Заложники террористов в оккупированном Донбассе

Более полутора лет миллионы наших граждан проживают в «серой зоне», где право как институт просто не существует. В условиях отсутствия какой-либо правовой защиты от грабежа, избиения, изнасилования, похищения и убийств, они пытаются адаптироваться к этой новой реальности на оккупированных частях Луганской и Донецкой областей.

Впервые в истории независимой Украины такой огромный массив тяжких преступлений рухнул на недореформированные органы национального расследования. Государство не справляется с этой работой даже на освобожденных территориях. Поэтому документирование нарушений прав человека, собственно, как и многое другое в нашем государстве, взяло на свои плечи гражданское общество.

«Евромайдан SOS» начал отправлять мобильные группы для отслеживания ситуции в Крыму и на Донбассе в начале марта 2014 года. Тогда мы имели определенные иллюзии относительно возможности правового вмешательства в ситуацию.

Но быстро стало понятно, что «антитеррористическая операция» является ничем иным, как борьбой против оккупационной войны России за стремление Украины выйти из орбиты влияния «русского мира».

Террор как способ ведения войны

Весной 2014 года вооруженные бандиты начали похищать и пытать людей для установления контроля над регионом. Обычных людей из Донбасса.

Активное меньшинство нужно было физически ликвидировать или заставить убраться вон из региона, и запугать пассивное большинство.

Первыми колокольчиками стали убийство 22-летнего донецкого активиста Дмитрия Чернявского на мирном митинге, который пророссийские титушки превратили в кровавое побоище, и похищение в Чистый Четверг перед Пасхой и пытки до смерти горловского местного депутата Владимира Рыбака за попытку восстановить украинский флаг на здании.

Опьяненные безнаказанностью и пассивностью местной милиции боевики быстро создали организованную систему «эскадронов смерти». В настоящее время на подконтрольных военным диктатурам территориях так называемых "республик «действуют специальные органы, названные в честь сталинских предшественников — НКВД, СМЕРШ, МГБ.

Сотрудники этих органов неутомимо работают для выявления и ликвидации людей, которые имеют «неправильные» взгляды, хотя под каток репрессий попадают все. Ведь в подвалах сидят и бизнесмены средней руки, и нарушители неизвестных «законов военного времени», и жертвы бытовых доносов завистливых соседей. Когда человек с оружием получает мандат на решение вопросов собственности, свободы и жизни других людей — единственным ограничением для него является дистанция поражающего действия его автомата.

Только по официальным данным, через плен прошли 1333 гражданских лиц, 27 журналистов, 38 волонтеров. До сих пор в застенках находятся 131 человек, среди которых гражданские. Волонтерские инициативы, которые контактируют с родными пленных, утверждают, что реальные цифры больше в геометрической прогрессии.

Работа «эскадронов смерти»

«Евромайдан SOS» и другие члены Коалиции "За мир и справедливость на Донбассе «давно не имеют доступа к оккупированным территориям. Но проведенный Коалицией опрос полутора сотен уволенных из плена людей дает возможность представить, что происходит в местах, известных больше как «подвалы».

Было установлено 79 таких мест, где содержатся люди. Это административные здания, военкоматы, офисные помещения, частные квартиры, гостиницы и общежития, учреждения общественного питания, промышленные предприятия, заводы и фабрики, подвалы, гаражи, канализационные колодцы, клетки, собачьи вольеры. В большинстве случаев они непригодны даже для кратковременного содержания людей.

На самом деле, любой человек, проживающий на оккупированный территории, может попасть в подвал.

Фотографии, сделанные Коалицией «За мир и справедливость на Донбассе» во время мониторинговых визитов в «подвалы» после освобождения территорий

Причины довольно разнообразные и, что хуже, непредсказуемы: проукраинская позиция, принадлежность к иному, нежели Московский, патриархату, безобидное фотографирование на телефон «стратегических объектов», например, стадиона «Донбасс Арена» или кафе, подозрение в шпионаже или помощи ВСУ, доносы из-за семейных ссор, пассивность в помощи так называемым «республикам».

Распространены похищения с целью выкупа — некий бизнес на крови. В буквальном смысле этого слова.

Возрождение средневековой инквизиции

Масштабы пыток и жестокого обращения с незаконно задержанными гражданскими людьми впечатляют. Каждый второй опрошенный был подвергнут пыткам и жестокому обращению. 12% — женщины. Для 71% людей причинение физической и моральной боли сопровождало их в течение всего периода содержания. Около 46% людей, избежавших пыток, стали непосредственными свидетелями того, как пытают других.

Около 16% опрошенных лиц рассказывают о внесудебных расстрелах и забитии до смерти во время пытки. Сексуальное насилие остается скрытой проблемой. Об изнасиловании женщин в плену и случаях сексуального надругательства, например, изнасилования овощами, рассказывают только мужчины. Сами женщины молчат.

Лисичанск

На самом деле, это очень тяжелые показания. С этим знанием и опытом людям надо как-то учиться жить дальше:

«Слышал, как пытали других. Один был прикован наручниками, с завязанными глазами. У меня щелка была приоткрыта, я видел его немного, он был с кастрюлей на голове. По кастрюле били. Он кричал: „Убейте, только не бейте больше».

«… Над ним сильно издевались. На груди вырезали ножом слово «бендера» и зарезали. Он погиб. Он долго лежал, не в морге, около двух недель. И потом его обменяли как 200-го, «Айдару» отдали».

«…Вечером в часов девять их привезли, и до часов четырех я не мог заснуть от их криков. Так кричали, что волосы дыбом становились. Потом слышал, что их достали, притащили ко входу в наш гараж. Слышал, как разговаривали, куда их девать. Сказали, что в расход. Я так понял, что они их тащили, и слышно было, что падают тела».

Около 63% гражданских лиц проходили через процедуру, которую весьма условно можно назвать «допросом». Суть этой процедуры бывшие пленные характеризует так: «Да, контакты были. Их суть заключалась в том, что нас били». Об этом говорят 67%, которых допрашивали во время заключения.

Способы таких «допросов» весьма разнообразны: людей бьют; надевают противогаз и перекрывают кислород, простреливают части тела, режут; отрезают уши, пальцы; привязывают оголенные провода к половым органам и пускают ток. Они рассказывают о том, как их сокамерников заколачивали в деревянные ящики, насиловали, кастрировали, лишали пищи и воды.

Мало кто учитывает возраст, пол, состояние здоровья и другие вещи:

«Я просила меня не бить, говорила, что беременна. Они сказали, что „очень хорошо, что укроповский ребёнок умрёт“. Нас били всем, чем угодно: и прикладами, и ногами, и бронежилетами, которые нашли у нас. Били по всем частям тела. Об меня тушили бычки. Мне, потому что я смотрела и кричала, когда избивали других, завязали скотчем глаза. Я на тот момент была на третьем месяце беременности, и в результате избиений у меня началось кровотечение…»

Военное руководство кремлевских республик охотно использует рабский труд незаконно задержанных гражданских лиц. Принудительные работы выполняли 58% опрошенных. Они роют окопы, восстанавливают дома, убирают улицы, переносят грузы, разгружают «российские гумконвои», в которых перевозится оружие.

Отдельных заключенных заставляют проводить разминирование, эксгумации, мыть от крови автобусы с телами, раскапывать и хоронить погибших. Излишне отмечать, что такая «работа» наносит сильные нравственные страдания удерживаемым людям.

Северодонецк

Ответственность России

Свидетельство удерживаемых людей дают много доказательств, что Россия осуществляет эффективный контроль над незаконными вооруженными формированиями. Неслучайно в 44% руководящую роль в проведении допросов и организации охраны «подвалов» выполняли кадровые военные и «добровольцы» Российской Федерации.

Для поддержания надлежащего патриотического фона в самой России пленных заставляли оговаривать себя и давать ложные показания российским журналистам:

«… Я должна была дать интервью. Как они выразились, это мой билет на свободу. Они должны сесть со мной, заучить, что я буду говорить. Они мне это все напишут на листочке: «Мы тебе напишем, мы тебе покажем. Ты же понимаешь, как важно, чтобы люди знали правду, какая Украина плохая и какая замечательная Россия, какая замечательная «ДНР».

Несколько опрошенных свидетельствовали о перевозке их для допросов на территорию Российской Федерации.

Рассказывает пленный священник:

«Когда нас привезли в Перевальское ДК к Козицыну 23 июля 2014года, они меня узнали — видели меня по российскому ТВ, как я на Майдане выступал. Кулек на голову надели, перевязали рот кульком, связали руки с ногами, начали жечь ноги, лупить по ребрам… Меня так били, что я мочился под себя. И им потом от этого запаха, от этого всего было противно бить, и это было мне помощью. Зажигалкой ноги жгли, электрошокером били, глаза выдавливали, рот раздирали, крест в задний проход заталкивали… Я валялся в углу около суток. Потом нас повезли в Россию».

Будет ли Моторола председателем Донецкой ОГА

Сейчас обмен пленными приостановился: ходят слухи, что боевики потребовали полной амнистии. Союзники тоже настаивают на выполненные минских договоренностей. Продолжаются сложные переговоры, продвигается концепция предоставления иммунитета для всех кандидатов на выборы в оккупированном Донбассе, и по ним же амнистия. По такому сценарию под амнистию могут попасть и те, кто совершали военные преступления.

«Лучше мир, чем война», — уклоняются еврочиновники от прямого ответа, должна ли Украина амнистировать военных преступников. Мол, амнистии всегда являются сложной дилеммой.

С тем, что мир лучше войны, не согласиться трудно. Но до сих пор правительства демократических стран справедливо требовали от Украины эффективное расследование и наказание виновных в преступлениях против Евромайдана для утверждения правосудия. Теперь наша очередь вернуть этот мессидж Европейскому Союзу и призвать его следовать декларируемым им ценностям.

Не может быть мира без справедливости. Те, кто совершили военные преступления, должны быть наказаны. И не имеет никакой дилеммы. Это базовый постулат международного уголовного права. Украина борется не только за территории, но и за людей, которые на них проживают. Поэтому когда мы говорим об освобождении заложников, мы имеем в виду не только истязаемых в подвалах гражданских людей. И не только о более чем семи сотнях пропавших военных и родных, которые ждут их возвращения домой.

Славянск

Мы говорим об около трех миллионахв человек на оккупированных территориях, основная задача которых сейчас — выжить. О более двух миллионах людей, которые не могут вернуться домой. О жителях около 200 населенных пунктов, которые находятся на 350-километровой линии разграничения и периодически попадают под обстрелы.

«… На каждой остановке городского транспорта на столбах были ретрансляторы, которые все время по кругу громко транслировали советские патриотические песни, а по субботам — детские песни. Все это влияло негативно на психику; складывалось впечатление, что мы заблудились и находимся в СССР».

Когда оккупированные территории вернутся под контроль Украины, то, кроме восстановления инфраструктуры, разорванных родственных связей, искалеченных человеческих судеб, уничтоженных детских садов — нужно будет восстанавливать веру людей в справедливость. Чтобы все, кто совершили эти тяжкие преступления, были наказаны.

Военные преступления, как известно, не имеют сроков давности.

Автор: Александра Матвийчук,   УП.Життя