«ЗАРУБИТЕ МЕНЯ ТОПОРОМ…»

75-летний Николай П.: «Когда меня пытали утюгом, я несколько раз терял сознание. Просил их зарубить меня топором, только не мучить больше». Галина Доник, старший следователь Кременчугского райотдела милиции: «За все время моей работы в милиции с такой бессмысленной и хладнокровной жестокостью я столкнулась впервые».Очередное письмо заставило содрогнуться всю редакцию одной из кременчугских газет. «Это не просьба, это крик, – крик брошенных и запуганных стариков. Всю нашу сознательную жизнь мы проработали по колхозам и фермам, честно и добросовестно зарабатывая себе пенсию на старости лет. И вот дожили. С приходом темноты сидим как мыши в темных норах, дрожим и прислушиваемся к каждому шороху.

За пенсию, которую он своими потом и мозолями заработал в шахте? Человек всю жизнь честно протрудился за эту несчастную пенсию, а ублюдки за эти копейки его чуть не замучили насмерть. Молодые ведь парни. Иди на завод и зарабатывай своим трудом эти деньги. Так нет, – сидят такие кровососы на шее у родителей, а ночами, как махновцы, грабят и насилуют бедных стариков. Так ведь Махно награбленное беднякам отдавал. А эти за 40 гривен старика чуть жизни не лишили. Что за мать их родила, и каким молоком их вскормила? Мы всякого повидали. И немцы у нас стояли. Так немцы по сравнению с этой сволочью – ангелы. Тех хоть Гитлер пригнал. А откуда же эти «гестаповцы», «Чикатилы» и всякая мразь выходит?»

…Николай Семенович сейчас находится на лечении в ожоговом центре. Здесь и свое семидесятипятилетие встретил. Заведующий отделением Захар Гольдберг говорит, что в настоящее время угрозы для жизни больного уже нет. Поступил он с «термическими контактными ожогами с очагами глубокого проникновения с поражением мышечных тканей». Так как Николай Семенович является участником войны, он находится на полном медикаментозном обеспечении клиники. Наметился стабильный процесс выздоровления. Но перенесенный во время пыток стресс не мог не сказаться на общем состоянии здоровья больного.

Как рассказывает Захар Алексеевич, учитывая специфику его отделения, подобные случаи не редкость для коллектива центра. Приходилось лечить людей и после пыток утюгом. Одна из женщин поступила с ожогами половых органов. От нее требовали подписать купчую на квартиру. Одного из комсомольчан лечили после пыток раскаленным камином. Сделали три пересадки кожи. Молодой человек имел неосторожность вернуться домой с заработков из Москвы. Уже несколько лет лечится девятилетняя девочка, облитая кислотой вместе с родителями. Но чтобы пытали пенсионера, да еще так долго и цинично, не может вспомнить никто.

Николай Семенович произошедшее вспоминает с мукой в голосе. Плачет: «Ворвались ночью, начали бить, требовать денег. Я просил их забрать все, что есть и уйти. Отдал им 42 гривны. Больше у меня не было. А им показалось мало. Рядом утюг стоял. Я только погладил в тот день. И, как назло, не спрятал. Вот они его и включили. Когда пытали, я несколько раз терял сознание. Просил их зарубить меня топором, только не мучить больше. Обещал завтра найти деньги и принести сколько нужно. Только они все равно мучили. Утюг к щеке прикладывали и на спину ставили. Знаете, когда палец обожжешь, сколько дней болит? А они прожгли мне палец до кости. За что они меня искалечили? Я же всегда сам все делал. И еду готовил, и стирал, и гладил. А сейчас даже поесть не могу. Вторая рука все время трясется. Приходится подпирать ее тумбочкой. Иначе хлебом в рот не могу попасть. Стыдно будет людям показаться, подумают – алкоголик. Живот до сих пор болит так, что дышать трудно. Спать перестал. Как теперь жить буду? От меня уже толку не будет. Каждого шороха теперь боюсь. И домой возвращаться боюсь. Главарь же сидит. А эти двое могут мстить. Сыну не сообщали. Он у меня в Донецке остался. И думаю, что и не надо. Он же им головы поотрывает. Всего в жизни повидал. И под немцем были, и от наших натерпелись. После войны разруху и голод пережили. И тут такое на старости лет…»

Утром Николая Семеновича нашел его брат. Вызвали милицию и «скорую». По отпечаткам пальцев, оставленными изуверами, сразу же определили старшего из грабителей – 21-летнего Евгения Ц. За различные нарушения он уже привлекался к ответственности: была судимость за ограбление. Тогда дали пять лет с отсрочкой на три года. Но Евгений не использовал эту возможность, совершив особо тяжкое преступление и втянув в него несовершеннолетних: Виталия П. и Анатолия Т. 14-ти и 17-ти лет от роду (младший стоял на «стреме»).

Живут эти двое в нормальных семьях, где работают все родители. Их учителя отмечают, что ничем особенным эти дети не отличались, пока не начали общаться с Евгением. После этого они стали вести себя вызывающе. «Участковый» неоднократно предупреждал родителей всех троих: «Тучи сгущаются. Неровен час, дети натворят, чего-нибудь». Так оно и случилось.

Все работники райотдела милиции в шоке. По словам Галины Доник, следователя Кременчугского райотдела милиции, которая ведет это дело, за время ее работы в милиции пришлось всякое повидать. Но с такой жестокостью она сталкивается впервые. Во всех случаях был какой-то повод для совершения преступления. Или личностные мотивы, или весомые корыстные цели. А здесь дети объясняют свои действия тем, что хотели купить мотоцикл, и краем уха слышали, что у соседского старика есть деньги. На вопрос: «Как вы смогли пытать старого человека с такой жестокостью?» – они отвечают, что сначала попробовали – утюг был не очень горячим. Брат Николая Семеновича рассказывает, что даже утром следующего дня в доме стоял запах горелого мяса.

По существу данного дела предстоит разобраться суду. Статья 187 Уголовного кодекса квалифицирует данное преступление как разбой, совершенный группой лиц по предварительному сговору с проникновением в жилище и нанесением опасных для жизни повреждений. УК предусматривает от 7 до 12-ти лет лишения свободы. А пока, учитывая несовершеннолетний возраст преступников и то обстоятельство, что совершили они преступление впервые, их освободили из-под стражи под подписку о невыезде.

Село, в котором произошла трагедия, замерло в ужасе: «С наступлением темноты мы и раньше боялись на улицу выйти, а теперь и подавно. Самое страшное то, что двоих из них выпустили под подписку. Мало натворили, так пусть еще до суда грабят и убивают. Нет, чтобы этих упырей от нас забрать и выслать куда ни будь на Соловки. Мы теперь каждого шороха боимся, тени своей. Извините, не подписываемся. Если кто ни будь из ваших приедет расспрашивать нас, через пол часа все село будет знать. А ночью, глядишь, наши дома сгорят или утром нас удушенными найдут. Очень на Вашу газету надеемся. Может, хоть Вы сможете нас защитить».

Неужели больше некому?

Игорь Моисеенко, специально для «УК», Кременчуг