Как в СССР КГБ наказывал курсантов военных училищ за бритые под “панков” виски
Придумать несуществующую вражескую организацию, успешно ее ликвидировать, отчитаться и получить благодарность от начальства — делать так в органах госбезопасности умели всегда. Но относительно редко фальсификаторов из контрразведки разоблачали коллеги.
Эта история произошла в начале 1980-х: уже умер Леонид Брежнев, к власти пришел Юрий Андропов, сам бывший глава КГБ, вновь закрутивший чуть ослабшие за время застоя гайки. Сотрудники спецслужбы охотились за молодежью, подражающей западным сверстникам — и жертвами этой охоты стали двое курсантов с подозрительными прическами, напоминает издание МЕДИАЗОНА.
Курсанты и товарищ майор
Игорь Федоров из Витебска учился в Кемеровском высшем военном училище связи. Характеристика курсанта была исключительно позитивной: учеба на отлично, членство в партии, «активное участие в общественной жизни» и желание служить в Афганистане после училища. И тут, в июне 1983-го, за четыре дня до выпуска, Федорова отчисляют и исключают из КПСС. А вскоре отправляют рядовым в одну из военных частей.
Об успешной карьере в вооруженных силах после такого можно было забыть. Тем более, выгнали курсанта с подачи особого отдела — то есть военной контрразведки КГБ.
Парня обвинили в «притуплении бдительности», «низких моральных качествах» и высказывании «изменнических намерений». Пострадал и один из друзей Федорова по фамилии Кашпаренко, но меньше — отделался выговором по партийной линии.
Началось все двумя месяцами ранее в кабинете куратора училища от КГБ — майора В. Справцева. Особист проводил беседу с курсантом Акифьевым — тот вызвался после выпуска поступить к ним на службу. Помимо прочего, офицер расспрашивал об обстановке среди курсантов. Например, не слышал ли Акифьев, чтобы кто-то собирался сбежать за границу.
— А панки у вас есть? — поинтересовался вдруг майор.
Новая угроза с Запада
Какое дело военной контрразведке до панков? Товарищ майор сам лишь недавно о них услышал — первые последователи западной субкультуры в СССР появились на рубеже 70-80-х прошлого века. Массовостью новое молодежное увлечение не отличалось — но, судя по сообщениям КГБ 1982-1983 годов, спецслужба восприняла его всерьез как очередной продукт «идеологической диверсии империалистических государства».
Вот что сообщал о панках один из документов КГБ того периода:
«Противопоставляя себя обществу избранных, отдельные группы “панков” культивируют насилие, рассизм, человеконенавистничество, превращаясь в банды откровенно неофашистского толка. Отличительными признаками “панков” являются их внешность (экстравагантные прически, большие английские булавки на носильных вещах и др. атрибутика, распространяющаяся на одежду, которая, как правило, имеет неопрятный вид), а также вульгарная манера поведения в обществе, цинизм и развязанность по отношению к окружающим».
Указания выявлять панков пришли в том числе особым отделам. И Справцев услышал от Акифьева, что у них есть двое таких: Федоров и Кашпаренко. Ну или, по крайней мере, подходят под описание — выбривают виски и характерно (как именно — в документах не уточняется) себя ведут.
Действительно ли Акифьев поверил особисту, что сокурсники с «не такими» прическами могут представлять угрозу советскому государству? Или полагал, что этот донос поможет ему устроиться в КГБ? А может, просто хотел отомстить за что-то этим двоим? О его мотивах можно только догадываться. Впрочем, впоследствии в КГБ отмечали, что курсант «характеризовался не совсем порядочным человеком, склонным к фантазерству, авторитетом среди сослуживцев не пользовался, с Федоровым находился в натянутых отношениях».
Профашистская организация
Но это будет сильно позже, а пока майор Справцев решил раскрутить дело. Под его диктовку Акифьев изложил свои наблюдения в письменном виде. В заявлении был описан еще один случай. Когда курсанты обсуждали предстоящую службу в Афганистане, Федоров заметил, что оттуда легко попасть в Пакистан — граница не охраняется. Фраза вполне могла звучать нейтрально, просто как интересный факт, но теперь она домысливалась как намерение курсанта бежать на Запад.
В особый отдел Сибирского военного округа, то есть своему начальству, майор Справцев докладывал: «Федоров с удовольствием читает статьи, где речь идет о “панках”, высоко подбрил себе виски, имеет гражданскую одежду. Многие элементы одежды взяты от “панков” — широкие вверху и суженные к щиколоткам брюки. Его походка копирует походку “панков” — ходит вразвалку, несколько ссутулившись».
Материалы на двоих ничего не подозревающих курсантов пошли дальше — в окружное политуправление. Офицеры КГБ, передавая дело по цепочке, не только не проверяли поступившую информацию, но, кажется, намеренно сгущали краски в своих докладах. Главный контрразведчик округа, генерал-майор Михаил Иванов вскоре выступал перед партийным активом округа, и в его речи двое курсантов-панков трансформировались уже в целую «профашистскую организацию» в стенах училища.
На собрании присутствовал начальник политотдела училища. В отличие от чекистов, которые пока не предавали огласке свой интерес к двум курсантам, он сразу же после возвращения в Кемерово вызвал Федорова и Кашпаренко.
Все обвинения парни отрицали. Кроме одного — у них и вправду были коротко подстрижены виски. Кашпаренко сослался на жену — та попросила сделать такую прическу, чтобы уши не торчали.
Особисты никаким объяснениям не поверили — или сделали вид, что не поверили — и решили официально «профилактировать» курсантов.
В арсенале чекистов такая мера воздействия, как «профилактика», закрепилась в годы хрущевской оттепели. Идея заключалась в том, что за легкие антисоветские деяния (вроде рассказанного политического анекдота) граждан следует не сажать, а перевоспитывать. Особенно если это молодой человек, попавшийся впервые. С «профилактируемым» вели беседу, которая по форме могла быть и «отеческим наставлением», и запугиванием.
«Профилактируемый» письменно заверял, что больше такого не повторится. Иногда процедура включала в себя не только общение с КГБ, но и публичный разнос на собрании по месту учебы или работы.
Федоров и Кашпаренко по-прежнему вину не признавали и каяться не собирались, но и особый отдел не отступал. Профилактика затянулась на два полных дня — от подъема до отбоя.
Чекисты задействовали традиционные уловки, используемые в ходе допросов. Вот как описывались эти приемы годы спустя: «С ними беседовали вместе и порознь, шантажировали (“твой друг уже признался”). Курсантам внушали, что им “протягивают руку помощи”, что все останется здесь, в особом отделе, и никто знать этом не будет — только будьте откровенны».
И курсанты сдались — подписались под всеми обвинениями. Особый отдел отчитался наверх о ликвидированной на ранней стадии антисоветской группе. А что ждало Федорова с Кашпаренко, мы уже знаем («никто знать этом не будет», конечно, оказалось ложью).
Запоздалые извинения
За Федорова решил бороться его отец. Следующие полгода он трижды писал в Москву, в Третье главное управление КГБ с просьбой разобраться в этом деле. Выяснить, что произошло, и доложить, московское начальство поручило генерал-майору Иванову — тому самому, публично объявлявшему о «профашистской организации». Иванов заверил: все в порядке, правильно отчислили.
Четыре года спустя, в 1987-м, Федоров-старший обратился уже к председателю КГБ Виктору Чебрикову. Вероятно, к новой попытке восстановления справедливости его подтолкнула перестройка. Власть, в том числе КГБ, стремилась показать, что стала более открытой и приблизилась к людям.
На этот раз старания увенчались успехом. В КГБ начали служебное расследование. Курсанты изложили свою версию событий. Были опрошены особисты, причастные к тому делу — майор Справцев и подполковник Лебедев. Офицеры признали, что дали ход непроверенной информации, по сути сфабриковав дело.
«Формализм и бездушие, стремление любой ценой получить “оперативный” результат — этим можно объяснить неправомерные действия указанных работников военной контрразведки», — пишут авторы статьи в «Сборнике КГБ» о той истории.
Справцев и Лебедев оправдывались: руководство особого отдела округа заставляло гнаться за высокими показателями. Кстати, их начальник Михаил Иванов еще в 1984-м перешел на службу в другой округ.
Особистов в итоге наказали — но как, мы не знаем. Федорова приняли обратно в КПСС и восстановили на учебе. В КГБ принесли курсантам извинения.
При подготовке статьи использована статья Ю. Шарапова и А. Ярового «Справедливость восстановлена, виновные наказаны», опубликованная в «Сборнике КГБ СССР» (№122, 1988 год).
Автор: Эдуард Андрющенко; МЕДИАЗОНА
Tweet
