Якуб Керсиковский: На сегодняшний день у нас по всей Польше более сотни сотрудников. Люди постоянно предлагают нам свою помощь. Мы проводим собеседования, подписываем договоры. Каждый волонтер должен пройти обязательные тренинги, прежде всего, по защите персональных данных, а также – это мне кажется даже более важным – психологическую подготовку. Главное правило нашей работы – благополучие свидетелей. Каждый волонтер должен знать, как вести себя в различных ситуациях. После таких занятий и подписания договора волонтер получает пресс-материалы: буклеты, плакаты, в которых мы призываем беженцев делиться своими историями. Мы объясняем, почему важна работа Центра Лемкина. Также мы выдаем волонтерам определенное количество анкет. Важно, чтобы ни одна анкета не попала не в те руки. Сразу после заполнения анкеты волонтер должен отправить ее в Центр.
Анкета довольно детальная и обширная. Мы не можем отправить кому-то анкету, чтобы он или она ее заполнил самостоятельно. Заботимся о сохранности личных данных, безопасности свидетелей, ведь у многих семьи могут еще находиться на территории Украины, мы настаиваем на том, чтобы при заполнении анкеты присутствовал наш волонтер. Мы не фотографируем свидетелей, делаем все возможное, чтобы они остались анонимными. Помимо благополучия свидетелей и безопасности личных данных, третий принцип нашей работы – это добровольность. Каждый человек, который решит рассказать нам свою историю, должен сделать это добровольно.
– О каких преступлениях, совершенных россиянами на территории Украины после 24 февраля, рассказывают свидетели? Разработали ли вы уже какую-то классификацию этих преступлений?
М.Г: Украинцы рассказывают о массовой агрессии против гражданских лиц, то есть террор и запугивание мирного населения – основная характерная черта этой войны. Россияне делают это сознательно, умышленно. Это не случайность. Терроризирование гражданских – одно из намерений Путина.
Магдалена Гавин, польский историк, директор Института Пилецкого
Мы зафиксировали широкий диапазон преступлений. К примеру, у нас есть показания свидетелей убийства целой семьи, которая ехала на машине. Наши свидетели доставали из нее тела детей. У нас есть рассказы людей, которые потеряли своих близких. Мы знаем, как выглядят аресты, знаем, где находили тела убитых, где их похоронили. Люди рассказывали нам о том, как проводили три-четыре недели в бомбоубежищах без питьевой воды, туалета, проточной воды. Наименее задокументированным преступлением во всех военных конфликтах является изнасилование. Нам известно об изнасилованиях детей и женщин россиянами.
Отмечу, однако, что у нас немного таких показаний. Я знаю, что прокуратуры разных стран, которые занимаются сбором показаний, говорят о малом количестве таких свидетельств. Что характерно для этих свидетельств – то, что независимо от общественного положения, образования и прочих факторов такого рода каждый человек говорит, что его жизнь, то есть та, к которой он или она привыкли, закончилась.
– Поскольку вы вспомнили о польской прокуратуре, которая ведет свое расследование преступлений россиян в Украине, возникает сразу два вопроса: сотрудничает ли Центр Лемкина с правоохранительными органами и не выполняете ли вы по своей сути одну и ту же работу?
М.Г.: Нет, мы не вторгаемся в сферу деятельности прокуратуры, поскольку в каждой стране прокуратура собирает показания, которые будут использоваться исключительно в судебном деле. Прокуроры собирают очень короткие мнения, утверждения, к примеру, видел ли человек собственными глазами момент преступления. На основании этих данных нельзя написать книжку, статью, а самое главное – понять войну.
Более того, до момента судебного процесса прокуратура не может делиться этими показаниями. Принимая во внимание тот факт, что как минимум 90% виновников преступлений, совершенных в Украине, не будут наказаны – это статистические данные предыдущих военных конфликтов – мы хотим сделать все возможное, чтобы свидетельства не были засекречены навсегда.
Может случиться, что они будут закрыты для широкой общественности на многие годы. Свидетельства поляков, которые собирала Главная комиссия по расследованию преступлений, совершенных нацистами в Польше, были закрыты для общественности в течение семи десятилетий после Второй мировой войны. Мы не хотим, чтобы украинцы оказались в такой ситуации.
Вообще-то каждая страна после военного конфликта должна иметь два вида показаний: одни, которые собирает прокуратура и которые могут использоваться только в ходе судебного разбирательства, то есть эти свидетельства не будут доступны общественности, а вторые – которые собирают исторические комиссии. Что же касается сотрудничества, то каждый институт, который собирает показания, сотрудничает с прокуратурой в своей стране. Наше сотрудничество с польской прокуратурой сложилось очень хорошо. Наши свидетели соглашаются на дачу показаний польским прокурорам.
– Ваш центр назван в честь юриста Рафала Лемкина, автора термина “геноцид”. Он вошел в международное право во время Нюрнбергского процесса и связанных с ним правовых дискуссий. Лемкин был советником главного обвинителя от США на Нюрнбергском процессе – американского судьи Роберта Джексона. Называя центр в честь Лемкина, ставили ли вы себе целью доказать, что преступления против украинцев можно классифицировать как геноцид?
М.Г.: Геноцид – это полное или частичное уничтожение этнической группы. Лемкин заинтересовался этим концептом не под влиянием Второй мировой войны. Он отметил, что в истории повторяются такие ситуации, когда одна из воюющих сторон пытается уничтожить целую этническую группу. Следуя этой терминологии, не все украинцы обречены на смерть, это не Холокост, не полное уничтожение, но люди становятся жертвами именно из-за своей этнической, культурной принадлежности, из-за того, что они украинцы.
Намерения Путина имеют черты геноцида, ведь он развязал эту войну, поскольку он не признаёт украинский народ. Война началась не из-за конкретного спора о территории или политического конфликта, а из-за того, что кремлевские элиты отказываются признавать независимость украинского народа, его культуры. Происходит массовая депортация населения с оккупированных территорий вглубь России, вводится ускоренный порядок получения гражданства России людьми, проживающими на занятых территориях, получение гражданства украинскими сиротами, которые были вывезены в Россию. Также россияне умышленно уничтожают представителей украинской интеллигенции, представителей местных органов власти, образованных людей, которые готовы брать ответственность за других. Мы видели это на оккупированных территориях. Это все – черты геноцида. Об этом также говорил историк Тимоти Снайдер.
– Задача международного сообщества – не только осудить российскую агрессию против Украины, но и увековечить ее историю для последующих поколений. Согласны ли вы с этим утверждением? Вовлечены ли историки из Института Пилецкого в работу Центра Лемкина?
М.Г.: В скором времени Институт Пилецкого переезжает в новый офис в центре Варшавы. Там у нас будет читальный зал, в котором мы представим архив, собранный Центром. Каждый желающий сможет прочитать свидетельства украинцев, переживших войну, оккупацию, людей, которые потеряли близких, соседей, людей, на чьих глазах происходили убийства. Также там можно будет послушать интервью украинцев.
Сейчас мы сконцентрировались на сборе свидетельств очевидцев, это забирает все время и силы. Одновременно мы стараемся переводить эти истории. Мы представим их переводы на четырех языках: украинском, польском, английском и французском или немецком – мы пока сомневаемся, какой из двух последних языков выбрать. Мы надеемся на то, что наша работа поможет военным корреспондентам, журналистам и историкам. Мы хотим сохранить память об этой войне. Я считаю, что лучше всего было бы это сделать, вписав эти свидетельства в Память мира (программу ЮНЕСКО по защите всемирного документального наследия. – РС). Это должна быть отдельная коллекция свидетельств мирных жителей Украины. Однако в ЮНЕСКО есть Россия, которая пока не была оттуда исключена. Видимо, это невозможно.
Если этих инструментов окажется недостаточно, то я считаю, что министры культуры Польши и Украины или более высокопоставленные политики могли бы обсудить создание в Центральной и Восточной Европе организации, которая бы хранила свидетельства украинцев.
Автор: Дарья Юрьева; Радио Свобода