Эх, «мамки» – «мамочки», или чужих детей не бывает

У многих осужденных-женщин на «свободе» остались дети; о них заботятся либо родственники, либо государство. Но в учреждениях исправления наказания есть и такие, которых на лагерном жаргоне принято называть «мамками». Зэк, зэковский – сокращенное название заключенного и соответствующее прилагательное.

«Мамки» — женщины, родившие в тюрьме или в лагере.

Статистика

В настоящее время в Приднестровье отбывает наказание в местах лишения свободы более 3 тысяч человек. 163 из них – женщины, ещё более 30 женщин «числятся» за следствием и судом и содержатся в следственных изоляторах. Согласно статистическим данным, 13,4 % из этих женщин осуждены на срок от 1 до 3 лет, более 26 % – на 3-5 лет, 20,9 % – на 5-7 лет, почти 30 % – на срок от 7 до 10 лет и более 9 % – на срок до 15 лет. Более 24,5 % из них наказаны за кражу; 13,4 % – за разбой и грабеж, 29,5 % – за употребление и сбыт наркотиков; 16,5 % – за убийство (в том числе и за превышение мер необходимой обороны), 9,2 % – за нанесение тяжких телесных повреждений. Возраст осужденных женщин – от 16 до 70 лет.

У многих на «свободе» остались дети, о них заботятся либо родственники, либо государство. Но в учреждении исправления наказания есть и такие, которых на лагерном жаргоне принято называть «мамками». Поэтому сегодня в песочнице Дома матери и ребенка УИН-3 играют четыре розовощеких малыша. После бесед с персоналом УИН и врачами, с осужденными и следователями, судьями и родственниками, да и с самими заключенными под стражу женщинами, можно сделать один единственный вывод: за правонарушения суд может лишить женщину свободы, но закон не в силах лишить ее материнского инстинкта и запретить иметь детей.

В начале встречи беседа с «мамками» не складывалась. Они наотрез отказались давать интервью. Причина оказалась весомая. Год назад один из местных телекорреспондентов нарушил профессиональную этику: в эфире не только не закрыл их лица (как ранее было оговорено), но еще и указал фамилии и имена заключенных. В погоне за сенсацией представитель СМИ причинил моральный вред не только самим женщинам, но и их родственникам. Соседи, друзья, знакомые, коллеги узнали то, что женщины старались от них скрыть. Нет не то, что они осуждены, и не то, что в местах лишения свободы родили ребенка – этим не удивишь. А то, что двое из них являются ВИЧ-инфицированными. Реакция общества на показанную «сенсацию» была незамедлительной – осуждение. Старшей дочери Тамары, одной из героинь сюжета, тут же было предложено уволиться с работы, таким образом, 20-летняя девушка (которая тоже является носителем ВИЧ-инфекции) пополнила ряды приднестровских гастарбайтеров. Сейчас она шлет матери и братику в колонию нежные письма, а к праздникам – красочные открытки из России.

Именно Тамару я видела почти год назад в следственном изоляторе. Несмотря на приличный возраст (40 лет) и ВИЧ-инфекцию, она решила рискнуть и родить второго ребенка. Не скрою, мне было очень интересно встретиться с ней вновь и поговорить. Сразу ее и не узнала, перемены – существенные и в лучшую сторону. Передо мной стояла отошедшая от пьянства, наркотиков и разгульного образа жизни, посвежевшая и похорошевшая женщина. Годовалый сынишка постоянно просился на руки, она, выполняя просьбу маленького диктатора, поднимала его, целовала и опять отпускала.

Корр.: Бытует мнение, что женщины в тюрьме рожают, чтобы смягчить приговор, или досрочно освободиться. Вы согласны с этим утверждением?

Тамара (статья226 ч.3,185 ч.2, срок 4 года): И да, и нет. Когда шло следствие, подобные мысли появлялись. О том, что у меня будет ребенок, я узнала, находясь в следственном изоляторе. В начале думала сделать аборт, но врачи сказали, что уже поздно. Искусственные роды – тоже нельзя. Сейчас с уверенностью могу сказать, что я очень люблю своего малыша и не представляю жизни без него.

Корр.: Насколько мне известно, ВИЧ-инфицированным нельзя грудью кормить ребенка…

Т.: А я и не кормила. Я не враг своему ребенку. Он у меня, как и большинство детей, «искусственник». Завтра моему сынишке год, я и торт из печенья приготовила по этому случаю.

Корр.: Вы думали, чем будете заниматься, когда освободитесь?

Т.: У меня уже – возраст. Под 50 лет устроиться на работу – тяжело будет. В лучшем случае, уборщицей.

Корр.: А над судьбой сына задумывались?

Т.: А как же. Мне с ребенком разрешат находиться рядом еще 2 года. Когда ему исполнится 3, мне останется досиживать еще полгода. Мама забрать внука не может, ей все-таки 78 лет. Муж умер. Остается рассчитывать только на условно досрочное освобождение.

Как все начиналось

Дом матери и ребенка на территории колонии появился не так давно. По словам начальника УИН N3 Валерия Мунтян: «Нужды не было». Первый ребенок в УИНе появился в 1996 году. Марии, так звали роженицу-заключенную, в отдельном корпусе выделили комнату. В общежитии вместе со всеми заключенными ей с маленьким ребенком находиться было нельзя. Причин на то много, поэтому «мамку» с новорожденной отселили. Как признался Валерий Павлович, с первым ребенком появились и первые непредвиденные хлопоты. Малышке нужны были пеленки, распашонки, ванночка и многие другое. Руководство УИН сделало все возможное, чтобы их «первенец» ни в чем не нуждался. Игрушки, вещи, ванночку сотрудники учреждения приносили из дому.

Взаимоотношения

Взаимоотношения между зэчками складываются по-разному, в зависимости от специфики подобравшейся “публики”. Иерархия не такая уж и своеобразная: как и везде, есть свои лидеры, есть и изгои. Освоившись в местах лишения свободы, женщины сплачиваются в небольшие группы по три-четыре человека в так называемые «семьи», внутри которых общаются друг с другом, делятся переживаниями, обсуждают последние новости и т.д. Дружбой такие отношения можно считать с большой натяжкой, обычно она неустойчива и легко разрывается при изменении обстановки. Во всяком случае, дружба у женщин, впервые оказавшихся в тюрьме, почти никогда не сохраняется на свободе и никогда не бывает на всю жизнь. Хотя, по словам Валерия Павловича, бывают и исключения. Не так давно освободились две женщины: «то ли любовь у них, то ли жить вместе намного легче в сложных (в том числе и экономических) условиях, но они решили создать… семью».

Изгои, отщепенки, нелюди.

Случается, чувство сопереживания и женская солидарность проявляются так же ярко, но в совершенно иной форме. В тюрьму, к большой грусти, не так уж редко попадают женщины, убившие своего ребенка. В ноябре 2006 года 28-летняя доярка из села Сэрэцей Рыбницкого района, завернув тельце новорожденной дочери сначала в джинсовую рубашку, а затем в полиэтиленовый пакет, выкинула девочку в колодец. Труп младенца случайно обнаружила местная жительница, которая пришла к колодцу стирать ковер, и зацепила пакет ведром. В настоящее время ведется следствие, но убийце, чудовищу в женском обличии грозит лишение свободы на срок только от 2 до 5 лет, поскольку местное законодательство трактует данный вид преступления как “убийство со смягчающими обстоятельствами”.

Анализ законодательных актов Древней Руси дает основание для вывода о том, что ответственность за избавление матери от младенца предусматривалась еще в ранние периоды истории. Так, в ст.5 и 6 Устава князя Ярослава говорится: «…5. Аще же девка блядеть или дитяти добудеть у отца у матери или вдовою, обличившее, пояти ю в дом церковный». В данном случае, речь идет о насильственном лишении жизни матерью своего новорожденного ребенка. За это деяние она подвергалась заключению в церковном доме. Это было довольно-таки мягким наказанием.

Психологи и врачи, с которыми я беседовала, утверждают, что во время беременности и особенно родов у женщины зачастую бывают физические и психические расстройства, которые могут побудить роженицу совершить преступление. Однако любая из них может справиться с психотравмирующей ситуацией. Служители православной церкви утверждают, что Христос сказал, что мать, когда родит, забывает болезни рождения в своей радости: «яко родися человек в мир». Эти слова показывают, что для самого Бога рождение каждого младенца есть событие – каждая личность в глазах Божьих уникальна.

Несомненно, убийство новорожденного – преступление, причем циничное, безжалостное и жестокое. Ведь новорожденный ребенок совершенно беспомощен перед матерью–преступницей. Он не может еще пока защитить себя сам и дать отпор насилию.

Одна старая женщина мне рассказала случай, который произошел с ней. Ее кошка родила котенка. Собеседнице он чем-то не приглянулся, и она решила его утопить. Решила – сделала. В отместку кошка передушила всех цыплят и аккуратной кучкой сложила их около ее кровати. Так она поквиталась за погубленную жизнь своего детеныша.

Великий русский писатель Николай Васильевич Гоголь в уста одного из героев одноименной повести – Тараса Бульбы вложил фразу, которую некоторые претворяют в жизнь: « Я тебя породил – я тебя и убью!». Именно так поступили осужденные М. и Ю., расправившись со своими малолетними детьми.

Что же подталкивает женщин совершать убийства своих уже чуточку повзрослевших детей? Почему они в один миг забывают, как прикладывали их к груди и радовались первому слову, как разучивали стихи и читали на ночь сказки? Почему любящая и нежная мама в один миг становится палачом и топит свою дочь в ванной? Что дороже ей: жизнь дочери или то, что ребенок расскажет мужу о ее измене? В порыве гнева побеждает инстинкт самосохранения. И больше никогда маленькая девочка не произнесет ни одного слова. А тайна, за которую ребенок поплатился жизнью, раскрыта.

…Осужденная из Дубэсарь лишила жизни своего сына из-за любви к мужчине, который довольно цинично заявил: «Твой довесок мне не нужен!». Она сделала вывод, что ребенок отныне мешает ее личному счастью и, несмотря на уговоры бабушки и дедушки отдать им на воспитание мальчика, мать–зверь поздно ночью, взяв 6-летнего сына за руку, привела его на берег Днестра к плотине ГЭС и, несмотря на мольбы ребенка о пощаде, утопила его.

Кто эти женщины: преступницы или жертвы психического расстройства? Жертвами их назвать трудно. Психоневрологическая экспертиза установила их полную вменяемость. Преступления против жизни относятся к особо тяжким преступлениям, посягающим на основное благо человека – жизнь, – которое даровано ему природой. Поэтому, когда одна из заключенных, отнявшая жизни у своих двух детей, собралось рожать третьего, руководство УИН добилось, чтобы ее лишили материнских прав. Детоубийц в любой колонии игнорируют и бойкотируют, относятся к ним, как к изгоям, отщепенцам, нелюдям. Иногда им могут устроить «темную». Это объяснимо и ожидаемо. Ведь у многих осужденных женщин есть дети, и, находясь в местах заключения, материнские чувства обостряются, они с нетерпением ждут от детей весточки. Хотя зачастую, выйдя на волю, тут же забывают о своем сыне или дочери.

«Мамки» – «мамочки».

К «мамочкам» или «мамкам» отношение в колонии другое. Кто говорит с легкой иронией: «Малышей рожают в неволе, потому что появляется шанс «скосить» срок своего заключения или вообще получить свободу». Другие с завистью отмечают: «Рожают, так как потом, по закону, не обязаны работать, вот и облегчают себе условия». Третьи говорят с сочувствием: «Такие детки жизнь начали с отсидки». Четвертые утверждают, что ««Мамочки» – это не матери, они потом бросают своих детей».

Как утверждает знакомый социолог: «Если проанализировать все эти высказывания и даже предположить, что они достоверны в 90% случаев, то почему-то тут же вспоминаются истории моих подруг из повседневной жизни. Чего греха таить, зачастую женщины рожают, чтобы привязать к себе мужа или женить на себе парня. А в советское время сколько было случаев, что женщины специально рожали, чтобы улучшить жилищные условия и получить не 2-х комнатную, а 3-х комнатную квартиру для семьи. Поэтому напрашивается простой вывод: не судите, да не судимы будете». После столь логического умозаключения вряд ли будешь осуждать женщину-заключенную за то, что она решила родить в местах не столь отдаленных. Теперь каждый легко может себе представить состояние женщины, которая, узнав о своей беременности в изоляторе, не делает аборт, а думает о ребенке, как о своем ангеле-спасителе.

Корр.: В колонию за что попала?

Алла (20 лет, статья 158 ч 2,111 ч.1., срок – 7 с половиной лет): По случайности. Шла, как малолетка.

Корр.: Когда узнала, что беременна?

А.: В период пребывания под стражей я узнала, что беременна. У нас был гражданский брак, и так называемый муж от меня отвернулся, но, тем не менее, я ребенка решила оставить. Он прекрасно знает, что у него растет сын, но ни разу его не видел. Несколько раз приходила свекровь – ей мы тоже не нужны. Родителей у меня нет, я сирота. На свидание приезжает только младшая сестра.

Корр.: В народе женщин, которые бросают своих детей, называют кукушками, а мужчины тогда кто?

А.: Слово такое не придумали. А ведь похож сынуля на папу своего.

Корр.: На что надеешься?

А.: На амнистию и на то, что выйду отсюда вместе с ребенком.

У них…

Согласно статистическим данным, например, ежегодно в тюрьмах Египта рождаются более 150 детей. И, как ни парадоксально, в первые дни своей жизни эти дети рассматриваются как малолетние преступники. В Англии и Ирландии дети находятся рядом с заключенной матерью только до года, далее о них начинают заботиться родственники, попечители или приют. В Болгарии законы еще строже, «мамки» спят со своими детьми в одном помещении, но практически не видят их весь день, исключение составляют только кормящие матери. Во многих странах СНГ осужденные матери и их дети живут отдельно друг от друга. Малыши круглосуточно находятся под присмотром женщины из числа спецконтингента, под контролем сотрудниц учреждения в доме ребенка. Как только малышам исполняется 3 года, они переводятся в детский дом «на свободе», или передаются родственникам. А в отдельных тюрьмах Германии разрешено, чтобы ребенок находился рядом с матерью целый день, до возраста в 6 лет.

У нас…

Психологи утверждают (а жизнь доказывает) что дети, рожденные в местах лишения свободы и с первых дней обделенные любовью и лаской матери, зачастую идут по ее стопам. Учитывая этот фактор, в УИНе решились на эксперимент. Мамы и дети круглосуточно находятся рядом. Для них обустроили отдельное специальное помещение. Предусмотрели все до самых мелочей: у каждой мамы с ребенком – отдельная, теплая и светлая комната, рядом с ее кроватью находится детская кроватка, на окне – занавеси и тюль, на полу – ковер. В ванной комнате всегда есть горячая вода, а стиральная машинка-автомат помогает быстро и качественно постирать белье. На уютной кухне «мамочки» ежедневно готовят своим детям завтрак, обед и ужин. Благодаря тому, что в колонии есть подсобное хозяйство, малыши постоянно обеспечены молоком, сметаной, творогом и.т.д. Макаронные изделия, крупы и другие продукты выдаются раз в неделю. Вечерами обитатели такого Дома ребенка любят смотреть телевизор или видеомагнитофон. День у «мамки» начинается, как и у любой женщины, у которой есть маленький ребенок.

Корр.: С чего начинается ваше утро?

Лана (статья 226 ч.3, сбыт наркотиков, срок – 5 с половиной лет): Утром готовим манночку, в обед супчик, вечером овсяночку.

Корр.: Насколько мне известно, у Вас уже есть двое детей и сейчас они находятся в детском доме…

Л.: Да, есть. Мне предлагали сделать аборт, но я отказалась. Я ведь почему стала наркотиками торговать? Тяжелое материальное положение. Алиментов нет, на работу устроиться не могла, детей пришлось отдать в детский дом. Во время беременности получила стресс, в результате – замедленное развитие плода. Спасибо врачам – помогли поставить девочку на ноги. Невропатолог назначил большой курс лечения, администрация УИНа приобрела лекарства и дочка пошла на поправку. Ей скоро три года, но только летом начала говорить. Врачи говорят, что есть существенный прогресс.

Корр.: Чем любите с дочкой заниматься?

Л.: К Новому году выучилипесню «В лесу родилась елочка». Для детей работников УИНа устраивали новогодний утренник, так и наших забрали на елку. Дети вернулись довольные и с подарками. Рассказывали о том, что водили хороводы с Дедом Морозом, пели песни со Снегурочкой. Впечатлений много. Я люблю делать мягкие игрушки, дочка, конечно, помогает. Здесь, в колонии, нам создали хорошие условия и за это спасибо, но домой очень хочется.

Врачи утверждают, что дети, выросшие в атмосфере материнской любви, ласки и нежности, даже в местах лишения свободы приобретают более стойкие жизненные принципы. Ведь материнская любовь – ни с чем не сравнима. Зайдя в комнату к Лане, я увидела всевозможные мягкие игрушки, которые она шьет из старой одежды. Моя собеседница, как и другие заключенные, надеется на амнистию, тем более, что у нее это первая судимость. Ее дочери через несколько месяцев исполнится 3 года. И, следовательно, ребенка должны отправить в один из детских домов республики.

При подготовке материала я натолкнулась на довольно-таки печальные факты. Например, в некоторых спецучреждениях заключенные женщины рожают… в наручниках, а за дверями стоит охрана. Кроме того, как правило, в тюрьмах нет условий для родов, (исключением может служить разве что, знаменитая “Матросская тишина”, где есть полноценная больница с реанимацией). А женщины–заключенные УИН -3 производят на свет своих детей в тираспольском роддоме. При этом медицинский персонал относится к ним с тем же вниманием и заботой, как и к роженицам «с воли». «Мамки», при желании, могут находиться с ребенком в одной палате, через положенный срок (5-6 дней), если малыш и его мама чувствуют себя хорошо, их выписывают. С этого момента мать с ребенком начинают жить вместе в Доме ребенка. Их регулярно посещает врач и патронажная сестра, при необходимости, ребенка везут на консультацию в тираспольскую поликлинику. Маленькие воспитанники Дома ребенка ничем не отличаются от своих “вольных” сверстников. Глядя на их уже загоревшие и улыбающиеся личики, невольно думаешь о том, что их самое счастливое время – когда мама рядом, когда она полностью отдает себя ребенку и когда этот ребенок ни в чем не нуждается – пройдет, к сожалению, здесь, в колонии.

А завтра, что?

Большинство женщин, выйдя на волю, ведут тот же образ жизнь, что и до совершения преступления. По словам Валерия Мунтян, он помнит только один случай, когда заключенная по имени Татьяна, выйдя из мест лишениясвободы, забрала свою дочь из детского дома. Правда, позже она снова попала за решеткук, снова освободилась, но пока не торопится забрать ребёнка.

Корр.: Вас кто-то навещает?

Аня (26 лет; статья 157, грабеж, срок 5 лет 6 месяцев): Свекровь обычно привозит сладости: конфеты, печенье. Всегда с нетерпеньем ждем ее передач. Отец ребёнка умер от менингита.

Корр.: Насколько мне известно, Вы ВИЧ-инфицированная. Наблюдается ли Ваша дочь у врачей?

А.: За здоровьем дочери наблюдают врачи. Все необходимые прививки проходим вовремя и в срок.Условия здесь, конечно, хорошие, но на волю очень хочется.

Корр.: А чем думаете заниматься, когда освободитесь?

А.: Без понятия.

Корр.: Но хоть что-то делать умеете?

А.: Я парикмахер, но моя профессия не востребована. Меня спрашивают: «Почему воровала?» А я за счет этих денег жила. Это была моя работа.

Согласно статистическим данным, большинство осужденных женщин – из неполных или неблагополучных семей. С детских лет они видели насилие, унижение, у многих нет жилья, работы, нормального социального окружения. Они с трудом представляют, что можно вести другой образ жизни. «Мамки» все в один голос дружно заявили: чтобы прошлое осталось в прошлом, им нужна помощь. Ведь, привыкая за решеткой жить на всем готовом, на «воле» без посторонней финансовой или моральной поддержки им трудно адаптироваться. Эти факторы мешают женщинам найти свое место в обществе и, в результате – опять тюремная койка. Поэтому необходимо открытие реабилитационного центра, в котором бывшим осужденным женщинам,кроме психологической поддержки, помогли бы найти работу, устроиться с ребенком в общежитии, выделить место в детском саду и многое – многое другое. Ведь не все осужденные женщины – отбросы общества (хотя общество, в большинстве случаев, отворачивается от них) – многие по-настоящему талантливы, среди них есть мастерицы на все руки.

«Наши» дети.

Произнося слово «колония», невольно перед глазами возникают камеры, лай собак, колючая проволока, бессердечный персонал и многое другое, чем пестрят зарубежные и отечественные фильмы про жизнь заключенных. Тираспольская женская колония не соответствует киношным меркам. Конечно, там есть строгий распорядок, который необходимо соблюдать каждой заключенной (потому как, по словам одной из осужденных, “все-таки должны нас как-то наказывать за содеянное”). Беседуя с сотрудниками и персоналом УИН N3, я была удивлена тем, что маленьких жителей Дома ребенка они называют «наши дети».

«А иначе и быть не может, – сказалначальник учреждения Валерий Мунтян, – Мы в ответе за этих детей. Фактически с первых дней малыши находятся под нашим пристальным наблюдением. Мы знаем, когда они произносят первое слово, когда делают первые шаги. Мы за них переживаем, когда болеют, и радуемся, когда родственники их забирают. Дети не виноваты, что родились в тюрьме, что мать оступилась. Ребенок не должен чувствовать себя ущербным. Его необходимо развивать и весь наш персонал очень серьезно относится к вопросам воспитания. Наши сотрудники и медики гуляют с детьми по улицам города. Благодаря этим прогулкам, дети познают мир. Все наши малыши достойны лучшей доли».

Эпилог.

Когда я уходила, маленькие обитатели детского дома дружно играли в песочнице. Их мамы, собравшись в кучку, также дружно курили (в таком сомнительном удовольствии они отказать себе не могут) и о чем-то неслышно шептались. Дай бог, чтобы хоть одна из них поняла единственную вещь – никто не будет ее любить так беззаветно и бескорыстно, как собственное дитя.

И еще: в ближайшее время пополнения в доме ребенка УИН N3 не ожидается.

Тирасполь.

Фото автора.

P.S. Имена женщин-заключенных в статье изменены.

Кира Маринина, «Центр мониторинга и стратегического анализа»