Забытая победа: поход Болбочана на Крым. Севастопольские дебаты

В этот раз мы поговорим о поднятии Черноморским флотом украинских флагов. Борьба молодого украинского государства за свой флот на Черном море – тема для отдельной книги. Поэтому здесь мы рассмотрим лишь те ее эпизоды, которые непосредственно касаются Крымской операции Петра Болбочана.

19 апреля 1918 на заседании Рады народных министров в Киеве было заслушано письмо немецкого посла барона Альфреда фон Мумма относительно принадлежности Черноморского флота.

После обсуждения Рада постановила: 1) ответить барону Мумму, что Центральная Рада законом объявила Черноморский флот флотом Украинской Народной Республики и правительство Украины просит помощи в очистке флота от большевиков; 2) послать телеграмму Черноморскому флоту с призывом не сопротивляться немецким войскам.

На следующий день глава правительства УНР Всеволод Голубович прислал фон Мумму заявление:

«Весь Черноморский флот принадлежит Украинской Народной Республике. Правда, некоторые его части находятся пока в руках банд, против которых с помощью ваших славных воинов мы ведем борьбу и надеемся скоро довести ее до конца. Исходя из этого штадтпункта, я прошу Вас, господин посол, не принуждайте себя к чрезмерным мерам в борьбе с бандами, которые бессовестно захватили наши суда. Я прошу далее сообщить соответствующим Вашим властям, что все без изъятия корабли Черноморского флота принадлежат Украинской Народной Республике, несмотря на поступки банд, которые их захватили, а потому ни в коем случае не должны быть трактованы как приз».

Примерно в это же время представители украинских кругов на флоте встретились на Чонгаре с передовыми отрядами Крымской группы. Об этом вспоминал Павел Шандрук:

«Украинские моряки Севастополя уже контактировали со мной и обещали, что помогут, и, когда мы появимся, поднимут украинские флаги над фортом и на боевых кораблях».

Параллельно в самом городе делегация УНР во главе с Даниилом Сотникомпровела 20 апреля переговоры с руководством Черноморского флота о признании им подчинения Киеву. Окончательное решение этого вопроса было отложено до делегатских сборов матросов и солдат на следующий день. 21 апреля на повестку дня собрания были поставлены два вопроса: о признании власти Украины и об эвакуации флота. Сотнику не удалось убедить делегатов принять условия Центральной Рады. 61 голосом (13 – против и 11 – воздержались) была принята такая резолюция:

«Революционный Черноморский флот был авангардом революции, им и будет, и знамя революции никогда не спустит, потому что это знамя угнетенных и моряки его не продадут».

Тогда же командование флота приказало всем кораблям в других портах Крыма при появлении немецких войск немедленно отходить в Новороссийск. В самом же Севастополе еще неделю продолжались бурные дебаты по поводу целесообразности эвакуации, проукраинские митинги происходили и в городе, и на кораблях. Матросы преимущественно поддерживали большевиков и левых эсеров в их желании удерживать город, тогда как портовые рабочие под влиянием меньшевиков склонялись к соглашению с немцами и украинцами. В конце концов, образовался ситуативный союз правых эсеров, меньшевиков и украинских партий, а большая часть севастопольцев перестала признавать большевистскую власть.

22 апреля новый Севастопольский совет принял резолюцию: «Эвакуацию не проводить», а уже на следующий день адмирал Михаил Саблин получил из Москвы чрезвычайные полномочия для перевода флота в Новороссийск. Впрочем, уже 24 апреля была принята резолюция о переговорах с Центральной Радой, которые и начались на следующий день.

Вечером 24 апреля, когда Симферополь уже был занят украинскими войсками, в расположение гайдамацкого полка Всеволода Петрива в Мамут-Султане (ныне – Доброе) прибыли двое севастопольцев.

«Они говорили, что украинская часть моряков, а их едва ли не большинство в гарнизоне, возмущена адмиралами, и на митингах, которые там происходят все время, настаивает, чтобы поднять украинский флаг и передать порт и флот украинской власти. По Севастополю ходят слухи, что у нас разрыв с немцами, и что мы пришли в Крым от немцев спасаться».

Пользуясь случаем, Петрив послал отряд сотника Андриенко в направлении Черкез-Кермен (ныне не существует), приказав тому распространять слухи о больших украинских силах в Крыму, разведать слабое звено сухопутной обороны Севастополя для возможного прорыва и начать переговоры с матросами-украинцами о передаче флота.

25 апреля произошел раскол среди судовых команд. Экипаж линкора «Свободная Россия» был за немедленную эвакуацию, линкор «Воля» и крейсер «Память Меркурия» предлагали поднять украинские флаги, матросы большинства миноносцев выступили за борьбу до последнего.

Около полудня 26 апреля к Петриву вновь прибыли двое делегатов от украинских моряков Севастополя.

«Они сказали нам, что не верят своему контрреволюционному начальству, потому что оно хочет ввести флот в Новороссийск, где, по их сведениям, есть опасность захвата его российскими офицерами. Что эта подготовка к выводу флота указывает на то, что Севастополь думают сдать без боя, а всех моряков – на пытки и смерть. Итак, поэтому украинская часть моряков думает, что лучше Севастополь сдать менее контрреволюционной украинской власти, но на условиях, что немцы в Севастополь не входят, украинская часть гарнизона сохраняет свое оружие и военную организацию и нижний командный состав, весь флот поднимает рядом с красными желто-голубые флаги и переходит под обслуживание исключительно украинскими экипажами, корабли принимают комиссаров от Центральной Рады, российская часть гарнизона считается нейтральной, и если ей нельзя будет оставить оружия, то обезоруживание этой части должно быть поручено украинским морякам».

Петрив выдвинул контрпредложение, ранее уже озвученное Болбочану:

«За немцев не можем ручаться, потому что с ними у нас конфликт, а потому в наших интересах не пустить их в Севастополь. Мы уверены, что российская команда и часть гарнизона не примут добровольно эту сделку, поэтому думаем, что лучше, чтобы украинцы из гарнизона Севастополя пропустили гордиенковцев в порт, где мы оставим лошадей и вступим на корабли, и, направляя пушки на порт, продиктуем российской части гарнизона наши условия, хотя бы такие, которые предлагают посланцы, но с условием обезоруживания россиян. Упорядочив все в Севастополе, над ним поднимаются рядом с красными желто-голубые флаги и немцам отправляется требование не трогать ни крепости, ни флота, признав уже правительство Центральной Рады, которое издаст дальнейшие приказы. В случае, если бы немцы начали наступление, будем защищаться, а как не сможем удержаться, то вооружив снова россиян и дав им возможность прорваться на Феодосию и Керчь, сами пойдем флотом в Одессу или Николаев, где искать помощи от войск Центральной Рады».

Прийти к окончательному согласию не удалось, поэтому делегаты вернулись обратно. Между тем на 27 апреля было запланировано начало эвакуации Черноморского флота, но в час дня вместо ожидаемой команды на корабли поступила другая – «стоять под малыми парами». Задержка произошла из-за напечатанных в газетах сведениях об успешном контрнаступлении «красных» под Симферополем.

В тот же день Севастопольский комиссариат УНР и Совет Украинской черноморской громады обратились к жителям Севастополя с призывом украсить городские дома украинскими флагами и выйти на демонстрацию в поддержку присоединения города к Украине. С 27 по 30 апреля у здания комиссариата на Нахимовской улице стояли длинные очереди людей, желающих принять украинское гражданство. Численность украинской общины за эти дни выросла до невероятных ранее 10 тыс. членов. О тогдашних настроениях в городе свидетельствовал российский капитан Николай Гутан:

«Среди рабочих все чаще и чаще говорилось, что обороняться против украинцев не надо, что они на фронт не пойдут и так далее. Это весьма понятно, поскольку Севастополь, отрезанный отовсюду, единственные сведения о том, что делается на Украине и в России, черпал только из большевистских газет, поскольку другие газеты были закрыты. Поэтому все считали, что при поддержке немцев на Крым наступают украинские части с единственной целью – освободить его от большевиков».

А тем временем немцы, уладив конфликт с украинцами, возобновили свое наступление. 28 апреля кайзеровская армия выдвинулась из Симферополя и достигла большевистских укреплений на Альме, но штурмовать их в лоб не спешила. В тот же день в прилегающих к Бахчисараю селах Шуры (ныне – Кудрино), Коуш (Шелковичное, ныне не существует) и других вновь вспыхнуло крымскотатарское антисоветское восстание. Утром 29 апреля значительную часть «красных» сил с Альмы отвели в Бахчисарай и направили на подавление мятежных сел. Воспользовавшись случаем, немцы прорвали советскую линию обороны и вошли в Бахчисарай.

Остатки уцелевших советских отрядов, опасаясь окружения, отступили в Севастополь. Окончательная потеря Бахчисарая и реальная перспектива германского вторжения побудили Саблина прибегнуть к решительному шагу. Того же 29 апреля он объявил по радио:

«Все корабли, портовое имущество и укрепления, которые находятся на побережье, являются собственностью Украинской Народной Республики. Поэтому везде, где следует, приказываю поднять украинский флаг».

Но самый важный бой за украинское море был еще впереди.

 Автор: Сергей Громенко, крымский историк, Крым.Реалии