Персони

Воспоминания узника Кремля: Лефортово. «С вещами на выход!»

Published 19 Листопада 2016

И снова обыск. Перерыли все вещи. На отдельный листочек записали все мои пожитки. Был пересчитан и учтен каждый носочек и каждая сигарета. Это был этап. Мне выдали мешок с письмами со всего света. Я был удивлен. Я не думал, что меня кто-то, кроме матери, поддерживает. Что Украина и весь мир борется за меня. Прощай, ненавистное Лефортово (тогда я и подумать не мог, что попаду сюда еще раз)!

С закованными руками я нес свои сумки, подняв их перед собой. Браслеты чуть ли не до кости впивались в руки. Сначала посадили в автозак, в маленький «стакан». Предстоял долгий путь по жарким, нескончаемым московским пробкам.

Я понял, что путь лежит в Ростов-На-Дону. На решающий день моей жизни: на суд над моими побратимами, над истинными патриотами, сынами Украины.

Доехал. Вышел из машины и понял, что нахожусь в аэропорту. Снова начали обыскивать. Обыски вообще постоянно и везде. Это самое утомительное и унизительное во время этих перемещений. Процедура эта бессмысленна и беспощадна. Как все в России. Завели в последний ряд пассажирского самолета. «Незаметно» расселись со всех сторон. Салон наполнился людьми, и из разговоров я понял, что путь лежит в Ростов-На-Дону. На решающий день моей жизни: на суд над моими побратимами, над истинными патриотами, сынами Украины.

Геннадий Афанасьев

Воспоминания Геннадия Афанасьева о том, что происходило с ним во время задержания российскими спецслужбами в Крыму и о последующем заключении в России

Полет длился более полутора часа. Конечно туалет, еда, вода были запрещены, к тому же, будучи прикованным к сотруднику ФСБ одной рукой, все это трудно осуществлять, даже имея на то возможность. Наконец-то вывели. Все тело затекло. Получил возможность пройтись по улице, без «неба в клеточку», целых десять шагов. Как дорого стоит небо без клеточки…

Я прилетел в Ростов-на-Дону. Меня поместили в автозак, в камере которого уже кто-то был – Алексей Чирний. Его тоже везли как свидетеля на суд. Он протянул руку, но я отказался ее пожать. Нам было много чего сказать друг другу, но мы молчали. Я начал первый. Осторожно. Издалека. Про то, что свои сроки наказания мы уже получили и терять нам нечего. Ну побьют, ну поиздеваются, все равно выйдем всего через семь лет. Но выйдем. Это не много.

Но сейчас мы в силах сделать так, чтобы невиновные люди вышли на свободу… В глазах Алексея была ненависть. Он почему-то ненавидел и меня, и всех остальных. Он что-то бубнил про то, что мы не написали заявление об отказе от гражданства Российской Федерации во время оккупации. Поэтому мы предатели. А еще бубнил про то, что он в плену и не попадет в Валгаллу (рай, в который попадут викинги)… Ну что еще сказать…

Меня ждал следственный изолятор №4 Ростова-на-Дону – миниатюрное Лефортово. Здание в два этажа, где на каждом по тринадцать камер. Там сидят лучшие из худших. А вернее, те бедолаги, которым не повезло повстречаться с ФСБ.

Я сделал свой выбор. Я стал свободным. И в тот момент я не думал о последствиях моего поступка для меня самого

Решающий для меня день циничного суда над Александром Кольченко и Олегом Сенцовым, на котором следователями ФСБ мне отведена роль свидетеля, настал. Настоящие дьяволы в человеческом обличии делали то, что им завещали верховные темные силы. Все знали, что вершат неправду, но продолжали свое ремесло, дрожа за уютные кожаные кресла. Разве можно найти правду в стране, отравленной скверной?

Я последовал одной из главных заповедей. Я отказался лжесвидетельствовать. В один миг в голове промелькнули полтора года пыток, вербовок, уговоров, соседство с сирийскими головорезами, у которых руки по локоть в крови и которым нет оправданий. И все ради того, чтобы я дал показания на других «террористов». У меня дрожали руки, дрожала каждая клетка моего тела. Но я сделал свой выбор. Я стал свободным. И в тот момент я не думал о последствиях моего поступка для меня самого.

Казалось, что в их головах Олег Сенцов являлся человеком, сродни Усаме Бен Ладену, имеющим безграничные возможности

После суда я был мгновенно доставлен в следственный изолятор, где меня уже поджидал оперативник карательного ордена России, именуемого ФСБ. Допрос был забавен. Оперативник был добр и зол одновременно. Но все равно чувство проигрыша невозможно было скрыть за его доброжелательной улыбкой. Ласковые, настойчивые вопросы. Кто подсказал? Кто надоумил? Это все люди Сенцова? Они добрались до тебя через адвокатов? Или через заключенных? Казалось, что в их головах Олег Сенцов являлся человеком, сродни Усаме Бен Ладену, имеющим безграничные возможности и представляющим невероятную опасность для российской тоталитарной системы.

На эту психологическую атаку я нашел ответ, как всегда, очевидный – абсолютное молчание. Это совсем не так просто, когда твоя жизнь полностью отдана в руки экзекуторов. Далеко не так просто… Сложно даже передать частицу эмоций, когда твоя жизнь больше не принадлежит тебе. Когда твои героические фантазии разбиваются о жестокую реальность. Когда понимаешь, что ты совсем не герой, не сверхчеловек, не тот, с кого ты брал пример из кинофильмов.

Реальность совсем не похожа эти сюжеты… И я молился. Читал «Отче наш», а следователь ФСБ приходил в ярость. Злился и менял свой добродушный облик на истинный. Превращался в зверя, в того, кого создает, трансформирует адская система Российской Федерации. Его милость моментально сменилась гневом. В итоге я был избит этим малодушным существом, знающим только исполнение команд, но это наказание было милостью для меня за то, что я давал показания против моих соотечественников…

Мне пообещали «райскую» жизнь: холод, белых медведей, свирепых сокамерников. Они исполнили свое обещание… Но тогда я об этом еще ничего не знал…

Автор: Геннадий Афанасьев, крымчанин, гражданский активист, бывший политзаключенный, Крым.Реалии

Фотограф Геннадий Афанасьев был арестован в оккупированном Симферополе 9 мая 2014 года. Проходил по сфабрикованному российской ФСБ делу «террористов группы Сенцова». Под жесточайшими пытками палачи заставили его подписать признание во всем, что они требовали, в том числе в намерении взорвать мемориал «Вечный огонь» и памятник Ленину в Симферополе. Во время суда над режиссером Олегом Сенцовым и общественным активистом Александром Кольченко Афанасьев нашел в себе мужество отказаться от показаний против них.

Предыдущие записи: