Как уголовный преступник из России, убийца и провокатор стал в Америке выдающимся ученым

Считается, что эмигранты, перебравшись в Америку, начинают новую жизнь. Доля истины в этом есть, но все же, как правило, человек остается самим собой. И очень редко случается, что переселенец действительно порывает с прошлым, чтобы начать все с чистой страницы. Именно это произошло с человеком, который в молодости совершил убийство, а в зрелые годы сделал академическую карьеру и вошел в историю науки. 

Вторая половина его жизни так отличается от первой, что кажется, будто это разные люди. Как уголовный преступник из России, убийца и провокатор стал в Америке выдающимся ученым-математиком.

Профессор для Дакоты

В марте 1861 года Конгресс Соединенных Штатов постановил учредить на севере центральной части страны Дакотскую Территорию – гигантскую административную единицу площадью почти миллион квадратных километров.

Новообразованную Дакотскую Территорию населяли индейские племена и всего несколько тысяч белых поселенцев. Тем не менее уже в 1862 году ее законодательное собрание проголосовало за создание университета в недавно основанном городке Вермилионе. Эта затея долгое время оставалась на бумаге за отсутствием денег и потенциальных абитуриентов. Университет Южной Дакоты, как он стал называться, открылся лишь в 1882 году, когда число жителей достигло полумиллиона. Впрочем, даже спустя десяток лет в университете насчитывалось не более трех сотен студентов.

В течение первых пятнадцати лет там не было профессора математики. Только в 1897 году совет попечителей решил восполнить этот пробел и в поисках кандидатуры обратился к профессору балтиморского университета Лоррену Шерману Халбарту. У того оказался на примете отличный специалист русского происхождения. По словам Халбарта, этот человек запросто получил бы постоянную должность практически в любом университете Восточного побережья, если бы не его кошмарный акцент. Попечителей из Вермилиона это не смутило, и в середине осеннего семестра российский кандидат приступил к чтению лекций по математике и астрономии.

Нового профессора звали Александр Пелл. Он приехал с женой Эммой, тоже эмигранткой из России. Администрации университета Пелл сообщил, что раньше именовался Александром Полевым. В соответствии с документами, всего за два года Пелл прошел полный аспирантский курс университета Джонса Хопкинса в Балтиморе и защитил докторскую диссертацию по дифференциальной геометрии. Параллельно с математикой он изучал астрономию и английскую литературу. О прошлой жизни он не распространялся, но близким знакомым все же рассказывал, что в молодости грешил нигилизмом и собственными глазами видел убийство Александра II. Впрочем, в Вермилионе это мало кого интересовало.

Профессор Пелл так и не избавился от русского акцента, но во всем прочем представлял собой воплощение добропорядочного американского консерватора: безупречно одевался, голосовал за республиканцев, играл с коллегами в шахматы, обожал футбол и вел бесплатные занятия по гимнастике. Он был прекрасным преподавателем, любимым студентами не только за педагогическое мастерство, но и за дружелюбие. Выпускники 1904 года избрали его «отцом» курса – честь, которой прежде удостоился всего один профессор. Однако главной страстью Пелла была математика. Он публиковался в американских математических журналах, посещал профессиональные конференции и с 1898 года состоял в Американском математическом обществе, а также был иностранным членом Казанского физико-математического общества.

Освоившись в университете, Пелл решил попробовать себя как администратор. Через шесть лет после приезда в Вермилион он начал кампанию за организацию инженерного отделения, каковое и было учреждено в 1905 году. Спустя два года университетские власти преобразовали отделение в Инженерный колледж, и российский эмигрант стал его первым деканом.

Александр Пелл был известен в России под именем Сергея Дегаева

Сейчас самое время назвать подлинное имя профессора Пелла – Сергей Петрович Дегаев, личность в свое время весьма известная в Российской империи. В феврале 1884 года по всей России были расклеены тысячи фотографий с указанием его примет: «маленького роста, худощавый, темный блондин». Объявления гласили, что «отставной штабс-капитан Сергей Петров Дегаев обвиняется в убийстве 16 декабря 1883 года подполковника Судейкина. 5000 рублей назначено за сообщение полиции сведений, которые, дав возможность определить местонахождение Дегаева, поведут к его задержанию. 10000 рублей будут выданы тому, кто, указав полиции местопребывание Дегаева, окажет содействие к задержанию преступника».

Но ошибся бы тот, кто счел бы Дегаева рядовым революционером-боевиком, казнившим еще одного царского сатрапа. Дегаев несколько месяцев фактически руководил российским подпольем – а Судейкин руководил Дегаевым!

Начало боевого пути

Сергей Дегаев родился в Москве в 1857 году в семье военного врача, дослужившегося до статского советника. Отец умер в конце 60-х годов, и Сергея, трех его сестер и младшего брата вырастила мать Наталья Николаевна, дочь Николая Александровича Полевого (того самого писателя, драматурга и критика первой половины XIX века, который придумал слово «журналистика»). Поэтому в Америке Дегаев и заявил, что раньше назывался Полевым. В семье Дегаевых царили либеральные взгляды.

В возрасте девяти лет Сергей поступил во 2-й Московский кадетский корпус, оттуда перевелся в Михайловское артиллерийское училище и окончил его одним из лучших. После двух лет службы в Кронштадтской крепостной артиллерии он поступил в Михайловскую артиллерийскую академию, где свел знакомство с офицерами, которые, как и он, не слишком скрывали свои антимонархистские убеждения. В январе 1879 года это привлекло внимание Третьего отделения, и квартира Дегаева подверглась обыску. Хотя сыщики и не нашли никаких компрометирующих материалов, Дегаева исключили из академии за политическую неблагонадежность. В этом же году он вышел в отставку в звании штабс-капитана и записался в петербургский Институт корпуса инженеров путей сообщения. Чтобы заработать на жизнь, Дегаев работал конторщиком в правлении железной дороги и, несмотря на занятость, успевал в учебных занятиях.

Жена Александра – Эмма Пелл, она же Любовь Дегаева

Судя по всему, вскоре Дегаев сблизился с революционно настроенными однокашниками и примкнул к недавно возникшей «Народной воле». Точная дата его вступления в партию неизвестна, но не приходится сомневаться, что к концу 1880 года он стал ее полноправным членом. А в феврале 1881 года, за несколько дней до убийства Александра II, Дегаев выразил желание войти в Исполнительный комитет (ИК) «Народной воли». Столь смелая инициатива была сочтена неуместной (Вера Фигнер писала, что «это очень редко случалось в революционной среде и не считалось чертой, заслуживающей симпатии»), и Дегаеву отказали. Однако его привлекли к рытью подкопа на Малой Садовой, где собирались заложить бомбу для подрыва царской кареты, – а это означает, что ему доверяли. История умалчивает, был ли Дегаев свидетелем покушения на царя на Екатерининском канале, о чем он рассказывал друзьям в Америке. По крайней мере, в полицейских документах такой информации нет. Правда, в конце апреля Дегаева арестовали и отправили в дом предварительного заключения. Улик против него не нашли и через две недели отпустили на свободу под залог в 2000 рублей.

Кратковременный арест не помешал Дегаеву в июне сдать экзамены за очередной курс в институте, после чего он отправился в Архангельскую губернию землемером на строительство железной дороги. Там он влюбился в недавнюю гимназистку Любу Иванову, которая вскоре уехала в Петербург, чтобы поступить в акушерское училище. В ноябре Дегаев закончил топографические съемки, возвратился в столицу, возобновил учебу и обвенчался. Брак оказался бездетным, но счастливым, супруги прожили в мире и согласии без малого четверть века.

Вполне возможно, что революционная карьера Сергея Дегаева на этом бы и закончилась. Однако осенью 1881 года в Петербурге был арестован Владимир, 17-летний брат Сергея, исключенный из Морского кадетского корпуса и попавшийся на распространении подрывной литературы. Его допрашивал жандармский офицер Георгий Судейкин, всячески старавшийся найти лазейку в революционное подполье и ради этого готовый использовать новаторские для тогдашней охранки методы. Именно ему в недалеком будущем предстояло стать совратителем и «куратором» Сергея Дегаева.

Жандарм-психолог

О жизни Георгия Порфирьевича Судейкина известно немного. Он родился в Смоленской губернии 11 апреля 1850 года в обедневшей дворянской семье. Отлично окончил пехотный кадетский корпус, в 1870 году был выпущен в армию прапорщиком, уже через год стал подпоручиком. В 1874 году подал прошение о переводе в Особый отдельный жандармский корпус. В 1877 году был досрочно произведен в штабс-капитаны и направлен в Киевское губернское жандармское управление, где всего за пару лет переловил практически всю местную организацию «Народной воли».

В июле 1881 года по рекомендации прокурора Киевского военно-окружного суда генерал-майора В.С. Стрельникова Судейкин был переведен в Петербург, чтобы взять под начало секретное охранное отделение канцелярии градоначальника. Он возглавил всю агентурную работу по обезвреживанию подрывных элементов, вошел в доверие к министру внутренних дел графу Д.А. Толстому и директору Департамента государственной полиции Министерства внутренних дел В.К. Плеве. Фактически Судейкин получил карт-бланш на борьбу с подпольем и достиг на этом поприще немалого успеха.

Методы Судейкина действительно отличались оригинальностью. Он был отличным психологом и умелым демагогом, к тому же весьма начитанным: свободно оперировал именами духовных наставников российской левой интеллигенции, упоминал Дарвина и Маркса. В разговорах с подследственными не чурался высказываний, которые менее продвинутые начальники могли бы счесть едва ли не преступными. В 1882 году к Судейкину на допрос попала Прасковья Семеновна Ивановская, член ИК «Народной воли». Спустя много лет она вспоминала слова Судейкина: «Во главе русского прогресса теперь революционеры и жандармы. Они скачут верхами рысью, за ними на почтовых едут либералы, тянутся на долгих простые обыватели, а сзади пешком идут мужики, окутанные серой пылью, отирают с лица пот и платят за все прогоны».

С помощью подобных приемов Судейкин убедил множество своих жертв в том, что власть готова к компромиссам, и создал широкую сеть осведомителей. Он воздерживался от скоропалительных арестов и предпочитал длительную слежку за революционерами, чтобы раскрыть все их связи. Судейкин нередко запускал провокационные слухи, имевшие целью посеять раскол в революционной среде. Он располагал большими средствами и умел ими пользоваться.

Судейкинская тактика сработала и в беседе с младшим Дегаевым. Витийствующий штабс-капитан предстал перед арестантом почти социалистом, во всяком случае сторонником прогресса, и даже выложил на стол марксов «Капитал». Судейкин говорил, что правительство намерено провести либеральные реформы, для чего необходимо заключить мир с революционерами. Судейкин призывал юношу убедить товарищей не прибегать к террористическим актам и намекал, что во имя общего блага хочет установить с ним прочные доверительные отношения. Задержанный испросил разрешения подумать, хотя и заявил, что осведомителем не станет никогда. Довольный Судейкин приказал освободить Владимира.

Владимир рассказал о предложении Судейкина старшему брату, а тот немедленно связался с Савелием Златопольским, единственным членом ИК «Народной воли», присутствовавшим в Петербурге. Златопольский решил, что возможность заслать своего человека к Судейкину столь замечательна, что упустить ее нельзя. Но из этой затеи ничего не получилось, и через несколько месяцев Судейкин вывел Владимира из игры. Однако тот успел представить Судейкину Сергея, который несколько раз с ним встречался. На эти контакты Дегаев пошел по приказу Михаила Грачевского, члена ИК, который заменил арестованного Златопольского. Грачевский считал, что Судейкина необходимо уничтожить, и рассчитывал, что именно Дегаев соберет информацию, необходимую для покушения. Но Судейкин был очень осторожен, и перехитрить его не удалось. В апреле 1882 года Сергей Дегаев порвал контакты с Судейкиным и, опасаясь слежки, уехал с женой из Петербурга.

Грачевский предполагал убить Судейкина с помощью бомбистов и устроил в Петербурге динамитную лабораторию. Но Судейкин его выследил и опередил. За решеткой оказался не только Грачевский, но больше сотни народовольцев – практически все партийные кадры Петербурга. Операция привела в восторг Александра III, которому намекнули, что динамитчики готовили очередное цареубийство. Судейкин получил 15 тысяч премиальных и вскорости был произведен в подполковники.

Разгром петербургской организации «Народной воли» имел серьезные последствия. Из всей партийной верхушки в России осталась одна Вера Фигнер, которая по фальшивым документам поселилась в Харькове. Обескровленная партия становилась мишенью для провокаций.

Лето 1882 года Сергей Дегаев провел в Грузии на строительстве железной дороги Тифлис-Баку. По вызову Фигнер в сентябре он приехал в Харьков, получил задание перебраться в Одессу и организовать там подпольную типографию. Однако то ли он сам или его помощники проявили неосторожность, то ли одесская полиция работала как следует, но только живший по подложным документам Дегаев был пойман с поличным. Он отказался давать показания местным жандармам, но передал тюремному начальству письмо для Судейкина с просьбой о свидании. Георгий Порфирьевич не заставил себя ждать и перед самым Рождеством нагрянул в Одессу.

Паутина

Судя по всему, для Судейкина послание Дегаева было манной небесной. К тому времени эйфория петербургского взлета закончилась. На смену ей пришло недовольство своим положением. Он считал, что заслуги позволяют ему претендовать на генеральское звание, дающее право на личную аудиенцию у императора, однако Толстой и Плеве явно не желали поднимать его на такую высоту. Судейкин к тому же хотел большей свободы в осуществлении политического сыска. В конце октября он даже подал жалобу товарищу министра внутренних дел и командиру корпуса жандармов генералу П.В. Оржевскому, к которой приложил прошение об отставке. До какой-то степени это подействовало.

Специально под Судейкина была создана новая (тогда секретная) инспектура Петербургского отделения по охранению общественной безопасности и порядка. Должность, которую он занял 3 декабря, позволяла ему контролировать работу политического сыска не только в столице, но и в Московской, Киевской, Харьковской и Херсонской губерниях, а заодно и в Одессе. Однако его честолюбие требовало большего. Поэтому возможность вербовки Дегаева подоспела как нельзя вовремя.

Никто не знает, как новоиспеченный инспектор секретной полиции склонил Дегаева к сотрудничеству. Если верить мемуарам старшей сестры Сергея Натальи, опубликованным в 1906 году, брат признался ей, что Судейкин сразу пообещал ему помочь возглавить революционное подполье в обмен на обещание действовать под его, Судейкина, руководством. По мысли Судейкина, «Народная воля» должна была организовать несколько громких покушений, чтобы запугать высшую власть и подвигнуть ее на уступки и реформы.

В таком же духе Дегаев описал эти беседы и народовольцу Льву Тихомирову, с которым встречался в Швейцарии весной 1883 года. Спустя много лет Тихомиров так изложил свое впечатление от этого признания: Судейкин якобы «совершенно одурачил самовлюбленного безумца… высказывая, что он сам только и мечтал, как бы найти себе друга-единомышленника среди крупнейших революционеров, чтобы совместными усилиями дать совершенно новое направление политике правительства… Соединившись вместе, действуя, с одной стороны, на правительство, с другой – на революционеров, они могут добиться великих результатов в ходе развития России».

Что здесь правда, что нет – можно лишь гадать. Американский историк Ричард Пайпс, опубликовавший в 2003 году монографию о деле Дегаева («The Degaev Affair: Terror and Treason in Tsarist Russia»), пишет, что Судейкин вряд ли сразу посвятил арестованного в свои планы: в расчете на снисхождение тот мог выдать их властям. По мнению Пайпса, Судейкин сначала обещал Дегаеву свободу и возможность нелегальной работы в обмен на информацию о народовольцах. Полностью он раскрылся перед Дегаевым через несколько месяцев, когда уверился в его преданности. Мне эта версия также кажется более убедительной.

14 января 1883 года Дегаеву устроили побег. К тому времени он выдал Веру Фигнер (10 февраля ее взяли под стражу в Харькове) вкупе со всеми известными ему членами «Народной воли» и ее сторонниками-попутчиками, в основном военными. Чтобы отвести от Дегаева подозрения в предательстве, Судейкин отложил эти аресты до весны. В марте полиция задержала полторы сотни офицеров, что привело к полному разгрому остатков военной организации «Народной воли».

Эти события не могли не сказаться на репутации Дегаева, однако далее слухов, циркулировавших в Одессе и Харькове, дело не пошло. Дегаев наладил связь с несколькими кружками народовольцев в провинции, а в мае заявился в Петербург. В столице он организовал некий эрзац исполнительного комитета и ввел туда людей, готовых подчиняться ему.

Все изменилось в мае. Судейкин отправил Дегаева в Швейцарию к Тихомирову, чтоб убедить того посетить Германию. Судейкин был уверен, что немецкие власти согласятся задержать русского революционера и экстрадировать его на родину. Но у Дегаева сдали нервы, он признался в содеянном, в том числе и в выдаче Веры Фигнер. Судя по всему, к этому времени он совершенно запутался и страшился прежних товарищей гораздо больше, чем Судейкина.

Тихомиров ответил Дегаеву, что тот заслуживает смерти, но может спастись, исполнив следующие требования: Дегаев должен вывезти из России нескольких народовольцев, которых охранка предпочла пока что держать на свободе, а затем организовать убийство Судейкина. Дегаев принял все условия.

Искупление вины

По возвращении в Петербург Дегаев тянул время и не торопился разделаться с шефом. Этим же летом на деньги охранки он запустил подпольную типографию, где печаталась газета «Листок Народной воли», материалы которой утверждались лично Судейкиным. А террористические акты совершенно прекратились, чего, собственно, Судейкин и добивался.

Летом 1883 года Судейкин окончательно доверился Дегаеву и начал всерьез обсуждать с ним план генерального наступления на верховную власть. Он хотел подать в отставку, после чего с помощью своего протеже устроить несколько покушений на первых лиц империи. Судя по всему, он предполагал начать с графа Толстого, которого не любил и почитал виновником своей не совсем удавшейся карьеры. Следующей жертвой должен был стать младший брат императора великий князь Владимир. Судейкин рассчитывал, что перепуганный царь призовет его на службу и предоставит высокий чин и огромные прерогативы.

Вышло нечто неслыханное. Вся революционная организация оказалась в руках полиции, которая руководила ее высшим управлением и цензурировала революционную печать.

Однако жить Судейкину оставалось считанные месяцы. В сентябре 1883 года Дегаев побывал в Париже и имел там беседу с Тихомировым, который потребовал поторопиться с убийством Судейкина. Через месяц-полтора в Петербург тайно приехал известный в Европе революционер Герман Лопатин – в прошлом член Генерального совета Первого Интернационала и личный друг Маркса. Перед этим Лопатин выразил готовность примкнуть к «Народной воле».

Он взялся руководить операцией по устранению Судейкина и довел ее до конца. 16 декабря 1883 года бывший учитель из Полтавы 24-летний Василий Конашевич и бывший семинарист Николай Стародворский 21 года от роду, вызванные из Киева, забили Судейкина ломами в четырехкомнатной квартире пятиэтажного доходного дома на углу Невского проспекта и Гончарной улицы. Эту квартиру Дегаев снял на имя Сергея Петровича Яблонского – по иронии судьбы, фальшивый паспорт выдал ему лично Судейкин. Дважды смертельно раненный Судейкин (за несколько секунд до нападения сообщников Дегаев засадил ему пулю в печень) смог добежать до уборной, где его и прикончили. Конашевич также тяжело ранил Николая Судовского, племянника и охранника Судейкина. Спустя несколько дней тот скончался на больничной койке, но все же успел дать показания следователям.

Сразу после убийства Судейкина Сергей Дегаев поездом добрался до Либавы, сел на пароход и отплыл во Францию (раньше он отправил жену в Париж, а брата Владимира в Стокгольм). Во французской столице Дегаев добровольно предстал перед судом «революционного трибунала», куда вошли Тихомиров, Лопатин и будущий член Третьей Государственной думы от партии кадетов Василий Караулов. Дегаев назвал имена всех известных ему агентов тайной полиции, внедренных в подполье, и выразил готовность по требованию суда покончить жизнь самоубийством. Трибунал на это не пошел, Дегаева исключили из партии и запретили возвращаться в Россию. Ему предложили уехать в Америку и даже посулили денег на дорожные расходы.

Дегаев с женой перебрались в США и устроились в Сент-Луисе, где для Сергея нашлось место менеджера на химической фабрике. В 1891 году Дегаевы стали американскими гражданами и переменили имена и фамилии. В том же году Сергей записался на неформальный математический курс, который в местном университете имени Джорджа Вашингтона читал декан политехнического факультета профессор Вудворд Калвин Милтон. Вудворд посоветовал способному студенту продолжить образование, и в 1895 году Дегаев (впрочем, теперь уже Александр Пелл) при его поддержке был принят в аспирантуру университета Джонса Хопкинса. Спустя два года он защитился и переехал в Вермилион.

Стипендия имени террориста

Любовь Дегаева (она же Эмма Пелл) скоропостижно скончалась в декабре 1904 года. В последние годы жизни она привечала чрезвычайно одаренную мужнину ученицу, в которой он тоже принимал большое участие. Анна Джонсон, дочь шведских эмигрантов, в 1899 году была принята в Университет Южной Дакоты и стала одной из лучших студенток. Профессор Пелл быстро угадал в девушке замечательные способности к абстрактному мышлению и уговорил ее продолжить математическое образование. В 1906 году Анна выиграла конкурс на получение престижной стипендии имени Алисы Фримен Палмер. Эта стипендия дала ей возможность провести год в Геттингенском университете – одном из главных центров мировой математики.

Александр Пелл постоянно переписывался с Анной и в конце концов сделал ей предложение. Летом 1907 года он приехал в Геттинген, и они поженились. Супруги вернулись в Вермилион, и Анна вела там курс дифференциальных уравнений и теорию функций. В 1910 году она получила докторскую степень и в 1911 году приступила к преподаванию математики в одном из колледжей Чикаго.

К этому времени Пелл тоже оказался в Чикаго. В 1908 году из-за конфликта с президентом университета Южной Дакоты Пелл подал в отставку. Практически сразу он получил место в чикагском Институте Армора (сейчас Технологический институт Иллинойса). В 1911 году у Пелла случился инсульт, и он передал свои лекции Анне. Она замещала его вплоть до 1913 года, когда он формально вышел в отставку.

В 1918 году Анну Пелл пригласили в элитарный женский колледж в городке Брин-Мор в штате Пенсильвания, где она стала профессором, а впоследствии и деканом математического отделения. К этому времени она вошла в немногочисленную плеяду женщин-математиков с международной репутацией. Но Пелл до этого не дожил, он скончался 26 января 1921 года. Анна умерла в марте 1966 года в возрасте 82 лет. Ее похоронили на баптистском кладбище в Брин-Море рядом с могилой мужа. Еще при жизни из собственных средств Анна учредила стипендию имени Александра Пелла для математически одаренных студентов Университета Южной Дакоты. Этот фонд существует и по сей день. 

Алексей ЛЕВИН, Совершенно секретно