Первая жертва Новороссии: история украинского депутата Павла Денисенко (Денисова)

Впрочем, на удивление царских чиновников, это «население» начало активно сопротивляться — казаки здесь препятствовали записи в пикинеры и требовали возвращения украинских порядков Гетманщины. Следовательно, когда царица пожелала «поиграть в демократию» — издала известный Указ и объявила выборы в Законодательную Комиссии в 1767 г., кременчужане и власовчане решили воспользоваться шансом и попробовали перенести свое сопротивление на новый общегосударственный политический участок.

Так как значительная часть казаков Кременчугской и Власовской сотни, которые попали в состав Днепровского пикинерского полка, не смерилась по состоянию на 1767 г. с правительственным самоуправством и упорно протестовала дальше. Надеясь изменить свою судьбу петициями на высочайшее имя, эти сотни отказались принимать участие в общих губерниальных выборах в Законодательную комиссию в 1767 г., которая собиралась тогда для принятия нового свода русских законов (Нового уложения). 1

Казаки-оппозиционеры старались отправить своих уполномоченных на всеобщие для Малороссии выборы депутатов в Полтаве. Но новая пикинерская старшина сумела не допустить своевременного их отъезда. Невзирая на протесты казаков, пикинерская администрация — под руководством кременчугского ротмистра Якова Гаврилова и власовского роты командира поручика Ивана Бабича — составила свой приказ и выбрала собственного депутата в Комиссию — майора Якова Козельского (из старшины Полтавского полка, это были основатели Козельщины).

Сторонники пикинерии в Кременчуге на то время уже завладели ситуацией, потому что протест на их действия и просьбы выбрать депутата (с зачислением его в депутаты Миргородского полка) по имени генерал-губернатор Малороссии граф П. Румянцев подписали 123 кременчугских и 119 власовских казаков, а также вольные посполитые 15 и 11 человек соответственно (за необразованных руку приложил значковый товарищ Иван Волошин). По подсчетам же О. Шафонского (на 1764 г.), в Кременчугской сотне насчитывалось 496 выборных казаков и 887 подпомощников, всего 1 383 чел., во Власовской — 1 941 выборных и 126 подпомощников. Таким образом, видим, что открыто протестовало всего лишь 10% казаков, хотя в тогдашних условиях сверхжесткого правительственного давления и эти цифры свидетельствуют о достаточно значительных масштабах недовольства кременчужан.

Казацкие оппозиционеры, вопреки правительственным запретам, написали приказ, выбрали депутата («от шляхетных и казаков»). Им стал власовский значковый товарищ Павел Денисов (Денисенко), из старого местного рода, бывший власовский сотенный атаман и владелец хутора Рокитного (ныне Рокитно-Доновка) — и отправили его на комиссию в Москву.

Кажется, сначала должны были быть два депутата — по одному от экс-сотен — Кременчугской и Власовской. Так, от «казаков и посполитых» кременчукскими сотнянами, собравшимися в поле, избран был казак Кременчугской сотни Терешко Качканиг (из Богомоловки?). 2  Он должен был ехать в Малороссийскую коллегию в Глухове (столица Гетманщины), но, вероятно (см. общий кременчугско-власовский приказ), после избрания (еще и освященного торжественной присягой в Пивогорском монастыре)3 более влиятельного и подготовленного для такого задания Денисенко кременчужанина переквалифицировали в помощники депутата (дальше данных о его депутатской активности нет, но Денисенко вспоминал в письмах из Москвы, что Качканиг «при мне»).

В петиции-депутатском приказе, подписанном многими казаками, частью старшины и даже пятью крестьянами, говорилось, что «…мы нижайшие… с общества народа Малороссийскаго исключены, и имеем обычаям и высокославных Вашого И. В. предков для нас свято и вечно утвержденным законам немало отменные новоуведенные обряды, яко то распределены и названы наши сотенные местечка пикинерных полков ротами; прозведены наши ж прежде бывшіе сотники и сотенные старшини ротмистрами и другими ротными афицерами, именують и пишуть наши сотенные канцеляріи ротными правленіями, а нас нижайших, что мы исключенными от Малороссіи, а причисленними к Новоросійского губернiи быть вовся не желаем и вписыватся в пикинерную службу не хочем».

Денисов — фактически незаконно — без паспорта, через слобожанские Сумы в августе прибыл в Москву, зарегистрировался как депутат (получил золотой знак) и даже с октября 1767 г. начал выступать в дебатах относительно разных вопросов, которые касались родного края. Его поддерживали и другие депутаты (земляки-соседи) — представители Елисаветградского пикинерского полка пикинер Максим Моренец (избранный «от нижних чинов») и поселянин Семен Мороз, а также избранник Миргородского полка Максим Тимофеев и депутаты Запорожья (Моисей Скапа и др.). В Глухове «приятелем» власовско-кременчугского депутата был сотрудник Генеральной Военной Канцелярии Петр Коропчевский. Имел Денисенко и других влиятельных сторонников в Украине (таким образом, локальная кременчугско-власовская оппозиция понемногу становилась «общенациональной»).

Тем временем уже с августа 1767 г. в Кременчуге и Власовке происходили репрессии. Как зачинщиков этого «возмущения» были арестованы кременчугские оппозиционеры — казаки Кость Келембет (Келенбет, 1717 г.р.), Максим Некраса (ветеран оппозиции с 1764 г.) и Василий Шахрай, а также значковый товарищ Иван Волошин и мещанин Василий Бурчан. Под караул попал и Якимец, который «ездил» с Денисенко. Во Власовке российские гренадеры с приказом («хоча і всмерть убити») власовского ротного пикинерского командира поручителя Ивана Бабича охотились на Грицка Дорошенко, который скрывался. Солдаты российского Елецкого полка ходили по дворам подозреваемых в симпатиях к оппозиционерам — забирали кур, гусей, сало и др., разбивали ульи с медом, беспощадно били хозяев. Так что, как писал зять Денисенко — «єсть чему ужаснуца».

Семью Денисенко забрали из хутора во Власовку, где держали под караулом (намерения зятя вывезти жену к своему отцу на Слобожанщину были подавлены). Имущество депутата описали, право пользоваться им ограничили (не давали продавать даже «худой» скот), подозреваемых обложили «несносными» налогами, так что те уже подумывали бежать.

Самого Денисенко в январе 1768 г. исключили из числа депутатов Комиссии. Причем мотивом исключения было даже не незаконное избрание, а депутатские письма домой (вместе с Денисенко исключили и депутатов Елисаветградского пикинерского полка — М.Моренца и С.Мороза), которые вызывали проказацкие беспорядки пикинеров.

Под конвоем Денисенко выслали к Киевскому генерал-губернатору, но по дороге — в Батурине 30 января 1768 г. — он сбежал.4  Как впоследствии выяснили российские чиновники,  — на Запорожье. Об этом сообщил Воейкову в Киев полковник Днепровского пикинерного полка Одобаш. Он писал, что власовские казаки Федор Бабич и Данило Бугай видели Денисенко на Запорожье. Бугай даже и письма жене Денисенко привез (репрессированный депутат хотел переправить семью и имущество к свату на Слобожанщину). Бабич видел Денисенко на Сечи в доме казака Роговского куреня Данила Шерстюка. Беглец «открылся» земляку — рассказал о побеге и своих делах.

Воейков из Киева писал кошевому атаману П.Калнышевскому, чтобы тот Денисенко разыскал, арестовал и «забив в колодки или заковав в железа за крепким караулом», отправил в Кременчуг. Но Сечь еще редко кого выдавала — Калныш ответил, что Денисенко на Запорожье нет. Дальнейшая судьба Денисенко неизвестна.

Библиографическая ссылка

1. Вообще, это был момент «благоустройства» казацкой Украины — вспомним грандиозное Румянцевское описание Малороссии 1765—1769 гг. (кстати, его материалы относительно Кременчуга то ли относительно Городища-Градиско/Пивогирского монастыря, Поток, Омельника сохранились и все еще ожидают исследователя).

2. НБУВ. ІР. — Ф.Х. — Спр.17255. — Арк.3. Об этом в 28.ІХ.1767 г. руководитель Новороссийской губернии Исаков писал киевскому губернатору Воейкову — «за несогласием и свирепством не похотели они с протчими выбрать от себя депутатов, но особое — неведомо какое — мнение [формулювали] и, собравшись все вместе в степи чинили неведомо ж какое согласие и выбрали тамо меж себя депутата и слагали оному денги».

3. Денисенко с теплотой вспоминал еще и пир, устроенный наместником-начальником монастыря (какие выборы без пира!).

4. По версии солдата-конвоира, по приезде ночью в город, арестант отошел якобы в туалет и исчез (см. источники по истории Южной Украины. — Т. 6. — С.199-200). По версии самого Денисенко — он напоил конвоира и сбежал (арестант загодя подготовил извозчика из Глухова, который отвез его к свату в Тростянец — «село Тростянка»; откуда уже экс-депутат перебрался на Сечь, где проживал преимущественно на хуторах Д.Шерстюка и другого земляка-«родимца» — куренного атамана Пашковского куреня Пархома [это, по-видимому, упомянутый в куренном реестре 1756 г. Пархом Яковенко], время от времени и на Сечь наведываясь), см. НБУВ. ІР. — Ф.Х. — Спр.17255 — Арк.8-9. 

Беглеца пробовали ловить на территории Гетманщины — ее генерал-губернатор П.О.Румянцев в феврале 1768 г. разослал всем полковым канцеляриям ордер на задержание П.Денисова, который должен был быть расклеен в публичных местах. В случае захвата экс-депутата его должны были «препроводить» в Кременчуг в Новороссийскую губернскую канцелярию, см.: ІР НБУВ. — Ф. VIII. — Спр. 1116/124/, 1117-1126/124/.

Автор: Дмитрий ВИРСКИЙ, доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник отдела украинской историографии Института истории Украины НАНУ, ДЕНЬ