Что принесла вода. Как живет Крымск через три недели после трагедии

Наводнение в Крымске погубило людей, разрушило дома и вынесло на поверхность много грязи. Оно же показало, кто чего стоит и способен ли человек на поступок. Оправившись от первого шока, жители, их помощники и сочувствующие осознали масштабы трагедии. И увидели, что принесла вода.

Сосед

На улице Прохладной люди выносят испорченное наводнением добро. Перед каждой калиткой по свалке. Герой нашего первого репортажа о Крымске, капитан ГАИ Юра Соболь сидит в своем грязном дворе в синих спортивных трусах. Рядом его отец Николай Николаевич, по профессии водитель. В ночь трагедии инспектор Юра прорвался в затопленный город, чтобы спасти соседских родственников: трех женщин и троих маленьких детей. Посадил всех в лодку МЧС, а сам упал в воду и чуть не утонул. Спасся благодаря тому, что ухватился сначала за знак «Главная дорога», а потом за забор у магазина.

— Юра сказал, что этот знак теперь будет красить каждый день, — смеется Николай Николаевич.

Сегодня обнаружили, что в огород Соболя наводнением занесло десять банок краски.

Обязанный Юре спасением родных сосед Валера тут же, через забор. Сам он не вывез женщин и детей, потому что в страшную ночь был в Новороссийске и не мог проехать по перекрытым дорогам. Юре Соболю он позвонил раз триста. Неправда, что русские люди не помогают друг другу. А уж если их очень попросить, шансы пробудить сострадание сильно возрастают.

Двор у спасенного соседа такой же грязный.

— Что делать? — озадаченно бормочет он и смотрит на одиннадцать упаковок пива «Губернское легкое», принесенных наводнением в его огород.

— Вот! Все, что нажито непосильным трудом! — причитает, как в кино, Валера. — Мебель хорошую покупал, чтобы на всю жизнь, — а теперь!

Дома у обоих соседей просторные, новые, год как заселились. Улица Прохладная вообще молодая. Жена Валерия Лора орудует половой тряпкой. Сказали не убирать до прихода комиссии по оценке ущерба, чтобы ущерб был налицо. Но на жаре все воняет — терпеть невозможно. Лора наклоняет серебристую голову: в ночь наводнения она поседела.

Юра Соболь заходит к спасенному соседу. С ироничной улыбкой спрашивает, нет ли к обеду консервов. Валера радушно угощает спасителя. Делает это тоже с улыбкой, но немного натянутой.

— Валера, как же вы теперь с Соболем расплачиваться будете? — спрашиваю.

Он смотрит в пространство усталым обреченным взглядом.

Спасенная инспектором бабушка Валентина Александровна грузно сидит на диване в сухой и чистой квартире родственницы, где все они теперь живут.

— Чуть не утонули-и! Парень, который нас спасал, Юрий, с лодки упал! И мы чуть сами не перевернулись! И кольцо золотое у меня с пальца сорвало-о-о!

Рядом весело прыгают семилетняя Настя и восьмилетняя Танечка. Третью, пятилетнюю, племянницу, которая тоже пережила страшную ночь, уже отправили к родителям домой. Когда лодка доставила терпевших бедствие на сушу, маленькая Настя сказала Валентине Александровне: «Бабушка, прекратите плакать, панику не поднимайте!» А когда все закончилось, спросила: «Бабушка, надеюсь, я этот кошмар забуду, когда вырасту?»

Пока ждали спасения, читали молитвы и держали в руках все нашедшиеся в доме иконы: Николая Чудотворца, Божией Матери, святой Матроны Московской. Иконы взяли с собой и в лодку МЧС.

— Только они, может, и спасли, — говорит вторая спасенная бабушка, Галя. — Потому что от администрации никакой помощи.

Меру участия икон в деле спасения доподлинно установить сложно: помимо них в лодку взяли еще Настиного белого плюшевого зайца и дядину таксу Джери.

— Нас спас хороший дядя! — кокетничает длинноволосая Танечка. — Он хороший, потому что он милиционер.

 

Ветеринар

В Крымске началась вакцинация от гепатита А, дизентерии и брюшного тифа. По улицам расползается трупный запах. Джинсовые шорты жены героя-гаишника Анастасии Соболь подчеркивают спортивную фигуру. Она идет по улице Троицкая, на голове белая повязка, на правой руке резиновая перчатка. Следом плетется огромный трактор «Джон Дир». По сторонам трусят два узбека в респираторах. Они собирают дохлых собак, кошек, кур. Заведующая ветеринарным участком Настя Соболь и ее команда ходят по улицам Крымска третий день.

— Еще бывают дохлые козы, свиньи, хомячки, овцы. Жизнь как есть… — улыбается тракторист Сергей.

Настя разворачивает очередной пакет у дороги. Выглядывает распухший от воды утыканный перьями бок. Улицу накрывает вонь. Настя командует, и узбеки проворно кидают трупы кур в тракторный ковш. Следом подъезжает дезинфекционная машина: обрызгивает землю, на которой лежал пакет, убивающим заразу раствором. И так с семи утра до восьми вечера.

— Знаете, есть понятие «попасть в поток», — говорит маленькая бодрая Настя.

Тракторист Сергей лезет к ней дружески обниматься.

— Рассказывали, что когда было наводнение, на улице Лагерной мужчина увидел соседку с двумя грудничками, — с задушевной интонацией алкоголика рассказывает он истории, которые еще долго будут ходить по Крымску. — Бедняжка прицепилась к столбу. Уже начала терять силы. И мужчина ее спас, и детей, и отнес к родственникам на второй этаж. Он был весь промокший, разделся практически догола. Так и пошел, в одних трусах. Дальше спасать.

Настя уворачивается от его объятий, уходит к узбекам.

— А моему знакомому в ночь наводнения, знаешь, позвонила теща, — продолжает Сергей. — Сказала: «Простите, дети, за все. Я уже не выберусь. Я умираю». И утонула.

— На-астечка! — лучезарно встречают госпожу Соболь узбеки.

Она вздыхает. Потом улыбается:

— Люди все мо-лод-цы! — говорит. — Очень, знаете, меня радует. Камазист у меня из-под Ростова. Вот парни — из Таджикистана. Работают хорошо.

У нее все работают хорошо.

— Меня свекровь предупредила: ты про Юру сильно не рассказывай. — Настя скачет по улице Троицкой так быстро, что не угнаться. — Потому что у людей родные погибли, а вы тут со своим героизмом. Просто наши соседи — они настойчивые. Пошли, про него рассказали Ткачеву. Они такие люди, пробивные. На самом деле Юра же один из многих! Таких людей очень, очень много в нашем Крымске. Знаете, я же наводнения и не видела — нас свекор почти сразу вывез. У нас там мебель утонула, все это деньги, конечно. Но я прошлась по городу в эти три дня — у людей просто нет домов. У людей нет домов. У людей нет вещей. У людей нет документов. Вроде затопленец, эту гуманитарку тебе дают. А я думаю: у меня-то все нормально, есть где жить — у родителей. Мне как-то и брать стыдно. А вдруг кому-то не хватит?

В доме с заваленной крышей узбек Рома находит очень много дохлых кур. Работы по горло, грузят все. Настя относит в ковш поддон с трупами. И с любопытством рассматривает свою резиновую перчатку. Показывает:

— Червячки!

Улыбается игриво.

— Моего Юру давно бы уже вырвало. А я нормально, я же ветеринар. Я и корову ректалила без перчатки. На самом деле очень интересно! Мне нравится. И вот третий день по Крымску хожу, вижу: наши люди все на самом деле уже на позитиве. Все такие молодцы!

 

Волонтеры

Координатор волонтеров из Москвы блондинка Алена встает в семь утра в гостинице «Гигант». Принимает душ. Достает фен, старательно сушит волосы. Одевается в модном в этом сезоне стиле сафари. Кто-то звонит.

— Уже выхожу. Ждите.

Достает утюжок, подкручивает пряди у лица. Потом достает кисточку, пудрит щеки. Заплетает косичку набок.

— Да, да, сейчас буду!

Подкрашивает глаза. Надевает темные очки. Выходит.

По подсчетам администрации, в Крымске тысяча волонтеров из разных регионов страны. Большинство из них живут в палаточном городке в чистом поле у Объездной дороги. Вместе с гуманитарной помощью от Фонда Натальи Водяновой туда приехала и сама Наталья. Утром супермодель выходит из палатки с небрежным растрепанным пучком, в нетрендовом черном. Прощается с товарищами и уезжает за новой гуманитаркой в Москву. У палатки остается пластмассовая ваза, одиннадцать белых роз и двадцать девять розовых.

— Я экономист по образованию, — рассказывает о себе Сильва, доброволец из Москвы. Она в розовом платьице и, несмотря на палящее солнце, с непокрытой головой. — Закончила МГУ, училась в Америке. Сейчас в Москве вместе со своим парнем веду фирму по разработке приложений к айфону, игр и прочих онлайн-штук. Но вообще я в основном занимаюсь ресторанным и отельным бизнесом и в данный момент, например, должна быть в Сочи. И заниматься собственно своим кафе-рестораном, которым я не могу сейчас заниматься, потому что я здесь…

Ребят из Москвы очень много в палаточном лагере. Большинство из них самоорганизовались в Facebook по кличу Натальи Водяновой.

— Я не могу не быть здесь, — продолжает Сильва. — Потому что мои родители даже не знают, что я здесь. Я живу в Москве, они ждут меня в Сочи, чтобы я подъехала и, собственно, начала все это — работу, потому что сезон начался, туристы приехали, и должна идти работа. Работа идет, но идет без меня…

— Когда смотришь в Москве по телевизору, читаешь новости, ситуация выглядит страшной, — делится впечатлениями Сильва. — А когда делаешь здесь какое-то дело, все уже не кажется таким страшным, как показывают новости. Тут светит солнышко, трава зеленая, дома затоплены, грязные, но в них уже убирают. И… был еще один мотив, который, я думаю, есть у многих наших ребят. То, что происходит в нашей стране в целом. Все политические события, которые происходят и которые пытаются нам показать, что мы разрозненны, что мы какие-то не очень, какие-то ущербные, что ли. Не умеющие быть вместе, не умеющие сплачиваться, недостойные уважения и так далее. Возможно, где-то подсознательно мы пытаемся создать другую реальность. Убедить самих себя и друг друга в том, что мы… э-э-э… люди.

— Ты имеешь в виду проснувшуюся гордость?

— Я понимаю, что вам нужны журналистские штампы… — обижается Сильва.

Волонтеры бегают вокруг горы пакетов и коробок, загружают, разгружают, что-то выясняют, что-то ищут. А по другую сторону полосатой ленты — лагерь Российского союза спасателей. Здесь тоже добровольцы, но обученные, порядок и тишина. Обе оперативные машины в городе на вызовах.

Заместитель председателя московского городского отделения союза Петр Котуков, не выпуская из рук рацию, отдыхает в тени.

— Ребята — большие молодцы, — говорит он про стихийных волонтеров, расположившихся по соседству. — Мне даже отсюда видно, работают достаточно профессионально. Каждый знает свою функцию, все, как пчелки, жужжат, человек устал — его сменяют. Ну, конечно, есть такие, кто приехал откровенно пиариться. Это сразу видно. Беспокоит, что многие волонтеры, выезжая сюда, совсем не подумали о своем быте. У них нет мобильных душей. Этим, по моему мнению, должна заниматься администрация, но у нас же не умеют с волонтерами работать. Как бы ребят самих не пришлось спасать.

Петр в обычной жизни заместитель директора крупной строительной компании.

— Есть вещи, на которых мы зарабатываем деньги, а есть то, что делаем для души, — говорит он.

Каждый день грязные, замученные фэйсбучные волонтеры группами приходят в гостиницу «Гигант» и жалобно спрашивают: «А у вас можно помыться?»

В пятницу в аэропорту Краснодара толкотня и шум. Одновременно улетают три рейса в Москву. В толпе шесть замученных добровольцев из лагеря Натальи Водяновой. Стройная Сильва в розовом платьице — уже в бейсболке — опасливо трогает обгоревшие плечи. Добровольцы потихоньку разъезжаются из Крымска: администрация Краснодарского края приняла решение привезти на их место две тысячи рабочих, которые будут трудиться за зарплату, на бюджетные деньги.

 

Очередь

На четырех ступеньках управления имущественных отношений администрации муниципального образования «Крымский район» орут пятьдесят человек. Остальные сто толпятся вокруг крыльца. Четверо полицейских пропускают людей в коридор порциями по пять человек. Учреждение на улице Синева, 13, у смытого наводнением рынка, в облаке гнилого запаха. Сейчас здесь консультационно-правовой центр, где собирают документы на получение единовременной денежной помощи у людей, которые не прописаны по месту жительства.

Список необходимых документов: заявление в суд (бланк — в любом кабинете консультационно-правового центра), копия паспорта каждого заявителя, копия свидетельства о рождении ребенка (детей), копия документов на жилые помещения (копия свидетельства о праве собственности, договора найма, аренды либо социального найма и т. п.), справка от квартального, расписка об уведомлении о подготовке к судебному разбирательству по SMS. Люди бегают в центр города на площадь у администрации делать ксерокопии документов. Хотя, как оказалось, в консультационно-правовом центре ксерокс есть. Многие стоят в очереди по второму разу — доносят документы. У всех разные версии, как именно они должны выглядеть. Очередь гудит.

— Моя жена и двое детей — граждане Таджикистана! — переживает мужчина. — Но они пострадали, они живут здесь. Почему им не дают компенсацию? Почему?

— Я живу в зоне затопления. И прописана в зоне затопления! — подхватывает женщина. — То говорят, по месту прописки оформляйся, то по месту проживания!

Документальная реальность никак не поспевает за настоящей.

В кабинетах управления, после того как ты выдержал давку в очереди и тебя пропустил полицейский, гораздо спокойней. Чиновники управления имущественных отношений работают здесь как юристы: оформляют иски для людей, которым нужно подтвердить, что они находились в зоне затопления и им положено пособие. Потом эти иски будут направлены в суд.

— Это вообще не наша работа, — бормочет начальник отдела земельных отношений Сергей Алябьев.

— Там такая очередь — что с ней делать? — спрашиваю я.

— Еще двадцать человек из департамента имущества края должны на днях прийти помогать. Только непонятно, куда они тут сядут, — недовольно бурчит Алябьев. На данный момент он тут главный. Но успокаивать людей в очереди, что-то им разъяснять и наводить порядок он своей обязанностью не считает.

— Они ходят по два раза, доносят документы. Потому что с первого раза не понимают. Потому что не хотят понять! Обращались к милиции: разгребите толпу, сделайте нормальную очередь! Ни зайти, ни выйти, мне все руки отдавили! — нервничает специалист управления.

Психологов и людей, которые что-то могли бы разъяснить, возле правового консультационного центра нет. Чиновники позвали четверых полицейских, но борьба с людьми результатов не дает.

 

Бабушки

На кладбище Крымска трудятся четверо священников. У городского морга — еще один, отец Артемий. В двери морга заносят трупы, а выносят оттуда гробы. Заносят и выносят. И родственники просят батюшку тут же отпеть усопших.

— На кладбище не успевают, — говорит отец Артемий умиротворенно. — А тут можно совершить все спокойно, никто не торопит.

Перед ним ставят скамейку, на нее гроб. Потом еще скамейку и еще гроб. Когда на площадке перед моргом устанавливают пятую скамейку, батюшка тихо просит:

— Наверное, хватит?

Отпевает всех вместе. Многие погибшие — родственники, тонули домами. Большинство из них пожилые люди.

— Обычно после похорон устраивают поминки, — говорит коллега отца Артемия отец Андрей. — Но сейчас у людей дома затоплены, нужно выгребать вещи, убирать. Живым надо жить.

А в детском садике в двух кварталах от снесенного наводнением рынка — эвакуационный пункт. Сейчас в нем восемьдесят три человека.

— Тут живут люди, которые лишились дома, — говорит заведующая Наталья Прусс. — Лучше с ними не говорить.

В комнатах очень тихо. Бабушки о чем-то разговаривают на чистых застеленных кроватях.

— Раньше они были рады, что их кормят, что есть где ночь провести. Но теперь начали осознавать, что им некуда идти. Что их дома разрушены. Когда приходится все вспоминать, они взвинчивают себя. Одна бабушка рассказывала журналистам, как за проволочку держалась, как висела в воде. Один пришел, второй, третий — и бабушку увезли на «скорой» с сердечным приступом. Она не доехала, умерла в дороге.

«Потопленцам» в эвакопункте оформили новые паспорта, медицинские страховки, пенсионные удостоверения, чтобы они получали пенсию. Во дворе шелестят деревья, плетущаяся текома цветет оранжевыми колокольчиками.

 

Чиновники

Чиновники администрации Краснодарского края наводнили здание районной администрации Крымска.

— Сейчас закончена полная инвентаризация всех домовладений, — похоже, откровенно врет руководитель департамента по финансам, бюджету и контролю Иван Перонко. — Уже определили сумму ущерба, имущества, жилья. В город сейчас подана вода. Работает канализация. Практически во всех районах города есть электроэнергия. Отдельные домовладения, где еще сырость, электричеством не освещаются, но там есть генераторы. Поэтому жизнеобеспечение города идет.

— Что касается граждан. Мы практически завершили выплату единовременной помощи, по десять тысяч, — опять, похоже, врет глава краевого департамента по финансам. — И сейчас начинается перечисление средств по утраченному имуществу.

— В пунктах приема документов для людей, не прописанных по месту проживания, еще одно бедствие, — говорю я. — Люди давят друг друга в очереди, пытаясь пролезть в двери.

— Да, — спокойно отвечает министр. — Но, к сожалению, мы столкнулись здесь с такой серьезной проблемой, когда треть населения — это обследование показало — имеют какие-то проблемы. Либо они проживают, но не зарегистрированы. Либо зарегистрированы, но не проживают.

— Но это же естественно, правда?

— Ес… Не, ну такого масштаба раньше не было, — тут же поправляется он. — Вот два года назад в Туапсе мы устраняли последствия ЧС: там проблемы были у десяти, ну, у пятнадцати процентов. А здесь — треть. Работаем мы в круглосуточном режиме, все документы отрабатываем. Но! Представляете, в Крымске с близлежащими пунктами девять тысяч двести домовладений.

— Система не справляется?

— Не, ну система… нельзя сказать, что она не может работать. Ведь мы должны понимать еще, что значительная часть сотрудников в администрации — городской, районной, социальной защиты — сами потерпевшие. Я все равно считаю, что организация всего, что здесь есть, на очень хорошем уровне. Здесь могло быть намного хуже.

— Задача бороться с очередями ставится?

— Мы активно занимались этим в первый день, в понедельник. Было много проблем с выдачей единовременных пособий, потому что в городе всего девять почтовых отделений. Пришли, разъяснили, что все обязательно все получат. И на второй день напряжение спало.

— Но проблема-то существует.

— Я понимаю. Мы переговорим с нашими юристами. Я думаю, что им уже надо открывать филиалы этого центра оказания юридической помощи. Это есть… Министр финансов! — шутливо протягивает он руку, заканчивая разговор: вдруг я что перепутаю, ведь он по-экстремальному — не в галстуке, а в бежевой футболке.

Тем временем помощник министра Алексей в приемной главы районной администрации обзванивает крымские учреждения по не очень длинному списку:

— Вы там людям, кто к вам будет приходить, скажите, что с завтрашнего дня в эвакуационных пунктах будут давать пострадавшим выплаты, — говорит он. — Ничего, ничего. Там сарафанное радио сработает, информация сама собой распространится.

С трассы у города стала видна городская свалка. Колонна опорожненных грузовиков движется в сторону Крымска. Что касается вывоза мусора, это только начало.

 

Дочка

Дом дедушки Николая Андреевича Попкова, который во время наводнения вытащил «на абрикосу» свою пятидесятилетнюю дочку и двадцатишестилетнюю внучку, пропитан водой насквозь. Во дворе в белой косынке сама дочка, Людмила Горева. Внучка Оля поранила ногу, ушла перевязывать к друзьям.

— У меня еще шок не отошел, — почти шепчет Людмила. — Но я так, спокойно.

В страшную ночь дедушка спал во времянке. Его только вечером выписали из больницы: делали операцию на глазах, а видеть стал еще хуже. Дедушка — инвалид второй группы по сердцу. И он действительно единственный в семье, кто умеет плавать. Когда все началось, его дочка и внучка выкинули в воду журнальные столики и держались за них, пока дедушка не подал бревно. Потом дедушка вытащил на душ возле абрикосы внучку. А за ней начали вытаскивать и Людмилу. Как она беспокоилась, когда у деда губы посинели! Держались за ствол абрикосы до одиннадцати утра. Хорошо, ее не опилили, а ведь собирались.

Людмила растерянно проводит меня в свой затопленный дом.

— Вот трещины, — говорит. — Кирпич отошел. Дом внутри саманный, снаружи кирпич, вот в этом месте саман высохнет и стена рухнет. А комиссия сказала: «Обрушенных стен нет». И написала, что просто трещина. Я еще с наводнения 2002 года помню, что спустя время обрушивалось. Люди потом годами компенсации добивались. Потому что все — комиссия была, а когда была, стена стояла. Я им еще говорю: «Окна никуда не годные». А они: «Окна — это не к нам».

Людмила дни проводит в затопленном доме — вдруг придут комиссии, а ночевать уходит к отцу в эвакуационный пункт. Недавно ей принесли единовременную компенсацию, десять тысяч рублей. А Оле почему-то не принесли.

— Какие где выплаты, кому какие собирать документы, кому какие справки надо, какие не надо?.. Хоть бы объяснили, ничего ж не понятно…

— Дедушка-то у вас героический, — говорю я.

— Да? — отзывается Людмила. — Наверное. Ой, я так устала.

Она неподвижно сидит на табуретке во дворе. Справа у нее дом с трещиной, слева запруженная илом времянка. Сзади спасительная абрикоса. Принесенная наводнением балка, за которую хватались, перегородила полдвора — как теперь выносить? Под ногами мокрые тряпки, тарелки, плечики для одежды. Вдруг Людмила тихонько говорит:

— А ведь правда, это нас дед спас.

Автор: Юлия Гутова, Русский Репортер

Tweet