Как лечить ментобластому. К каким выводам должно прийти общество после убийства полицейскими пятилетнего ребенка

Чтобы понять, почему убили пятилетнего Кирилла Тлявова из Переяслава-Хмельницкого, экспертных оценок психологов, правоведов, социологов или психиатров недостаточно. Здесь необходимо мнение еще и онколога. Поскольку речь идет не просто о двух пьяных сотрудниках полиции, которые, “отдыхая” после работы, устроили стрельбу, стоившую жизни ребенку. А о том, что в онкологии называется васкулярной мимикрией. Это когда клетки раковой опухоли, обеспечивая себе рост и развитие, создают систему параллельных кровеносных сосудов и с их помощью расползаются по организму, вызывая метастазы.

• Вбивство 5-річного хлопчика: «реформована» поліція вражає

Двое полицейских, оборвавших жизнь малыша, — лишь пара раковых клеток обширной ментобластомы: от слова “мент” — уничижительного названия сотрудников правоохранительных органов — и “бластома” — общего названия злокачественных новообразований. В трагедии с застреленным мальчиком ярко проявилась эта страшная болезнь, которой поражена вся система правоохранительных органов страны.

Заметая следы

Кирилла доставили в больницу 31 мая с открытой травмой головы, полученной, по первой версии, в результате падения и удара о камень. Однако врачи обнаружили огнестрельное ранение головы, так что к делу подключилось управление полиции Киевской области.

1 июня отдел коммуникации Национальной полиции Киевской области сообщил: “Во время проведения необходимых мероприятий, направленных на установление личности, причастной к получению травмы мальчиком, установлено следующее. Сотрудник полиции, пребывая вне службы, на соседнем дворе “пристреливал” ружье. Случайно один выстрел попал во двор, где в это время гулял ребенок”.

В связи с тем, что к происшествию имел отношение полицейский, материалы проверки и вещественные доказательства направили в Государственное бюро расследований. На сайте ГБР в тот же день появилась новость, состоящая из нескольких пунктов.

Пункт первый: во время отдыха 5-летний мальчик по неосторожности поскользнулся и упал на асфальтобетонное покрытие и камень, вследствие чего получил травму головы.

Пункт второй: в результате проведенного оперативного вмешательства медицинских работников установлено наличие у малолетнего проникающих огнестрельных телесных повреждений головы.

Пункт третий: учитывая полученную информацию, полицейские провели дополнительный осмотр места происшествия, в ходе которого за 70–150 м выявили гильзы от патронов Флобера, стаканчик и банки.

Пункт четвертый: установлено, что к нанесению огнестрельных тяжелых телесных повреждений ребенку могут быть причастны два сотрудника Переяслав-Хмельницкого ВП ГУ НП в Киевской области.

Пункт пятый: в рамках уголовного производства проводятся оперативные следственные действия, в частности обыски по месту проживания полицейских, в ходе которых изъяты патроны и другое оружие.

В связи с этим к ГБР возникает ряд вопросов. Для чего писать о том, что мальчик поскользнулся и упал “во время отдыха”, когда уже известно об огнестрельном ранении? Что такое “дополнительный осмотр места происшествия”, кто проводил основной, каковы его результаты? Что находится на расстоянии 70–150 м от места происшествия? Двор? Улица? Пустырь?

Где были обнаружены гильзы от патронов Флобера — во дворе, где сотрудник полиции “пристреливал ружье”, или в каком-то ином месте? Как и когда появился второй подозреваемый полицейский? Каким судом были выданы ордеры на обыски по “месту жительства полицейских”, если дом, откуда произведен выстрел, по информации СМИ, не является местом постоянного жительства ни первого, ни второго фигуранта. И, наконец, какие именно патроны были изъяты во время обыска и что такое “другое оружие”?

Все это, напомним, информация от 1 июня. После этого, несмотря на то что сообщение о пьяных полицейских, выстреливших в пятилетнего ребенка, взорвало информационное поле, ГБР взяло паузу до 3 июня, хотя в цивилизованном мире подобная информация не сходила бы с первых полос газет и телевизионных экранов, а власть по несколько раз в день отчитывалась бы о том, что она делает и что планирует сделать. Налогоплательщики уже знали бы в деталях всю подноготную подозреваемых, ведь речь идет о полицейских, то есть о тех, кому налогоплательщики платят из своего кармана за то, чтобы они их защищали, а не убивали.

Но поскольку Украина пока далека от цивилизованного мира, власть привычно молчала, демонстрируя полное внешнее безразличие, накапливая тем самым критическую массу для очередного взрыва социального негодования. В результате главным источником информации для СМИ стала бабушка Кирилла.

“Идет следствие. Начальник нашего райотдела приезжал в реанимацию к нам и говорил, что они признают вину, но были такие пьяные, что не знают, кто это сделал. Они были до потери сознания пьяны. Просто развлекались, — рассказывает женщина. — Ездила в полицию, хотела на них посмотреть в Переяславе, но меня не пустили. Говорили, что они в 10 утра (1 июня. — Фокус) еще были “невменяемые”.

2 июня информацию о том, что полицейские были пьяными, вынужденно подтверждает и глава Нацполиции Сергей Князев. Но не на брифинге перед журналистами, а на своей странице в Facebook. Министр внутренних дел Арсен Аваков, чья реакция была остро необходима обществу, в это время молчит.

Бабушка Кирилла из-под дверей реанимации, где умирает ее внук, кричит: “Очень тяжелое состояние у ребенка. Мы уже не выдерживаем… Мы не знаем, сколько денег потребуется. Пока люди сами помогают: жертвуют средства, перечисляют”. Государство, нанявшее этих полицейских для защиты населения, молчит…

А ментобластома лихорадочно пытается вывести свои клетки из-под удара. Она понимает, что это расшатывает кресла в высоких кабинетах, как это было после трагедии во Врадиевке, где в августе 2013 года точно такие же клетки изнасиловали и, как им казалось, убили одну из украинских налогоплательщиц. Но она, к их несчастью, посмела выжить. После чего система делала все возможное, чтобы прикрыть убийц-насильников, пока дело не дошло до погрома местного райотдела. В результате какие-то чины таки поплатились погонами.

В июне 2019-го система в лице ГБР привычно наступила на те же грабли. Началось жонглирование статьями Уголовного кодекса. Сначала говорилось, что подозреваемые проходят по статье об умышленном нанесении тяжких телесных повреждений, предполагающей от пяти до восьми лет лишения свободы. Это было 1 июня. Потом, 2 июня, речь уже шла про статью о неумышленном тяжком или средней тяжести телесном повреждении, не предусматривающей лишения свободы. Третьего июня, когда Кирилл скончался, приняли решение дополнить уведомление о подозрении частью 4 статьи 296 (хулиганство, совершенное группой лиц с применением огнестрельного оружия, — от трех до семи лет лишения свободы).

И наконец 4 июня ГБР сообщило, что ко всему перечисленному выше добавлены пункты 2 и 12 части 2 статьи 115, предполагающей умышленное убийство малолетнего ребенка, за которое можно получить от 10–15 лет лишения свободы до пожизненного заключения. Это вызывает вопросы в плане судебной перспективы данного дела, поскольку прицельно в ребенка никто не стрелял и умышленно на его жизнь не покушался.

Реформа прошла мимо

Как при этом будет развиваться следствие, понять сложно. Поскольку уже на начальной стадии возникло много проблем.

Во-первых, подозреваемые отрицают свою вину, несмотря на утверждение начальника местного райотдела полиции, что его подчиненные 1 июня вину признали.

Во-вторых, подозреваемые отказались проходить экспертизу как на наличие алкоголя в крови, так и наличие следов пороха на руках. Де-юре это может снять с них обвинение в “пьяной стрельбе”.

В-третьих, пока непонятно, как именно определить, кто из двоих подозреваемых совершил роковой выстрел.

В-четвертых, адвокат одного из подозреваемых заявил, что на месте стрельбы было еще два человека, которые также могли быть причастны к выстрелу. Причем один из участников — несовершеннолетний сын одного из “стрелков”, что может придать делу неожиданный поворот, позволяющий полицейским вообще уйти от уголовной ответственности. Ведь маловероятно, что 14-летний подросток окажется последователем Павлика Морозова и сдаст своего отца.

Не повод. Министр внутренних дел Украины Арсен Аваков заявил, что не собирается уходить с должности в связи с убийством Кирилла Тлявова

Сейчас раздаются возгласы о том, что произошедшее — результат реформы в правоохранительных органах. Но дело в том, что оба подозреваемых — Владимир Петровец и Иван Приходько — это совсем не те “обновленные” патрульные полицейские, которые появились в Украине в результате реформы. Наоборот, это менты-ветераны старой закваски. Со службой в расформированных “Кобре” и “Беркуте” в анамнезе. С увольнением обоих из полиции в 2016 году с формулировкой “служебное несоответствие” и стремительным восстановлением в должностях решением Областного административного суда. Причем не просто стремительным, а еще и с выплатой “пострадавшему” Петровцу компенсации более 85 тыс. грн.

Кстати, восстановивший на работе старшего сержанта Петровца судья Дмитрий Костенко в 2017 году, по утверждению адвоката Романа Маселко, будучи за рулем, сбил девочку, но виновным в результате оказался… отец потерпевшей.

Мало того, как стало известно, в Переяславе-Хмельницком (как и во многих других городах Украины, которых не коснулось реформирование полиции) вообще нет новой патрульной полиции. Вместо нее здесь действуют группы быстрого реагирования и группы реагирования патрульной полиции. Внешне все как бы новое, но внутри знакомые всем лица — бывшие гаишники, сотрудники дежурных частей, пэпээсники и им подобный, чисто ментовский контингент, который не проходил обучения по новым полицейским стандартам.

Жертвы беспредела

Понятно, что в МВД кадровый голод. Но это не основание по-прежнему доверять безопасность граждан профессиональным мародерам, садистам и вымогателям. Потому что бумеранг рано или поздно возвращается. Это в который раз доказало убийство пятилетнего ребенка, чья смерть тут же вызвала волну акций протеста у стен МВД в Киеве и управлений МВД во многих городах страны. Не приняв жертву в виде отставки начальника полиции Киевской области, люди требуют отставки министра Арсена Авакова.

Этим воспользовались и депутаты ВР, для многих из которых в преддверии парламентских выборов Аваков, сумевший сломать схемы-сетки во время президентской кампании, представляет угрозу. Хаос в системе МВД в предвыборный период — питательная среда для тех, кто планирует попасть в парламент с помощью гречки и наличных.

Есть ли вина Авакова в том, что произошло? Вне всяких сомнений, да. И в том, что реформа полиции пошла не так, как декларировалась. И в том, что он не появился на телеэкранах после того, как его подчиненные смертельно ранили ребенка. И во многом другом.

Попытки департамента коммуникаций МВД рассказывать о том, что кроме “плохих полицейских” есть и хорошие, приводя список их “славных подвигов” в духе стихов про дядю Степу-милиционера, лишь загоняют болезнь внутрь. В эпоху интернета и соцсетей эти номера уже не проходят.

Для победы над ментобластомой нужны как химио- и лучевая терапия, так и радикальное хирургическое вмешательство. В том числе открытие мемориалов памяти жертв судейско-ментовско-прокурорского беспредела. Как в Киеве, так и в других городах. Чтобы помнили забитых, запытанных, сбитых на дорогах пьяными слугами закона, незаконно осужденных и покончивших из-за этого с собой от отчаяния и безысходности. С коротким резюме: “Запытан до смерти”, “Сбит пьяным прокурором”, “Покончил с собой после приговора по сфальсифицированному уголовному делу”.

А также с информацией: “Дело закрыто за недоказанностью факта пыток”, “Виновник смертельного ДТП оправдан”, “Судья пошел на повышение”. И учредить специальный День памяти жертв беспредела. С датой проблем не будет: от Врадиевки до Переяслава-Хмельницкого примеров предостаточно.

Автор:  Андрей Капустин; ФОКУС