Солдаты народа – 4. Невезуха

Матч лучше б и не начинался!.. Сказать, что наши футболисты играли плохо – значит сделать им комплимент. Они вообще не играли!.. Один брёл куда-то через всё поле, пока не натыкался на ограждение, потом поворачивался и плёлся в обратном направлении. Другой пытался догнать ускользающий мяч, но делал это неуклюже, и мяч легко ускользал от него. Третий просто стоял в центре поля, утомлённо покачиваясь, что вызывало у зрителей острый интерес: упадёт?.. устоит?..

Матч

В городе Матюнинске, где администрацию возглавляет господин Антон Антонович Паляница, а мы с Юрой вкалываем младшими референтами в администрации, есть футбольная команда под названием «Ураган». И вот было объявлено, что к нам на матч с нею прибудет столичный «Динамит».

Мы с Юркой в футболе – что две рыжие коровы в астронавтике, но и нам ведомо, что наши футболисты вполне прилично бьют копытом по кожаному арбузу… Ещё бы – за каждый забитый сопернику гол городские спонсоры отваливают им суммы, превышающие наш с Юриком полугодовой оклад!.. Да за такие денежки и мы б… Короче, был реальный шанс отвоевать у столичных какой-то там кубок, не помню точно – какой… Но было одно «но»: «Динамит» – любимая команда Президента!..

Антона Антоновича «на хозяйстве» не оказалось – доканчивал отпуск в правительственном санатории у моря. В его отсутствие вопрос о предстоящем матче всесторонне обсудили прочие матюнинские правители. И будто бы, по слухам, замещавший Антона Антоновича й первый заместитель заявил: «Выиграть у товарищей из столицы – значит проявить неуважение к сами понимаете кому…», и поэтому самое правильное – проиграть со счётом

На что й первый заместитель возразил: «В спорте побеждают не чьи-то любимчики, а – сильнейшие!», и предложил санкционировать победу всё с тем же счётом:

й первый был «первее» го первого, да и обижать Президента никому не хотелось, поэтому подавляющим большинством голосов постановили: проиграть о решении проинформировать команду через тренера.

Проинформировали, разъяснив деликатность ситуации, и пообещав премиальные за проигрыш в тех же размерах, как обычно платили за победу. Тренер, а за ним и вся команда – взяли под козырёк

И – немедленно прекратили тренировки. А – зачем? Хорошая спортивная форма только мешает убедительному проигрышу! Вместо физупражнений футболисты ударно предались пьянству, разврату и прочим приятственным порокам.

За день до матча вернулся из отпуска Антон Антонович. Как на грех, накануне он прочитал свежеиспечённую речь президента, и что-то ему не понравилось. Был в той речи некий туманный намёк на хреновое состояние экономики в ряде регионов, среди недлинного перечня которых почему-то неожиданно для Паляницы был назван и Матюнинск!.. Он, доселе всегда и во всем поддерживавший президентскую линию, очень обиделся…

Немедленно созвал руководящую коллегию, на которой принятое ранее решение проиграть столичным барбосам объявил политически ошибочным: «Массы нас не поймут… И вообще – сегодня, как никогда, простым людям нужны пусть и маленькие, но – победы!» Ввиду этого Антон Антонович поддержал и провёл большинством голосов ранее отклонённое предложение го первого: «Ураган» победит «Динамит» со счётом

Сообщили тренеру новую установку. И хорошо, что – язвенник, спиртного в рот не брал, и оказался способным воспринять смену тактических целей. Труднее оказалось со спортсменами – они ж, собаки, поголовно нализались до полной прострации!..

Разыскали по кабакам да борделям, свезли на тренировочную базу, подержали полчаса под холодным душем, заставили хлебнуть импортного противо – алкогольного снадобья, – частично протрезвели!

Потом тренер сообщил им про изменение курса. Два часа хором пели: «Нам победа как воздух нужна-а-а-а!» Вроде бы запомнили, что нужен уж не проигрыш, а выигрыш.

Никто не спрашивал, согласятся ли гости уступить, да ещё именно с подобным счётом отяжелевшему и потерявшему с похмелья форму «Урагану». Понимали: куда ж им деться?!. Посмей только выиграть супротив воли местных властей – после матча всенепременно побьют «неустановленные лица», да ещё и на них же самих заведут уголовные дела, по обвинению в злостном хулиганстве, и никакой Президент от провинциальных правоохранителей их здесь не защитит…

Но утром, накануне матча, Палянице позвонил Президентский секретарь, и заверил, что Матюнинск в список «совсем уж завалящих» регионов попал случайно, – проштрафившаяся машинистка уволена, а составителю речей Президента объявлен строгий выговор «за политическую небрежность»…

В связи с этим Антона Антоновича вежливо попросили об ответной услуге: вернуться к прежнему решению, и обеспечить поражение своей команды от «Динамита» со счетом Потому как их планируемая победа – это ж «ни в какие ворота!..»

Польщённый звонком, Антон Антонович заверил звонившего в неизменной поддержке линии главы державы, дружески покритиковав при этом за неудачный отбор техперсонала в президентское машбюро, и охотно признал: «! – пожалуй, действительно перебор…», но вернуться к счёту: « – отказался: «Население Матюнинска не поймёт… Люди ждёт от своих футболистов отличной игры!» В итоге поладили на счёте:

Опять позвонили тренеру.. «Они что – охренели?!» – ахнул обалдевший от подобных перемен футбольный наставник. Но ему напомнили, что незаменимых у нас нет, тренер испугался оргвыводов, и побежал вдохновлять команду на боевую ничью. Трезвые и потому злые футболисты вяло согласились: «Ничья так ничья!.. Кончать бы эту бодягу…»

И лишь нападающий Иван Кувалда, кумир городских мальчишек, накануне поругавшийся со сварливой тёщей и потому настроенный на решительную схватку, заявил: «Какая к чёрту ничья, если мы играем в тысячу раз лучше, и элементарно размажем их по газону!» Тренеру такое настроение бомбардира не понравилось, и того оставили в запасе.

День выдался чудесный: тёплое солнышко, голубое небо, легкий ветерок… Толпа празднично одетого люда стекалась к стадиону. Мы с Юркой тоже пошли. Интересно же: как наши мастера мяча, после всех пьянок и гулек, сварганить боевую ничью?..

Руководители Матюнинской горадминистрации, начиная с должности начальника управления, пришли все абсолютно. (Один из начупров, недавно перенесший инфаркт, даже специально для этого на день раньше положенного вышел из больницы). И попробуй не прийти – уволят в два счёта!..

Заведующим отделов приходить не обязывали (мелюзга номенклатурная!), но и они на всякий случай явились практически полностью, – авось «свой» начупр оценит и возьмёт на заметку их усердие…

Ну а младреферентов замечать в толпе никто и не собирался, но всё равно многие тоже припёрлись, – как из любви к футболу, так и из простого любопытства. Людей на стадионе собралась тьма: шум, галдёж, смех, ругань, мат…

Перед началось матча произошла сенсация: прибывший Антон Антонович Паляница публично, при множестве свидетелей, в присутствии десятков газетных, теле- и радиожурналистов, под многочисленные вспышки репортёрских блицев – купил в кассе билет на зрительское место на трибуне. Хотя и ежу понятно, что устроится не на трибуне, а в специальной ложе. (Один из его помощников уж целый час сидел там, своим задом согревая сидение для начальственных ягодиц). Этот поступок расценили как свидетельство растущего демократизма градоначальника, его близости к чаяниям простых людей. Простым людям было приятно!

Зрители расселись по своим местам. Наши с Юрой места оказались как раз у спецложи, вход в которую охраняли двое розовощёких, в новенькой форме, милицейских полковников.

Выбежала на поле бодрая команда гостей. Чуть ли не на четвереньках выползла на травку бледненько смотрящиеся наши. Свистнул судья, и матч начался.

Но лучше б и не начинался!.. Сказать, что наши футболисты играли плохо – значит сделать им комплимент. Они вообще не играли!.. Один брёл куда-то через всё поле, пока не натыкался на ограждение, потом поворачивался и плёлся в обратном направлении. Другой пытался догнать ускользающий мяч, но делал это неуклюже, и мяч легко ускользал от него. Третий просто стоял в центре поля, утомлённо покачиваясь, что вызывало у зрителей острый интерес: упадёт?.. устоит?.. Четвертый, шестой и восьмой прохаживались дружеской компашкой вдоль левого фланга, живо обсуждая подробности позавчерашней пьянки в шикарном кабаке. Ну а вратарь – откровенно спал, разлёгшись на линии ворот, накрывшись прихваченным из раздевалки одеялом. Будить его окружающие не осмелились, решив, что «лежачая» позиция вратаря – это хитрый тактический задум тренера… Сам же тренер разбудить вратаря не надеялся, и решил оставить как есть – авось пронесёт!..

Но это ещё полбеды, что наши не имели должных физических кондиций. А вся беда – в том, что с похмелья у команды трещала голова, и половина футболистов из-за этого забыли, какие именно из установок тренера на результат матча остались в силе, другая же половина хоть и помнила, что: « ничья!», но решила не спешить с исполнением, справедливо рассудив что до конца го тайма мнение начальства ещё сто раз может поменяться, да и положившись на гостей: авось сыграют матч как-нибудь сами с собою, забив по оба мяча как в чужие, так и в собственные ворота.

Гостям тоже пришлось трудно. Зная про своё «право» забить в этом матче лишь два мяча, они легко забили первый гол на й минуте, и второй гол – на й.

Теперь следовало уступить инициативу в забивании мячей хозяевам поля, но те никак не хотели забивать, и игра начала захлёбываться. «Динамитчики» растерянно передавали мяч друг другу, не решаясь приближаться к воротам соперника – вдруг, отскочив от ноги игрока, мяч случайно закатится в сетку?!.

Дошло до того, что капитан «Динамита» стал усиленно подталкивать мяч под ногу капитана «Урагана», дескать: «Хоть ударь разок по нашим воротам, а там уж наш вратарь словит мяч и как-нибудь загонит его в сетку…» Но кончилось это тем, что размахнувшийся для удара «урагановский» капитан лишь споткнулся, упал и сломал палец на правой руке. Пришлось заменить его.

Что творилось на трибунах – не описать. Крики, улюлюканье, свист… Возмущённые зрители кидали на поле пустые бутылки из-под пива, и одна из них угодила в дрыхнувшего вратаря «Урагана». Он недовольно задвигался, выглянул из-под одеяла, и, убедившись, что тайм ещё не закончился, снова уснул.

На что уж мы с Юриком ко всему привычные, но и то покоробились происходящим на поле безобразием, а что ж о простолюдинах говорить!

Сидевший рядом с нами красномордый дядя с отвисшим «пивным» брюшком, досадливо хлопнув себя таранькой о колено (в результате несколько отлетевших чешуек попали мне в щёку), и возмущённо пробасил: «Мочить их всех за такую игру!» И таким перегаром от него понесло!

Эстетическое чувство Юрика оскорбилось, и он внушительно, как у себя на службе, сделал нахалу замечание: «Немедленно прекратите безобразничать!»

Дядя уронил на него осоловелый взгляд. Икнув, спросил грозно: «А в морду хошь?» – и показал Юрке увесистый кулак. Весь в татуировках, страшный… Наконец-то до Юры допёрло, что не занюханный посетитель перед ним, а уличный амбал, и он скосил глаза в мою сторону, явно рассчитывая на поддержку. Но меня в юности пару раз уж били пьяные хулиганские элементы, повторного опыта не хотелось, и поэтому я продолжал глядеть на поле, делая вид, что ни малейшего отношения к Юрке не имею. Тогда Юрка «перевёл стрелки», и совсем уж другим. проникновенно-заискивающим голосом заверил: «Вы меня не поняли… Я сам возмущён до глубины души такой игрой!.. Кстати, у вас под ногами кошелек валяется… Не ваш?..»

«Где?!» – заинтересовался сизоносый, глянул вниз. Тут-то Юрик и бахнул его кулаком по затылку. Алкаш грохнулся со скамейки, а мы с друганом тотчас пересели на другое место, от греха подальше.

Я восхищённо похлопал Юру по плечу: «Молодец, здорово ты его!.. А я как раз хотел вмешаться…»

«Да?.. А я и не заметил, что – хотел…» – кисло ответил приятель. Но упрекать не стал – понимал, что на моём месте поступил бы так же.

Между тем й тайм продолжался… В ложе возмущённо кипел наблюдавший за игрой Антон Антонович, то хватаясь за голову, то нервно закуривая, то комкая очередную сигарету, и что-то возбуждённо шипя сидевшим рядом соратникам. Со своего места я расслышал, его слова помощнику: «Передайте тренеру, чтоб активизировал игру, не то после матча – повешу над футбольными воротами!»

Исполнительный помощник тут же помчался из ложи к скамейке тренера, и на ухо передал ему волю руководства. Тренер схватился за сердце, вокруг него засуетились люди, потом появились двое с носилками, и тренера унесли. То ли инфаркт у бедолаги, то ли решил схитрить, и таким нехитрым образом снять с себя ответственность за происходящее.

Тогда руководство командой Антон Антонович взял непосредственно на себя. Схватив мегафон, прямо из ложи закричал футболисту под номером «: «Гавриленко¸ чего топчешься как мерин?.. Переходи в атаку!»

До этого столбом застывший номер « при звуках своей фамилии вяло кивнул головой и попытался сдвинуться с места, но – не смог. Либо ноги врасли в землю, либо ещё не выветрились пьяные градусы…

Досадливо сплюнув, Паляница крикнул в мегафон номеру «: «Бегай скорее, Супрун! Представь, что за красивой девкой мчишься!..»

Номер « указание воспринял, и забегал резвее. А чтоб не отвлекаться от бега и не снижать скорость, он бегал по кругу, фактически – вертясь как юла вокруг одного и того же места, Ещё и вспотел от усердия, бедолага!

«Всех разгоню, бездельники, если не будете играть!» – рычал в мегафон Антон Антонович. Номера «, « и « указание поняли, приняли его буквально, тут же уселись на травке, кто-то достал из кармана колоду карт, и они заиграли в подкидного дурака. Паляница в бессильной злобе рвал на себе волосы!..

«Динамитчики» растерялись. Собравшись вместе и пошептавшись, они, видимо, решились на само-гол. И вот один из их нападающих повел мяч к своим воротам. Вратарь «Динамита» гостеприимно посторонился, давая «добро»… И быть бы само-голу, но тут брошенная кем-то из зрителей бутылка из-под пива угодила нападающему в голову, и он вырубился, а оставшийся без присмотра мяч вначале медленно, а затем всё быстрее покатил через поле к воротам «Урагана», явно собираясь по воле ветра угостить хозяев ещё одним голом. Хорошо хоть судья вовремя сориентировался, свистком отметив конец го тайма. Причем через две секунды после свистка ветер таки забросил мяч в ворота «Урагана», легко перебросив его через спящего вратаря… К счастью, это уж не считалось!..

В начале го тайма на поле наконец-то выпустили Ивана Кувалду, после чего ситуация резко изменилась. Разумеется – в худшую сторону.

«Всех по газону размажу!» – уже на третьей секунде го тайма завопил переполненный накопившимися силами Иван. Вырвал у капитана «Динамита» мяч, в считанные секунды добежал до ворот гостей и забил мощный гол (такой сильный, что вратарь не успел посторониться, и его вместе с мячом занесло в левый нижний угол).

Ивану-победителю аплодировали все, начиная с вскочившего со своего места в ложе Антона Антоновича и кончая самым затюханным из зрителей, кончая судьями и даже игроками «Динамита». Мы с Юрасем – и те били в ладошки, как будто только что нам объявили про премиальные в размере квартального оклада.

Ещё через секунды Иван забил второй мяч, и на этом ему бы остановиться… Но как раз останавливаться он и не собирался – бил и бил по воротам противника, и практически каждый удар завершался голом.

На -й минуте го тайма счет уж был : Растерянные «Динамитчики» попытались заиграть в полную силу, справедливо полагая, что с одним – единственным игроком противника всею командой они как-нибудь да совладают!.. Но они недооценили возможностей Ивана… Он носился по полю как смерч, пытавшиеся удержать его «динамитчики» разлетались во все стороны теннисными мячиками, и напрасно метался в воротах вратарь противника, с ужасом глядя на приближающегося грозного бомбардира – после пушечного удара очередной мяч влетал во вражескую сетку!..

Что делалось на стадионе – не передать!.. Ликование охватило зрителей. Радовались даже стоявшие, сидевшие и лежащие на газоне поля «урагановцы». А наш вратарь, проснувшийся от зрительских оваций, вскочил и напряжённо уставился на противоположный конец поля, наблюдая беспощадный разгром противника. -й… -й… -й мяч побывали в сетке ворот «Динамита». Полная и решительная Победа!..

Но мы с Юрасем видели, как с каждым забитым (после двух первых) мячом лицо Антона Антоновича становится все озабоченней… Ведь он пообещал секретарю Президента: «Будет » Вместо этого – любимую президентскую команду разносят в пух и прах… Что это, как не прямой вызов Президенту, неуважение к нему лично и начало открытой войны с ним?..

…Не нужна Антону Антоновичу такая война, не а следовательно – матч обязан закончиться обещанной ничьёй!..

И Паляница кивнул помощником в сторону разыгравшегося Кувалды, дескать: немедленно уберите дурака!..

Попытались отозвать .Кувалду с поля, но он категорически отказался уйти, и забил ещё один гол. Судья попытался удалить Ивана за якобы допущенные нарушения правил, но после очередной брошенной зрителями бутылки тоже временно отключился.

Тогда на поле выбежали несколько милиционеров, собираясь задержать Кувалду за «хулиганское поведение во время матча», но зрители тут же закидали представителей власти стеклотарой, и те побежали обратно, прикрывая зашибленные макушки руками,

И лишь когда на поле выехала водомётная установка, то удалось сокрушить легендарного бомбардира. Тугой струёй его сбили с ног, потом шесть милиционеров набросились на Ивана, скрутили, надели наручники и увели с поля. (Забегая вперед, скажу, что ту ночь Кувалда провёл в КПЗ, в ожидании больших неприятностей, но утром его неожиданно отпустили без всяких объяснений, по приказу не способнго долго сердиться на своего любимца Паляницы… Ведь через пару деньков надо было отправляться на международный матч, и Иван позарез был нужен на свободе!..)

Из репродуктора объявили, что в связи с грубейшими нарушениями правил со стороны игрока Кувалды все забитые им голы, кроме двух первых, являются недействительными.

Ещё несколько минут соперники безрезультатно прошатались по полю, настороженно пялясь друг на друга, и даже не пытаясь приблизиться к одиноко лежащему в центре поля мячу, а потом очнувшийся судья засвистел, и матч закончился со столь нужным счётом

Но это ещё не всё. Вдруг репродуктор известил, что после матча будет разыгран ценный приз среди обладателей зрительских билетов, и на поле выкатил… шикарный лимузин!.. Зрители зарычали от восторга, зашарив по карманам в поисках своих билетов, и наблюдая, как в центр поля выносят чашу с горой билетов. Судья матча приготовился наугад вытащить из кучи первый попавшийся.

Я вытащил из кармана свой билет и крепко стиснул в кулаке. Давненько уж хотелось заиметь собственный лимузин, и теперь появилась реальная возможность заполучить его…

А Юра поступил наоборот: на моих глазах порвал свой билет в клочья и выкинул. Я обалдело уставился на него. Он пояснил: «Всё равно – не выиграет…»,- и указал рукой на Антона Антоновича, который вышел из ложи и в сопровождении розовощёких полковников начал спускаться по ступенькам.

Тем временем судья вытащил один из билетов, развернул, глянул мельком – и объявил: «Приз выпал обладателю билета номер Просим обладателя спуститься для получения приза!..»

Монументально-важный господин Паляница уже выходил на поле. Однако с другого конца на поле выскочил ещё один зритель – сияющий от радости как медный пятак старичок-ветеран, увешанный орденами, медалями и ещё какими-то почётными побрякушками. (Явно произошла путаница: сообщивший заранее судье номер купленного Антоном Антоновичем билета – ошибся в одной из цифр).

К вожделенному лимузину оба претендента подошли одновременно. Антон Антонович подумал, что ветерана выпустили для поздравлений ему по случаю выигрыша, и он благосклонно усмехнулся. А ветеран явно решил, что это господин Паляница вышел на поле поздравить с выигрышем его, и – радостно заулыбался навстречу.

Они долго жали друг другу руки, обнимались и чуть ли не лобызались по старой, ещё с брежневских времён привычке. На этом этапе никаких проблем не возникло.

Проблемы начались, когда старичок с наградами и Антон Антонович попытались одновременно плюхнуться на водительское сидение лимузина. Первым изловчился усесться ветеран, господин Паляница же некрасиво плюхнулся ему на колени. Вот тут и начался скандал…

 

Оказалось, что билет с победившим номером – именно у старичка, а у Антона Антоновича – билет с номером на единичку меньше в последней цифре. Судья тут же поправился, извинился за неправильно произнесённый номер, и огласил победившим билет Антона Антоновича.

Самочинно занявшему авто старому хрычу розовощёкие полковники дружески предложили очистить кабину… Не тут-то было!.. Ошалевший от выпавшего ему на голову столь дорогостоящего счастья, ветеран покидать лимузин наотрез отказался, заявив: «Он – мой… Отдайте!..»

Полковники, ухватив непонятливого деда за ноги, потащили из машины, но тот клещом впился руками в руль, и вытаскиваться из кабины никак не желал. Господин Паляница ждал, поглядывая на часы, багровея щеками от сдерживаемого негодования.

Милицейские полковники питаются куда лучше заслуженного старичья, а поэтому после некоторой заминки обнаглевшего ветерана удалось выкинуть из лимузина. По правде, его б ещё и дубиночкой отдубасить за тупость (ишь чего задумал – поверить в то, что ему и взаправду иномарку отдадут!), но – весь стадион молча наблюдал за происходящим, и бить орденоносца при тысячах свидетелей показалось не с руки… Поэтому ограничились парой малозаметных со стороны подзатыльников – просто отпихнули…

Антон Антонович сел в блестящий роскошный автомобиль (то ли выигранный, то ли хитроумно подаренный под видом выигрыша местными финансовыми тузами), совершил круг почёта по окаймляющей поле дорожке, а потом – покатил на этом же авто со стадиона домой. За ним потянулась свита, за нею – прочие начальнички, а уж за начальниками – и рядовая масса зрителей.

Мы с Юриком двинулись к выходу. Неожиданно перед нами глыбой вырос тот самый детина, с которым мы недавно повздорили.

«Ну, гады – сейчас убивать буду!» – мрачно предупредил он.

«Смотри – космический спутник падает!» – вдруг испуганно завопил Юрка, и ткнул пальцем в небо. «Где?!» – сразу же заинтересовался алкаш, задрав голову. Юрка тут же врезал ему в челюсть, и алкаш упал. Мы перешагнули через него и двинулись дальше.

Уже на выходе из стадиона мимо нас, бодренько звякнув звонком, шустро промчал на велосипеде знакомый нам ветеран. Видать, кому-то из ближайшего окружения Палянице (если не ему лично) пришло в голову, что политически близоруко совсем уж «опустить» заслуженного человека (ещё жалобу в ООН накатает, гриб трухлявый!), и в качестве частичной компенсации за утрату лимузина его осчастливили великом!.. А много ли старику надо?.. Ещё полчаса назад плакал и ругался, и вот уж – весел, улыбчив, торжествует!.. (Надо полагать, и до самого допёрло: ну не могла фортуна в самом деле осчастливить лимузином – ЕГО!..)

…М-да… Как же дёшевы наши люди!..

Невезуха

 

«Слушай, дед, у меня к тебе дело! – сразу взял я быка за вымя. – По нечётным вторникам в 23.00 через твою станцию проходит эшелон с жидкими радиоактивными отходами с объекта «Бета»… Сегодня он тоже пройдёт. И я хочу, чтобы мы с тобою где-нибудь невдалеке от будки положили на рельсы перед эшелоном что-то вроде шпалы… Улавливаешь?..»

 

«Так–так… Террорист, стало быть? – догадался старый хрыч, покосился на валяющийся под лавкой топор. Быстренько всё обдумав, объявил: – 25 тысяч баксов мне – немедленно, и ещё 75 тысяч – после диверсии. А потом – чтоб помогли раздобыть новые документы, и выехать с ними за бугор!..»

«Окстись, дедуля! – остудил я его. – Не террорист я вовсе, а госслужащий, – вот, кстати, мои документы… А сделаем мы так: вначале положим шпалу, а когда эшелон приблизится – остановим его перед препятствием. Дескать, шли мимо, увидели шпалу на рельсах, просигнализировали… И тем самым, между прочим – предотвратили крупнейшую экологическую катастрофу, с огромнейшими человеческими жертвами!.. Тебя за этот подвиг – медалью наградят, и премиальными отметят, а мне – повышение по службе… Усёк?!

Сощурился старикан, сморкнулся в рукав, ещё раз подумал, и сказал:
– Тогда так: две бутылки водяры – до хулиганки, и ещё две – после. И чтоб – не медаль, а орден!..

Орден так орден, мне не жалко.

Молча выставил из портфеля две бутылки. Подобрел сразу мой новый напарник, размяк взглядом, проворно достал стаканы и трёхлитровую банку с огурчиками на закусь. Представился: «Зови меня Харитоном!..»

Тяпнули за знакомство. Потом – вышли наружу, погрузили в тачку несколько массивных шпал, отвезли на 100 метров и сбросили на рельсы.

Вернувшись в будку, докончили первую бутылку и начали вторую. Оглянуться не успели, как не стало и её. Тогда Харитон из погреба вытащил бутыль «самопала», и началась у нас серьёзная попойка.

…Сидим в обнимку, поём что–то народное, гутарим про жисть, баб и вообще… Крепковат оказался самогон, а закусь – хреновая, вот и окосели, напрочь забыв, кто мы есть, и чему тут, собственно говоря, собирались заняться… Задремали, короче…

И тут слышу сквозь дрёму – поезд приближается. Толкнул деда:
«Слышь, Харитоныч, выйди к поезду и свистни, чтоб из вагона–ресторана скинули бы чего-нибудь пожрать…»

«Это не пассажирский, а товарняк – спецэшелон, там ресторана нет…» – сонно пробормотал обходчик. И в тот же миг мы оба вздрогнули и мгновенно вскочили на ноги, вспомнив: на рельсах – шпалы!.

Вытаращились друг на друга, не зная, что предпринять…

А поезд уж совсем близко… И в следующую секунду – ба–ба-бах!

Страшный грохот, море огня… Взрывной волной с будки крышу снесло, все стёкла вышибло, а едва мы успели выскочить наружу – как и сама будка – запылала…

И вокруг нас – всё горит, рвётся, скрежещет, рушится… Никогда не думал, что жидкие радиоактивные отходы полыхают так эффектно!..

«Теперь через час в радиусе 50 километров вымрет всё живое! – предсказал Харитон. Вздохнул обречённо: – Ежели найдут виноватых – как пить дать расстреляют… Так что лучше я сбегу – целей буду!..»

Махнув мне рукой на прощание, он нырнул в рощицу.

Я тоже побежал, но – в обратную сторону. Пока оцепление выставили, я уже был далеко. Так до самого города и не останавливался.

Так это хорошо, что с перепоя диспетчер на соседней станции вместо спецэшелона случайно эшелон с керосином в нашу сторону запустил, и вместо грандиозной катастрофы приключился лишь маленький и быстро потушенный пожарчик.

Машинист – и тот не погиб, сумел чудом выбраться из огня… Только крышкой от цистерны его слегка по макушке стукнуло, и только поэтому, наверное, на заседании созданной для расследования причин катастрофы комиссии он таковой причиной назвал внезапно приземлившуюся на рельсы перед его составом… «летающую тарелку»!..

Комиссия, почесав затылки, после долгого обсуждения списала всё произошедшее на непреодолимые стихийные силы, мол – «сход поезда с рельс произошел, скорее всего, из – за шаровой молнии…» 

…После ликвидации последствий аварии от обходчика Харитона не нашли и обгоревшей косточки. Решили, что он сгорел полностью вместе с будкой. А про моё присутствие в будке вообще никто так и не пронюхал…

Огорчает: лишь одно: так и не удалось мне подстегнуть свою карьеру!..

Вот и думаю: а может, есть смысл ещё разок попробовать?..

ВИЗИТ ВАЖНОЙ ПЕРСОНЫ

Нагрянула в наш город одна важная персона – проверить, как живём мы, и сумеем ли дотянуть до следующего этапа наших возглавленных ею исторических реформ. 

Ну а мне – что?.. Нагрянул так нагрянул…

В обед стою в коридоре нашего учреждения, курю, думаю про всякое…

Когда глядь – от лифта прямо на меня прёт эта самая державная шишка, а с нею – целая свита…

«Это же сколько людей, побросав все дела, вынуждены с ним таскаться туда – сюда?.. А потом ещё и дивимся, что плохо живём…» – мысленно возмутился я.

Заметив меня в коридоре, Важная Персона благосклонно улыбнулась, явно что–то спросить. Многие говорили о моём лице, что оно внушает доверие и желание пообщаться, но именно сейчас говорить мне ни с кем не хотелось. Поэтому, быстренько повернувшись, я укрылся в туалете.

После обеда меня вызвал начальник. Иду к нему в кабинет. Вижу: на шефе вместо обычного костюма с галстуком – мятая рабочая спецовка и кепка – «пролетарка».

Обрадовался: «Неужто сняли вас, Арнольд Тимофеевич?!».

«Типун тебе на язык… – насупился он. Велел: – Скорёхонько переодевайся в рабочий комбинезон, – поедешь с группой наших на завод крупногабаритных микрокалькуляторов… Туда сейчас Важная Персона собирается с визитом, а мы – включены в «группу сопровождения»…

Я скривился. Небось, опять заставят изображать из себя «простых трудящихся»!.. Арнольд Тимофеевич заметил мою гримасу, утешил: «Ничего, зато после мероприятия можешь сразу отправляться домой!..»

Домой – это хорошо. . Я натянул промасленную спецуху, для наглядности сунул пару гаечных ключей в карман, повесил моток проволоки на плечо… Вместе с десятком таких же закамуфлированных под рабочий класс сослуживцев мы погрузились в микроавтобус, и двинули на завод.

Поставили я меня там у какого – то громадного станка, предупредив, что через 15 минут здесь должны будут проследовать Важная Персона со свитой.

Настоящие заводчане в цехе, наверное, тоже были, но лично я таковых не заметил. За станком слева сосредоточенно разглядывал какую – то деталь Арнольд Тимофеевич, а у станка справа по–стахановски бил кувалдой по железу случайно знакомый мне мордоворот из спецслужбы (естественно – не в форме).

Глядя на их энергичные телодвижения, я тоже решил не стоять как истукан. Вытащив из кармана гаечный ключ, стал откручивать от станка разные хреновины. Чуял, как мордоворот бдительно косится со стороны, – не портативный ли гранатомёт у меня в руках, и не замыслил ли я случайно теракт супротив руководства?!. Ну и пусть пялится, плевать, он мне не начальник, и свои подозрения может себе кой–куда засунуть…

Когда вот оно – Ясное Солнышко!..

Ступает важно, а за ним – вся челядь, включая и заводскую верхушку.

Слышал, как директор завода Важную Персону о чём-то верноподданнически просит, а в ответ доносится: «Хорошо, я дам поручение разобраться в этом вопросе и незамедлительно принять необходимые меры…» Я про себя хмыкнул, понимая, что в переводе с чиновничьей «фени» на нормальный человеческий язык слова Важной Персоны звучат так: «А пошёл ты на… со своими проблемами!» Так ведь ничего другого он и сказать не мог… Бездельник!..

Возле нашего усердно вкалывающего трио невидимый режиссёр происходящих событий всю процессию затормозил. По сценарию (всем нашим роздали копии, одна из которых сейчас валялась у меня в кармане) здесь Важная Персона должна была обратиться к одному из нас с вопросом: «Ну что, уважаемые господа рабочие, довольны ли вы направлением развития наших реформ, и каковы ваши пожелания руководству?»

На что спрошенный обязан был со сдержанной, но оптимистической улыбкой ответить, что простой народ реформы одобряет и поддерживает, а пожелание руководству только одно: идти дальше всё той же дорожкой!..

Тогда Важная Персона должна была благосклонно заключить: «Отлично! В таком случае я дам поручение незамедлительно проанализировать ваши пожелания!», и процессия проследует дальше.

И вот, замечаю: шарит Важная Персона по нас глазами, ищёт, кого бы спросить своё, запланированное.

А ведь выбора особого нет – у Арнольда Тимофеевича из–под бровей больно уж угодливость посвёркивает, а к мордовороту с вопросами о политике обращаться – всё равно что дубовый сундук о смысле жизни допытывать, не тот оттенок рожи, пистолетный какой – то, к мирным беседам явно не располагающий…

У меня же лицо – живое, умное, приятное во всех ракурсах… Не виноват я, что с таким лицом на свет появился, и никакие служебные закидоны не сумели его до конца испохабить.

И понял я, что спросить про реформы Важная Персона меня наметила…

Тогда я, насупившись, сделал зверскую физиономию, нижнюю челюсть выпятил, и взглядом злодейским его как финкой по горлу полоснул. Мол, «ну давай, гад, лезь со своими вопросиками… С-час я тебе отвечу!..»

Тут он маленько струхнул, поняв: НЕ ТО я могу ему брякнуть!.. Вот и обратился не ко мне, а к мордовороту.

Не подкачал сундук, лихо оттарабанил своё: «одобрям – с!» Покосилась Важная Персона на меня (я тут же спрятался за станок), и процессия двинулась дальше.

Сделав вид, что её вообще не заметил (это целую – то толпу народа – и не заметить?! ), Арнольд Тимофеевич, точно по сценарию, скорым шагом пересёк процессии дорогу, и, взмахнув папкой с чертежами, крикнул куда – то в дальний конец цеха: «За работу, товарищи, нам ещё сегодня очень много предстоит сделать!..»

Убедительно крикнул, с огоньком, с задором, но только какие могут быть сегодня «товарищи», когда все кругом заделались «господами»?.. С такими легкомысленными оговорками дождётся Тимофеич раньше времени «заслуженного отдыха»…

Дождавшись ухода визитёров, я облегчённо вздохнул, перестал раскурочивать станок (от него к этому времени мало что уцелел), и скинул надоевшую спецуху. Тут ко мне подошёл мордоворот, и нахально спросил: «А почему вы гримасы корчили, когда Высокий Гость на вас смотрел?.. Что, собственно, вы этим ему хотели сказать?..

Вытащив из кармана пачку «Примы» (на большее зарплаты не хватает), я закурил, с наслаждением пустил ему в лицо вонючую струйку дыма. Спокойно ответил: «Не гримасы корчил, а изображал энергичную поддержку пролетариатом всех мероприятий государственного руководства… А вот у вас, товарищ капитан, всё время из– за пазухи что–то выглядывало… Уж не переносная ли рация?! Высокий Гость мог подумать, что не встречу с трудящимися ему здесь устроили, а балаган какой–то… Или вы именно этого и добивались?..»

Побагровел он как рак, рацию поглубже в спецовку засунул…Я же, помахав ему ручкой на прощание, отправился домой.

По дороге – заглянуть в универсам, купить хлеба и сосисек на ужин.

Вышел с покупками, и на-те – тормозят у магазина три «мерседеса», и из переднего вылазит всё та же Важная Персона. Приклеился он ко мне сегодня, что ли?..

Идёт прямо на меня, и через плечо весело говорит одному из своей свиты: «Вот теперь, после стольких встреч с самыми разными людьми, я окончательно убедился, что народом наша генеральная линия понята и поддержана! Значит, не зря мы старались!..»

Видали комика?.. Но не стал я хохотать во всё горло, ибо устал после напряжённого рабочего дня, да и есть хотелось. Попытался обойти Важную Персону с фланга – тут он меня заметил, дрогнул глазами, и не то чтоб узнал (не того ранга фигура, чтоб он такую даже после третьей встречи в памяти отложил), но просто в который уж раз ему понравилась моя физиономия, вызвав желание пообщаться.

«Послушайте…» – начал он, и даже руку ко мне протянул, решив то ли демократично поздороваться с «человеком из толпы», то ли опять расспросами про свои реформы донимать. Ну аж зудит у него – услышать сегодня хотя бы словечко правды!..

Что ж, мог бы я ему кое–что и сказать… Но – зачем?.. Незачем, пустой звон, а мне домой пора… Увернувшись от его руки, я нырнул в людское море – и был таков.

Дома жена с тещей уж заждались. Тут же пристали с расспросами: «Ну что, видел Важную Персону?.. Общался?! Как он тебе?..» 

«Да никак… – пожал я плечами. Честно подумав, припомнил: – А вот «мерседесы» в его свите – классные… Просто смотреть на такие – одно удовольствие, а ездить – так вообще!..»

Сказал это своим дамам, переобулся в домашние тапочки, и пошёл на кухни – мыть руки перед ужином.

 

 

 

 

ГОВОРЛИВЫЙ СЫСОИЧ

Есть в нашем учреждении малозаметный чин, Аким Сысоич Ушастый, его всякий знает. В кабинете каждого из младших референтов Сысоич появляется раз в месяц, не реже. 
«Отдохну у тебя минуточку…» – сообщает он, с кряхтением усаживаясь на стул, и осторожно ставя рядом свой неразлучный трёпанный портфель. Сам Сысоич тоже трепан, пузат и дряхл. Но взгляд из–под набухших век – умён!..

Отдышавшись от ходьбы, и вымолвив пару дежурных фраз про погоду, Сысоич приступает к делу.

«До каких пор мы будем терпеть произвол нашей администрации? – строго вопрошает он, ни капельки не заботясь, что его услышат в коридоре. – Ведь совсем уж за людей нас не считают!.. Зарплата – мизер, работы – сверх головы, а где благодарность?! Да эта проклято номенклатурьё над нами просто издевается!..»

«Ох, правда!..» – сладостно вздыхает младреферентское сердце, но – молчит чиновник, уткнув глаза в лежащие на столе бумажки, лицо его – немо, и на плотно сжатых губах – пудовый замок.

«И были бы хоть наши начальники толковыми работниками, а то ведь – грош им всем цена!.. Неучи, бездари, тунеядцы, алкаши замаскированные!..- гремит голос Сысоича. – А сколько казнокрадов среди них?! Да что говорить… Нами руководит обыкновенная шайка!..»

«Именно!..» – беззвучно подтверждает каждая клеточка младреферентского организма, но при этом он бдительно следит, чтоб не выдал себя даже случайным жестом или гримасой.

«Вот взять к примеру, твоего непосредственного начальника… – тут Сысоич, на миг заглядывает в записную книжечку, называет по имени-отчеству непосредственного начальника своего собеседника, – …так это ж – вообще!.. Видал я всяких, но – такого?!. Сто раз из пулемёта расстрелять – и то будет мало!.. «

«Более чем!..» – неслышно вопит чиновничье сердце, и на правой руке младшего референта мелко вздрагивает указательный палец, мысленно нажимающий пулемётную гашетку… Но – непроницаемо лицо!..

«Пора наконец – то решительно ломать всю эту Систему коррупции, безответственности, некомпетентности и безнаказанности!.. Снять их всех к чёртовой матери, и отдать под суд!..» . – заключительно стучит Сысоич морщинистым кулачком по столу, и стол трясется не столько от его благородной ярости, сколько от тщательно скрываемого, но неудержимо рвущегося наружу вопля сидящего за столом бюрократика: «Да-а-а-а-а-а-а!»

Потом смолкнувший Сысоич ждёт. Каждый раз его молчание длится ровно 60 секунд (по часам засекали). Муха жужжит на подоконнике, тикают настольные часы, младший референт – само безмолвие, даже выдохнуть воздух боишься. Жуткие 60 секунд…

«Ладно. Засиделся я у тебя! Пойду, пожалуй…» – наконец объявляет Сысоич. Пожав чиновнику руку, с трудом поднимается со стула, и, осторожно подняв свой объёмистый портфель, уходит – не иначе, как в соседний кабинет.

Только теперь младший референт переводит дыхание, вытирает пот с лица, успокаивается и приходит в себя.

Ждёт, пока перестанут нервно вздрагивать пальцы, потом берёт из стопки чистый лист бумаги и пишет: «Докладная». Подумав, строчит дальше: «Сегодня, в 11.43, наш сослуживец А.С. Ушастый в разговоре со мной самым возмутительным образом отзывался о нашем руководстве. В частности, он демагогически утверждал, что…»

Не догадаешься тотчас отправить наверх подобную докладную – придерутся к пустякам, да и турнут с работы.

Про судьбу тех, кто имел глупость Сысоичу хотя бы разок поддакнуть, уж и говорить нечего… Но такие практически у нас не встречаются.

Чиновники – народ искушённый…

Кстати, сам Сысоич в отпуск уходит исключительно летом, и зарплата у него – повышенная…

Он – единственный человек в нашем учреждении, осмеливающийся открыто говорить правду.

И за это мы все его очень любим!..

К Р А Д Ё М – С ! . .

Почему мелкое чиновничество – воровато?.. (Заметьте, я не спрашиваю: «Воровато ли?..», а – «Почему?..»)

Да потому, дорогие сограждане, что зарплата у нашего брата – младреферента позорная, и взяток он не берёт (точней – не даёт ему ещё никто, потому как не по чину!), а стало быть – ну ни малейшего матстимулирования его деятельности!..

Работёнка же у нас, между прочим, нервная, – одно лишь начальство кровушку из нас бочками высасывает, а ведь есть ещё и зловредные посетители, норовящие протолкнуться в твой кабинет вместе с ворохом собственных проблем, а тут ещё и служебным бумаженциям внимание надо уделять, и попробуй хоть что–нибудь напутать или со сроками исполнения затянуть… О-о-о!..

…так о чём это ты, собственно?.. Ага – о матстимулах… Крадём – с!..

Или, выражаясь изящнее, самостоятельно поощряем собственное усердие на службе частью казённого имущества, унося его из родного учреждения домой… Тащим подряд всё, что плохо лежит, если коротко. Ну а плохо лежит здесь многое, начиная с копеечных канцелярских кнопок и кончая громоздкими канцелярскими же столами и шкафами.

Всё учреждение способны разворовать мы до последнего гвоздика и растащить по родным квартирам, кабы не мешал вахтёр в проходной. Но и при наличии охраны многое удается склямзить, стырить, уволочь – чиновничья голь на выдумки хитра…

Взять элементарное – лампочки. Ровно половину их еженедельно выкручиваем из плафонов в коридорах. Из собственных кабинетов лампочки забираем тоже, но – осторожней, заменяя обыкновенно перегоревшими, принесёнными с собою из дому.

Что ещё охотно берут?.. Писчую бумагу, копирку, конверты, папки, те же скрепки, ручки, карандаши, ластики, настольные календари, пепельницы… Телефонные аппараты уволакиваем за милую душу, на факсы и телексы охотников меньше (мало ценимые в домашнем обиходе вещи), но и они исчезают быстрее, чем успевает покупать наш учрежденческий завхоз.

С радостью превеликой крали бы и компьютеры, да вот беда – в кабинеты не–руководящего чиновничества пока что их не ставят. «На вас, ворьё, не напасёшься!» – откровенно пояснил мне однажды наш завхоз.

Кстати, сразу видно, кто именно «приделал ноги» к данной вещи.

Ежели тот же факс снят небрежно и провода оборваны, то явно орудовал молодой чиновник, шибко нетерпеливый и суетливый, руку халтурщика узнаёшь за километр!..

А вот ветеран госслужбы и открутит аккуратненько, без единой царапины, и проводки ножиком обрежет, да ещё и концы бережно обмотает изолентой, – добросовестный служака, отдавший любимому чиновничьему делу всю свою жизнь, – такой уже не умеет работать спустя рукава… Только на 5 с плюсом!.. Любо – дорого смотреть на мастеровитую старательность ветеранской чиновничьей гвардии, и позор бракоделам из юной смены – такие не столько уворуют, сколько напортачат и испохабят!..

Если все те ковровые дорожки, что ежегодно таинственным образом исчезают из коридоров нашего учреждения, растянуть в одну линию, то ею можно трижды опоясать наш город, ещё и километров двадцать запаса осталось бы…

И уж на что неудобны для тайного выноса канцелярские столы и шкафы, но и их ухитряются разобрать на части, и по частям вынести из учреждения под одеждой… Про стулья и говорить нечего, какой же работающий в госучреждении дурак будет тратиться на приобретение стульев в магазине, если, действуя осторожно и умело, можно наносить домой с работы целый гарнитур?..

Некоторые из наших предпочитают специализироваться на чём – то одном. Вот я, к примеру, всерьёз увлёкся оконными шторами.

Знаете, сколько штор за один раз можно пронести на себе через проходную? 14!.. Не верите?.. Пожалуйста, считайте сами…

По две оконные шторы намотать на руки под одеждой, по две – на ноги, две – на туловище вместо пояса, одну – на шею вроде шарфа, ещё две – в портфеле. (Больше туда не влезет – проверялось неоднократно). Ну а последняя, 14 – я штора обычно обматывается вокруг головы, а на проходной вкручиваешь вахтёру какую – нибудь байку типа того, что скоро едешь в служебную командировку в Объединённые Арабские Эмираты, и сейчас вот тренируешься в ношении тамошнего головного убора… Глаза при этом у меня – серьёзнейшие, лицо налито державной значительностью, фигура излучает солидную представительность, – ну какая вахтёрская шестёрка посмеет усомниться в моих словах?!.

Раньше никогда не врали чиновники друг у друга, а теперь и это – привычная реальность. Бывало, выйдешь на минутку из кабинета, например – в туалет, возвращаешься через короткое время, а твои забытые на столе наручные часики – тю-тю!.. Или же бумажник из кармана висящего на вешалке пальто испарился бесследно… Уведут, и следов не оставят, а спустя пять минут тебе же в лицо будут громко сочувствовать и головой качать: «Ну надо же, какое негодяйство!..» Знаем все эти штучки… сам даже пару раз таким вот образом «сочувствовал»!..

Пока ещё наш чиновничий люд не дошёл до последней стадии одичания, и хоть посетителей своих не грабит в открытую. Так, по мелочи разве что… Пачку импортных сигарет из кармана какого-нибудь случайно забредшего тебе в кабинет бизнесмена стащишь, или дорогую авторучку незаметно позаимствуешь…

Но!!! Выскажу мнение, выстраданное нашим общим чиновничьим коллективом, и можете воспринимать мои слова как общий крик наших душ… Так вот, если не повысите нам втрое зарплату, если не прекратятся наконец–то задержки с её выплатой, или хотя бы если парламент немедленно не примет закон, категорически обязывающий рядовых граждан регулярно давать взятки к а ж д о м у, пусть даже и самому мелкому чиновнику…

…Короче, если доведёте нас до крайности – то мы тогда и на вооружённый грабёж пойдём!..

ОБЕД С ГАИШНИКОМ

В столовой нашего учреждения кормят относительно неплохо, и цены – умеренные. Вот и повадились к нам обедать всякие посторонние люди: чиновники мелкого разлива из окрестных контор, коммерсанты и дельцы из не шибко богатеньких, прочая не-рядовая публика…

По идее, охрана в вестибюле посторонних пропускать не должна, но ведь любому из вахтёров сунь в ладошку мелкую ассигнацию – и проходи кто угодно, будь ты хоть трижды опоясанный патронташами террорист…

Вот и ходят к нам в столовую всякие типы, жрут наши борщи и каши с котлетами, а наш брат, скромный младреферент, глотает голодные слюнки, разживаясь в лучшем случае позавчерашними пирожками с капустой и стаканом полупрозрачного обезжиренного кефира. И так порой горько на душе!..

Я уж приноровился приходить к самому началу обеденного перерыва, чтобы проглатывать свой мини-обед до того, как за соседними столиками появятся мерно пережёвывающие высококалорийную пищу «солидняки», но иногда зевнёшь, припозднишься маленько, и тогда вынужден созерцать все эти старательно жующие скотские физиономии.

Но однажды совсем «достал» меня лейтенант–гаишник, оказавшийся за одним столиком со мной. Ещё молодой, но уже заплывший жиром, с отвисшим брюшком, лоснящийся и самодовольный, он заказал кучу всякой вкуснятины, и теперь пожирал её на моих глазах с огромной скоростью, словно намеревался победить в городском чемпионате быстро-едов. Мощно ворочались его челюсти – жернова, а я – наблюдал…

Нам как раз зарплату в очередной раз задержали с выплатой, поэтому на сей раз я довольствовался стаканом компота из сухофруктов и недопечённой булочкой – инвалидкой, – кривобокой, некачественной и страшненькой… Чуть откусишь от неё – и глотнёшь из стакана, опять откусишь – и снова глотнёшь… Не торопясь, размеренно, с паузами, чтобы процесс поглощения пищи занял побольше времени, и обманутый желудок подумал, что и впрямь в него погрузилось что–то калорийное…

Тем временем, наблюдаю, сосед мой съел уже ВСЁ, и – не наелся. Достал тогда из своего «кейса» толстенную палку сервелата, и начал лопать, откусывая гигантские кусища, и глотая их не разжёванными, И при этом смотрел куда-то сквозь меня своими поросячьими глазками.

И тут я не выдержал, говоришь ему: «Во времена!.. Всякое жульё процветает, а честному человеку и пообедать не на что!..

Подавился он своими копченостями, и, рыгнув, на меня уставился. Попытался сообразить, какого полёта я птица и стоит ли меня опасаться. Костюм на мне строгого покроя, рубашка – белая, с галстуком, физиономия – важная, в нашем учреждении это – как униформа… По внешности не прицепишься. Но с другой стороны – стакан компота на обед… И дураку ясно, что серьёзные люди т а к не обедают!..

Однако конфликтовать он не стал – тёртый жизнью, крученный и учёный.

Лишь учтиво поинтересовался: «Простите, а какой номер у вашего автомобиля?..»

Осклабился я радостно, встал, и, вытерев рот салфеткой, показал жирнотелому средний палец. Объявил торжественно: «Нет у меня автомобиля, и в ближайшие сто лет не предвидится, так что ни хрена мне не сделаешь, ясно?!.»

Помахал ему ручкой и к двери зашагал. Но он успел ещё прошипеть мне в спину: «Ничего… Когда–нибудь ещё будешь переходить улицу в неположенном месте!..»

Ага, размечтался…

Весь день после той стычки настроение у меня было превосходнейшее…

…Но только теперь улицы я перехожу только в положенных местах!..

С О Н 

Ну не люблю я своё начальство, и всё тут!.. Ну а кто, спрашивается, его любит?..

И вот снится мне, что однажды в нашем учреждении ввели такой порядок: уплативший в кассу 1000 долларов – получает право разок вмазать безнаказанно любому из своих руководителей.

А это, сами понимаете, голубая мечта любого младреферента!..

Ясно, что тысяча долларов – совершенно неподъёмная сумма для рядового чиновничьего люда. Обзавестись такой можно – разве что вскладчину…

И вот всем отделом целый год откладываем из своей крошечной зарплаты, отнимая копеечки от своих семейных бюджетов, и в итоге – накопили!..

Оформили должным образом право на удар по лицу начальнику нашего отдела Арнольду Тимофеевичу. Кинули жребий среди нашенских, и почётное право нанести этот удар досталось мне.

Накануне назначенного дня я хорошенько выспался. Утром – принял душ, тщательно побрился, плотно позавтракал, потом надел свой единственный парадный костюм, причесался у зеркала, наодеколонился и пошёл на службу.

Пришёл, поднялся на нужный этаж, мимо безропотно пропустившей меня
секретарши вошёл в начальственный кабинет… Косо глянул на приподнявшегося мне навстречу с заранее застывшей на лице жалостливой улыбочкой Арнольда Тимофеевича, ухмыльнулся презрительно, сплюнул сквозь зубы, по – богатырски размахнулся крепко стиснутым кулаком, и.. и… не ударил. Не решился. 

НЕ ПОСМЕЛ

… Вот что эти руководящие гнилушки с нашим мелко- чинушным братом сделали!..

 

ПАРА СЛОВ ПРО ПРОМЫШЛЕННОСТЬ.

Приказы начальства надо исполнять.

Шеф приказал обзвонить все крупные предприятия города, сообщив директорам, что в течении месяца каждый из них обязан приобрести на средства своего предприятия столько–то дизтоплива, и безвозмездно передать его закреплённому за данным предприятием и подшефному ему сельзохпредприятию (бывшему колхозу или совхозу).

Ну то есть делается это не совсем безвозмездно: стоимость топлива автоматически вычитается из тех налогов, которые данное предприятие обязано в текущем году уплатить в бюджет. Но ведь взамен тех «бумажных» и выплачиваемых в некоем туманном будущем денежек директорам предлагается уплатить нынче же и вполне реальные, «живые» средства… Понятно, что такому – никто не рад.

И вот звоню я и предлагаю такую фигню, а директора, заслышав суть, кроют меня отчаянным матом, и шлют куда подальше. ..

Теперь перехожу к нюансам, из – за которых и начал рассказ: моей задачей как раз и является правильно те самые матюганы классифицировать и проанализировать… Если они – не очень убедительны, не от всей души орёт директорская глотка, а просто так, из обязанности пускать пыль в глаза представителям вышестоящих структур и выкручиваться, стало быть – деньги у данного завода (фабрики) есть, и таковых я аккуратно заношу в свой списочек. Позднее деньги из этих директоров будут выколачивать уже мои руководители, на своём, более действенном уровне.

А вот ежели матюганы – как реактивные снаряды, ежели с моей родной мамы директорский лай перекидывается и на маму мэра, и на маму Премьера, и на нашу Родину–маму в целом, ежели слышно, что человек на том конце провода аж задыхается от желания немедленно изложить мне своё персональное мнение по поводу наших реформ, и по личностям наших славных реформаторов страстно хочет прокатиться, то тогда я и сам понимаю: дело дохлое, с этого взять ничего нельзя, – если не он сам лично, то уж во всяком случае его завод – гол как сокол…

И таких сразу же оставляю в покое, во всяком случае – до начала следующей затеянной моими шефами компании по вышибанию денежек из директорских касс.

Благополучию державы подобные мероприятия не помогут ни капельки. Ведь без поступления в бюджет налогов начнут сокращаться и расходы государства… Идёт показуха чистейшей воды!.. И всё – чтоб рапортовать: «Мы оказали содействие посевной компании!»

Но я – всего лишь мелкий чиновник для поручений, и не мне решать подобные вопросы. Иоё дело – исполнять приказы…

И если в результате этих приказов и промышленность мы развалим, и сельское хозяйство окончательно повалим набок, – ну так про то пусть голова у начальства болит!..

Продолжение следует

Автор: Владимир Куземко, специально для «УК»

Tweet