СЛЕДОВАТЕЛИ ИЛИ «ЧИСТИЛЬЩИКИ»?

Последние заявления представителей Генпрокуратуры о ходе расследования резонансных дел вызывают нешуточное беспокойство. Прежде всего, беспокойство за психическое здоровье докладчиков. Причем, все эти прокурорские «неловкости» в последнее время проступают настолько отчетливо, что впору ставить диагноз. На лицо все симптомы болезни Альтцгеймера, когда провалы в памяти генеральной прокуратуры постепенно переходят в прогрессирующее слабоумие.

Адвокат Леси Гонгадзе Андрей Федур вновь не допущен к результатам экспертизы тела Георгия Гонгадзе. Несмотря на то, что 10 декабря на заседании парламентской следственной комиссии заместитель генерального прокурора Виктор Шокин обещал это сделать. Предлог, по которому адвоката не допускают к материалам дела: тот якобы сам находится под следствием. «Они достаточно забавно сообщили мне эту новость. Будто бы сейчас прокуратура направила запрос, чтобы узнать, действительно ли против меня возбуждено уголовное дело. Они начали игру, цель которой – не допустить к материалам дела Гонгадзе. Теперь следует ожидать, что я вообще буду отстранен от дела Гонгадзе. Они не делают этого сейчас потому что в Украине находится специальный представитель Совета Европы и они хотят дождаться его отъезда», – считает Федур. Интересно, что совсем недавно прокурорские работники распространяли в СМИ информацию о том, что против Федура возбуждено уголовное дело по обвинению в мошенничестве. Или имеется в виду то странное дело о якобы имевшей место подделке доверенности на вождение автомобиля? На лицо все симптомы болезни Альтцгеймера, когда провалы в памяти генеральной прокуратуры постепенно переходят в прогрессирующее слабоумие.

Но дело впрочем не в этом. Андрей Федур сделал шокирующее заявление. По его мнению, «дело Гонгадзе не будет раскрыто никогда». Разговор состоялся после громкого заявления Святослава Пискуна о том, что дело Гонгадзе будет вот-вот раскрыто, следствию известно, что Георгий был убит через 40-60 минут после похищения, что его убили в Киевской области и даже о том, что дано распоряжение об аресте людей, причастных к гибели Гонгадзе. Эти почти победные реляции наша прокуратура выдает как правило в момент приезда западных наблюдателей, которые никак не могут понять, почему же в течение двух лет убийцы Гонгадзе не найдены, почему появляются новые жертвы среди журналистов и почему причины их смерти также остаются загадкой.

По мнению Федура у прокуратуры сейчас нет ничего нового, свидетельствущего о скором раскрытии этого убийства. «Что значит, был убит через 40-60 минут после того, как его выкрали? После того, как вышел из квартиры Притулы? Из арки дома? На улице? Разве известно, где и когда произошло похищение? Это некорректные заявления. Причина смерти, время установления смерти – это медицинские термины, а исчезновение – термин не медицинский. Это все басни для приезжих гостей. Почему именно в Киевской области? Я думаю, тема Киевской области возникла потому, что завтра нам будут рассказывать о причастности к убийству Гонгадзе людей Мороза. Совершенно бредовая версия.»

Федур считает, что делать выводы о времени смерти сейчас совершенно невозможно. Хотя бы потому, что нет никакой уверенности, что тело, находящееся в морге на Оранжерейной, точнее фрагменты скелета, принадлежат Гонгадзе. И еще потому, что сегодня сложно доказать, что эти фрагменты являются фрагментами тела, найденного в Тараще. Следствию предстоит доказать довольно сложное тождество: тело Гонгадзе = «таращанское тело» = тело, находящееся сейчас в Киеве. Особенно, если учесть, что тела как такового уже нет. Есть фрагменты скелета без головы. Есть данные о том, что «таращанское тело» было на 12 сантиметров короче, чем должно было быть, если бы это было тело Гонгадзе. Есть сведения, что у «таращанского тела» отсутствовал шрам после аппендэктомии, которую перенес Гонгадзе. И есть запуганный таращанский следователь и не менее запуганный эксперт Воротынцев.

Андрей Федур: «Я не уверен, что в деле содержится именно тот акт, который тогда написал Воротынцев, а не акт, который был изменен. Мог ли сделать это Воротынцев? Мог. Потому что он совершенно незащищенный человек. Против него было возбуждено в свое время дело, я его защищал. Он на момент обнаружения тела сделал все правильно, но сейчас он просто запуган. Мы все сейчас обсуждаем то, чего в оригинале не видели.» Кто довел дело до того, что главного вещественного доказательства – тела погибшего уже практически не существует? Следствие. По злому умыслу или по халатности? Неизвестно. Но факт остается фактом, сейчас следствию абсолютно не на что опираться, выдвигая какую-либо версию. Бодрое сообщение прокуратуры о том, что сейчас заново была исследована «ложа трупа» в Тараще может вызвать только недоумение. Через два года это делать несколько несвоевременно. Чтобы раскрыть дело у следствия остается единственный выход – найти заказчика, посредника и исполнителя. Желательно живыми. Что, извините, маловероятно, даже если будет использована «царица доказательств» – признание подозреваемых. Живых или, что вероятнее – мертвых.

Методичное уничтожение на протяжении двух лет вещественных доказательств по делу Гонгадзе не может не привести к выводу, что шансов на раскрытие этого убийства сейчас практически не осталось. Нынешние прокурорские «танцы» – не более, чем попытка показать представителям Совета Европы, что следствие все-таки ведется, что виновные в халатности будут наказаны и так далее. Сейчас такая же возня начинается вокруг дела об убийстве журналиста Игоря Александрова. Мнимый убийца скончался, халатный прокурор наказан, еще один рывок – и дело будет раскрыто.

Наиболее тревожно, что сейчас, на наших глазах происходит уничтожение уголовного дела по «доведению до самоубийства» еще одного журналиста – Михаила Коломийца. Фактически уже уничтожено главное доказательство, благодаря которому можно было разобраться: был ли Коломиец убит или это самоубиство? По мнению Федура, дело Коломийца уже не имеет перспективы. «Наиболее важную проблему – проблему стриангуляционной борозды, ее направление и форму уже исследовать невозможно. Если на месте обнаружения тела отнеслись к этому как к обычному самоубийству, не описали как должно эту борозду и не сфотографировали ее как должно – то мы уже никогда не узнаем, была ли смерть Коломийца насильственной или нет. Сейчас исследовать уже практически нечего. Тело находилось в белорусском морге дней десять, потом было захоронен, потом эксгумировано. Потом его везли в Украину, наверняка не в морозильной камере, потом ждали экспертизы в Киеве. Но стриангуляционная борозда несет в себе информацию только когда она свежая. Что тут уже можно исследовать? Все будут руководствоваться первичным протоколом белорусского эксперта, который, скорее всего, был достаточно формальным. Я больших надежд на это бы не возлагал.» И вновь, как и в деле Гонгадзе возникает вопрос: заговор или халатность? Халатные следователи или грамотные «чистильщики»? И само возникновение подобного вопроса ставит под сомнение любые выводы следствия.

Станислав Речинский, специально для «УК»